Melek

      

Ангелы зовут это небесной отрадой, черти — адской мукой, а люди — любовью. Генрих Гейне.

      Удушливый песчаный воздух высушенных немилосердным солнцем улиц витал в объятиях слабого ветерка среди извилистых переулков великолепного города, оседая дорожной пылью на поверхности людских одеяний и неприятно щипая и без того прищуренные глаза. Воровато пробираясь сквозь щели между домами и аккуратно отчерчивая контур каждого силуэта, летние лучи отражали везде, куда только могли дотянуться, изящные гибкие тени, похожие по своей прыткости на ловких кошек. Испещрённые полосами уходящего в закат светила могучие деревья беззастенчиво перешёптывались между собой, танцуя и дразня прохладный морской бриз насыщенными ярко-зелёными лепестками своей зрелой юности. Неуловимые птицы, что находили себе пристанище от нестерпимого зноя в извилистых ветвях молодых платанов и цветущих вишен, быстрее вражеской стрелы проносились под небосклоном, уверенно рассекая полотно сомнительной тишины бесшумным свистом остроконечных крыльев. Теперь их незамысловатый полёт был известен только угрюмо молчавшим облакам, чьё присутствие на протяжении чистой лазурной глади небес оставалось незамеченным и едва ли спасало изнывающих от жары раздражённых обитателей Стамбула.       Повинуясь какому-то неведомому порыву, море смело бросало свои волны о берег городского причала, словно подпевая равномерному шуму от чужих шагов, и оставляло на поверхности приломление испарающейся влаги, хоть немного остужая нагретую землю. Там, где бурлящие потоки вздыбленных вод с грохотом разбивались о подводные камни, оставался быстро высыхающий след солёных капель, не способный, однако, заменить страдающим от жажды костлявым собакам глоток свежей пресной воды. Просторное море словно подсвечивалось изнутри каким-то потусторонним светом, притягивая к себе множество взглядов своей обманчивой чистотой, а на его рябистой поверхности трепетно дрожала солнечная дорожка, ласково поглаживая мягким сиянием гребень подгоняемой ветром волны.       Охваченный дневной рутинной древний город был полон оживления и торопливой суеты, из-за чего в воздухе настойчиво повисло эхо от несмолкаемых разговоров, зычных криков иностранных торговцев, стремящихся привлечь к себе как можно больше покупателей раньше своих соседов, и тяжёлого дыхания, смешанного с летним зноем. Отовсюду слышались громогласные приветствия, заразительный детский смех, так что на улицах царила отрадная атмосфера близости и дружелюбия, утягивающая в свои глубины каждого постороннего зеваку, по ошибке смешавшегося с толпой. Среди совершенно одинаково одетых людей, плавно перетекающих из одного переулка в другой, было весьма легко потеряться или отвлечься на непринуждённый разговор с каким-нибудь давним другом, совсем позабыв о насущных утренних делах. День на границе заката, когда солнце медленно склоняется к горизонту, был лучшим временем для прогулок дворцовых господ, что довольно редко удостаивали город своим присутствием.       Ловко уворачиваясь от широких плечей зазевавшихся прохожих и уверенно прокладывая себе путь вдоль торговых лавок твёрдой стремительной поступью, молодой шехзаде явно наслаждался шуршанием тканевого плаща за своей спиной, развивающегося на ветру, и шаловливыми играми лёгкого бриза в своих рыжих волосах. Его лёгкие при каждом вдохе наполнялись утончённым ароматом солёной воды, смешанным с ядрёнными пряностями разнообразных вкусностей, какие только можно было найти на улицах Стамбулах, взгляд из-под прикрытых в самодовольном прищуре век смотрел веско и будто сверху вниз, по-господски развёрнутая осанка мгновенно выделяла его из толпы, хотя мощное натренированное тело наследника покрывала простая одежда, помогающая ему слиться с толпой. Далеко не каждый, кому посчастливилось встретить на своём пути сына самого султана, замечал на его тонких поджатых губах слабую полуулыбку, поскольку шехзаде проносился мимо них настолько быстро, что казалось, будто вместо него по городу блуждает какая-то тень в окружении своих слуг, что плотным кольцом обступили наследника, точь-в-точь повторяя все его движения. Селим не знал, куда ведёт его одурманенное волей сердце, но он упрямо следовал на возвышенный зов долгожданной свободы, так что на какой-то сумасшедший миг ему захотелось обнаружить крылья у себя на спине и оторваться от земли, улетая прочь от дворцовых порядков, постоянных войн и государственных дел крайней важности. Только в такие особенно приятные и покладистые дни можно было беспрепятственно, хоть и в сопровождении верных слуг, покидать тесные стены Топкапы и слепо идти на голос своих желаний, попутно получая ни с чем несравнимое удовольствие от загнанного дыхания и бешенного сердцебиения. Его лёгкие неустанно прогоняли воздух, раскрываясь во всю ширину, мышцы приятно сводило напряжением при каждом шаге, а в груди толкалось истинное чувство беззаботного счастья.       