Melek

Любовь — это бабочка, которую никак не поймаешь, но, когда перестаешь за ней гонятся, она вдруг сама садится тебе на плечо Неизвестный автор

      Студённый воздух повисал в ночной мгле и дарил долгожданное исцеление обожённым солнцем стволам деревьев и поникшим цветам, оглаживая каждый их лепесток ледяным сиянием луны. Следившие за этой усладой зоркие звёзды никак не могли разглядеть большего, поскольку морские волны заботливо нагнали на лесной берег мягкий туман, служивший надёжным укрытием тайным влюблённым. Теперь никто не мог бы обвинить светлый лик луны в том, что она так ярко блестит в небесах, а робкие цветы – в том, что они покорно склоняют головы перед её неоспаримым величием. Призрак спокойствия и обманчивого умиротворения просачивался сквозь ветви дубов и елей, оплетая их неспящие листья, ерошил изумрудную траву сладкими колыбельными, приминая её к земле, старался внушить каждому живому существу своё присутствие, но далеко не всякий был готов довериться его воле. Пока тьма властвовала над владениями Стамбула, посылая на согретую землю своих верных теней, ни одно существо не смело нарушить заведённый ею порядок и отравить тишину хоть одним громким звуком или неосторожным словом. Всё дышало в такт её степенной поступи, завороженно провожало невидящими глазами её выносливый стан, безропотно подчинялось любому повелению её плавных жестов. Всё, за исключением тех, кто был достаточно смел и ослеплён своими желаниями, чтобы оскорбить саму ночь и самовольно пойти против неё.       Временами Селиму в самом деле начинало казаться, что за ним всё-таки следят. Иначе как объяснить постоянный шорох чужих шагов за спиной? Или это назойливое чувство чьих-то посторонних глаз? Шехзаде не ведал, сколько минуло мгновений с тех пор, как он тайно, под покровом ночи, покинул дворец, на свой страх и риск всё же решившись встретиться с Мелек за городом. С того момента, когда копыта его верного скакуна переступили порог Топкапы, сердце молодого наследника не находило себе места в груди от волнения и постоянного ожидания чего-то дурного. Даже неслышный шорох ветра в кустах мог заставить его оттянуть поводья и начать в страхе оглядываться в поисках несуществующего шпиона. По крайней мере, Селиму удавалось каждый раз успокоить себя и на силу заставить идти дальше. Затмевающее всё вокруг желание поскорее встретиться с Мелек всегда оказывалось намного сильнее его потаённых страхов. Он был готов к любым последствиям своего пусть и не самого удачного решения и не собирался отступать, когда позади уже остался дворец и мирно спящий под лунным куполом город.       Ночь выдалась яркой, не самой лучшей для побега, однако тучи иногда давали надёжное прибежище сбежавшему шехзаде, позволяя ему оставаться незамеченным среди синеющих стволов могучих деревьев в сплошь чёрной накидке, на таком же угольно-воронном жеребце. Сейчас каждая мысль давалась Селиму с трудом, ничто не могло иметь для него большее значение, чем встреча с таинственной девушкой. Он запрещал себе даже думать об отрицательных сторонах своего плана, включая возможную слежку, поимку на месте преступления и последующие разбирательства в покоях отца. Запрещал себе надеяться на следующее свидания и на то, что могло бы последовать за тысячей таких ночей, проведённых вдали от родного дворца и надоедливых девушек из гарема. Шехзаде твёрдо дал себе обещание не увлекаться Мелек, позволить себе лишь долю шального любопытства, а потом расстаться с ней, как с верным другом. К тому же, неизвестно, как она поведёт себя, узнав, кто он такой на самом деле. Испугается или напротив будет польщена. Больше всего Селим боялся, что с этим знанием она растеряет всю свою привлекательность и станет вдруг самой обычной девушкой, похожей на обитательниц его гарема: такой же покорной, тихой и скрытной. Он боялся потерять ту Мелек которую встретил на рынке, и этот страх становился причиной его нерешительности. В любом случае, обратной дороги уже не было – грозный силуэт большого дуба, под которым должна была состояться встреча, неумолимо приближался, пока не накрыл своей тенью плотную фигуру Селима.       