Melek

Величайшие истины — самые простые Л. Толстой.

      Бережно отбрасывая на сводчатые стены покоев яркие всполохи янтарного золота, игривые свечи грациозно плясали под натиском свежего ветерка, рассееваясь в окутанном благовониями воздухе короткими языками кусачего пламени. Танцующие на гладких поверхностях подёрнутого лёгким дымом зеркала и погружённого в тягучий мрак окна блики живого огня лукаво сверкали прямо в глаза, привлекая к себе излишнее внимание. Распространяющейся по апартаментам душистый аромат сандалового дерева приятно охлаждал лёгкие, наполняя их упоительным теплом, и будто опьянял расслабленное сознание, не позволяя навязчивым угнетающим мыслям атаковать ясный разум нитями смутных сомнений. Господские покои утопали в податливой тьме, лишь немного освещённой горящими фитилями на вершинах восковых конусов, так что стоящие в разных углах серебряные канделябры постепенно покрывались застывшими каплями расплавленного воска. Надёжно запертые массивные двери не пропускали ни единого раздражающего звука из коридоров, плотно задёрнутые шторы препятствовали проникновению в уютное убежище водопадов лунных лучей, о существовании которых оставалось лишь догадываться по маячущим на шёлковой ткани размытым пятнам стального света.       До предела сосредоточенное сознание Селима выстроило невидимую преграду, защищавшую его от нежелательного проникновения в безупречную атмосферу собранности посторонних звуков, что могли бы одним своим вмешательством разрушить идеальную тишину вокруг него. Погружённый с головой в бесконечные раздумья, вселяющие ему одновременно и тревогу, и чувство контроля над ситуацией, шехзаде совсем забыл об утекающих безвозвратно потраченных мгновениях, целиком и полностью посвятив своё свободное время полезному и даже увлекательному чтению. Аккуратно выведенные изящным почерком буквы плавно сливались в слова, слова выстраивались в умеренной длины предложения, что ритмично звучали в мыслях по мере того, как внимательные глаза стремительно метались по чёрным строчкам. Главный смысл лежащей на его руках толстой книги постепенно начинал захватывать его интерес, подогревая сдержанное любопытство, и вскоре он совсем потерял счёт времени, даже не заметив, что просидел за большими томами древней литературы весь день. Им движело непреодолимое желание выяснить хоть что-нибудь о своём проклятьи, но ещё сильнее ему хотелось узнать, существует ли исцеление от бесславной участи Охотника. Ради Мелек и её счастья Селим был готов на всё, поэтому был полон несгибаемой решимости отыскать средство избавления от оков специально для неё, лишь бы только не видеть её горькие слёзы вины и сожаления. Самого шехзаде давно уже перестала волновать его печальная судьба, поскольку он нашёл верный способ обуздать свой греховный порок с помощью практик и тренировок с Джихангиром, но вот юная душа Мелек не была создана для такого груза. Жизнь в постоянном страхе и адской боли легко могла лишить её покоя и всякого смысла существования, и одно только представление об этом приводило его в ужас и потрясение. Количество увесистых книг, шелестящих пожелтевшими от времени страницами, неумолимо уменьшалось, но их содержание не являлось для Селима чем-то новым. Всё написанное об Ангелах и Охотниках он и так уже знал из подробных рассказов Джихангира, но о том, есть ли способ избавиться от оков, не было сказано ни слова. Неужели никто никогда не задавался этим вопросом? Или это невозможно и проклятье останется с его обладателем на всю жизнь?       Последний том в кожаном переплёте, окантованный вдоль потрёпанных краёв золотым напылением, медленно близился к своему логичному завершению, страница за страницой тая прямо в пальцах порядком утомлённого Селима, уже с трудом сдерживающего в себе сладкий зевок. Судя по сгущающимся сумеркам, от натиска которых перестали спасать даже сгорающие свечи, за окном правила мрачная ночь, а он до сих пор не сдвинулся с места с тех пор, как в руки попала первая книга. Жгучее любопытство, с каждой секундой возрастающее всё больше, заглушало чувство голода и изнурительной усталости, однако чем понятнее становилась для него неотвратимая истина, тем быстрее угасал его запал и неподдающаяся унынию уверенность найти хоть что-то полезное. Казалось, весь мир, в нетерпении замерший за спиной Селима, ополчился против него, как назло не давая ему найти ответы на давно уже заданные вопросы. В его груди по-прежнему не угасала слабая надежда, хотя шансов становилось всё меньше по мере того, как шехзаде приближался к последней строчке, завершающей повествование.       – Брат, ты в порядке?       От бесцеремонно ворвавшегося в личное пространства дребезжащего в тревоге голоса Селим испуганно подскачил, с явной неохотой выныривая из омута захвативших его невесёлых мыслей. Устремлённый куда-то в недоступную пустоту потусторонний взгляд с некоторым трудом оторвался от последней страницы в книге и резво переметнулся на нарушителя покоя, сразу же загоревшись лёгкой досадой. Столь неожиданное появление Джихангира в своих покоях шехзаде ничуть не удивило, поскольку он был извещён об этом позднем визите, но никак не предполагал, что в погоне за результатом совсем забудет про их встречу. Всё ещё находясь под настойчивым влиянием прочитанных томов, Селим раздражённо встряхнулся, отгоняя накатившую внезапно дрёму, и сфокусировал на младшем брате скучающий взор.       – Извини, я уже забыл, что посылал за тобой, – раскаялся наследник, откладывая бесполезную книгу к остальным таким же ненужным томам, сваленным в неаккуратную кучу на краю тахты. – Проходи, не стой на пороге.       Тихое эхо от приглушённых шагов Джихангира послышалось совсем близко, и спустя секунду брат молча занял своё место сбоку от шехзаде и с уже знакомым участием окинул понимающим взглядом неоценённую литературу и изрядно потрёпанный вид Селима. Чтобы хоть как-то сгладить неловкость, старший наследник с напускной бодростью улыбнулся, стараясь скрыть бьющее в нём через край разочарование.       – Вижу, ты весь в изучениях, – добродушно усмехнулся Джихангир, но в его выразительных глазах по-прежнему читалось трогательное сочувствие. – И как продвигаются поиски?       – Неважно, – даже не пытаясь скрыть досады, фыкрнул Селим, раздражённо оттолкнув от себя старую книгу. – Похоже, я ошибся, решив, что смогу вот так просто избавить Мелек от страданий. Я перечитал всё, что ты нашёл для меня, и ничего. Ни слова о том, как снять оковы или хотя бы прекратить их действие.       – Мне жаль, брат, – искренне посочувствовал Джихангир, положив руку ему на плечо. – Но, может, это не обязательно? Я уверен, Мелек будет счастлива с тобой в любом случае. Пока вы вместе, она даже не вспомнит об этом. Ты же смог с этим справиться, значит, и она сможет.       Как бы не хотелось Селиму согласиться со словами брата, он понимал, что этому уже не суждено сбыться. Его охватила незнакомое прежде чувство безысходности, толкнувшее его на едва ощутимую ненависть к самому себе за собственную беспомощность. Никогда ещё ему не казалось, что судьба поступила с ним настолько несправедливо и жестоко. Мучаясь от бессмысленного сожаления и желания сделать хоть что-то, шехзаде всё равно почти потерял веру в лучший исход, несмотря на то что Мелек пока была рядом и они могли насладиться последними мгновериями вместе перед расставанием на неопределённый срок.       – Мы больше не можем быть вместе, – глухо проронил Селим, отводя взгляд. Сердце тоскливо сжалось, вновь охваченное щемящей печалью. – Мелек уезжает с отцом в Конию. Я ничего не могу сделать. При мысли о том, что она будет там совсем одна со своим проклятьем, моё сердце разрывается от боли.       – О брат, я не знаю, что сказать, – потрясённо ахнул Джихангир, и было похоже, что он переживает чужую утрату так же сильно и болезненно, как свою. Благодарность наследника была столь велика, что её сложно было выразить простыми словами. – Это ужасно. Если бы я мог хоть чем-то тебе помочь.       – Я тронут, – натянуто улыбнулся Селим и поднялся на ноги, с наслаждением приводя в движение затёкшие без движения мышцы. Он был очень признателен Джихангиру за поддержку, но не хотел впутывать его во всё это. Что-то ненавизчиво подсказывало ему, что он обязан разобраться со всеми испытаниями в одиночку. – Но это не твоя битва, братец. Ты только не волнуйся ни о чём и доверься мне. Я уж что-нибудь придумаю.       