Melek

Всё и все, кого любим мы, есть наша мука, — чего стоит один этот вечный страх потери любимого! Иван Бунин. «Жизнь Арсеньева».

      Острое лезвие полупрозрачного месяца бесследно вонзилось в оставшееся совершенно нетронутым полотно иссиня-чёрного неба, что одной мрачной тучей нависало над миром, накрывая её купалом безмолвной тревоги. Тонкая пелена, небрежно сотканная из мглистых теней перистых облаков, обволакивала собой весь небосклон, затягивая горизонт вихрями рванного сумрака. Слившись с краем дышащей прохладой земли, безграничное море играло грациозной рябью на поверхности гибких волн, что вздымались и бушевали под натиском шквального ветра, а в бездонной глубине загадочных вод танцевали огранённые кристаллы и отражали от своих гладких рёбер призрачное сияние тьмы. Клочья подсвеченных лунным блеском облаков свисали небрежной паутиной совсем низко над самыми высокими ветвями деревьев, запутываясь в их остроконечных пиках и рассееваясь по свежему воздуху подобно бусинкам бесплотной влаги. Стремительно надвигающаяся тьма хищно поглотила некогда яркие огоньки немых звёзд, бесследно стерев с лица небес мерцающую плавными изгибами дорожку млечного пути, и где-то высоко, за недоступными взгляду пределами, всё ещё дрожали в безверемнном пространстве их застывшие в пустоте тихие голоса.       Глубокий насыщенный вдох наполнил расправленные лёгкие Селима долгожданными потоками сладкого на вкус воздуха, мягким давлением изнутри раздвигая расслабленные рёбра в стороны и чуть приподнимая ровно лежащие ключицы. Горло приятно огрел нежный аромат сандаловых благовоний, что так бережно источали хрустящие свечи, и губы сами собой растянулись в блажённой улыбке наслаждения. С долей отрадного сожаления и щемящей тоски он сделал осознанный выдох, и тут же с безмятежным удовлетворением обнаружил, как рёбра бесшумно опадают, собираясь вместе на уровне солнечного сплетения, а ключицы плавно льнут к основанию плечей, завершая цикл дыхания. Повторив столь важную и необъяснимо ценную для него комбинацию ещё несколько раз, Селим наконец смог в полной мере прочувствовать в своих руках всю хрупкость и благоговение собственной жизни и даже невольно сам поразился тому, насколько редко это возвышенное осознание посещает его мысли во время рутинных забот. Почему-то именно сейчас, когда ему впервые на долгое время выпал драгоценный шанс ощутить себя свободным от переживаний и постоянной ответственности, Селим с глубоким чувством понимания прокручивал в голове снова и снова самые простые истины, знакомые ему из детства, но при этом в течение времени неумолимо забытые под гнётом чужих ожиданий и бесполезного стремление к безупречности. Теперь, будучи навсегда связанный вечным проклятьем со своим главным пороком, шехзаде ничего не оставалось, кроме как признать своё право на совершение ошибок и принять себя таким, каким он стал. Если раньше он был готов страдать из-за этого и проклинать самого себя за жестокость, то отныне его смелое сердце было полно веры в светлое будущее и давно уже познало необъятые глубины истинных ценностей в мире. Благодаря ежедневным практикам и медитациям под ревностным наблюдением Джихангира жизнь Селима со временем перестала казаться ему Адом. Наоборот, чем дольше он учился жить с оковами на руках, тем доступнее и понятнее для него становился сам мир, давая ему возможности измениться к лучшему. Доказательством тому было его знакомство с Сельдой и её последующее вступление в ряды наложниц, несомненно сделавшее их совместное будущее ещё счастливее.       