Несмотря на то, с какой скоростью Селим лавировал между своими подданными, встречающими его короткими кивками и тёплыми приветствиями, ничто не могло укрыться от его пристального внимания. Чуткий слух был до предела напряжён и выхватывал из беспорядочных обрывков фраз особенно выделяющиеся женские голоса, острое зрение, какому мог позавидовать даже степной ястреб, безошибочно находило впереди препятствие и тут же анализировало обстановку, как если бы прогулка по городу превратилась в кровавое сражение. Самое важное, что определённо стоило заметить, всегда лежало для шехзаде на поверхности, тогда как мелочи оставались нетронутыми и сразу уходили на дно сознания. Так, легко пробираясь сквозь кольцо столпившихся людей, Селим внезапно остановился, поднимая в воздух столб пыли, и резким движением вскинул руку, подавая знак своему верному слуге.       – Рустем! Стой!       Голос у него всегда был поставлен властно и твёрдо, как у отца, и в какой бы он не находился ситуации всегда старался говорить громко и чётко, приказным тоном, чтобы каждый мог разглядеть в нём будущего султана Османской империи. Раздавшейся сбоку характерный перестук дорожных камней и опалившее его шею тяжёлое дыхание мгновенно сообщили Селиму о том, что Рустем послушно остановился, при чём на таком идеально точном расстоянии от чужой ладони, словно заранее знал, что шехзаде потребует остановки. Остальные воины безукоризненно последовали его примеру, обступив своё главное сокровище с двух сторон.       – Шехзаде, в чём дело? – спокойно, но с заметной настороженность спросил Рустем, поворачиваюсь к наследнику. Голос его был слегка хриповатый, с едва уловимой бархатной окраской, которую до сих пор мог расслышать только сын султана.       Однако Селим не ответил и даже не взглянул на преданного визиря, словно не услышал его слов. Ему хотелось подать знак, чтобы не заставлять его ещё больше переживать, но он не мог заставить себя пошевелиться или сказать хоть слово. Непослушный язык прилип к нёбу, дыхание прервалось и сделалось таким частым и не спокойным, что шехзаде начало казаться, будто он задыхается после быстрого бега. Вслед за прерывистым вздохами с места сорвалось и очарованное чем-то незнакомым сердце, безостановочно бившись о стенки рёбер, словно намереваясь вырваться наружу. Приятная дрожь необъяснимого предвкушения внезапно атаковало Селима со спины, вцепившись огненными когтями ему в плоть, перед глазами почему-то всё поплыло за исключением одной лишь хрупкой фигурки, выделяющейся среди толпы. Прибывая в каком-то мутном тумане, наследник ощутил неподдатливую слабость, которая вот-вот должна была затмить его разум и сломить внутренний стержень постыдным головокружением, но этого не произошло, потому что Селим силой воли взял себя в руки и только расплылся в нежной мечтательной улыбке, не имея возможности и дальше противостоять навалившимся на него бурным эмоциям. И всё это из-за того, что около торговой лавки, устланной сверкающими декоративными кинжалами с драгоценными камнями на рукояти, он заметил стройный подтянутый силуэт облачённой в плащ юной девушки, которая с задумчивым видом выбирала себе оружие.       Вот её тонкие пальцы притянули к себе изогнутый полумесяцем клинок, наполовину вынимая его из ножен, и аккуратные светлые брови сосредоточено нахмурились, выдавая её оценивающий взгляд, полный придирчивости и рассчётливости. Под широким капюшоном, скрывавшим почти половину её прелестного лица с острыми чертами, было сложно распознать цвет её волос, поскольку он отбрасывал на её лоб и скулы тёмную тень. Благодаря уверенным и плавным движениям незнакомки, которые без труда демонстрировало её подтянутое гибкое тело, Селим сумел разглядеть облигающий её идеальную фигуру тёмно-синий кафтан на серебряной застёжке в форме крыла, но этот образ промелькнул перед его глазами настолько быстро, что изысканная красота опасного сочетания цветов в одежде девушки осталась для него незамеченной. Оттенок её узких глаз с кошачьим разрезом в полумраке переулка представлялся ему дымно-серым, и, хотя эта серость почти граничила с непреступной чернотой, шехзаде сумел уловить в них оттенок приятной голубизны. Тонкие бледные губы, почти сливающиеся с белоснежным цветом её лица, сейчас были плотно сжаты, словно таинственная незнакомка едва сдерживала раздражение, но в то же время от неё ненавязчиво веяло волнами величия и предельной, даже царственной, сосредоточенности. Он не знал, что именно захватило всё его внимание в эти мгновения слепого любования, но он боялся признаться себе в том, что странная девушка полностью подчинила его своим чарам.       