***
Лишь в последние часы ночи Анджи удалось познакомиться с атмосферой сна и его обитателем поближе. В этом сновидении художница очнулась на отполированном до зеркального блеска полу из нежно-сиреневого мрамора, посреди огромного парящего острова, словно дрейфующего в небесном океане аметистового цвета. Огромная луна, напоминавшая полированное серебряное зеркало, бросала на неё свой холодный, но столь гипнотически восхитительный колдовской свет. На узких, сложенных словно из канатной лавы, смешанной со сверкающей звёздной пылью, мостиках и галереях возвышались зеленоватые бронзовые фонари в стиле ар-нуво, напоминавшие то кованое крыльцо парфюмерного магазина, в котором побывали девушки вечером. Они горели зловещим голубовато-зеленоватым светом, напоминая повисшие в паре-тройке метрах от мраморного пола звёзды и делая атмосферу таинственного парящего острова ещё более загадочной и фантастичной. В воздухе носились осколки скал, сделанные, похоже, из того же камня, что и постройки на острове, испещрённом лабиринтом таинственных тёмных коридоров. Вдалеке раздавались звуки фортепиано и клавесина, исполнявших какую-то печальную любовную балладу. Любуясь окрестным пейзажем, в кой-то веки не напоминавшем «первородную тьму», Анджи даже и не заметила, что одета в элегантное белое свадебное платье, а на лице её красуется ажурная маска с парой топазов. Лишь только обуви у прелестной островитянки не было, но дочери затерянного посреди Тихого Океана клочка земли было не привыкать. Внезапно в голове Анджи зазвучал какой-то шум, из которого лишь с превеликим трудом было вырвать нечто, хотя бы как-то напоминавшее слова. Отдалённо походя на шёпот в странном эмбиентном гуле, он словно стремился пересилить носившуюся над островом фортепианную балладу. Девушка не знала, что делать. Назвать этот неизвестно откуда доходящий до неё звук невыносимым она не могла, но и удовольствия в нём было мало. Закрыв уши руками, Анджи устремилась ко входу в лежавшую от неё в паре десятков шагов пещере. Огромная вытянутая арка, напоминающая по форме очертания огромной раковины, словно приглашала войти в это наполненное приятным полумраком место. Длинные коридоры, высотой в два человеческих роста, вырубленные в сплетённых из лавы скалах, в которых изредка попадались вырубленные топориком фигуры, вроде геральдических лилий или девятиконечных звёзд с удлинённым нижним лучом, поражали воображение. Фонарей в коридорах не было, однако свет исходил из то и дело попадавшихся в полу кристаллов флюорита, придававших стенам волшебный фиолетово-зеленоватый оттенок. Посвящающая чуть ли не половину жизни поиску и созерцанию красоты в окружающем мире, Анджи была готова застыть на месте, любуясь небывалой красотой этих извилистых пещер, наслаждаясь не умолкающей ни на секунду музыкой, но чуть только девушка останавливалась, сразу же возвращался, казалось бы, умолкший непонятный шум. Вдобавок, чем дальше девушка двигалась, тем больше этот шум становился похожим на осмысленную речь. Словно кто-то низким и гулким шёпотом стремился сказать сквозь полную помех и электронного треска магнитофонную запись: - С-с-сюда! А-анджи, с-с-с-сюда! Чей это был голос? Откуда велящее художнице откликнуться на зов существо знает её имя? И куда оно зовёт её? Теперь этот сливающийся в слова шум больше настораживал, чем раздражал. Вдобавок, девушка заметила, что чем дальше она продвигается, тем чётче и громче звучал голос, лишь только ей стоило остановиться. Словно она приближалась к «источнику сигнала», наверняка созданному специально, чтобы заманивать непрошенных гостей вглубь этого каменного мешка, по которому сейчас она блуждает. Эта мысль не давала