Бессчётные мгновения ненавязчивого одиночества наполняли невидимое молчание в родных стенах убранных покоев соблазнительной ноткой сладостного предвкушения, так что Селим даже не обратил внимания на то, каким неестественно шумным и неспокойным сделалось его дыхание, словно подражая своим волнением бесконечным стенаниям грозного моря. Наслаждаясь каждой терпкой секундой, проведённой в нетерпеливых ожиданиях, шехзаде с новым для самого себя удовлетворением вслушивался в ускоренный тебр утробно урчащего в груди сердца и с незнакомой прежде радостью ощущал на хребте быстрый топот множества колких коготков пробирающего до костей холода, сковывающего мышцы волнительным напряжением. Всё всбудораженное существо наследника охватил уже знакомый ему до дрожи трепет, и он завороженно окунулся в омут нерушимой тишины и обтекаемого спокойствия, в предвкушении жаждя уловить по коридорам эхо от любимой пархающей походки и всегда завораживающего своими переливами многогранного голоса.       Секунда за секундой, удар за ударом, и вот со стороны порога раздалось столь желанное постукивание. Селим весь встрепенулся, так что его сердце безнадёжно ёкнуло в объятиях мимолётного испуга, и с неподдельным восторгом в сияющих глазах обернулся, ради поддержания своего величия оставив руки сложенными за спиной в нелепой позе превосходства. Сейчас он совсем не чувствовал себя наследным шехзаде, сыном султана Сулейманхана, но впервые перед предстоящим хальветом его нисколько не тревожило, что гостья застанет его таким несобранным, потерявшим голову от безумного счастья. Рядом с этой девушкой, настоящей и искренней, но при этом такой загадочной, Селиму хотелось быть самим собой, не думая о манерах и традиционных правилах поведения на эту ночь. Его выискивающий взгляд жадно пожирал медленно открывающиеся двери, с неистовым нетерпением вглядываясь в просвет между ними, сквозь который в покои бесцеремонно ворвался тёплый свет зажжённых в коридоре факелов. Внезапно на пороге выросла знакомая тонкая фигурка, затмив своим тёмным силуэтом пробившиеся потоки огненных всполохов, и на устланный персидскими коврами пол плавно легла изящная гибкая тень, по мере приближения её обладателя вытягиваясь вверх и заползая на шехзаде безголовой змеёй обтекаемой тьмы. Бегло пройдясь взглядом по стройной полосе чужой тени, окружённой с двух сторон живым светом, шехзаде в немом восхищении задержался на подтянутом стане облачённой в белое платье девушки. Двери с робким скрежетом захлопнулись за её спиной, мгновенно погружая покои в уютный полумрак, и безупречная красавица наконец оторвала взгляд от пола, позволив Селиму разглядеть в её узнаваемых чертах милый облик Сельды. Не сдержав трепетное ликование в охваченной волнением груди, шехзаде нежно ей улыбнулся, как бы желая подбодрить подругу в её первый хальвет. Однако, к его удивлению, девушка внешне выглядела совершенно спокойной и даже ответила ему кроткой улыбкой, застенчиво пряча подведённые сурьмой глаза в приправленной свечами темноте.       Не в силах оторвать очарованный взор от Сельды, Селим беззастенчиво залюбовался безупречной грацией её движений, что читалось в каждом почтительном поклоне и учтивом кивке аккуратной головки. Обнимающий её худую талию узкий пояс, два широких конца которого свободно низподали сбоку вдоль её бедра, придавал её ровному стану ещё больше стройности, вплетённая в распущенные волосы жемчужная диадемка пленительного сверкала бликами огня и идеально сочеталась с лёгким ожерельем на длинной шее, что бережно огибал выступающие кости ключиц. Умеренной длины плотные рукава облегали тонкие руки до локтей и заканчивались вольно колышущейся тканью прозрачного фатина, что плавно взмывался вслед за её робкими жестами подобно белоснежному крылу небесного ангела. Прямые полы простоватого, но от того не менее нарядного одеяния стремились в пол и едва касались мягкой поверхности ковров своими ровными краями, причудливо резвясь при каждом её парящем шаге. В этом утончённом наряде, подчёркивающим матовую черноту её волос и очаровательную бледность острого лица, Сельда смотрелась великолепно и как никогда привлекательно, лишая Селима всякой воли одним только своим присутствием.       