Простояв всего каких-то нечтожных коротких мгновений в неосознанной рассеянности, Селим с внезапным смущением и даже лёгкой досадой поймал себя на мысли, что совсем не хочет выпускать незнакомку из виду, словно если он посмеет хоть на секунду оторвать от неё совершенно возбуждённый взгляд, она исчезнет, не дав ему опомниться. С его губ сорвалось всего три прерывистых вздоха, их глаза ещё ни разу не столкнулись на перекрестье их взоров, она ещё не сказала ему ни слова, а он уже боялся её потерять. Потерять в неумолимо сжимающейся вокруг неё толпе, в тени пролетающего над головой легкокрылого облака, подхваченного шаловливым ветром, в гуле нестихаемых разговоров и среди лабиринтов выстроенных вдоль дороги домов. Шехзаде было всё равно, скольким людям они мешают, стоя без дела посреди рыночного течения, ему было всё равно на замеревшего в немом недоумении Рустема, чьё терпение неощутимо, но вполне ожидаемо подходило к концу, он не обращал внимание на собственное загнанное частым сердцебиением дыхание, с трудом пропускавшее в натруженные лёгкие необходимый кислород. Она завладела всем его существом, лишь единожды представ перед ним с загадочно надвинутым на лицо капюшоном.       Шею Селима неприятно покалывало в том месте, где кожи обрывками и неровными струями касались потоки тяжёлых вздохов Рустема паши, преданно стоящего за его спиной, словно угрюмая скала, в настоящей боевой позе. Несмотря на всю несправедливость происходящего шехзаде хотелось рассмеяться, когда его спину пронзили невидимые искры едва сдерживаемого в уздах строгой военной выдержки и дисциплины раздражения, что уже отчётливо примешивалось к каждому движению мускулов на непроницаемом лице Рустема. Паша всегда отличался своей умело отработанной способностью во всём непонятном и важном подмечать самое опасное и порождать из этого готовность в любой момент вступить в бой за своего наследника. Именно этот навык делал его самым ценным и незаменимым телохранителем из всех, какие замерли в немой покорности за спиной Селима.       – Рустем, ты знаешь, кто эта девушка? – веско осведомился Селим, сперва собираясь предать своему голосу нарочитую небрежность, но всё-таки не смог справится с предательской хрипотстсой в довольно обыденном тоне. Паша настолько давно служил шехзаде верой и правдой, что теперь казалось преступлением попытаться скрыть от него эту незначительную мелочь.       Позади себя Селим расслышал короткий прерывистый вздох преданного воина, а потом его шея на миг перестала ощущать привычное тепло, что сообщило наследнику о том, что Рустем собирается заговорить.       – Понятия не имею, шехзаде, – спокойным глубоким голосом отозвался паша, и Селим представил, как он рассудительно сдвинул брови. Такой вид всегда предавал ему отдалённое сходство с каким-нибудь древним мыслителем. – Однако зачем Вам это знать?       Проницательный и, как всегда, всевидящий Рустем снова уловил хрупкую нить заинтересованности в словах своего господина, и шехзаде уже в который раз за много лет их совместного сотрудничества поразился тому, насколько быстро и правильно он подмечает даже самые легко ускользающие от внимания детали в любом разговоре, которые, казалось, можно опустить и забыть в ту же секунду. Это порой затрудняло их общение, а иногда даже делало его невыносимым для Селима, поскольку Рустем с лёгкостью нащупывал каждый подводный камень в его приказах или вопросах и без стеснения об этом спрашивал. Осадить пашу за то, что его уточнения и вежливые замечения до сих пор оставались звонкими эхо собственных мыслей наследника, он никак не решался.       – Ты, как всегда, заостряешь внимание на самом любопытном, – коротко усмехнулся Селим, не оборачиваясь, на своего слугу. – Но, уверяю тебя, это всего лишь заинтересованность, не более. Эта девушка выглядит необычно, скажи?       Ему не нужно было слышать ответ, чтобы понять, что Рустем целиком и полностью разделяет его мнение. По-прежнему не отрывая глаз от таинственной незнакомки, он наблюдал, как она уже расплачивается с торговцем за выбранный кинжал, не сказав ни слова, а затем резко отворачивается к нему спиной и стремительным шагом исчезает в толпе. Её тёмное одеяние резко контрастировало с простыми серыми одеждами обычных людей, из-за чего потерять из поля зрения её стройную фигуру становилось почти невозможным. Зоркий жадный взгляд Селима неотрывно продолжал преследовать её, словно ястреб, присмотревший себе добычу. Досадное осознание того, что девушка совсем скоро безвозвратно затеряется под покровом плотных теней возвышавшихся над площадью деревьев, неожиданно пронзило сердце шехзаде чуждым разочарованием, словно он готовился потерять того, кого всегда искал. К запоздалому изумлению окруживших его слуг Селим без предупреждения дёрнулся в сторону, приковав выискивающий взгляд к быстро удаляющемуся силуэту девушки, и сорвался с места, широким шагом преодолевая отделявшее их расстояние так быстро, что лишь спустя секунду сумел расслышать позади себя торопливую поступь своих сопровождающих и строгий голос Рустема, порывисто ударивший его в спину, где-то между лопаток:       – Шехзаде! Стойте!       