Melek

Тот, кто пребывает в поисках истины, больше чем просто друг. Это брат. Дэн Браун

      Ещё никогда мутная беззвёздная ночь, чьё ленивое и будто бесконечное течение сопровождалось блажёнными глотками ароматного вина, не казалась Селиму такой приветливой и нежной, словно созданной для того, чтобы медленно обволакивать его разум пеленой безмятежного спокойствия и беспричинного веселья. Каждый раз, когда крепкая струя бесценного алкоголя стекала по его горлу в расправленную грудь, по телу шехзаде разливалось обжигающее изнутри тепло, как если бы рядом с сердцем внезапно вспыхнул неугасающий огонь страсти. Он и забыл, насколько давно не чувствовал во рту приторно сладкий вкус опьяняющего напитка, лучше всяких женских ласк дарящий ему утешение и желанное беспамятство. Вот его сильная рука с обнажённым до локтя предплечьем вновь потянулась за драгоценным серебряным кубком, уже вполовину осушённым, и поднесла к горячим губам алое пойло. Упоительная слабость растеклась по венам Селима, стоило ему за мгновение выпить оставшееся вино, и наследник невольно испустил млеющий вздох наслаждения, одновременно отправляя в рот несколько миндальных орешков в сладком мёде. Вальяжно растянувшись на собственном ложе, кем-то заботливо убранном шёлковыми простынями, Селим запрокинул голову, устроив её на мягкой подушке, и мечтательно закрыл глаза, получая неподдельное удовольствие от подстрекающих звуков танцевальной музыки и приятного прохладного веретка, свободно гуляющего по апартаментам и беззастенчиво забирающегося ему под полурасстёгную рубашку. Широкая грудь шехзаде пылала от жара, равномерно вздымаясь и опускаясь в такт чуть учащённым вздохам, но его плечи были расслаблены, а на губах лукаво поблёскивала при свете ярких свечей привлекательная манящая улыбка, скрывающая под собой свирепый оскал настоящего зверя.       Музыкальная мелодия переливалась в ушах Селима горным ручьём, и он в который раз поразился способности своей матери отбирать лучших девушек из его гарема на подобные торжества. Сегодня поводом к небольшому разгулу послужило ни что иное, как приподнятое на крыльях легкой увлечённости настроение шехзаде, вернувшегося с рынка в самом лучшем расположении духа. Разумеется, подобное развлечение не могло пройти в покоях наследника без ведома Хюррем Султан, но, поскольку госпожа охотно дала своё согласие, Селим без зазрения совести позволил себе отдохнуть в компании терпкого вина, вкусных пряностей и искушающих его собственное любопытство красивых девушек. Никто не ведал, как далеко продвинулась потерянная за ночными облаками луна с начала празднества, но Селим был слишком счастлив, чтобы останавливаться. Его душу распирало неведомое до сих пор и вместе с тем неудержимое желание поведать всему миру какую-то радость, которая, как он был уверен, действительно произошла с ним во время судьбоносной прогулки по городу. Он и сам не знал, чем вызвано это стремление, он даже не ведал, что именно ему хотелось рассказать, но с того момента, как невесомые волоски ангельского пера коснулись его пальцев, наследник чувствовал невероятную силу и рвущееся наружу отрадное ощущение чего-то возвышенного и самому ему ещё не доступного.       Казалось, лишь один человек, находящейся в покоях Селима в эту задорную ночь, не разделял всеобщего веселья и держался отстранённо, пребывая в глубоком погружении в водоворот непостижимых мыслей. Его телесная оболочка словно осталась пустой на какое-то время, а его душа покинула пределы дворцовых стен, отправившись в долгие странствия. Его задумчивые глаза, отличающие изумрудным оттенком в приятном полумраке, напоминали два больших стеклянных шара, заполненных бурными клочьями грозовых облаков, а когда прямой пронзительный взгляд внезапно смотрел перед собой в недоступную никому другому пустоту, казалось, будто этот пугающе чистый и правдивый взгляд отбрасывает тень самой истины на бледное молодое лицо. Селим не удержался и лёгким толчком в поникшее плечо заставил брата забавно вздоргнуть и обернуться, явно излучая искреннее непонимание и какую-то детскую обиду.       – Улыбнись, – со смехом взмолился Селим, притворившись, что ему больно смотреть на ровное, безэмоциональное лицо Джихангира, сидящего подле него в слишком строгой позе, требующей от него непременных попыток выпрямить изуродованную горбом спину. – Нет причин для беспокойства, брат. Расслабься уже и повеселись вместе со мной!       И, как в подтверждение своих слов, Селим с размаху осушил наполненный наложницей кубок, при этом не пролив ни капли любимого питья. Нарочито небрежным движением он перебросил его в другую руку и откинулся на пышные подушки с видом властелюбивого хозяина, довольно восседающего на троне. Джихангир неопределённо передёрнул плечами, выражая смешанное с тревогой смутное сомнение, но всё же уступил и с некоторой опаской глотнул нетронутое вино из своей чаши. Чуть поморщившись, он отклонился, однако старший наследник остался неудовлетворён: в материнских чертах брата по-прежнему сохранилось омрачённое чем-то тайным и непонятным выражение напряжённого размышления.       – Вы с Рустемом были в городе сегодня, – как бы невзначай заметил Джихангир, не сумев скрыть тонкий намёк на зависть в ровном голосе. В отличие от брата, ему крайне редко выпадала возможность выбраться из Дворца на вечернюю прогулку.       – Были, – тут же подтвердил Селим, позволив себе самодовольно усмехнуться. – И, между прочим, не безрезультатно.       Резкое колыхание стоячего воздуха рядом с его плечом подсказало шехзаде, что Джихангир круто развернулся к нему и теперь с нескрываемым любопытством пытался заглянуть ему в глаза. От его былого безразличия не осталось ни следа, теперь он жадно ловил каждое слово наследника, не сводя с него заинтересованного взгляда.       – Как это понимать? – нахмурился Джихангир.       С трудом подавив приступ невинного веселья, Селим не мог не испытать прилив удовлетворения при мысли о том, что ему наконец удалось окончательно завладеть вниманием младшего брата и отвлечь его от мрачных раздумий. Остудив свои эмоции очередной порцией вина, он сощурился, словно припоминая все события минувшего вечера, и только тогда заметил, что его щека всё ещё побаливает, не оправившись до конца после мощного удара. Его губы невольно дрогнули в намёке на призрачную улыбку, но шехзаде быстро взял себя в руки и постарался возбудить в памяти неуловимый образ девушки-Ангела. Он не обратил внимание на то, как слова, выстраиваясь в целостную последовательность фраз и предложений, сами полились из глубин его сознания, заставляя мысленно пережить их первую встречу и оставить после себя множество неразрешённых вопросов. Кем, всё-таки, была эта странная девушка? Как её звали? Где она живёт и почему так старательно прятала свои дивные крылья под плотной тканью дорожного плаща? Обдумывая эти моменты, Селим не заметил, как пересказал Джихангиру свою историю, не упуская ни единой мелочи, и теперь глубоко ушёл в собственные размышления, оставив брата наедине с изумлением и неутолимой жаждой узнать больше. Между ними повисло тяжёлое молчание, и впервые за весь беззаботный вечер Селим внезапно почувствовал усталость. Долгая пробежка по городу всё же давала о себе знать в виде судорожной тупой боли в мышцах и суставах.       Когда подробный рассказ Селима подходил к концу, в покоях перед шехзаде появились облачённые в откровенные наряды наложницы, чьи полупрозрачные платья из шёлковой ткани привлекательно облегали их стройные фигуры, удачно подчёркивая гладкие линии бедра, груди и узкой талии, как бы желая выделить все скрытые достоинства их внешности. Селим на мгновение залюбовался их слаженными, синхронными движениями, складывающимеся в плавный танец, и ради удобства приковал не особо заинтересованный взгляд к одной из девушек, самой первой, что танцевала прямо перед ним, возглавляя ровные ряды своих напарниц. В отличие от всех остальных, её длинные чёрные волосы были распущены и вились блестящими локанами, в изящной небрежности ложась на её тонкие плечи и обрамляя длинную белую шею. Её лицо также было открыто, являя взгляду наследника, бледные губы и