Видимо, нарочито бодрый тон старшего наследника всерьёз насторожил всегда внимательного к мелочам Джихангира, поскольку он недоверчиво нахмурился и с долей обречённости покачал головой, вгоняя небесные глаза в тусклую тень мрачной тревоги. Однако шехзаде предпочёл притвориться, что не заметил этого молчаливого призыва, и в некоторой спешке направился к приоткрытым дверям террасы, заботливо запускавшим внутрь свежий ветерок. Взметнув руками резвящиеся на сквозняке плотные ткани, он нырнул под покровительство податливого мрака и цепкого озноба, что вцепился ему в спину, как только он перешагнул порог. На зеркально чистом мраморе, приправленном чёткими вкраплениями драгоценного обсидиана, отражалось дикое пламя в висевших на стенах факелах, держащих в мощных когтистых лапах трепещущие на ночном воздухе сердца тлеющих угольков. По всему балкону беззастенчиво разгуливал лунный свет, с любопытством забираясь в самые потаённые уголки господской обители, а бережно склонённые к перилам ветви тонкого деревца изящно подпрыгивали вверх-вниз, легко ударяясь о твёрдую поверхность белого камня. Оказавшись на прохладном воздухе, Селим с наслаждением вздохнул полной грудью, пытаясь отпустить все накопившиеся переживания в беспросветно чёрное небо, лишённое даже маленькой звёздочки на своих необъятных просторах. Ноги сами вынесли его нетвёрдой поступью на край террасы, вынудив остановиться в нескольких шагах от балкона, и он беспрекословно подчинился скрытым желаниям своей души, окинув лежащий перед ним город задумчивым взглядом. Шаловливый ветерок взъерошил растрёпанные волосы, спустив вдоль позвоночника приятную дрожь, и навеял в голову внезапные мысли, показавшиеся ему знаком свыше. Беспокойное море волновалось буйными волнами, с далёким шумом разбиваясь о прибрежные камни, и Селим с блаженством закрыл глаза, самозабвенно вслушиваясь в шелестящую мелодию бескрайних вод и их выразительный шёпот, вгоняющий трепещущее сердце в благоговейное восхищение.       К тому моменту, как луна степенно преодолела половину пути по устланному обрывками сумрачных теней бархатному небу, оставляя за собой дымный след из туманной белизны, предвещавшие скорую грозу тучи внезапно рассеялись, превратившись в клочья разорванной тьмы. Покладисто освобождая дорогу плывущей под куполом небосвода царице самой ночи, сбитые в кучу над самым городом штормовые облака, как по сигналу разошлись в разные стороны, постепенно уходя за пределы видимости. Мягкий полумрак низпадал на землю невидимыми потоками густой темноты, стелясь по поддёрнутой лунным светом траве подобно бесшумным хищным зверям, незаметно подкрадывающимся к своей добыче. На медленно светлеющем горизонте раскинулось сотканное из матовой синевы полотно, сплошь усеянное мерцающими вкраплениями крошечных звёзд, что стремились своими короткими лучиками достать до недоступных глубин открывшегося им простора. Следуя друг за другом по какому-то неведомому рисунку, блестящие цепи маленьких неживых огоньков выстраивались в узнаваемые невооружённым глазом созвездия, словно нарочно притягивая к себе бесценное внимание невинных наблюдателей.       Несущий с собой удушливый привкус бури морской бриз то стихал, то поднимался вновь, беззастенчиво подчиняя себе гибкие станы спящих деревьев и разбиваясь о неподвижно замершее в одиночестве существо потоками солёной прохлады, словно о наточенную грань твёрдой скалы. Взбираясь по чувствительной коже на открытых руках, кусачий холодок бесцеремонно проскальзывал под вздымающуюся вверх одежду, впиваясь в каждую клеточку тела и словно преследуя цель вонзиться в расслабленные мышцы. Крупно вздрогнув от настойчивого вторжения в личное пространство, Селим рывком открыл глаза, приходя в себя. Когда перед глазами предстал совсем не тот пейзаж, который он наблюдал перед тем, как забыться в собственных мыслях, его пронзило мимолётное удивление. Оказывается, он так глубоко ушёл в себя, что не