Но Селим не слышал, уверенно прокладывая себе дорогу сквозь тесные ряды прохожих и окунаясь в завесу густо висевшего над городом иссушенного воздуха, который неприятно щипал глаза и раздирал горло при каждом вдохе. Знойные лучи закатного солнца остро впивались в глаза, ослепляя и мешая сфокусировать взор на движущейся впереди фигуре странной девушки, но лёгкие, охваченные изнутри взволнованным предвкушением, пылали от восторга, раскрываясь на всю ширину и впуская в грудь пронизанный жарким дыханием лета сухой воздух. Безошибочно предугадывая манёвр каждого простока, что попадался ему на пути, наследник с присущей воину изворотливостью, незаменимой во время жестокой битвы, миновал широкие плечи мужчин и хрупкие спины женщин, не обращая на их удивлённые взгляды ровно никакого внимания. Здесь, внутри нескончаемого потока препятствий, подлежащих точному использованию навыков уклонения, Селим чувствовал себя в своей стихии, а его отточенные, но вместе с тем незамысловатые гибкие движения позволяли ему с лёгкостью проскакивать между плотными телами, не задевая их. Оказалось, неуловимая девушка ничуть не уступала наследнику в проворстве, что только сильнее раззадорило его, и Селим со смесью изумления и любопытства ускорил шаг, перейдя на лёгкую рысь. Оглухая от бешенной дроби собственного сердца в висках и глотая вместе с дорожной пылью приятный аромат незнакомки, витавший в воздухе по её следу, шехзаде продвигался всё дальше и дальше, минуя знакомые улицы и лица. Все городские шумы слились для него в один большой гул и отложились где-то на подкорке сознания, когда бегоянка внезапно обернулся, изящно взметнув за спиной полы тёмного плаща, и на краткое мгновение, показавшееся наследнику целой вечностью, встретилась с его взглядом. Её глаза, приобретавшие под атакой прямых солнечных лучей мягкий пепельный оттенок, смотрели резко и с вызовом, словно приказывая Селиму остановиться и прекратить её преследовать. Но шехзаде лишь усмехнулся про себя её привлекательной смелости и ни на миг не отставал, хотя глотку уже обжигало знойным ветром, а дыхание сбилось, мгновенно став неровным и слишком частым.       Площадь беспрерывно тянулась вдоль морского побережья Стамбула, и хоть Селим и обладал неоспаримой уверенностью в том, что знает каждую улицу в родном городе лучше всякого его жителя, таинственной девушке в плаще, похоже, удалось его обхитрить. Спустя всего несколько мгновений после того, как она безжалостно разорвала их первый зрительный контакт, вновь перейдя на стремительный шаг, Селим почти сразу потерял её из виду, позволив ей укрыться за спиной одного прохожего. В полной надежде разглядеть пленнительные тёмно-синие узоры на шёлковой ткани её дорожного плаща шехзаде забыл учесть одно: она уже заметила своего преследователя и теперь пребывает в решимости сбить его со следу, обмануть его зоркое зрение. Под разочарованное биение разгорячённого погоней сердца Селиму невольно пришлось признать, что он недооценил её. Но вместо того, чтобы испытать отсутствие прежнего желания во что бы то ни стало разыскать девушку в людской толпе, он ощутил внезапный всплеск боевого азарта, смешанного с приливающим к голове жгучим любопытством. Рустем и остальные его слуги остались далеко позади, и шехзаде не думал, что в ближайшее время они смогут его нагнать. Опасаясь вызвать волнения и ненужные сплетни среди народа, они не осмелятся окликать своего господина вслух, так что Селиму оставалось лишь представить, в какой ярости и тревоге находится сейчас верный Рустем. На долю секунды он даже почувствовал мимолётный укол вины за своё безрассудство, но тут же заглушил его новой волной поднявшегося внутри упрямства.       «Прости, дружище, – мысленно раскаялся Селим, внимательно озираясь по сторонам в поисках знакомой стройной фигуры в низподающем плаще. – Мне просто необходимо её найти».       Плоский диск ленивого солнца, расплывающейся на краю неба ярко-оранжевым пятном огненного света, медленно уползал с глаз, совершенно бесшумно и коварно, оставляя на небосклоне длинный кровавый след своих деяний. Изворотливая тень теперь накрыла почти все улицы увлечённого поздней торговлей города, но Селим не сдавался, упрямо не обращая внимание на тянущуюся боль в натруженных мышцах и неприятное чувство сухости в горле. Дряблый воздух давно уже потерял для него всякий привкус, превратив в большое испытание каждый новый вдох. Казалось, лёгкие вот-вот сожмутся, не выдержав напряжения, но расплывающейся перед глазами мысленный образ девушки всё никак не желал отпускать Селима, подгоняя его вперёд. Что-то неведомое, что было определённо сильнее самой страшной усталости, тянуло шехзаде всё дальше и дальше, вглубь хитросплетённых улиц, куда он не имел обыкновения захаживать. Рустема всё ещё не было слышно, словно он бросил всякую надежду отыскать шехзаде на оживлённой площади. Наследник знал, что паша скорее умрёт, чем допустит такое, и потому подсознательно боялся наткнуться на его гневный взгляд в толпе прохожих, не предвещающий ему ничего хорошего. К счастью для него, ему пока не встретилось ни одно знакомое лицо, а это означало, что можно продолжать поиски хоть до темноты. Прохладный ветерок игриво поддразнивал Селима, набрасываясь со спины ему на плечи, и приятно остужал разгорячённое, покрытое испариной тело, как бы утешая заплутавшего странника своим убаюкивающим шёпотом. Шехзаде не помнил, сколько усилий ему пришлось совершить над собой, чтобы не оставить эту затею, как вдруг откуда-то из-за угла, куда не дотягивалось всевидящее солнце и где беззастенчиво царила непроглядная тень, раздался гневный крик, пробравший сердце Селима ледяным ознобом. Пронзительный голос, издали напоминающий недовольное уханье совы, заставил шехзаде замереть на месте и прислушаться, угрожающе напрягая расслабленные плечи. Возглас, на этот раз более яростный и звенящий эхом умело скрытого страха, повторился, бесцеремонно разорвав вечернюю тишину. Селим стремительно повернулся на звук, чувствуя, как внутри закипает ненависть. Это был женский голос, который в ту же секунду оборвался, прерванный мужским рычанием.       