Анджи покоя. Всё сильнее ей хотелось повернуть назад, вернуться туда, где она очнулась, но любопытство очарованной красотами острова девушки оказалось явно сильнее её страха. По сплетению узких, повисших над фиолетовой бездной мостиков из застывшей лавы продолжила Анджи своё движение навстречу неизвестности… Преодолев мост, Анджи вышла на открытую с одной из сторон галерею. На стенах её голубовато-бирюзовым огнём горели факелы, с потолка уступа, словно огромные живые занавески, свисали сиреневые кисти глицинии, источающие удивительно тонкий аромат, напоминавший полинезийке о безмятежных весенних деньках, наставших в её жизни после переезда в Японию. Это был аромат любви, аромат волшебной сказки, уносившей воображение беловолосой красавицы в заоблачные выси. И сейчас, наслаждаясь им, словно нотами любимого аромата в той самой парфюмерной лавке, Анджи совершенно забывала обо всех своих тревогах. Даже мысль о возможной ловушке казалась ей нелепой фантазией, а зов и вовсе был неслышен. Как же хотелось полинезийке однажды перенестись сюда с Селестией, в это неземное место, в эту зависшую в воздухе страну чудес на двух огромных островах. Как же было бы прекрасно однажды соединить среди этих мрачных коридоров и галерей сердца с любимой брюнеткой! Как бы то ни было, а рядом с самой мечтой о свадьбе на парящем острове казавшаяся ранее поистине сказочной церемония на осколке суши, затерянном в океане, казалась до ужаса банальной и унылой. Пожалуй, Селес лишь ступив на этот остров, навсегда забудет про не отпускавшую её мечту о жизни в сказочном замке! А уж какой заряд творческого вдохновения дарит один лишь вид этих аметистовых небес с серебряной луной и бриллиантовой крошкой звёзд! Кажется, в этих краях кисть сама будет выводить на холсте картину за картиной, поспевай только Анджи за её движениями! Так, во власти мечтаний, она и не заметила, как прошла галерею вместе с огромным колонным залом и вышла к поднимающейся вверх винтовой лестнице, вырубленной в лавовом потоке. Сердце художницы заколотилось – голос, о существовании которого девушка забыла на несколько минут, звучал так громко, словно его источник стоял в нескольких шагах от неё. Анджи теперь не сомневалась, что её пути суждено завершиться на вершине лестницы. Стоило ли туда идти? Что же, всё-таки, ждало её там? Вечное блаженство, или же смертельное проклятие, какое настигает всех не в меру посетителей этого места? Но теперь художнице были чужды все опасения. Словно уверенная в своём успехе, Анджи переступила первую ступеньку и медленно, но верно начала подниматься к неизвестности…***
Вершина лестницы встретила Анджи зияющей пятиметровой пропастью, открывавшейся в десяти метрах от последней ступеньки. Голос, так отчаянно и настойчиво звавший её сюда, окончательно умолк, уступив место гнетущей тишине. Даже фортепиано и клавесин, внёсшие лепту в пробуждение самых прелестных мечтаний, и то звучали как-то излишне расслабленно, словно музыканты начали засыпать, сражённые снотворным. В коридоре, лишённом всякого источника света, царила темнота, лишь слегка разбавленная светом из провала да виднеющегося вдалеке выхода на поверхность. Художница была в замешательстве. Она ожидала всякого от своего пути, равно награду и ловушку, но уж точно не пустоту в конце. Всё равно, что отправиться в экспедицию за очередным священным предметом в древний храм, морально готовясь или к успешному её завершению, или к бесславной смерти, будучи пронзённой выпущенными из самострелов дротиками, а в итоге, с честью выдержав все испытания, наткнуться на пустующую сокровищницу со следами предшествующего вскрытия. - Нет. К чему был весь этот путь за