заметил, как луна перебралась на вторую половину неба, склоняясь к горизонту. Очнулся он лишь от проникшего на террасу дуновения стоячего ветра, выдернувшего его из далёких размышлений, и теперь старался припомнить, что его сюда принесло. Воспоминания не заставили себя долго ждать и одним сплошным потоком навалились на ничего не подозревающего шехзаде, вынудив его горестно вздохнуть в голос. Конечно, дело было в прочитанных книгах, недоставивших ему должную информацию. Как бы сильно наследнику не хотелось повлиять на судьбу, он был вынужден признать поражение. Даже всезнающий Джихангир, удивляющий его порой своей мудростью, не смог на этот раз помочь каким-нибудь ценным советом. Опускать руки и сдаваться было низко и неправильно, но Селим просто не видел другого выхода.       Вдруг кто-то будто бы шепнул ему что-то на ухо, заставив плечи испуганно встрепенуться, а затылок и шею покрыться холодным ознобом от опалившего кожу чужого дыхания, так что волоски вдоль хребта возбуждённо встали дыбом. Проснувшееся воображения мгновенно обмануло доверчивый мозг мнимым наваждением, из-за чего сердце Селима пустилось вскачь от беспричинного страха, сковавшего внезапно всё его тело ледяным оцепенением. Испытав тошнотворный выброс возбуждения в застывшую кровь, шехзаде принялся судорожно оглядываться по сторонам, мысленно ругая себя за позорный испуг. Он прекрасно осознавал, что кроме него на террасе никого не могло быть, а если даже кто-то и осмелился его побеспокоить, он бы услышал характерный звук ритмичных шагов по гладкому мрамору. Или он настолько увлёкся своими мыслями, что не обратил внимание на чужое появление? Однако пустынное пространство балкона, окутанное всепоглощающей тьмой, оставалось безмолвным, охваченным утончённой тишиной и совершенно неподвижным. Это ещё больше насторожило Селима, и на смену глупому страху пришло навязчивое подозрение, так и подстрекавшее его подать голос и обратиться к невидимому гостю с одним единственным вопросом.       Прежде, чем шехзаде успел раскрыть рот и разорвать тягучую пелену податливого молчания резким повелительным окриком, его неожиданно ослепил льющийся из ниоткуда небесной чистоты свет, до боли ударивший его по глазам. В лицо пахнуло приятной свежестью, смешанной с ароматами звёздного неба и весеннего дождя, и сердце от чего-то безудержно затрепетало, объятое каким-то новым возвышенным чувством восторженного благоговения. Ещё не до конца осознавая удивительные изменения в своём состоянии, Селим вскинул голову и сразу наткнулся невидящим взглядом на чей-то расплывчатый по краям силуэт, сквозь туманные очертания которого просвечивалось тёмное небо. Призрачная фигура, завораживающая потрясённого шехзаде своим потусторонним сиянием, словно парила над перилами балкона, отбрасывая на пол клубы белого дыма, и едва касалась стройными ступнями холодного мрамора, повиснув в дрожащем воздухе подобно обворажительному видению. Беспомощно ахнув от восхищения, наследник прошёлся изумлённым взглядом по выросшей перед ним изящной девушке, чьё гибкое тело обтягивало белоснежное платье, спускающееся до самой земли и развивающееся позади неё покрытыми узорами полами. Распущенные волосы светлого оттенка нежными волнами поднимались над её расправленными плечами, бледная прозрачная кожа, подчёркнутая выразительными угольками дымных глаз, украшала острую уточнённость ласково улыбающегося лица, длинные рукава спускались по грациозным рукам до самого запястья, а за осанистой спиной подобно божественному ореалу раскинулись великолепной красоты огромные крылья. Покрывавшие их длинные перья безупречно совмещали в себе нежность дорогого бархата и остроту стального лезвия, рассекая воздух ровными концами подобно стремительной боевой сабле. Что-то в груди Селима безнадёжно сжалось от нахлынувшей внезапно щемящей тоски, и из глубин потаённых воспоминаний вновь всплыла на поверхность болезненная печаль, как только он узнал явившуюся к нему с небес незнакомку.       – Мелек, – хрипло выдохнул Селим, задыхаясь от горького привкуса печали на языке и сдавивших лёгкие невидимых слёз.       