Не раздумывая больше ни секунды, Селим бросился в сторону перепалки и, выскочив из-за каменной стены, скрывающей проход в тёмный переулок, наткнулся на сцену, заставившую всё внутри него покрыться твёрдой коркой лютой злости. Возвышаясь над миниатюрной фигуркой своей жертвы, посреди пустынной дороги замер высокий крупный силуэт мужчины, медленно наступавший на кого-то, скрытого под завесой сумерек, с нескрываемой угрозой и явным намерением причинить вред. Под выцветшей и местами затёртой тканью его одежды в предвкушении поигрывали сильные мышцы. Что-то металлическое ослепительно поблёскивало в лучах заката на его запястьях, и, приглядевшись внимательнее, Селим смог разглядеть в темноте тугие обручи, облегающие чужие руки. Его сердце на краткое мгновение пропустило удар. Этот человек был Охотником. Его крадучиеся шаги были бесшумны и хорошо продуманы, взгляд вцепился в зажатую в углу испуганную добычу, выражая одержимость каким-то ему одному ведомым желанием. Холодея от ужаса, Селим узнал в съёжившейся фигурке ту самую девушку, которую преследовал сегодня на кануне, только теперь от её былой дерзости и смелости не осталось ни следа. Её некогда горящие непокорностью глаза, не мигая, взирали на неприятеля с затравленным выражением, одна рука была спрятана за спину, словно намереваясь вынуть от туда оружие. Она вжималась в холодную каменную стену, её бледное лицо, ярко выделяющиеся в сгушающихся сумерках, дёргалось в натянутом напряжении, тонкие губы были плотно сжаты в вызывающем оскале, но шехзаде видел, каких сил ей стоит оставаться спокойной в то время, как её жизни угрожает опасность.       Первое, что захотелось сделать Селиму при виде происходящего, броситься к девушке и загородить её своим телом, однако здравый рассудок в последний момент взял верх над подступающей паникой. Вместо того, чтобы обнажить оружие и выступить на защиту девушки, он неспеша приблизился к Охотнику со спины, опуская руку на рукоять сабли в готовности вступить в бой.       – По-твоему, это достойно – угрожать беззащитной одинокой девушке? – нарочно растягивая слова, пророкотал Селим, выступая из тени. Охотник вздрогнул и мгновенно обернулся, окинув шехзаде быстрым взглядом, в котором на долю секунды промелькнул испуг, быстро сменившейся растерянностью. – Я бы на твоём месте вёл себя более осметрительнее.       Краем глаза он заметил выглядывающую из-за спины неприятеля девушку, чьи глаза, вопреки ожиданиям наследника, по-прежнему выражали недоверие и страх. Незаметно для Охотника она попыталась продвинуться вдоль стены к спасительному просвету между домами, но Селим взглядом велел ей остаться на месте. Сперва нужно было убедиться, что этот человек не представляет для них опасности.       – А ты кто такой? – нетерпеливо и с нескрываемым презрением в голосе рявкнул Охотник и тут же отвернулся, удостоив шехзаде лишь быстрым взглядом. Объектом его страстного внимания вновь стала вжатая в угол девушка, почти сливающаяся с чёрной стеной благодаря своему наряду. Вновь почувствовав угрозу, нависшую в воздухе подобно засушливому зною, она вся напряглась и оцепенела, не сводя широко открытых глаз с Охотника. – Иди своей дорогой, юнец, и забудь, что ты здесь видел. Это не твоё дело!       В груди Селима тут же всплеснуло негодование, обжогшее лёгкие огненным дыханием несдерживаемого гнева. Неукротимое желание преподать урок этому наглецу растеклось по его венам, заряжая кровь новой энергией. Его пальцы сами собой сильнее стиснули гладкую рукоять, наполовину обнажая саблю из ножен. Казалось, присутствие оружия нисколько не взволновало Охотника. Воспользовавшись его пренебрежением, шехзаде быстрее молнии метнулся ему наперерез, нарочно задев плечом, и смело встал между ним и растерянной девушкой, загораживая её своим телом. Он скорее догадался, нежели почувствовал её взгляд, устремлённый ему в затылок, полный досады и нарастающего гнева. Но сейчас ему было всё равно, выражающие лютую ненависть глаза Охотника казались налитыми кровью, будто он уже готов броситься на Селима и разорвать его в клочья. Однако шехзаде не испытывал ни капли страха, наоборот, его грудь распирало от жажды вступить в битву и одержать победу. Он давно уже соскучился по ни с чем несравнимым чувствам удовлетворения и закипающего в крови азарта, одолевающих его всякий раз, когда сабля противника целилась ему в горло. Выпрямившись во весь рость, Селим направил оружие прямо на Охотника, предостерегающе взглянув на него из-под нахмуренных бровей. Неприятель секунду недоумённо разглядывал шехзаде во все глаза, а потом, к удивлению наследника, бросился на него, вооружившись коротким кинжалом.       – Беги! – закричал Селим девушке, с готовностью встречая нападение. И без того напряжённый воздух завибрировал от звона стали и режущего слух скрежета двух лезвий.       За спиной он услышал быстро удаляющийся топот проворных ног и догадался, что девушку не нужно было просить дважды. Только тогда, когда последние признаки её недолгого присутствия расстаяли вдали, шехзаде снова вернулся мыслями к назревающей битве и со всей силы оттолкнул противника от себя одним точным ударом гранью сабли. Охотник пошатнулся, едва не теряя равновесие, но прежде, чем он успел снова предпринять попытку атаковать наследника, Селим стремительно приблизился к нему, схватил за запястье руки, сжимающей кинжал, и прижал к стене. Его пальцы коснулись разгорячённого металла оков, подсказав ему, что ещё немного, и Охотник потеряет контроль над своими желаниями. Свирепые глаза неприятеля в упор сверлили его уничтожающим взглядом, он яростно дёргался в попытке вырваться. Селим только сильнее сжал его руку, склоняясь над ним так низко, что смог ощутить на щеке его горячее неровное дыхание.       – Запомни, эти люди – не твоя добыча, Охотник, – с расстановкой, но не скрывая рычащей угрозы в голосе прошипел Селим, приподнимая саблю. – Не смей причинять им вред, иначе будешь иметь дело со мной.       Спустя мгновение явная непокорность во взгляде Охотника погасла, сменившись настоящим испугом. Подавляя непрошенный приступ удовлетворения, Селим мрачно наблюдал за тем, как меняется его лицо с гневного на всё более растерянное. Вскоре он, видимо, не выдержал пристального взора наследника и медленно опустил голову, позволив чужой руке вдавить его в стену.       – Кто ты такой? – вновь повторил Охотник свой вопрос глухим, приближённым к шёпоту голосом.       Уголок рта Селима мимолётно дёрнулся в холодной улыбке, но это движение было таким быстрым, что Охотник его не заметил. Шехзаде немного отклонился, бросив на него властный взгляд сверху вниз.       – Тот, кто всегда сможет найти тебя, если пронзает о твоих нечистых делах, – уклончиво ответил наследник. – Больше тебе знать не следует. Ступай и не смей более нападать на жителей Стамбула.       Ответом ему послужил согласный кивок. Довольный таким отликом Селим рывком отпустил Охотника, делая шаг назад, и напоследок смерил его суровым взглядом, каким обычно на него смотрел отец, когда был крайне неудовлетворён поступками сына. Видимо, не один шехзаде находил этот взгляд до дрожи пугающим, поскольку неприятель тут же оробел и поспешил скрыться с глаз, предоставив подавливой тьме надёжно окутать его своими длинными пальцами. Вот сумрак спускающейся ночи полностью поглотил его фигуру, и он исчез, оставив после себя эхо от тяжёлого дыхания. Селим не двигался с места до тех пор, пока гуляющий в проулке ветер не позволил ему убедиться, что вокруг него сомкнулась тишина, а затем убрал саблю и бросился прочь с мрачной неосвещённой улицы, подгоняемый только одной мыслью: поскорее разыскать ту девушку.       Огненные языки пламени, отбрасываемые на стены домов тонущим солнцем, на мгновение ослепили Селима, вынудив его замереть посреди дороги и яростно поморгать, привыкая к новому свету. Песчаная тропа под ним почти полностью скрылась в тени, что несколько затрудняло беспрепятственный проход сквозь всё такую же тесную толпу. Вечерний воздух приятно холодил, беззастенчиво пробираясь под одежду, и доносил до шехзаде нежный аромат приближающейся ночи, ледяное дыхание звёзд и слабое дуновение морской соли. Эти знакомые с детства запахи охватили его, наполнив тело новой силой, сердце сладко затеплилось за рёбрами, а грудь вновь была гордо развёрнута навстречу наступающей тьме. Селим внезапно ощутил возвышенное чувство свободы и уверенности, словно кто-то кроме него точно знал, что сбежавшая от него незнакомка всё ещё где-то поблизости. Шехзаде чувствовал её присутсвие, почти наяву слышал её переливающейся голос, будто бы смотрел в её дымчатые глаза прямо перед собой. Он не мог объяснить этого даже самому себе, но теперь он просто не смел уйти, не убедившись, что девушка в безопасности.       До предела обострив своё прославленное зрение, Селим начал пристально вглядываться в просвет между чужими спинами, пытаясь усмерить бешенную дробь нетерпливого сердца. Наконец шехзаде резко замер, словно уловив какой-то неведомый звук, и устремил далёкий взгляд поверх людских голов, тут же безошибочно наткнувшись на неё, на девушку в синем плаще, чьи глаза испуганно смотрели прямо на него. Рывком она сорвалась с места и бросилась бежать, но на этот раз Селим был полон решимости догнать её какой угодно ценой. Не долго думая, он припустил за ней стремительной поступью так, что его ноги едва касались земли, дома проносились мимо него бесформенными расплывчатыми пятнами, а разбавленный вечерними сумерками воздух со своистом разбивался о его грудь и широкие плечи. Бьющий в лицо встречный ветер выжимал невольные слёзы, вокруг него столбом кружилась дорожная