острые скулы, но узкие глаза, аккуратно подведённые сурьмой, мешали разглядеть выражение её взгляда и разобрать в полумраке тусклый цвет её радужки. Возможно, именно поэтому интерес к её лицу у Селима мгновенно пропал и от нечего делать он спустился изучающим взором чуть ниже и сразу наткнулся на остро выпирающие из-под платья ключицы и миниатюрную грудь, придающую девушке ещё больше невзрачности и какой-то детской посредственности. Двигалась она легко и свободно, чётко отрабатывая каждое движение, её тело, подобно змее, изгибалось и пыталось заманить Селима в коварные сети страсти, однако она была слишком скучна и некрасива, сколько бы драгоценностей на украшало её простую внешность. Очертив ленивым взглядом костлявую фигуру наложницы, старший шехзаде отвернулся, лишив невинную воздыхательницу всякого смысла продолжать танцевать.       – Как её имя?       Внезапно прозвучавший над ухом голос Джихангира заставил Селима вздрогнуть и очнуться, мгновенно позабыв о девушках и их завлекающем танце. Посмотрев на младшего брата, шехзаде ощутил досадный укол разочарования и даже не понял, что сейчас раздражало его больше всего: то, что Джихангир задал именно этот вопрос, или то, что сам он до сих пор не знает на него ответ.       – Не знаю, – скрепя сердце признался Селим, плотно сжав зубы. – Она не сказала. Я даже не знаю, где её теперь искать.       Непроглядная пелена разочарования тут же заволокла опьянённое сознание Селима, а в сердце с упрёком толкнулся острый укол бессильного нетерпения. Стоило шехзаде представить, насколько, должно быть, красиво и мелодично переливается таинственное имя незнакомки на чужом языке, как в груди вспыхивала зверская жажда, словно непонятная зависть очернила его душу неизличмым проклятием. Наследник не уставал осуждать самого себя за то, что не смог узнать такую простую и вместе с тем не мало важную деталь, без которой найти эту девушку снова в большом городе становилось почти невозможным. Селиму захотелось завыть от безысходности, горло саднило из-за подступающего негодования. С трудом подавив нахлынувшие эмоции, он отвернулся, перестав на мгновение разбирать вокруг себя хоть какие-то образы и звуки. Весёлая музыка вдруг превратилась для него в один сплошной гул, а перед глазами застыл мутный туман, сотканный из его собственных мыслей.       «Какое оно, вероятно, красивое, – самозабвенно размышлял Селим, внутренне пребывая в невероятном спокойствии. – Её имя. Такое же нежное, притягательное и томящее в ожидании произнести его снова. Снова и снова... Оно будет таять на губах и ласкать речь, словно тёплые волны морского бриза. А когда оно станет мне родным, я пойму, что больше никогда не смогу его забыть...»       – Она красивая? – бесцеремонно прервал его размышления внезапный вопрос Джихангира, заданный самым невозмутимым голосом. Селим посмотрел на него и заметил, что отсутствующий взгляд брата прикован к одной из танцующих наложниц, но шехзаде знал, что на самом деле это, скорее, было сделано для виду, чем хотя бы одна из них действительно привлекла внимание младшего наследника. В отличие от Селима, его не особо интересовали девушки из гарема, несмотря на то что многие из них были обязаны регулярно посещать его покои.       – Красивее любой девушки в гареме, – не задумываясь, отозвался Селим, мечтательно прикрыв глаза. Его беспорядочные мысли мгновенно затопили воспоминания. – Светлые волосы. Глаза дымно-серые. Тело стройное, как у лани...       Шехзаде закрыл глаза и так увлёкся своими представлениями, что не заметил, как его голос, прежде чёткий и твёрдый, полился в пространство тягучей, плавной рекой. Перед внутренним взором заколыхался изорванный по краям, милый воспоминаниям образ прелестного Ангела, так близко, что наследник мог бы протянуть руку и коснуться его дрожащими пальцами. Всё его существо отчаянно желало изучить на ощупь белоснежную кожу девушки, взъерошить мягкие перья на её крыльях, зарыться носом в шелковистые волосы, вдыхая полной грудью её неповторимый аромат.       – Да ты, никак, влюбился в бедную девочку, – вторгся в его сознание голос Джихангира. Селим вздрогнул и даже отвлёкся от своего вина, настолько его поразили слова, сказанные братом. Хотя глаза младшего шехзаде догорали пронзительным лучами лукавства, он смотрел серьёзно и немного сочувственно.       – С чего ты это взял? – мгновенно ощетинился Селим, старательно пряча взгляд. Неужели он замечтался и только что выдал Джихангиру своё состояние, преследующее его с того самого момента, как его судьба схлестнулась с судьбой этой девушки? – Вовсе нет! Просто она мне интересна... Как Ангел. Скажи, ты хоть раз встречалась на рынке Ангела? Я, например, ни разу за все двадцать пять лет!       Демонстративно отвернувшись, Селим внутренне недоумевал, почему вдруг нелепое предположение Джихангира вызвало у него такую бурю эмоций. Его сердце исступленно колотилось, словно выражая своё яростное несогласие, дыхание негодующе теплилось в груди, с шумом срываясь с его губ после каждого вздоха. Теперь в его сознании будто сражались два опасных зверя, один из которых гортанным рычанием приказывал шехзаде перестать выставлять напоказ свои чувства, а другой всё мурлыкал, уговаривая наследника поделиться своими тайнами с родным братом. Пока Селим решал, кого из них ему послушать, Джихангир, похоже уже забыл об этом недоразумени, поскольку вновь делал вид, будто ему очень интересен завлекающий танец наложниц. Подавив вздох облегчения, Селим глотнул ещё немного вина, но теперь алкоголь показался ему пресным и противным на вкус.       – Ты уже сделал свой выбор? – спустя короткий промежуток времени спросил Джихангир, не глядя на своего брата. От стоящей рядом с ним свечи под его глазами залегли тёмные тени, словно он только что провёл самую долгую бессонную ночь.       – Нет пока, – признался Селим прежде, чем чувство собственной независимости успело остановить его. – С момента моего совершеннолетия прошло довольно много времени, а я до сих пор ещё свободен. Если вдруг это произойдёт, ты первым об этом узнаешь.       Несмотря на все старания, ему так и не удалось заглушить досаду в голосе. Открыто говорить об этом с братом оказалось куда проще, чем с самим собой, сколько бы Селим не убеждал себя, что нужно набраться терпения. Изнутри его всё быстрее съедало неоправданное желание испытать риск и на собственном опыте убедиться, каково это, стоять между жизнью и смертью. Он уже представлял, как светлые чувства, расцветающие в его сердце, возьмут верх над чёрной ненавистью и сделают его тем, кем он всегда мечтал стать – белокрылым Ангелом, посланником мира и покоя. Каждый раз, стоило мыслям о будущем посетить его сознание, спину Селима пронзало нетерпимым зудом между лопаток, словно мышцы и позвонки начинали удлиняться и деформироваться, превращаясь в огромные крылья. Но прошло много лет, а судьба так и не подкинула наследнику испытание на прочность. Оставалось только ждать и надеяться.       – А ты?       Видимо, вопрос застал Джихангира врасплох, поскольку Селим заметил, что его плечи чуть вздрогнули и напряглись. Младший шехзаде посмотрел на него своими глубокими глазами, и на миг наследнику показалось, будто на их поверхности вспыхнуло какое-то новое пламя, но тут же погасло. Взгляд брата снова стал ровным и непроницаемым, словно он собирался сказать меньше, чем есть на самом деле.       – И я нет, – вздохнул Джихангира без особой печали в голосе. – Это довольно сложно. Что бы ты выбрал?       – Прощение, разумеется, – сразу отозвался Селим, слегка опешив от слов брата. Разве это не очевидно?       Джихангир посмотрел на него с таким серьёзным лицом, что наследник испугался, не сказал ли он случайно что-то оскорбительное. То, что его маленький брат, которого он привык защищать от всех опасностей, порой начинает говорить загадками, всегда внушало шехзаде некую тревогу и желание закрыться от его всевидящего взора. Всё чаще у него создавалось впечатление, будто Джихангир намного старше своих подростковых лет.       – А если ты не сможешь простить? – веско проронил младший брат.       – Тогда я заставлю себя, – пожал плечами Селим, словно речь шла о каком-то пустяке.       