неизвестным зовом? Все эти мечты о будущем с Селес? Мудрейший Боже, неужели это была твоя злая шутка? Я не настолько разочарована в тебе, чтобы уверовать в то, что ты решил меня разыграть. Всё это, оно явно неспроста! – произнесла Анджи, словно почувствовав, что находится перед столь знакомым и родным для неё каменным тики на родном острове. Девушка твёрдо намеревалась завершить свой путь до победного конца, и лучом надежды для неё стало продолжение пути, виднеющееся за провалом. Наверняка сейчас Атуа испытывает её, и если Анджи продолжит идти вперёд, то непременно будет вознаграждена! Отойдя от края обрыва до самой верхней ступеньки, полинезийка что было сил рванула к провалу, уверенная в том, что легко через него перемахнёт. Прыжок! Никогда ещё в своей жизни Анджи не участвовала в подобных спортивных состязаниях, но именно в этот момент воодушевление девушки, её вера в собственные силы была столь велика, что она была уверена в том, что случись сейчас соревнование по прыжкам в длину, она бы без проблем взяла бы золото, оставив конкурентов далеко позади. Однако буквально в метре от края пропасти девушка начала осознавать, что силёнок её на преодоление столь сложного препятствия явно не хватило... …Поток дикого ветра понёс полинезийку вверх, даже не дав её шанса зацепиться за край. Уходящая вниз стена из лавы и далёкая арка в коридоре вновь промелькнули перед девушкой, которая, всё ускоряясь и ускоряясь, летела вверх на крыльях ветра, словно на невидимой подушке, вдоль нескончаемых потоков лавы, причудливо застывших в форме спирали. Над головой медленно приближалось, словно свет в конце тоннеля, наполненное светом пятно. «Наверняка жерло вулкана, по которому я сейчас лечу!» - подумала полинезийка и зажмурилась, сжавшись в комок, в ожидании стремительного вылета из вулканического конуса. Поток воздуха, между тем, потихоньку ослабевал. Приготовившаяся к полёту в заоблачные выси, Анджи совершенно ясно поняла, что здесь её путь и закончится. И ведь стоило только сделать шаг вперёд, как сама стихия пришла ей на помощь. Атуа любит тех, кто не сдаётся! Анджи влетела в огромную комнату, очевидно вырубленную в скале, и легонько приземлилась на ноги. Ещё не отошедшая от своего «полёта в никуда» девушка осторожно осмотрелась. Комната, в которой оказалась Анджи, разительно отличалась от тех наполненных темнотой коридоров и узких сплетённых галерей, по которым девушка добралась до этого сказочно красивого места. Пол был аккуратно выложен сиренево-серебристыми мраморными плитами, меж которых мелькали всё те же светящиеся камни, только теперь это был не флюорит, а аквамарин. Потоки лавы, наверняка льющиеся с вершины островного вулкана, падая на уступ, свились в причудливые витые колонные, ограждавшие путь с обрыва и делавшие эту комнату похожей на балконы домов в Парке Гуэля. С края потолка, как и в «музыкальной» галерее, струился всё тот же «водопад» из свисавших кистей цветущей глицинии. Даже лавовый тоннель, из которого девушка вылетела, снаружи напоминал искусно выложенный мрамором колодец с тончайшей резьбой, идущей ни в какое сравнение с теми вырубленными в лаве лилиями и звёздами, которые Анджи видела в коридорах. Комнату освещала огромная резная каменная люстра со множеством свечей, а на стене в спиральных кованых держателях, полыхали уже привычным зеленоватым огнём факелы. А вот и «музыкальное сопровождение!» - прекрасное белое фортепиано в стиле серебряного барокко стояло в уголке, а напротив него покоился столь же вычурный клавесин. Клавиши обоих музыкальных инструментов, словно по волшебству, двигались сами, наигрывая «Арию» из третьей оркестровой сюиты Баха, одну из любимых мелодий