Разветвлённая крона старого дерева терялась в облаках, упираясь вершиной в упругие бока небосклона. Недоступность лунного света у самых его корней успокаивала Селима и позволила ему наконец расслабиться впервые за эту долгую ночную прогулку. Жуткие звуки, трескы и стоны голодных хищников ничуть не пугали храброго шехзаде: его мысли занимала только Мелек. Как ему не терпелось увидеть её, снова назвать её имя! Забыв о всех своих подозрениях, Селим спешился, позволив коню спокойно пастись рядом с дубом, и остался ждать свою ненаглядную знакомую, принимая за её появление каждое трепетание теней.       Ожидания продлились недолго. Селим успел лишь подумать о Мелек, как невиданное создание бесшумно опустилось на землю из ниоткуда прямо позади него, оставив шехзаде в неведении. Наследник затылком ощутил на себе чей-то выжидающий взгляд, пробравший его волной ледяной дрожи не скромнее пришедшего с морей урагана, и резко обернулся, по неосторожности дёрнув себе шею. Неприятная боль сдавила его жилы, но Селим не обратил на то ни малейшего внимания. Прямо к нему, подметая полами длинного плаща из тёмно-синего шёлка капли оседающего тумана, гордым шагом приближалась Мелек, неизменно скрывая и без того оттенённое лицо капюшоном. Её кожа была бледной, словно подсвечивалась изнутри лунным светом, серебряная кайма по краям её накидки была похожа на россыпь упавших звёзд, будто бы девушка только что спустилась к нему с небес, а невинные ночные светлячки безнадёжно запутались в её одежде. На гладкой ткани почему-то виднелись следы дождевых капель, как если бы она вдруг оказался в объятиях кучевых облаков, что теперь застилали собой ясное небо. Губы Мелек держали лукавую улыбку, подстать дерзкому развороту её плечей, тонкие пальцы подбирали юбку не слишком нарядного платья из тёмного атласа, облегчая походку. Как только между ними осталось расстояние, которое Селим с лёгкостью мог бы сократить одним лишь шагом, Мелек остановилась, пленнительно сверкнув глазами.       – Выходит, ты не солгал про встречу, – нарочито смешливым голосом заключила девушка, ничуть не смутившись тому, что Селим предстал перед ней в богато убранном кафтане, какие принято носить во дворце наследным шехзаде. – Я, признаться честно, думала, что ты меня бросишь.       Сначала Селим хотел рассмеяться, решив, что она неудачно пошутила, но взгляд девушки был полон непонимания и растерянности, а также твёрдого намерения узнать правду. Он не мог не восхититься её упрямством и смелостью.       – Я дал тебе возможность узнать, кто я, – сурово напомнил Селим, в отцовской манере спрятав руки за спиной. – Думала, я назначил эту встречу, чтобы как-то тебе навредить?       Казалось, Мелек смутилась, но из-за покрывающей её прелестное лицо густой тени было сложно разобрать изгибы его острых линий, принимающих самое разное выражение. И какому отблеску света в её чертах Селим должен поверить?       – Я по-прежнему не знаю, кто ты, – всё с той же улыбкой заметила Мелек, игриво качнув корпусом. Накидка, вопреки тайным надеждам шехзаде, вновь осталась неподвижной. – Поэтому у меня не было причин тебе доверять. Но, поскольку ты не пытаешься схватить меня и задушить, полагаю, мне нечего опасаться.       – Разумеется. – Селим кивнул, подтверждая слова девушки, и почти почувствовал, как возникшее между ними напряжение постепенно растаяло. – Ты пришла сюда, чтобы узнать правду, и я её открою. Условий нет. Полученным знанием ты сможешь распоряжаться, как душе угодно.       В ответ Мелек коротко задержала голову в наклоне, выражая своё согласие, и Селим отступил от неё на шаг, хотя внутри всё протестующе сжалось, и властно вскинул подбородок, окинув стоящую перед ним девушку хрупкого телосложения самым преданным взглядом, на какой только был способен в плену её чарующей красоты. Как он и ожидал, на лице Мелек отразилось удивление, однако она ничего не сказала даже тогда, когда он вытянул перед ней руки, позволяя разглядеть драгоценные перстни на своих пальцах, среди которых был и тот, что указывал на право шехзаде наследовать трон. Ни слова не сорвалось с её плотно сжатых губ, когда её взгляд медленно обследовал Селима с ног до головы, и её чувства оставались для него тайной.       – Моё имя Селим, – представился шехзаде твёрдым голосом, бесцеремонно прервав ночное молчание. – Я наследный шехзаде османского трона, сын султана Сулейманхана Хазретлири и Хасеки Хюррем Султан Хазретлири. Дворец Топкапы является мне домом, по ночам в моих объятиях находит утешение тысячи рабынь, но ни одна из них ещё не успела захватить моё сердце, как это сделала ты, Мелек. Что бы ты не сделала сейчас, узнав правду о моём происхождении, я приму от тебя любую реакцию.       Но Мелек молчала, словно всё услышанное никак не достигло её ушей, и молча поклонилась, сдержанно, но почтительно склонив голову, не позволив себе ни одного неверного движения. В её исполнении поклон выглядел больше как объявление вызова, чем выражение почтения, и Селим с придыханием наблюдал, как её тонкая шея гнётся под его непоколебимым взглядом. Она не стала бросаться к нему на колени, не стала молить о прощении за проявленную дерзость или безостановочно тараторить что-то про то, какая эта честь познакомиться с самим шехзаде. Она просто стояла всё на том же месте, беззастенчиво изучая наследника внимательными глазами, и будто стремилась заглянуть ему в душу, но что-то мешало Селиму открыться ей до конца. Может, то, что у неё самой были от него тайны?       – Так ты шехзаде, – медленно проговорила Мелек, оценивающе кивая в такт своим словам. Даже после открывшейся правды она не заменила близкознакомое «ты» на почтительное и отталкивающее «Вы». – Теперь я понимаю, почему ты не сказал мне сразу. Однако ты напрасно переживал. Будь ты хоть султаном, я бы всё равно сказала тебе то же самое.       Потеряв контроль от облегчения, Селим нервно засмеялся, испытывая небывалое наслаждение от того, что голос Мелек звучал также вызывающе, окрашивая её тон в привлекательную краску дерзости. Девушка ответила ему неловким смешком, но было заметно, что она сама переживает не меньшее расслабление. Её образ словно открылся шехзаде совершенно в новом свете, и от этого открытия ему захотелось кричать и бегать от радости.       – Что ж, я рад это слышать, – улыбнулся Селим, прикрывая глаза. Внезапно темнота вокруг Мелек отступила, позволив ему в открытую любоваться заманчивыми изгибами её стройного тела. – Я думал, тебя это оттолкнёт, но, раз ты всё ещё здесь, предлагаю продолжить видеться.       – К чему это? – пренебрежительно фыркнула Мелек. – Полагаешь, что если ты шехзаде, то я непременно захочу к тебе в гарем? Как бы не так! Моя свободная жизнь мне по душе, к тому же, я мусульманка.       Селим шагнул навстречу девушке, взяв её руку в свои и тем самым лишая её возможности отойти, и наклонился к ней. Она не воспротивилась, хотя, судя по знакомой складке на мягкой переносице, была к этому близка.       – Никакого гарема, – твёрдо пообещал Селим. – Просто позволь мне видеть тебя хоть иногда. Будем встречаться по ночам, под этим самым деревом, и общаться. Сама понимаешь, при свете дня это слишком опасно: нельзя, чтобы меня увидели рядом с тобой.       – Если нельзя, почему ты так рискуешь? – недоверчиво спросила Мелек, и шехзаде едва не рявкнул от досады. Она всё ещё в чём-то его подозревала! – Тебе мало своих девушек в гареме?       Пальцы Селима невольно сокмнулись на запястье Мелек, когда она попыталась отдёрнуть руку. За эту грубость он был награждён возмущённым взглядом, но подступающее отчаяние сделало его слепым и глухим к подобным мелочам.       – Это другое! Девушкам в гареме всё равно на меня, мои мысли и чувства. Они хотят только одного: родить ребёнка и получить власть, а заодно и покровительство сильного наследника. Мне не по душе такое лицемерие. Я хочу искреннего общения, Мелек. Хочу, чтобы в моей жизни появился человек, который действительно хочет меня узнать, несмотря на мой статус.       Во взгляде Мелек мелькнуло понимание, и она расслабилась, опуская напряжённые плечи. Ликование захлестнуло Селима, но он не позволил себе срываться и уже гораздо мягче сжал руку девушки, словно извиняясь.       – Мне кажется, таким человеком можешь стать ты, – в полголоса продолжил шехзаде, с непрекрытой нежностью взглянув на неё. – Ты не испугалась, когда узнала, что я шехзаде, и повела себя совсем не так, как другие девушки. Ты необыкновенная, Мелек.       – Просто твои девушки очень хотят прощупать все прелести твоего мощного тела, а мне всё равно!       Вспыхнув от нахлынувшего смущения, Селим звонко рассмеялся, запрокинув голову, с наслаждением прислушиваясь, как заливистые нотки девичьего смеха в унисон вторят его грубому голосу. Мелек широко улыбнулась, царапнув острым предвкушением его пленённое сердце, и демонстративно высвободила свою руку из его пальцев. При этом в её глазах проскочила тень какого-то нового выражения, но шехзаде был слишком счастлив, чтобы долго думать об этом.       – Я познакомлю тебя с отцом, – решил Сешим, справившись с приступом невинного веселья. – Пусть знает о нашей близости. Что скажешь?       Девушка на короткое мгновение задумалась, однако наследник видел, в какое нетерпение привела её эта возможность встретиться с султаном, поэтому ничуть не удивился, что Мелек почти незамедлительно кивнула.       – Только при условии, что о наших встречах он не узнает, – предупредила она.       На это Селим дал ей честное обещание, что ни слова не скажет отцу об их ночных свиданиях, и всё равно у него не получилось заглушить настойчивый голос совести, подсказывающей ему, какими последствиями для него может обернуться этот маленький обман. Рядом с Мелек шехзаде обретал невиданную смелость, так что даже тогда, когда на рассвете он привёл её к воротам мраморного дворца, острый укол вины за намерение утаить от Сулеймана часть правды становился всё слабее, пока и вовсе не затих.       Первые рассветные птицы, вздрагивая под порывами прохладного ветра, стремились вдаль к своей, лишь им одним ведомой цели, сопровождая восхождение солнца. Новый день постепенно вступал в свои права, прогоняя длинную ночь, и, хотя зыбкие тени не спешили покидать свои укрытия, цепкая тьма медленно уступала свету, позволяя ему расстилаться по пыльным дорогам и покатым крышам домов. На склоне зари и ещё неотступивших сумерек туман бесшумно расступался, прячась за стволы деревьев, и тем самым облегчал путь двоим уставшим путникам, преодолевшим немалое расстояние ради того, чтобы иметь честь лицезреть знаменитые стены Топкапы в сиянии солнечных лучей.       Даже при том, что Селиму уже не раз приходилось наблюдать за игрой заманчивых переливов рассвета на шершавой поверхности мрамора, его сердце всё равно каждый раз в восхищении замирало, отдаваясь на милость этого великолепия. Любые чувства, которые только могли волновать мысли шехзаде в данную минуту, несомненно меркли по сравнению с предвкушением и непередаваемым восторгом, охватившими безвольную душу наследника. Странное ощущение чего-то потустороннего, будто не принадлежащего этому миру, в котором каждый день вставало солнце, казалось Селиму до боли знакомым и родным, но в то же время трогало его какой-то непонятной печалью. Он был готов забыть о беспощадном времени у ворот великолепного дворца, его разум словно больше не принадлежал ему, дыхание становилось единственной частью его жизни, способной удержать внутри него трепещущий в благоговении дух. Шехзаде мог только догадываться, что чувствует сейчас Мелек, увидевшая Топкапы в первый раз, но по её взволнованным вздохам и нерешительным движениям он понял, что она пребывает в нервном нетерпении. Наследник неловко попытался успокоить девушку, лёгким кивком подбодрив её, но она была слишком заворожена представшим ей зрелищем, чтобы обращать внимание на его поддержку.       – Дорогу! Султан Сулейманхан Хазретлери!       Громкое известие, расстворившееся в предрассветной мгле подобно раскату грома, пронзило Селима внезапным приступом испуга, отчего он дёрнулся, нелепо вздрогнув. Радуясь, что Мелек была поглощена открывшейся ей картиной и не успела заметить его позорной реакции, шехзаде в спешке поправил кафтан на широких плечах, должным образом выпрямив спину и приготовившись к встрече с отцом. Его взгляд метнулся вверх и тут же остановился, поймав в поле зрения величественную фигуру Сулеймана, твёрдым и целеустремлённым шагом пересекавшую расстояние от ворот дворца до идущего ему навстречу сына. Всё внутри Селима замерло и на мгновение сжалось, покрывшись коркой льда. По выражению лица повелителя он уже предчувствовал, что его ждёт нелёгкий разговор. Грозный взгляд Сулеймана был направлен точно на него и, казалось, собирал в себе все грозовые тучи небес.       – Как это понимать? – сурово бросил он, как только шехзаде остановился перед ним и совершил поклон. – Я жду объяснений, где ты был всё это время!       Стойкое напряжение мгновенно сковало плечи Селима, от основания позвоночника к затылку поднялась горячая волна неведомого жара, подорвавшая ровный ритм его дыхания. С трудом выдержав столь внезапные перемены в своём состоянии, шехзаде заставил себя выпрямиться и посмотреть в глаза Сулейману, при этом сохраняя самое непринуждённое выражение лица. Внутри него всё ещё бушевала паника, поэтому желание утаить всю правду появилось у него сразу же и казалось единственным правильным решением.       – Я совсем недавно покинул дворец, повелитель, – примирительным тоном отозвался Селим, прокляная про себя собственное малодушие. – Стража знает об этом и может подтвердить. Я сожалею, что не поставил Вас в известность.       Шехзаде благоразумно умолчал о том, какая именно стража должна была сопровождать его по городу, но очень надеялся, что если дело дойдёт до расспросов, они не поставят своего господина под удар. Брови Сулеймана срослись возле переносицы, выдавая оскорбительное недоверие, однако вместо подозрений вслух он высказал совсем другое:       – И какие же дела могли появиться у тебя в такую рань?       Губы Сулеймана дрогнули в слабом намёке на холодную улыбку, и Селим невольно поёжился, в который раз поразившись умению отца собирать в своём образе все самые пугающие черты человеческого характера. Но самым настораживающим было даже не это, а то, что у наследника зачастую не получалось разобрать хотя бы часть этих эмоций, не говоря уже о том, чтобы научиться им соответствовать.       – Я искал девушку, повелитель, – ответил Селим, смело встретив взгляд Сулеймана. – Эту девушку я спас на рынке от Охотника. Её зовут Мелек. Она знает, что я шехзаде, и очень хочет с Вами познакомиться.       В глубоких глазах Сулеймана промелькнуло удивление, смешанное с отголосками недавнего гнева, но он всё же кивнул, давая своё разрешение на встречу. От Селима не укрылась сдержанная заинтересованность отца, пришедшая на смену негодованию, когда Мелек по знаку наследника почтительно приблизилась и склонила голову.       – Повелитель, – почтительно обратилась к султану девушка, пряча взгляд и стараясь не смотреть правителю в лицо. Её голос слегка дрожал от волнения, но если Сулейман и заметил это, то предпочёл промолчать. – Это честь для меня. Ваш сын спас мне жизнь, и я бы хотела выразить благодарность и Вам за то, что Вы воспитали такого храброго наследника.       Невольная улыбка чуть тронула натянутые губы Селима, неожиданная похвала Мелек глубоко тронула его сердце, заставив разгореться в груди искорку гордости. Он мельком покосился на отца, гадая, не счёл ли он эти слова слишком броскими и недостойными скромной девушки, но Сулейман лишь довольно кивнул, сверху вниз проходясь по ней чуть ли не властным взглядом. Наследник внутренне напрягся, однако тут же расслабился, заметив, что султан мягко улыбнулся.       – А ты та самая Мелек, да? – ласково проговорил Сулейман, одобрительно кивая. Девушка застенчиво улыбнулась, явно смущённая обращением повелителя, но внешне никто и не подумал бы упрекнуть её в нерешительности. Селим не мог не испытать прилив восхищения, наблюдая, с какой твёрдой осанкой она держит спину и с какой точностью подбирает слова. – Что ж, рад знакомству. Селим рассказал, что на тебя напал Охотник. Всё в порядке, иншалла?       Мелек учтиво наклонила голову, выражая признательность за беспокойство, и подняла на Сулеймана открытый и даже немного вызывающий взгляд, словно пыталась отгородить его от себя. Селим уже видел, что между ней и его отцом возникло взаимопонимание и оба, несомненно, были друг к другу расположены, но что если девушка возомнит себе слишком многое?       – Благодарю за заботу, но всё хорошо, – тактично отозвалась Мелек. – Не без помощи Вашего сына, разумеется.       При этих словах Сулейман коротко взглянул на Селима, и шехзаде на миг перестал дышать, почувствовав исходящее от него колкими волнами подозрение. Ему стоило не малого труда остаться спокойным, однако неприятный осадок всё равно улёгся на дне его души, взметая в груди ненужное сопротивление. Что всё это значит? Неужели отец что-то заподозрил?       – Славно, – кивнул Сулейман, снова обратив внимание на Мелек. – Расскажи о себе, Мелек. Кто ты, чем занимаешься?       Девушка коротко склонила голову, предупреждающе покосившись на Селима, и тот понял, что скоро ему придётся оставить их одних.       – Повелитель, с Вашего позволения, – внезапно выпалил он, чем привёл отца в замешательство. В ответ на его немой вопрос он лишь небрежно пожал плечами. – Я во дворец должен вернуться. А Вы побудьте с Мелек, пусть она расскажет Вам о делах в городе. Она Вам понравится, я уверен.       Спустя недолгое мгновение Сулейман благосклонно качнул головой, давая Селиму право удалиться. Мелек осталась невозмутимой к его странной выходке, и в глубине её клубящихся глаз шехзаде ясно прочёл осуждение. Вероятно, она злилась на то, что он её бросил один на один с султаном, но разве она не этого хотела, когда подавала ему молчаливые знаки? Окончательно запутавшись, Селим мысленно извинился перед Мелек, надеясь, что смог передать ей всё своё сожаление, и с поклоном попятился, провожаемыми терпеливым взглядом отца. Он не боялся оставлять Мелек одну. Ему казалось, что Сулейман сам должен попытаться найти с этой девушкой общий язык, чтобы перестать сомневаться в своём сыне. Но что если даже после близкого знакомства с девушкой он по-прежнему будет считать, что шехзаде затеял тайные связи с простыми свободными людьми на стороне? Как, в таком случае, ему удастся удержать при себе доверие повелителя?       Мрачные мысли сменяли в голове Селима одна другую, направляя его во дворец и оставляя невидящим и глухим ко всему происходящему вокруг. Он не переставал думать о Мелек и неустанно гадал, не совершил ли ошибку, решив столь скоро познакомить её с Сулейманом? Где-то за его спиной переливающейся птичьими трелями смех Мелек звучал для чужих ушей, а её воспоминания об их ночной встрече постепенно сменялись другими, более захватывающими и ценными, чем предыдущие.       Казалось, никогда ещё молодой месяц не сиял так ярко и жизнерадостно, не дарил столько тепла небесным просторам, так что даже угрюмые тучи старались обходить это странное явление стороной, словно боялись получить ожог или тут же растаять под натиском необычайно смелых лунных лучей. Отныне земные просторы, наслаждающиеся серебряным водопадом падающих с неба драгоценных капель, были обречены любоваться лишь этим славным правлением, замирать, неприметно трепеща, под внимателтными взглядами тысячи звёзд – верных рабынь ночного короля. Ветер стал смел, бесцеремонно проносился в воздухе между двумя разными мирами, ублажая один и одновременно волнуя другой, словно стремился сделать так, чтобы его запомнили, проводили взглядом. Но среди пустынных лугов и молчаливых лесов некому было удостоить невидимого морского посланника такой чести: любое существо в этом мире сна и спокойствия, пусть даже и являлось важной частью одного целого, все равно оставалось одиноким.       Одиночество преследовало каждого, кто находился за гранью жизни, на пути к смерти, но при этом признавался живым, не нуждающимся в помощи созданием. Оно отравляло своим появлением светлый разум, подчиняло себе чужую волю и вынуждало идти на свой зов, чтобы привести страждущего к его спасению. Селиму могло бы показаться, что за все эти долгие дни, которые постепенно превратились в недели, а недели скроились в месяца, он каждую ночь мучался от тяжёлого одиночества и гнетущей пустоты внутри и вокруг себя, так что скоро он совсем устал от постоянной тревоги, терзавшей его всякий раз, когда ему приходилось замыкаться в себе. Его собственные мысли более не представляли для него ценности, и шехзаде считал, что они только усложняют его положение, нарочно вселяют ему сомнения и страхи, не дают покоя даже во время сна. Всё это стало причиной его немногословности и излишней настороженность, стремления отгородить себя от райской жизни в гареме и почувствовать, что значит быть обычным человеком. Если раньше Селим придавал большое значение своему будущему, то теперь все его мечты о троне остались в прошлом, словно принадлежали другой жизни. Теперь его будущее было связано лишь с одним существом, живущим с ним под светом одной луны и каждую ночь беспрестанно по нему тоскующим.       «Мелек»       Как только дорогое сердцу и приятное звуку имя касалось памяти шехзаде, его словно наполняло возвышенным чувством наслаждения и счастья. Более ничто не имело для него значения и смысла, кроме как долгожданная встреча с ней, с опасной дикой птицой, что на протяжении всех их свиданий завораживала его всё больше и больше. Селим уже не представлял себе жизни без этой девушки, был готов на любой риск, лишь бы ещё раз, хоть один раз, её увидеть и вдоволь налюбоваться. Её неповторимая красота так тонко и чутко цепляла вибрирующие струны его души, что казалось, с самого начала она знала, на что идёт, соглашаясь непрерывно видеться с наследником в их тайном месте. Когда их взгляды встречались, а губы Мелек озаряла ангельская улыбка, Селим ощущал,как время замирает, и весь мир отдаляется от них, предоставляя им столь неуловимый шанс побыть наедине. Между ними шехзаде стирал всякие границы дозволенного и недозволенного, рядом с ней он забывал, что является шехзаде, потому что ни разу за все их встречи Мелек не поприветствовала его поклоном. Она воспринимала его как равного себе, и ему это нравилось. Он охотно предавал забвению свои обязанности и полную опасностей жизни наследника, уже даже не думал о предстоящем выборе и более не мучился в сомнениях. Разве важно, кем он станет, если Мелек готова принять его любого? Разве для неё имеют значение статус и богатства? Их отношения стояли выше этого, и Селим не сомневался, что так будет всегда.       – Рассвет скоро, – заметила Мелек, отстраняясь от долгих объятий. Селим мгновенно почувствовал пробирающий до костей сквозной холод приближающихся сумерек зари и зябко поёжился. Тепло, охватившее его при соприкосновении с живым телом, тут же отступило, вновь окутывая свою хозяйку невидимым коконом. – Тебе пора, не то твои заволнуются.       Она говорила это мягко, с нежной улыбкой на лице, но шехзаде без труда прочёл в её глазах печаль и разочарование. Как же он понимал её чувства! Ему бы тоже хотелось разделить с Мелек всю свою жизнь от восхода солнца до его заката, но во дворце его ожидали государственные дела, которые он никак не имел права откладывать. Бессонная ночь отзывалась в его голове тупой звенящей болью, веки словно налились свинцом, однако на душе было легко и радостно. Их очередная встреча подошла к концу, и шехзаде, внезапно подняв рассеянный взгляд на стоящий возле них сердитый дуб, впервые обратил внимание на то, что жаркое лето готово смениться пасмурной осенью. Сколько же времени они вот так встречаются?       – Завтра мы ещё увидимся, – ласково пообещал ей Селим, бережно убирая выбившуюся из-под капюшона прядь её тусклых волос. Хоть они и знали друг друга уже достаточно долго, девушка так и не спешила появляться перед ним с непокрытой головой, а её маленькая тайна, о которой наследник имел повод лишь догадываться, так и оставалась тайной. – Ты придёшь?       Привычный вопрос, озвучиваемый Селимом каждый раз перед расставанием, вдруг показался ему как никогда важным и волнующим. За мгновение, потраченное Мелек на то, чтобы утвердительно кивнуть, он успел осознать, насколько она ему дорога и как важно для него, чтобы эти встречи продолжались. Он будто бы жил лишь ими, дышал только запахами ночи и вечных звёзд, его сердце билось лишь тогда, когда слышало рядом сердце Мелек. Его неожиданно окутало неприятное волнение, мышцы свело от холода, и крупная дрожь атаковала его тело, хотя ветер на время утих и больше не набрасывал на плечи шехзаде остатки ночной прохлады. Селим запаниковал, на миг выпав из реальности, и не заметил, как начал дышать резче и чаще, и взгляд его заблуждал в пространстве. Мелек, словно заподозрив неладное, наклонилась ближе к нему, и шехзаде прерывисто вздохнул, боясь признаться самому себе, что именно этого он добивался последнее время. Они стали ещё ближе, её трепетное дыхание, источающее неуловимое тепло, защекотало его лицо, её глаза оказались так близко, что Селим смог бы с лёгкостью сосчитать все грани её мутной радужки, переливающиеся в косых лучах встающего за кроной дуба солнца. Краска прилила к его щекам, и наследник смущённо потупился, мимолётно подумав, что скоро совсем потеряет обладание под этими сильными чарами.       – Мелек...       Заветное имя само собой сорвалось с высохших губ, будто язык действовал отдельно от разума. Селим смешался, не зная, что бы добавить, но Мелек, похоже, слова были вовсе ни к чему. Она лишь прикрыла веки в полунасмешливой манере, показывая, что прекрасно видит его состояние, а смеяться не стала, только не сдержала лукавой улыбки. Склонившись над прелестным лицом Мелек так низко, что накрыл своей тенью его чёткие черты, Селим плохо понимал, что собирается делать, все его действия всплывали в памяти инстинктивно, словно не раз уже были проделаны с кем-то другим, вот только шехзаде где-то на подкорке сознания знал, что впервые ему предстоит совершать подобное. По-прежнему не соображая, что делает, шехзаде подался первому страстному порыву и накрыл её бледные губы своими.       – Что ты..! – запротестовала было Мелек, упираясь довольно сильными руками в господские плечи, но её фраза тут же оборвалась, безжалостно прерванная чужими устами, перекрывшими кислород. Селим с жадностью глотал чужой воздух, смешивая несказанные слова с прерывистыми вздохами наслаждения, и никак не мог понять, что чувствует Мелек и отвечает ли она ему взаимностью.       Поцелуй продлился всего долю мгновения, но Селиму показалось, что, когда он нехотя разорвал контакт, на языке ещё осталось сладкое послевкусие, похожее на терпкий аромат сосны и морзного степного ветра одновременно. Небывалая свежесть наполнила его скованные лёгкие, так что закружилась голова, кровь с удвоенной силой запульсировала в висках, грозясь прорваться наружу сквозь толстые стенки сосудов. Милое лицо Мелек расплывалось перед глазами, однако ему удалось перехватить её взгляд, полный убийственной надежды и почти вгоняющего в стыд замешательства. Стоило шехзаде подумать о том, что девушка была к этому не готова, как сразу возникало трусливое желание сбежать, но он не мог. Не мог сдвинуться с места, пока её смешанный взор изучал его с пристальным вниманием.       – Ещё увидимся, – севшим и чуть дрожащим голосом вымолвила Мелек спустя некоторое время, попятившись назад. Селим испугался, что она не удержится на ногах и упадёт, однако девушка двигалась с поразительной стойкостью, лишь трепетное дыхание выдавало её истинные чувства, тогда как плечи нервно колыхались от напряжения.       Прежде, чем шехзаде успел ответить ей или сказать хоть слово, Мелек стремительно растворилась в редеющем тумане, сквозь прозрачную пелену которого уже пробивалось осеннее солнце. Его меткие лучи пронзали сотканное полотно приземлённых капель воды, беззвучно разрывая переплетённые между собой тонкие нити, и терялись в свежевымытой траве, подсвечивая каждый стебелёк ласкающим сиянием. Селим только пришёл в себя после всплеска разнообразных эмоций, как девушка уже исчезла, словно в насмешку над шехзаде оставив его ловить её ускользающую тень. Наследник оцепенел, ясно ощущая проходящую по спине дрожь внезапного страха. Только сейчас до него дошла вся серьёзность произошедшего, и впервые за долгое время ему не было всё равно на своё будущее. Мелек была свободной женщиной, разделяющей его святую веру, а значит лишь никах мог стать достойным началом их совместной жизни в гареме. Вот только Селим знал, что его отец ни за что подобный союз не одобрит. Стоит ли подвергать дружбу с Мелек опасности, если на кону его доверительные отношения с Сулейманом?       «Дружбу? – переспросил сам себя шехзаде, желая раствориться в морозном воздухе подобно рассветной дымке. – А разве ты только что не доказал ей, что готов на нечто большее, нежели обычную дружбу?»