пыль, бесшумно оседая на поверхности его простого кафтана. Девушка, на удивление, ничуть не уступала шехзаде в скорости и выносливости, поскольку долгое время он видел перед собой лишь развивающиеся за её спиной полы плаща, показавшиеся ему странно приподнятыми. Но внезапно она резко сменила направление, и на глазах пришедшего в секундное замешательство Селима за угол метнулась проворная тёмно-синяя молния, бесследно скрывшись в утопающем в тени проулке. Шехзаде вовремя уловил это движение и свернул вслед за ней, обрушив все надежды незнакомки на то, чтобы обхитить его. Однако, как только Селим окунулся в тишину и ледяное радушие прозрачных сумерек, что сталкивались в воздухе и отражались от каменных стен плотно стоящих друг к другу домов, его оглушил мощный удар женской руки, обрушившийся откуда-то сбоку. Щеку Селима обожгло огнём, и он со вздохом отшатнулся, инстинктивно прижимая ладонь к повреждённому участку. В глазах почему-то потемнело, а в ушах застыл противный звон, сквозь глухую завесу которого ему всё же удалось расслышать полный негодования и дребезжащего гнева голос бесстрашной девушки.       – Прочь! – хрипло кричала она, ощетинившись и пятясь к стене позади себя, и всё сверлила наследника горящим каким-то хищным блеском взглядом. – С дороги!       Оправившись после потрясения, Селим нашёл в себе силы выпрямиться и поднять слезящиеся глаза на строптивую странницу, превозмогая при этом жгучую боль, растекавшуюся по его лицу. Точёная красота и грациозное изящество, придающие её стройному телу ещё больше привлекательности, вновь захватили Селима, покорив себе его взволнованное сердце и восхищённый взгляд. Шехзаде заметил, что она почему-то старательно запахивает плащ на своей груди, словно пытаясь что-то спрятать. Несмотря на искреннюю враждебность, с которой девушка осматривала его сверху вниз, шехзаде ощутил исходящий от неё страх, смешанный с мощными потоками гнева.       – Эй, успокойся, – примирительно улыбнулся Селим, в знак дружбы приподнимая руки, чтобы она увидела, что он безоружен. – Я не причиню тебе вреда.       Девушка лишь невесело усмехнулся, продолжая изучать его испытывающим взглядом, и медленно двинулась в обход, намереваясь прорваться к спасительному проходу за спиной шехзаде. Её лёгкое тело мелко дрожало от видимого напряжения, в руке она уже сжимала новый кинжал, чьё начищенное до блеска лезвие избирательно выхватывало из темноты изворотливые тени.       – Ложь! – рявкнула девушка, оскалившись. На фоне чёрной стены сверкнули её белоснежные зубы. – Сначала один, потом другой! Вам жить надоело?       – Тише, – мягко, но в то же время убедительно прервал её Селим, увидев, что она замахнулась кинжалом в его сторону. Щека всё ещё горела огнём, и шехзаде не хотел бы, чтобы на этом месте красовалась алая полоса. – Я только хочу узнать, всё ли с тобой в порядке. Этот нечестивец не успел тебе навредить?       Теперь туманные глаза девушки полыхнули злобной насмешкой, напоминая две грозовые тучи, внутри которых нарастало напряжение. Она лишь крепче сжала кинжал, так что побелели костяшки её тонких пальцев, и подошла к наследнику так близко, что он смог во всех подробностях рассмотреть её худое с острыми чертами лицо, чья кожа по-прежнему светилась бледным оттенком. Несколько тонких прядей светлых волос выбились из-под её копюшона, бережно окромляя прямой лоб.       – С каких пор тебя волнует моё состояние?! – взвилась девушка, резко повышая голос. Его безупречные переливы, похожие на изумительные песнопения, глубоко запали в душу Селима. – Отойди или пожалеешь!       – Подожди, я...       Едва шехзаде начал объясняться, как девушка бросилась к стене и ловко обогнула застывшего в немом изумленми Селима, мимолётно коснувшись острым плечом его плеча. Повинуясь первому порыву, он молниеносно обернулся, надеясь ухватиться выискивающим взглядом за её ускользающую тень. Спустя секунду они уже поменялись местами. Теперь Селим оказался у задней стены, закрывавшей проход, а девушка тут же ринулась к выходу из переулка, чуть касаясь песчаной земли носками высоких сапог, облегающих её длинные ноги, изящные, как у лани. Мимолётный страх снова потерять её из виду парализовал шехзаде, холодком пробежав у него по спине. Наследник подобрался и в один высокий прыжок настигнул убегающую девушку, схватив её за подол шёлкового плаща. Она взвизгнула, круто оглянувшись на него, и с силой потянула ткань на себя, яростно вырываясь.       – Стой! – почти в отчаянии воскликнул Селим, не поддаваясь. – Я хочу поговорить!       – Отпусти меня! – возмутилась девушка. В её взгляде, обращённом на Селима, стоял неподдельный ужас.       