Селестии. Заворожённая поистине иномирной красотой этой комнаты, Анджи в который раз завладело непреодолимое желание остаться на этом парящем архипелаге навсегда. Тем временем, опавшие лепестки глицинии, подгоняемые ветерком, медленно потянулись по полу к балкончику, выдававшемуся из галереи вперёд. За лепестками вскоре потянулся вулканический пепел, облаками носившийся в воздухе. Из колодца со зловещим постукиванием, поползли осколки мрамора, явно выброшенные в жерло предполагаемого вулкана после вырезания на колодце тех фантастических скульптурных сюжетов… Анджи чуть не вскрикнула – свиваясь в воздухе в единое целое, лепестки, пепел и осколки камня ложились в единый образ. Образ пугающий, образ жуткий. Художницу пробил холодный пот – перед ней в эту самую секунду возник зловещий гость всех её сновидений. Таинственный белый человек в цилиндре, материализовавшийся словно по волшебству. На этот раз неизвестный пугающий джентльмен находился достаточно близко, чтобы его можно было рассмотреть, как следует. Взгляд художницы медленно, словно сканер, медленно проехался по жуткому незнакомцу. Это был высокий жилистый человек почти двухметрового роста, а белый цилиндр в георгианском стиле делал его ещё больше. Лицо оттенка смешанной с мелом ртути было закрыто фарфоровой японской полумаской, покрытой паутиной мелких трещинок. Одет он был в белоснежный двубортный фрак на серебряных пуговицах, с отороченным мехом барса стоячим воротником. Высокие белые ботфорты на кожаных ремнях с серебряными пряжками заставляли заподозрить в этом джентльмене страстного любителя конной выездки. Поверх этого роскошного одеяния он носил длинный белый плащ, застёгнутый на платиновую фибулу в форме китайского родового герба. Всё в этом роковом красавце говорило об утончённой натуре и благородном происхождении. Единственное, что разрушало его «белоснежный» образ, напоминавший античную мраморную скульптуру – неестественно сочные тонкие губы винного оттенка, спадающие из-под цилиндра обсидианово-чёрные волосы, заплетённые на китайский манер, да выглядывающие из-за маски ярко-золотые глаза с каким-то колдовским зрачком, постоянно менявшим форму от круга к кресту. В изящных руках, облачённых в белые кожаные перчатки, он держал трость из лунного эбена и слоновой кости. Набалдашник её, вырезанный из всё того же белого мрамора, напоминал череп лисы со вставленными в глазницу изумрудами, время от времени сверкавшими в свете луны полированными гранями. Внезано, карминовые губы раздвинулись, обнажая белоснежные зубы с короткими, хоть и заострёнными, как у вампира, клыками. - Я ждал тебя, Ёнага-сан. И, должен признать, ты оказалась куда более расторопной, чем я думал. Выговор с элегантным киотским акцентом сразу выявил в незнакомце если не аристократа, то уж точно представителя высшего класса. От него пахло ладаном, миррой и дубовым мхом, словно достопочтенный месье только что покинул алтарь собора где-нибудь в Авиньоне или Реймсе. - Кто вы? Что вам… нужно от меня, - робко выговорила художница, - и… позвольте узнать, вы ли это столько раз пытались проникнуть мне в голову? - В голову… Вовсе нет… - вновь улыбнувшись, ответил джентльмен, - я лишь пытался явиться на зов. Равно так же, как и ты сейчас. Однако, наша встреча состоялась неспроста. - И что же это предзнаменование, ради которого мне пришлось столько умирать, пока я не оказалась здесь? – с плохо скрываемым недоумением ответила Анджи, явно понимая, что ни имени, ни происхождения незнакомца в белом она не узнает никогда. Джентльмен лишь загадочно ухмыльнулся. Трость, которую он наверняка использовал в качестве магического посоха, очертила в воздухе фигуру, напоминавшую