В несколько бесшумных шагов Сельда незаметно сократила расстояние, отделявшее её от оцепеневшего Селима, и с узнаваемым лукавым прищуром во взгляде изящно опустилась перед ним на одно колено, сохраняя идеально ровную осанку и лишь чуть наклонив голову для того, чтобы с умиляющей бережностью прикоснуться губами к полам его кафтана в знак уважения. Растаяв от нахлынувшей нежности, шехзаде легко взялся онемевшими пальцами за её узкий подбородок и мягким давлением поднял девушку на ноги, заглядывая ей в глаза. Их взоры, наполненные одинаково щемящей любовью, встретились и больше не смогли расстаться, отыскав долгожданный приют в очах напротив. Селим сглотнул ком тревоги, чувствуя, что совершенно теряется в бездонном взгляде Сельды, и склонился над ней, спускаясь тыльной стороной пальцев по её шее. Неприметно вздрогнув, девушка податливо вытянулась в струнку, открывая господской руке все самые доступные пути к своей уязвимости, и смело взглянула на наследника, ничуть не теряя при этом присущего ей смущения.       – Сельда, – с небывалым блаженством пророкотал Селим дорогое сердцу имя, наслаждаясь неповторимым привкусом свежести, который оно оставило у него на языке. – Мой небесный ангел. Я готов бросить вызов всему миру, лишь бы только сделать тебя счастливой. Как ты когда-то подарила мне счастье, так и я сделаю всё, чтобы ты обрела покой рядом со мной.       – Шехзаде, я и мечтать о таком не смела, – чуть дрожащим от потаённого волнения голосом шепнула Сельда, завороженно вглядываясь ему в глаза. – Ты оказал мне великую честь, позволив вступить в твой гарем, и я даже не знаю, чем мне тебя отблагодарить.       – Самая большая благодарность для меня – это видеть твою сияющую улыбку, – вкрадчиво произнёс Селим, взяв мягкие ладони девушки в свои пальцы и бережно их сжимая. Ему показалось, будто они стали тяжелее, словно бы какая-то тяга тянула их к земле. Страшные подозрения на миг закрались в душу шехзаде, но он поспешил отогнать их прочь и вместо этого просто опустил мимолётный взгляд на запястья Сельды, однако те как нарочно были прикрыты фатиновыми крылышками из полупрозрачной ткани. – Когда ты рядом со мной, я словно обретаю способность летать.       Скромно потупив голову, Сельда отвела взгляд, и вид у неё сделался до нельзя потерянный и какой-то встревоженный, словно она до последнего таила в себе то, что собиралась рассказать уже давно. Селим непонимающе изогнул бровь, но назойливые сомнения продолжали беспощадно терзать ему душу, так что он не выдержал и подался вперёд, под оглушительную дробь воспрянувшего сердца касаясь губами губ девушки. На сей раз его порыв был обдуманным и бережным, он едва дотронулся до уголка рта Сельды, давая понять, что выбор за ней. Она могла оттолкнуть его и сказать, что не готова к этому, однако вместо этого она самозабвенно прильнула к губам обескураженного наследника, затягивая его в нежный поцелуй. Стараясь не причинять девушке лишней боли, Селим порывисто обхватил её за талию, притянув к себе, и пожелал слиться с ней в одной целое, лишь бы это упоительное тепло не оставляло его тело. Шехзаде мечтательно зажмурился, получая несравненное удовольствие от каждого мгновения, и с не меньшим блаженством вслушивался в её трепетные вздохи. Когда его дыхание безнадёжно сбилось, а воздуха стало жизненно не хватать, они одновременно, будто прочитав мысли друг друга, отстранились, с каким-то новым торжеством заглядывая друг другу в глаза. Селим прильнул лбом ко лбу Сельды, тяжело дыша с ней в унисон, и поднимающейся от кожи жар смешался с горячим дыханием, разбиваясь о невидимую поверхность мнимой тишины.       – Прости меня, Сельда, – с сожалением прошептал Селим и ощутил, как осанистая спина девушки мимолётно напряглась под его руками, но она не отстранилась, ожидая продолжения. – Я знаю, как тебя огорчило моё увлечение Годже, но, уверяю тебя, я очень сожалею об этом. Ты должна знать, что я к ней ничего не чувствовал.       Ответом ему послужило подозрительно долгое молчание, растянувшееся на несколько мгновений прежде, чем Сельда тяжело вздохнула, упираясь в крепкий лоб шехзаде своим и ласково оплетая пальцами его шею сзади. Вдоль позвоночника соблазнительной струёй спустилось наслаждение, искушая Селима заходить всё дальше и дальше обычных поцелуев и ласк.       – Всё в порядке, – с непрекрытым сомнением отозвалась Сельда. – Я не сержусь, тем более, что это не твоя вина. Ты шехзаде и волен сам выбирать себе спутницу. Даже я не в силах тебе препятствовать.       – Я рад, что ты это сказала, – облегчённо выдохнул Селим, не пытаясь спрятать радостную дрожь в голосе. Он так боялся, что девушка отвергнет его после всего этого, а она и не собиралась его обвинять! Кажется, на этот раз он точно не ошибся с выбором той, кому можно доверить не только все свои мысли и чувства, но и саму жизнь. – Я боялся, что ты не поймёшь. Но прошлым утром Годже зверски убили, и теперь я обязан найти того, кто посмел замахнуться на мой гарем. Его ждёт суровое наказание за такое преступление.       Быстрее, чем Селим успел что-либо сообразить или хотя бы прийти в замешательство, Сельда рванулась прочь из его объятий и замерла на довольно приличном расстоянии от него, виновато опустив голову. Растерянный шехзаде молча опустил руки, на мгновение лишившись дара речи, и в ожидании посмотрел на мнущуюся у стены девушку, сохраняя поразительное для самого себя спокойствие. Наследника посетила странная мысль, что, возможно, она испугалась его слов, но от того, насколько старательно она прятала изысканные угольные глаза под упавшей на лоб редкой чёлкой, он догадался, что дело совсем в другом. Её явно одолевал страх, но он был скорее похож на страх разоблачения, подкреплённый необъяснимым желанием уйти и лихорадочным поведением, похожим на подготовку к бегству. По-прежнему мало что понимая из замешканных движений Сельды и её отчаянных попыток съёжиться до самых маленьких размеров, Селим осторожно шагнул к ней навстречу, раскрывая перед ней ладони. В ответ на этот доброжелательный жест, призывающий к спокойствию, девушка поспешно спрятала руки за спиной, снова попятившись назад.       – Что это с тобой? – настороженно сощурился Селим, до последнего стараясь не обращать внимание на поселившиеся внутри тревожные подозрения, холодящие сердце не хуже куска крепкого льда. – Что тебя так напугало? Не волнуйся, тебе нечего бояться. Ты никак не связана с убийцей.       С молящей надеждой Селим заглянул в горящие из-под чёрных бровей глаза Сельды, всей душой желая прочесть там облегчение и благодарность, но, к его разочарованию, девушка лишь молча отвела взгляд, внезапно помрачнев. Воздух вокруг шехзаде словно уплотнился и стал толще, едва пропуская необходимый кислород, так что дыхание перехватило, а спустившаяся со сводов покоев угнетающая тишина только усилила всеобщее напряжение, словно между ними скопились грозовые тучи. Неожиданно для самого себя Селим осознал, что именно собирается сказать ему Сельда и с чем связано её странное поведение. Он до ужасающего потрясения проникся нахлынувшим на него осознанием и понял, что у него нет выбора, ещё до того, как она наконец произнесла своё страшное признание вслух.       – Тебе больше не нужно искать убийцу, Селим, – чуть слышно, но чётко выговорила Сельда внезапно отрывая от пола твёрдый взгляд, полный сожаления и неоспаримой преданности. – Это была я. Я убила Годже прошлой ночью.       Даже при полной готовности к этим роковым словам Селим всё равно испытал низкое чувство уязвимости и ощутил себя обманутым той, кому так беззаветно доверял всего мгновение назад. Жгучее разочарование, отголоски стыда и призрачный намёк на гнев смешались в его голове в один неразборчивый поток лихорадочных мыслей. Но сильнее всего этого оказалась вселяющая панику растерянность, вытеснившая все другие эмоции неразрешимыми сомнениями. Прямо перед ним, терзая отравленное болью сердце томившейся во взгляде любовью, стояла преступница, дерзнувшая убить соперницу столь жестоким способом, которой полагается снести тяжёлое наказание, однако вместо должной ненависти и жажды справедливости шехзаде одолевало нечто, похожее на понимание. Он точно знал, что ни за что не выдаст Сельду своему отцу, потому что она слишком сильно ему дорога, но он также не мог закрыть на это глаза, поскольку на кону стояла честь всего гарема. Разрываясь между любовью и долгом, Селим беспомощно уронил голову, внезапно ощутив себя потерянным, словно его безупречный мир рушился прямо на глазах. Взгляд Сельды вовсе не принадлежал кровожадному убийце, и было крайне сложно представить его в плену горящего жаждой крови гнева. Сейчас в нём плескалось столько печали и невыносимой боли, что шехзаде не доставило труда понять, что она жалеет об этом. Она мучалась чувством вины и неисполнимым желанием всё исправить, но не могла повернуть время вспять, чтобы предотвратить ошибку. Горькая волна давно забытой скорби захлестнула наследника с головой, потому он сам когда-то пережил то же самое. Точно также оставшись наедине со своим внутренним демоном, он не знал, что делать и как продолжить наслаждаться жизнью без постоянных ночных кошмаров и стоящих в ушах криков несчастной жертвы. Он мог представить, каково теперь Сельде, и поэтому не мог её бросить на произвол судьбы. Только не сейчас, когда они так нужны друг другу.       – Зачем? – устало проронил Селим, не чувствуя даже капли желания злиться на девушку. Вспомнив своё безумное состояние во власти неудержимой ярости, он был готов поклясться себе, что в пылу своих преступных намерений она вряд ли понимала, что делает.       – Когда я узнала, что вы были вместе, я была очень расстроена, – со слезами в дивном голосе всхлипнула Сельда, нервно передёрнув плечами. Пока она старательно изучала ковёр у себя под ногами, сдерживая рыдания, шехзаде бесшумно подошёл ближе. – Я очень злилась на тебя, Селим. На тебя и на Годже. Я решила, что больше не нужна тебе, но ярость вдруг стала такой неуправляемой... Я едва помню, что толкнуло меня на это той ночью. Я думала только об одном: как бы утолить эту незнакомую жажду чужой смерти. Я так жалею об этом, клянусь! Аллах свидетель, как я мечтаю всё изменить и избавиться от проклятья!..       – Проклятья? – с замиранием сердца переспросил Селим, в неверии посмотрев на Сельду. Он сделал ещё один взвешенный шаг к ней навстречу и мягко положил ладони ей на плечи, предупреждающе сжав на случай, если она захочет отстраниться. – Ты сказала «проклятья»?       Девушка в замешательстве кивнула, ощутимо напрягшись в его настойчивой хватке, но не сдвинулась с места, растерянно хлопая ресницами. Ничуть не смутившись, Селим прошёлся пальцами по всей длине её рук, добираясь до запястьев. Когда он миновал середину предплечья, Сельда внезапно дёрнулась и обхватила себя за плечи, отвернувшись.       – Да, Селим, – скорбно вздохнула она, поглаживая себя сквозь атласную ткань. – Я говорю о проклятьи. Оно тебе знакомо, потому что у тебя такая же судьба. В наказание за совершённый грех я стала Охотницей.       – Охотницей? – дрожащим от непонятного волнения голосом повторил Селим и снова предпринял попытку взять Сельду за руки. На этот раз она не вырывалась, хотя и позволила ему это с явным нежеланием. – Не может быть! Ты стала Охотницей?       Словно делая над собой огромные усилия, Сельда нехотя протянула шехзаде непокрытые платьем запястья, предварительно смахнув с них лёгкие крылья. Селим уже знал, что ему предстоит увидеть, и всё равно его сердце болезненно подпрыгнуло в груди, когда взглядом он наткнулся на металлические оковы, опоясывающие костлявые руки девушки подобно тюремным кандалам. Беспощадно впиваясь в тонкую кожу заострёнными краями, они придавали ей больше могущества и сходства с какой-то сбежавшей пленницей, но при этом лишали той очаровательной невинности, которая была присуща лишь ей одной. Наследник всё ещё не мог поверить своим глазам, как завороженный изучая лживые всполохи огненных языков на поверхности начищенного серебром металла, и с особым благоговением коснулся их гладкой текстуры пальцами, мгновенно обжогшись об их холодную поверхность. Видеть эти увесистые обручи страдания и настоящего приговора к вечным мучениям на нежных и хрупких запястьях Сельды было так непривычно, что Селиму даже показалось, будто он видит весьма правдободобный сон. Этой юной красавице, затаившей истинное великолепие в глубине своего доброго сердца, подошли бы больше огромные статные крылья Ангела, подчёркивающие её самые скрытые достоинства. В тайне ото всех наследник часто представлял возлюбленную в облике прекрасного хранителя мира и порядка на земле, но отныне этим наивным мечтам было суждено разбиться вдребезги о непреступную стену суровой реальности. В одном он был уверен точно: кем бы ни была Сельда он всегда будет её любить.       – Тебе не нужно было скрывать это от меня, – мягко укорил её Селим, медленно заключая её в утешительные объятия. Тёплое тельце несчастной девушки мелко тряслось и дрожало от неконтролируемых рыданий. – Какой бы ты ни предстала передо мной, я приму тебя в любом случае, потому что я люблю тебя, Сельда. Ты мне дорога, даже с оковами на руках ты всё равно моё самое ценное сокровище в мире.       – Спасибо тебе за эти слова, – проникновенно обронила Сельда, всё ещё немного вздрагивая в объятиях шехзаде. – Я так испугалась, что ты не захочешь меня видеть. А теперь поняла, что моя любовь к тебе сильнее всего. Я так люблю тебя, Селим!       Рокотливый смех, похожий на утробное мурчание льва, заклокотал где-то вглубине коренастой груди Селима, и он не стал удерживать его, позволив губам растянуться в ликующей улыбке нежности, рождая в воздухе мягкие звуки его притихшего голоса. Спустя мгновение Сельда присоединилась к его невинному веселью и порывисто прильнула к сильному стану наследника, спрятав мокрые дорожки от слёз на щеках у него на плече. Теперь её спина чуть заметно подрагивала от вырывающегося наружу смеха, и от одного его звучания шехзаде становилось спокойно и легко на душе. Отныне он никогда не будет один в своих переживаниях, потому что с этого дня рядом с ним всегда будет тот, кто понимает его лучше других, такой же Охотник, не ищущий иных целей в жизни, кроме как научиться жить с новым перерождением. Ему в голову внезапно ударила совершенно неожиданная мысль, и в памяти сразу всплыл мнимый образ легкокрылого Ангела, что так идеально гармонировал с удивительным характером Сельды.       – Melek, – задержавшись на каждой букве столь нежного имени, прошелестел Селим, склоняясь к самому уху Сельды. Девушка дёрнулась от опалившего ей кожу чужого дыхания и подняла на шехзаде непонимающий взгляд, заметив, что он заговорил на родном языке её матери¹.       – Мелек? – неуверенно повторила Сельда, сосредоточенно нахмурившись, так что между густых бровей пролегла умилительная впадинка ранней морщины. – Это какое-то имя?       – Верно, – со смехом кивнул шехзаде, с любовью заглядывая в глаза Сельды. Затем он поддел пальцем прядь её волос, убирая непослушный локон назад, и властно приподнял голову, с долей удовлетворения прикрывая веки. – Это твоё новое имя. Прежде я знал одну девушку, которая тоже его носила. Ты очень на неё похожа, такая же смелая и целеустремлённая. Отныне тебя будут звать Мелек. Небесный ангел с отважным сердцем и необъятным благородством в душе.       Одно ничтожное мгновение девушка в немом изумлении изучала Селима неверящим взглядом, но потом в некоторой спешке схватила его за руку и склонилась над ней, оставляя на тыльной стороне ладони, испещрённой тёмными линиями взбухших вен, почтительный поцелуй, яснее всяких слов отразивший её бесконечную благодарность. Убаюканный лёгким головокружением, шехзаде притянул наложницу к себе, снова встречаясь с ней губами. Этот поцелуй вышел таким страстным и жарким, что внутри наследника будто вспыхнуло настоящее пламя любви, грозившее сжечь до тла его осаждённое возвышенными чувствами сердце. Лицо Мелек светилось от счастья подобно полной луне в самой вершине ясного неба, но в поддёрнутых слезами радости глазах по-прежнему притаилось нечто, похожее на печаль.       – Прекрасное имя, – искренне восхитилась она, не переставая счастливо улыбаться. – Я была бы очень горда его носить, но... Но, к сожалению, это наша последняя встреча.       – Ты что такое говоришь, Мелек? – удивлённо ахнул Селим, схватив девушку за хрупкие плечи и отстранив её от себя на вытянутых руках. Ему показалось, что он ослышался и отчаянно пытался отыскать в её взгляде хотя бы тень былой шалости или лукавства, но бездонные озёра тёмных вод сожаления оставались серьёзными. – Это будет наша первая ночь, а ты уже говоришь про расставание? Что на тебя нашло?       – Дело не во мне! – воскликнула Мелек, покачав головой. – Я вынуждена так говорить. Ты знаешь, что моего отца недавно назначили санджакбеем Конии, и теперь мы должны уехать. Отец очень благодарен тебе за великиую честь, которую ты мне оказал, но он наотрез отказался оставлять меня здесь. Отъезд состояится совсем скоро, но мне не оставили выбора. Я должна ехать.       – Нет! – резче, чем хотелось отрезал Селим, сжав плечи Мелек с такой силой, что она болезненно поморщилась. – Нет, не может быть! Я только-только обрёл покой и счастье рядом с тобой, я не готов это терять!       – Мне жаль, – горько вздохнула девушка, с невыносимой тоской посмотрев на шехзаде. – Но я бессильна. Я бы отдала все на свете, лишь бы только остаться с тобой, но это невозможно. Ты шехзаде, ты обязан прежде всего думать о государстве. Может, когда-нибудь отец разрешит мне тебя навестить...       Слушая нарочито беспечные рассуждения Мелек о их несчастном будущем вдали друг от друга, Селим всеми силами старался сохранить самообладание. Он не стал больше ничего говорить и только прижал девушку к себе, зарываясь носом в её шелковистые волосы и глубоко вдыхая родной аромат весны, исходивший от её чистой кожи. Ему не хотелось думать об этом, не хотелось признавать, что их прекрасная жизнь вместе, лишённая несчастий, так быстро закончилась. С саднящей болью в сердце шехзаде осознал, что теперь ему предстоит справиться ещё и с этой преградой ради возлюбленной. Он во что бы то ни стало обязан предотвратить их расставание, пока не стало слишком поздно. И хоть сейчас в его голове не было никакого плана, наследник точно знал, что во имя своей любви к Мелек он готов отказаться от всех привилегий и богатств и даже от своего статуса и власти, какую может подарить ему трон отца.