Прежде, чем шехзаде успел высказать новую просьбу, на удивление сильные руки толкнули его в плечо, отчего наследник пошатнулась и отступил, выпуская из крепких пальцев чужой подол. Приятная на ощупь ткань, щекотившая его ладонь, ускользнула так же быстро, как и незнакомка, секунду назад стоящая перед ним. Почти в то же мгновение Селим почувствовал резкий рывок, сместивший почву у него под ногами. Перед глазами стремительно закружилась тьма, а рёбра и бок испытали тупую боль, при падении встретившись с твёрдой землёй. Удар вышиб из лёгких Селима весь воздух, их мгновенно наполнил запах пыли. Оглушённый он не мог пошевелится, постепенно осознавая, что девушка снова опередила его, безукоризненно провернув подсечку. Стараясь не думать о том, в каком нелепом положении он теперь находится, позорно растянувшись на земле, шехзаде решительно отогнал назойливое чувство досады и с трудом приподнялся, выискивая затуманенным взглядом знакомую подвижную фигурку. Но на горизонте было чисто, не считая молчаливых прохожих, в задумчивости проходивших мимо лежащего на земле наследника, не замечая его. Робкая тишина вновь с опаской поселилась среди каменных стен, хотя кое-где ещё сохранился отдалённый звон присутствия яростной воительницы, болезненным стоном отозвавшийся в ноющем сердце Селима. Он опять упустил её! Снова потерял шанс поговорить с ней!       Негромко шипя от негодования и отплёвываясь от привкуса песка, хрустящего у него на зубах, Селим заставил себя приподняться и оглядеться по сторонам уже более прояснённым взором. Девушки нигде не было, как и того, что могло бы указать на то, что она где-то рядом. Теперь она, должно быть уже далеко, и нет никакого смысла гнаться за ней. С этими невесёлыми мыслями шехзаде медленно выпрямился, подавив приступ острой пульсации в висках, и тут взгляд его случайно упал на валяющиеся подле него большое остроконечное перо, чей чистый белый цвет плавно переходил в светло серый у самого основания полупрозрачного стержня. Селим тихо ахнул от восхищения и с благоговением протянул руку к дребезжащему на ветру пёрышку, бережно дотрагиваясь до жёстких волосков. Его пальцы кольнуло, словно огненной искоркой, но он не отстранился, самозабвенно перебирая невесомый пух. Шехзаде даже затаил дыхание, боясь спугнуть нежную красоту чудесного создания. Это было необычное перо. И чем дольше Селим вглядывался в тонкие линии прожилок, тянувшиеся вдоль стройного корпуса, тем яснее он понимал, кому именно оно принадлежало.       Мгновенно боль покинула его мысли, позволив вскочить на ноги, и шехзаде, сжимая в пальцах лёгкое пёрышко, выбрался на оживлённую дорогу, жадно озираясь. Вот его взгляд упал на бледный силуэт толпившейся на конце площади девушки, что будто подсвечивалось изнутри алым закатным солнцем. Она была взволнована и явно куда-то торопилась, без конца оглядываясь. Её глаза, издали похожие на два чёрных облака, споткнулись о Селима, и в них снова промелькнул живой страх. Чего она боится? Но он уже знал, куда нужно смотреть, чтобы найти ответы на все вопросы. Проскользив внимательным взором вниз по её спине, шехзаде впился в самый край чуть касающегося земли плаща, ожидая, когда она допустит ошибку.       Однако их переглядка продлилась недолго. Девушка торопливо отвернулась, запохнув подол длинных одежд, и как только сверкающая на солнце ткань порывисто вздёрнулась в воздух, из-под неё показался край остроконечного белоснежного крыла, который почти сразу был накрыт плащом, пряча его от посторонних глаз. Селим оцепенел, молча наблюдая за тем, как она уходит. Воздух застрял у него в горле вместе с колотящимся сердцем, пробирающая до костей дрожь обожгла его руку, добравшись до шеи, когда пальцы невольно сжали длинное перо.       Рядом с наследником всколыхнулся ветерок, сообщив ему о том, что сбоку от него кто-то появился. Оказывается, Селим так глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил, как подоспели Рустем и остальные воины, все тяжело дышали, задыхаясь от быстрого бега, от напряжённых тел исходил жар, волнами нескрываемого облегчения разбиваясь о плечи шехзаде. Ему не нужно было оборачивается, чтобы понять, какие чувства одолевают пашу, вынужденного обшаривать всю площадь в поисках своего сокровища. Но сейчас даже справедливый гнев Рустема и ждущий его поучительный выговор не могли заставить Селима начать думать о другом. Весь его разум был занят одним: кто она, эта воинственная девушка с рынка и какую тайну она прячет под своим плащом?       – Шехзаде, – выдохнул запыхавшейся Рустем, пытаясь заглянуть наследнику в глаза своим назидательным взглядом, – прошу Вас, вернёмся во Дворец. Хватит на сегодня приключений. Вам удалось узнать, кто эта девчонка?       К своему слабому изумлению, Селим улыбнулся. Повертев перед лицом белым пером, он задумчиво сощурился, подсознательно разворачиваясь и делая несколько размеренных шагов по направлению к Топкапы. Паша пристроился рядом, не сводя с него сверкающих жидким золотом глаз.       – Нет, – преувеличенно беззаботным тоном ответил Селим, не испытывав чувства вины за свою маленькую ложь. – Но, думаю, скоро узнаю.       «Я знаю, кто она, – напомнил себе шехзаде, ощущая затылком последнее тепло янтарных лучей. – Она тот, кто способен лишить разума одним только взглядом. Тот, кому достаточно лишь явить себя свету, чтобы заставить людей подчиняться её изысканной красоте. Она чудесное создание, в чьём сердце навсегда воссоединились мир, покой и справедливость. Она самый настоящий Ангел».