женский силуэт. Тотчас из «колодца» вылетело бесформенное облако пепла и звёздной пыли, и, также материализовавшись в воздухе, приняло облик… Селестии. Правда, в отличие от самого джентльмена, пепельное облако лишь повторяло очертания готессы в полный рост, а не полностью превращалось в него, как джентльмен в белом. Это была лишь высококачественная копия, однако единственную деталь черноволосой красавицы всё-таки воспроизвести удалось с такой поразительной точностью, что художница содрогнулась. Созданные из мелкой рубиновой пыли глаза, взирающие на Анджи тем самым вечно печально-мечтательным взглядом, словно живые. - Селестия… - лицо художницы выражало такое небывалое удивление, что окажись сейчас готесса рядом с ней, она никогда бы не узнала в беловолосой девушке ту самую Анджи, которую она знала. - Это существо, находящееся с тобой денно и нощно, явно не стоит внимания столь божественно прекрасной девушки, как ты, - холодно произнёс джентльмен, - тем более тебе никогда не будет суждено узнать то, что скрывает её сердца. Сердца Королевы Лжецов. Сердце, пропитанное ядом лицемерия и обмана. Сердца, которое никогда не знало, да и не познает любви. - Нет! Ты не смеешь так говорить о ней! – выпалила Анджи, - кто ты такой, чтобы так судить о совершенно незнакомом тебе человеке!? - Я лишь тот, кто знает это наверняка, - невозмутимо ответил джентльмен, - такие, как она, никогда не испытывали тёплых чувств ни к кому, кроме себя. И если ты и нужна ей, то лишь как жилетка, в которую удобно плакаться. - Ты знаешь лишь фасад, - сжимая кулачки, воскликнула Анджи, - но пробовал ли ты, даже если и «знаешь наверняка», заглянуть за эту маску? Не удивлена, что для такого, как ты, она навсегда останется той бездушной Королевой Лжецов. И да, к чему ты вдруг решил заговорить о ней? Неужели ты призвал меня лишь затем, чтобы разбить в прах мои чувства к тому, кого я считаю прекраснейшим человеком на земле? - Отнюдь, - всё так же холодно бросил джентльмен, - моя цель – лишь предостеречь тебя. А ты уже давно в ловушке. Селестия полностью подчинила себе твои душу, сердце и разум. Однако совершенно очевидно, что она выбросит тебя, как только поймёт, что её заветная мечта достижима и без тебя. А уж если она сможет обменять тебя на свой замок, будь уверена – она сделает это, не задумываясь. Знаешь ли ты, что на самом деле скрывает её душа? Незнакомец с элегантностью бретёра проткнул тростью пепельную копию Селестии, пронзив ей сердце со спины. Тотчас же вокруг зияющей в груди, словно окалина, пошло вокруг дымящее красное свечение, ажурными нитями расползаясь на всё тело. Искусственная девушка, изображая испуг, схватилась за выходящую из пробитой груди трость, явно стремясь остановить своего убийцу, но у неё явно не хватало сил. - Видишь… там пусто… Анджи было тяжело смотреть на то, как этот самонадеянный призрак обходится пусть даже и с копией её возлюбленной. В этот самый момент она жалела, что в руках не было хотя бы мастихина – уж его-то будет достаточно, чтобы перерезать горло этому напыщенному снобу, вознамерившемуся надругаться над её чувствами к Селестии. - И уж не хочешь ли ты сказать… что я обязана выбрать ТЕБЯ взамен её? Что ТЫ сможешь её заменить? – еле скрывая под маской полный гнева взгляд, процедила Анджи. - Боюсь, я даже не смогу сравниться с тобой. Я – презренный раб, единственная роль которого состоит в том, чтобы избавить тебя от всех недостойных существ, возомнивших себя своей собственностью. А эта маленькая брюнеточка, пригретая тобой - джентльмен резко рванул своей тростью вверх, разбив голову пепельной Селестии на две половины, и тут же изящным размашистым ударом снёс её, заставляя