Природной красоты существо бесшумно взмахнуло широкими крыльями, напустив на Селима поток морозного ветра, а затем из-под светлых бровей на него блеснул знакомый преданный взгляд Ангела, поддёрнутый теперь незнакомой пеленой чего-то недоступного и непреодолимого, похожего на застывшее стекло. Её мягкая улыбка осталась точно такой, какой шехзаде запомнил её при жизни, но сама она словно стала на несколько лет старше и мудрее, переродившись в зрелую женщину, которая, впрочем, все равно являлась лишь плодом его уставшего воображения. Только вот это видение выглядело настолько правдоподобно, что наследник на всякий случай протёр глаза, чтобы убедиться, что не сходит с ума. Однако знакомый до боли образ не исчезал, а наоборот, приобретал все больше чёткости и узнаваемых черт любимой им когда-то девушки, что послужило ему единственным утешением.       – Я что, сплю? – растерянно пробормотал Селим, попятившись назад. Фигура всё также парила на одном месте, устремив прямо ему в душу закованный в лёд взгляд.       – Это не сон, Селим, – каким-то потусторонним голосом, от одного звучания которого шехзаде до костей пробрало могильным холодом, пропела Мелек, ласково ему улыбаясь. – Это видение. Ты видишь меня, потому что тебе нужна моя помощь.       От дребезжащей на поверхности стеклянных глаз знакомой нежности наследнику стало немного спокойнее, и он опасливо выпрямился, всё ещё не в силах поверить в реальность происходящего. Ему казалось, что вот-вот произойдёт что-то обыденное, вроде неожиданного стука в дверь или громкого голоса Джихангира, но ничего такого не случалось, словно весь мир замер в ожидании затаив дыхание. Неуютное чувство замешательства постепенно оставляло шехзаде, отгоняя непрошенные страхи на затворки сознания, и вскоре он совсем пришёл в себя, сумев наконец здраво оценить ситуацию.       – Раз ты пришла, чтобы помочь мне, – вслух начал рассуждать Селим, боясь отвести от девушки жадный взгляд, будто стоит ему это сделать, как она тут же рассыпется на множество хрустальных осколков, – значит, у тебя должны быть ответы на все мои вопросы.       – Что тебя тревожит? – заботливо поинтересовалась Мелек, ублажая слух призрачными переливами бесплотного голоса, из-за чего в голове ещё долго стояло убаюкивающее эхо. – Это как-то связано с твоей новой подругой?       – Мы больше не можем быть вместе, – горестно вздохнул шехзаде, лишь на мгновение подивившись тому, как она узнала про влюблённость между ним и другой наложницей. Больше всего его поразило, что Мелек не стала высказывать недовольство и признаки ревности или обвинять наследника в измене. Её взгляд оставался таким же бесстрастным и снисходительным, будто после смерти её совершенно перестали волновать земные привязанности. Она стала настоящим Ангелом, призванным охранять верных рабов Аллаха от грехов и подлых искушений и направлять их на правильный путь. Жаркое чувство гордости затопило сердце Селима, и уже без страха и сомнений он смело доверился бывшей подруге, отбросив прочь нерешительность. – Она уезжает, и нам придётся расстаться на неизвестный срок. Я должен найти способ избавиться от оков, чтобы она смогла жить спокойно и счастливо вдали от меня.       Бесшумно, словно легкокрылый мотылёк под порывами бережного ветра, Мелек спустилась на террасу, едва задев её полами своего одеяния, и оказалась лицом к лицу с Селимом, охлаждая его открытую шею и грудь морозным воздухом небес. Сталкиваясь с тёплыми потоками живого дыхания, он рождал вокруг них едва ощутимые вибрации смешанных между собой энергий, из-за чего шехзаде показалось, будто он находится на границе двух миров. Чувство лёгкости и безмятежного покоя затопили его разум, подчиняя себе его волю, и он безропотно отдался этому неземному порыву, прислушавшись к зову поющего сердца. Мелек замерла совсем рядом с ним, так что он без труда мог коснуться её рукой, однако его пальцы мгновенно провалились в бесцветную пустоту, где не существовало даже ощущений.       – Две половины разбитого кристалла ранят руки острыми осколками, когда живут отдельно друг от друга, – завораживающим шёпотом молвила Мелек, загадочно сверкая глазами. Селим как зачарованный ловил каждое её слово, боясь что-либо упустить. – Но когда их соединяют друг с другом, словно кусочки недоделанного пазла, они превращаются в сверкающий красотой драгоценный камень, что по твёрдости превосходит даже алмаз. Каждый должен обрести свою половину, чтобы создать прочный союз, не поддающийся никаким проклятьям. Так гласит забытая людьми третья исповедь.       – Разве их не две? – вырвалось у Селима, когда он не смог сдержать изумление. До сих пор ему было известно лишь о двух истинах – об Ангелах и Охотниках, основателями которых стали Мелек и Авджы из легенды. Но кто основал третью и почему о ней не говорится даже в книгах? – Месть или прощение: лишь тебе известен твой путь. Хранитель направит и исцелит истерзанную душу... Я впервые слышу о третьей истине.       Взгляд Мелек тронула глубокая печаль, и улыбка исчезла с её лица, сменившись выражением мрачного предчувствия. Устремив взор в недоступную для Селима даль куда-то сквозь него, она на миг закрыла глаза, словно что-то припоминая.       – Их звали Алсаа и Лихин¹, – таинственно пророкотала Мелек, складывая крылья за спиной вдоль прямого позвоночника. – По легенде их любовь смогла остановить кровопролитную войну между двумя государствами, а затем они навсегда уединились в горной пещере, оставив земную жизнь и мирские желания. Они питались безграничной любовью друг друга, пока наконец не стали одним целым, превратившись в красивый кристалл, оплетённый колючими лозами диких роз, которые символизировали их взаимную привязанность.       – Но я не понимаю, – растерялся Селим, в неверии покачав головой. Он впервые слышал эту легенду, и рассказ Мелек поверг его в настоящее потрясение. – Кем были эти люди? Ангелами или Охотниками?       – Охотниками, – с мягкой улыбкой кивнула Мелек, и шехзаде почувствовал, как его сердце срывается куда-то вниз и падает в бездонную пропасть. – Причём их связывало одно проклятье: властолюбие и гордость. Они оба стремились стать вождями своих племён и в погоне за властью совершили немало грехов. Но потом они встретили друг друга на поле боя и полюбили, но им нельзя было быть вместе, пока два племени враждуют друг с другом. Тогда они в тайне искупили свои грехи в священную ночь месяца Рамазан и с помощью Аллаха призвали людей к миру. Их любовь была настолько сильна, что разбила их оковы и избавила от проклятья. После них лишь немногие обретали свободу от своего порока. Вскоре это стало такой редкостью, что люди предпочли просто вычеркнуть эту легенду из своей памяти, но теперь ты знаешь, что мир не всегда был поделён лишь на Ангелов и Охотников. Алсаа и Лихин были Праведниками и глаголили истину. К сожалению, сейчас люди стали забывать, что существуют искупление и любовь, способные помочь каждому в его правом деле.       Разные мысли беспорядочным вихрем проносились в голове Селима, из-за чего он едва не потерял сознание, настолько потрясли его слова Мелек. Выходит, существует ещё и третья сторона, о которой не знает даже Джихангир, а это значит, что ещё есть надежда. Слабый огонёк воспрянувшей веры боязливо зажёгся где-то внутри охваченного ликованием шехзаде, и тело внезапно наполнила новая сила, изгоняя прочь валящую с ног усталость. Услышанный рассказ менял абсолютно всё в жизни Селима, поскольку теперь он точно был уверен, что у них с Мелек есть шанс всё исправить. Они, Охотники, обременённые одинаковыми страданиями, были связаны глубокой любовью, которой под силу было разбить даже самое мощное проклятье. Их судьба, подобно Алсаа и Лихину, приносить в мир правду и избавление от пороков. Теперь, когда эта простая истина открылась наследнику в новом свете, он ничуть не сомневался в том, что сделал правильный выбор. Его жизнь должна была начаться не здесь, в стенах роскошного дворца на троне султана, а в бесконечных странствиях, что позволят ему помогать другим, таким же потерянным путникам, как и он сам, дабы исполнить своё предназначение.       – Ты права, Мелек! – воодушевлённо воскликнул Селим, поднимая на Ангела горящий взгляд. – Ты всё сказала правильно! Благодаря тебе я наконец-то понял, что должен делать.       – Только ты знаешь своё предназначение, – призрачно улыбнулась девушка, и её туманный силуэт начал таять на глазах, рассееваясь по ночному ветру словно изгнанное с поверхности воды пугливое отражение. На короткое мгновение в воздухе застыли её пепельно-серые глаза, выражающие глубокую признательность, но спустя ничтожную секунду и они исчезли в беспросветной мгле, словно на том месте, где совсем недавно колыхался образ Мелек, ничего не появлялось.       На террасу спустилась робкая тишина, поглотив собой замершее на балконе существо, чей взгляд был устремлён на далёкий горизонт в безуспешной попытке разглядеть милую сердцу фигуру умершей подругу за плотной завесой перистых облаков. С невыносимой жаждой снова увидеть её выразительное лицо Селим пытался угадать в малейшем шевелении хитрых теней взмах гибкого ангельского крыла, однако неподвижный воздух оставался нетронутым даже слабым дуновением ветра, будто весь мир погрузился в скорбное молчание, оплакивая его воспоминания. Излучающий неподдельное волнение и растерянность взгляд впился в спину шехзаде колкими импульсами тревоги, так что он без удивления обернулся, уже догадавшись, что нактнётся на Джихангира. Всегда разумные глаза брата светились непониманием, но в них также нашла своё отражение трогательная надежда, как если бы младший наследник мог каким-то образом догадаться, что только что произошло на господской террасе. Умиляясь его замешательству, Селим беспечно улыбнулся, загадочно дёрнув бровями.       – Всё хорошо? – неуверенно спросил Джихангир, вопросительно склонив голову к плечу. – Тебя долго не было, и я...       – Всё просто отлично, брат, – ничуть не слукавил шехзаде, расправляя сведённые плечи и медленно приближаясь к нему. – А ещё лучше то, что я наконец понял, как мне нужно поступить.       – Правда? – Взгляд Джихангира полыхнул невинным любопытством, так что всё лицо его засияло в предвкушении. – И как же?       Под натиском безобидного интереса со стороны обычно сдержанного брата Селим добродушно рассмеялся, запрокинув голову. Его давно уже не одолевало настоящее желание искреннего смеха, и он получил от него небывалое наслаждение, будто делал это последний раз в жизни. От Джихангира по-прежнему волнами исходило почти досадное изумление, но шехзаде был не в силах его удовлетворить. Что-то подсказывало ему, что полученное им видение на террасе должно было остаться тайной.       – Я принял решение, брат, – серьёзно сообщил Селим, когда приступ смеха затих спустя несколько молниеносных мгновений. – Пока что оно останется для тебя секретом, но я хочу, чтобы ты знал: я очень благодарен тебе за помощь. Могу ли я рассчитывать на твою поддержку и дальше?       – Разумеется, можешь, шехзаде, – со всей решительностью кивнул Джихангир, с гордостью подавая грудь вперёд. – Я в любом случае буду на твоей стороне, чтобы ни случилось. Ведь это мой долг.       «И не только долг», – промелькнуло в его преданных глазах, и Селим мгновенно растаял от окружившей его благодарности. Поднявшееся изнутри тепло заботливо утянуло всё его существо в нежные объятия спокойствия и давно забытого расслабления. Наслаждаясь приятным чувством усталости, вновь дающем о себе знать просящимися наружу зевками, наследник молча притянул Джихангира к себе, уже по привычке не касаясь его спины крепкими ладонями. Подтянутое тело младшего брата почти сразу разомлело от получаемого блаженства, и сам Селим едва не уснул прямо на его плече, убаюканный мерным ритмом его дыхания. Проводив молодого Ангела в его покои, наследник ещё долгое время оставался в одиночестве на пустой террасе, несмотря на то что проведённый без отдыха день за чтением требовал от него немедленного отхода ко сну. Он знал, что не сможет уснуть, пока не встретится с Мелек и не расскажет ей о своём решении. Когда она узнает, что избавление от проклятья всё-таки существует, ничто в целом мире не сможет помешать им быть вместе, и тогда они смогут сами решать свою судьбу вопреки несправедливости и постоянным испытаниям, что продолжали выпадать на их нелёгкую долю.