Джихангир с грустью покачал головой.       – Не получится, – отрезал он. – У тебя не появятся крылья, если ты будешь лукавить. Прощение должно быть искренним.       – Ну тогда я не знаю! – взорвался Селим, едва удержавшись, чтобы не всплеснуть руками. – Как мы вообще можем знать, если никогда не сталкивались с этим лицом к лицу?       Глубокая морщина, пролёгшая поперёк переносицы Джихангира, подсказала Селиму, что он глубоко задумался. Праздничное беззаботное настроение испарилось без следа, погрузив мысли шехзаде в омут невесёлых размышлений. Изнутри его грызло нарастающее чувство несправедливости, хотя разум безостановочно твердил ему, что никто не в силах повлиять на обстоятельства в будущем. Какое бы предназначение не было угатовано наследнику, он обязан был знать, как сделать правильный выбор и как потом с этим выбором жить. Что если он не станет Ангелом? Что если он струсит перед лицом столь серьёзной ответственности и не станет рисковать? В любом случае, должен был найтись тот, кто сможет подсказать Селиму верное направление. Кто-то, кто уже избрал свой путь в своё время и теперь готов делиться накопленным опытом с остальными. Но кто? Кто мог стать этим помощником для наследного шехзаде?       – Может, спросим повелителя? – внезапно выдал Джихангир, неуверенно, но вместе с тем как бы утверждая. Весёлая музыка и соблазнительные танцы наложниц давно уже растворились вокруг Селима где-то на подкорке сознания. Теперь для него существовало только умное лицо младшего брата и его размеренный выдержанный голос. – Он точно должен знать об этом больше нашего. Я думаю, мы могли спросить у него совета.       Ослепителтная мысль, словно вспышка грозовой молнии, пронзила Селима от самого затылка, так что по спине поползли тягучие волны липкого нетерпения. Порыв вдохновения заставил его чувства встрепенуться и пробежать по венам вместе с накопленным в крови алкоголем, оставляя за собой приятный огненный след. И как он сам до этого не додумался?       – Отец! – воскликнул Селим, в знак благодарности дружески сжимая плечо Джихангира, отчего тот неловко поёжился. – Надо расспросить его. Узнать о его прошлом. Узнать, кто он такой и как выбрал свой путь!       – Ты прав, – пробормотал сбитый с толку воодушевлением наследника Джихангир и неожиданно помрачнел, словно что-то вспомнив. – Знаешь, я впервые задумался о том, что за все свои годы мы ни разу не поинтересовались у повелителя, кем он является – Ангелом или Охотником. Как так вышло, что он никогда нам об этом не рассказывал?       Неприятное подозрение младшего брата едва не передалось Селиму, настолько печально оно звучало на самом деле, но мысль о том, что совсем скоро все эти тайны станут им доступны, вмиг вернула ему прежнюю уверенность и неудержимую жажду к новым открытиям.       – Это уже неважно, Джихангир, – с улыбкой успокоил его Селим, хотя внутри что-то протестующе шевельнулось, опровергая его слова. – Отец обязательно расскажет нам правду, и тогда мы сможем узнать о нём всё!       Постепенно выражение сомнения на юном лице Джихангира сменилось чем-то, похожим на понимание, а затем последовал долгожданный согласный кивок, сопроводившейся, однако, мимолётной попыткой спрятать колеблющийся взгляд. Селим остался удовлетворён таким ответом и уже с большим желанием отпил из кубка оставшееся вино, стараясь не обращать слишком много внимания на странное поведение младшего брата, который после этого разговора притих и, казалось, стал более задумчивым, упрямо отказываясь поддерживать новые темы для светской беседы. Вскоре Селим оставил его в покое и позволил себе насладиться оставшимся праздником, снова приложившись к закускам и алкоголю. Перед ним стояла чётко намеченная цель, к которой ему предстояло проделать долгий путь, а Джихангир пусть делает то, что считает нужным!       Невинные мечтания Селима о девушке-Ангеле тут же завладели всем его существом, заставив забыться в потоке собственных желаний и окончательно потерять счёт бесценному времени, оставшемуся до нового рассвета.