раскалённое докрасна тело тут же раствориться в воздухе, - волк в овечьей шкуре. И если сейчас ты этого не видишь, очарованная её образом милой лолиты, то время всё расставит на свои места. Мой долг – уберечь тебя от столь печального исхода, моя богиня! С этими словами джентльмен преклонил колено, опираясь на свою трость и обнажая голову. И подлое фортепиано тут же заиграло «Пляску смерти» Сен-Санса, при боязливом аккомпанементе клавесина. Анджи решительно не могла понять, что она чувствует в этот момент. С одной стороны, ей хотелось тут же наброситься на этого демона в белых одеждах и свернуть ему шею за всё, что она слышала в адрес Селестии. Даже и подозревая, что у готессы далеко не простой характер, именно такой сложной натурой она Анджи и нравилась. Но какое-то предательское чувство не давало ей сделать это. Страх? Нет, это был не потусторонний ужас, который мистический незнакомец должен был бы ей внушать. Тело художницы сковало мерзкое, пошлое чувство… симпатии к этому падшему ангелу в белом. Какая-то искра тёмной, запретной любви, смешанной с восхищением аристократичной галантностью неуловимого гостя её сновидений. Вдобавок, Анджи впервые в жизни почувствовала столь приятное, обволакивающее её, словно царственный пурпурный шёлк с меховой горностаевой оторочкой, чувство собственной исключительности. В эти секунды скромный и преданный Сосуд Атуа ощутил себя равным самому Атуа, ощутив такую небывалую лёгкость, словно попранные чувства к любимой Селес были лишь сущим пустяком, которые столь же легко забудутся, как царапины от кошачьих коготков. - Ну же, не стоит, мой рыцарь - неожиданно для себя произнесла Анджи тоном Королевы Лжецов, - Атуа не позволит тебе терпеть унижения ради прихоти своей госпожи, даже если такова твоя воля! – полинезийка в глубине души ощущала, что в её поведении чувствуется что-то откровенно потустороннее, не свойственное ей, однако остановиться уже не могла – слишком уж приятна была её новоиспечённая роль неприступной госпожи, которой готово беспрекословно подчиняться сверхъестественное существо. Она подошла к джентльмену в белом и взяла его за подбородок. На ощупь бледное лицо юноши было на редкость мягким, ухоженным, хоть и холодным, словно у трупа. - Может быть, поднимешься, наконец? – иронично-надменным тоном произнесла Анджи, взирая на своего бледноликого рыцаря. - С радостью, моя богиня! - из трости джентльмена в белом по щелчку выдвинулся похожий на жало боевого молота стальной прут, который златоглазый тут же завёл за талию полинезийки, бережно притянув её к себе. Почти полуметровая разница в росте не помешала ему, заключив девушку в объятья спрута, украсть её поцелуй. В этот момент Анджи забыла обо всём на свете. В глазах потемнело, а тело начало обмякать, словно каждую секунду, пока губы полинезийки соприкасались с губами её таинственного поклонника, он вытягивал её силы. Ледяные, словно у ожившей статуи, губы юноши в белом раздвинулись, и тут же в рот художницы проник его язык, узкий и длинный, словно щупальце каракатицы. Анджи, словно загипнотизированная, и не думала сопротивляться куртуазному существу – она лишь сладко стонала, обнимая джентльмена в белом за пояс в любовном порыве всё сильнее и сильнее, словно желая слиться с ним воедино, как два осколка разбитого надвое хрустального сердца. Она мечтательно жмурилась, время от времени открывая глаза, будто в полусне. Взгляд полинезийки светился блаженством, словно в этот момент она испытывала величайшее наслаждение из всех, которые Анджи могла испытать в этой жизни. Она любовно смотрела в золотистые глаза незнакомца в белом. «Право слово, они так похожи на пылающие звёзды, что зажигались августовскими ночами над вулканом!» - подумала Анджи, буквально проваливаясь на дно зрачков, которые медленно начали вытягиваться в две стороны, постепенно превращаясь в два чёрных креста, перерезавших глаза юноши вчетверо. Анджи испуганно вскрикнула, словно её пробили насквозь раскалённым железным прутом. Опомнившись, она резко оттолкнула демоническое существо ногой в грудь и отбежала от него подальше. Впрочем, сил девчушки явно не хватило, чтобы свалить рокового джентльмена в белом, однако со зловещего юноши, словно вторая кожа, слетела его фарфоровая маска, разлетаясь на тысячи осколков на мраморном полу. Анджи, остолбенев, даже не могла произнести и звука. Это лицо, даже будучи живым, так сильно походило на голову одной из работ Микеланджело. И… имело слишком знакомые очертания, словно этого юношу в белом она столько раз уже видела, но не могла никак припомнить, где именно. Миллионы знакомых образов, словно галерея, полная портретов высокородного семейства в старинном замке проносились в её памяти, но ни один из них не был похож на стоящее рядом с неё существо. А демон в ангельском облике, хищно взиравший на неё, даже и не думал впадать в гнев. Наоборот, его тонкие губы вытянулись в снисходительной улыбке, словно он и понимал, что его божество обладает весьма непростым нравом, и ожидать божественной кары от него можно будет так же легко, как и благодати. Анджи схватилась за горло и начала с отвращением кашлять, явно понимая, что, отдавшись с головой образу Королевы Лжецов, зашла слишком далеко. Вдруг сквозь кашель и уже готовую сойти за тишину фортепианную сонату, удар молнии, раздался громкий треск. Рот джентльмена пересекла короткая, но вполне заметная трещина. Художница подняла глаза на своего неуловимого белого рыцаря, и увидела, как тотчас те самые губы, что беспардонно украли её поцелуй, потрескались с ясным и чистым звоном. Так хрустит под ногами лёд или стекло, когда его давят на прессе. Лицо джентльмена покрывалось мелкими трещинами, словно изо рта златоглазого паутиной пошла жутковатая тёмная жидкость – от подбородка до лба, пересекая даже глаза, которые даже в этот момент не переставали сверкать плотоядным огоньком. От висков и подбородка уже начали отваливаться крупные осколки, которые звонко разлетались в крупицы на мраморном полу. Словно слетевшая парой мгновений ранее маска, от лица отвалились нос и глазницы, открывая взору сереброволосой красавицы пустые глазницы и носовую впадину. Наконец, словно выстукивая неизвестный, неуловимый колдовской ритм, мелкой крошкой рассыпался по полу подбородок, а затем и губы. Зелёный огонь факелов равнодушно лил свой свет на голый пористый череп необычного сероватого оттенка с металлическим отблеском, словно был сделан из той самой лавы, что и стены в коридорах острова. Лишь только зубы у него были всё столь же белоснежными, как у покинувшей секундой ранее косметического дантиста модели. - Я буду ждать тебя, моя королева… - с этими словами, джентльмен в белом поклонился, сняв свой цилиндр – и тут же его обнажённый череп с фарфоровым звоном упал на пол, оторвавшись от шеи. Белоснежные одеяния существа упали на пол, словно тело в мгновение ока испарилось, и теперь медленно превращались в мраморные осколки и лепестки глицинии, которыми они были до появления в зале Анджи. Художница всё это время наблюдала за происходящей феерией, ни жива, ни мертва. Впервые за всю жизнь её сковал такой непреодолимый ужас, что девушка боялась даже пошевельнуться. Она молча смотрела на останки сорвавшего с её губ поцелуй демона, всё ещё слыша, как по всей комнате эхо разносит голос златоглазого юноши: - Я буду ждать тебя, моя королева. Я буду ждать…***
Анджи вскочила с постели посреди ночи. Сидя в кровати, она далеко не сразу смогла понять, что сейчас она находится дома, и ничего ей более не угрожает - перед глазами всё ещё маячил проклятый джентльмен в белом, каким он предстал перед ней в последние секунды своего существования – с опавшими волосами и разбитым лицом, обнажающий свой жуткий оскал, блистающий в лучах лунного света и оттого выглядящий ещё более жутко. Зарыв лицо холодными, словно камень, руками, она отказывалась открывать крепко зажмуренные глаза. Ужасное обещание дождаться, данное златоглазым перед тем, как рассыпаться на части, всё ещё витало в ушах, словно кто-то нарочно воспроизводил эту запись через микронаушник. И этот поцелуй… Анджи было тошно даже вспоминать об этом, однако каждая его секунда, словно насильно прокручиваемая перед глазами на замедленной скорости киноплёнка, не выходила из её головы. Девушка, что есть сил, почти вслепую побежала на кухню. Только стакан холодной воды и длительные умывания помогли Анджи отогнать проклятый морок и без страха вернуться обратно в спальню. Наконец-то покинувшей ментальную клетку полинезийке открывались уже знакомые очертания уютной комнатки, не внушавшие ничего, кроме безмятежного спокойствия. Рядом – тумбочка с любимой лампой-кристаллом. Заставленный под завязку Селестиными книжками шкаф. Открытое окно с колыхающимися на ветру, словно паруса яхт, пришвартованных в ночной бухте, занавесками, из которого несётся свежий ночной воздух, смешанный с ароматами морской соли и хвои. Вот дремлет на Селестиной подушке, улёгшись калачиком, пушистая мурлыка Гранд Буа Шерри. А вот и сама хозяйка в неизменной чёрной шёлковой пижаме, свернулась в клубок на краю кровати, обняв колени. Анджи уже и была готова вновь забыться сном, но чуть только она повернулась на бок и с головой укрылась одеялом, до неё донёсся жалобный голос: - Анджи-чан… прошу тебя… Умоляю… Не покидай меня… Пожалуйста… Анджи вскочила, словно ужаленная. Очевидно, Селестия всё ещё спала, однако сквозь сон не переставала тихонько всхлипывать. Её сжавшиеся плечики всё время подрагивали – брюнетка словно сжималась от страха перед источником боли и ужаса, что наверняка окружал её во сне. Будто ребёнок, сваленный с ног и стремящийся изо всех силёнок безуспешно защититься от сыплющихся на него со всех сторон ударов. - Зачем… Зачем ты ушла… - горевала во сне готесса, - неужели ты хочешь, чтобы я плакала? Тебе так нравится смотреть на мои слёзы? Так хочешь увидеть моё горе? Почему ты оставила меня, Анджи-чан? «Должно быть, тоже кошмар приснился, - подумала полусонная Анджи, видя, что Селес до сих пор находится в царстве Морфея, - да уж, сегодня какая-то проклятая ночь». Но даже подкошенная сном, полинезийка не могла спокойно смотреть на то, как мучается её возлюбленная. Наверняка во сне черноволосую девушку окружал какой-то невообразимый кошмар, сопротивляться которому она была не в силах – оставалось лишь сжаться в комочек и надеяться на то, что в незримом обидчике проснётся хотя бы капля совести и сострадания. Однако она всё никак не просыпалась – полинезийка даже в темноте отчётливо чувствовала, как её возлюбленная хочет сжаться в ещё более плотный комок, уже не имея надежды выбраться. - Ну, моя маленькая, ты чего? Я с тобой. Не бойся, я рядом, - тихонько погладила брюнетку по спинке Анджи. Селес не сразу отреагировала, лишь немножко расслабилась, словно сквозь сон ощущая присутствие любимой. - Всё хорошо, моя милая, всё хорошо. Я никогда тебя не бро-о-о-ошу, - зевнула Анджи, продолжая поглаживать свою прелестную герцогиню в чёрном по макушке и медленно проваливаясь в крепкий, беспробудный сон.