Скованные. Принятие

      Элис пыталась хоть как-нибудь отреагировать на приветствие, но слова застряли в горле. Не в силах пошевелиться, она неотрывно смотрела в глаза мучителя, того, кто являлся в самых страшных кошмарах. По спине пробежались мурашки, ей хотелось отвести взгляд, но тело отказывалось слушаться.              Обычно Элис могла взять себя в руки практически в любой ситуации, несмотря на страх и стресс. Работа копом предполагала постоянные столкновения с опасностями, а умение собраться, оценить обстановку и соответствующе отреагировать — самое важное. Иначе возможен весьма печальный исход, а за ним звездно-полосатый флаг, свернутый в треугольник и врученный семье.              Вот только сейчас Элис никак не могла взять под контроль охватившую панику. Мозг всегда реагировал порцией гормонов страха даже на простое упоминание имени Блэйда, а увидеть его, пусть и отделенного прочным стеклом, запертого в клетке, словно хищного зверя... Казалось, все тело наполнилось этими гормонами, оставив только одну мысль: «Беги!» Но сейчас Элис не могла сделать и этого — она просто не могла пошевелиться. Ей не удавалось даже взгляд отвести, не то что сделать движение. И ведь понимала, насколько глупо и непрофессионально все это, но тем не менее, ничего не могла поделать с чувствами.              — Я скучал, — ласково сказал Блэйд и мимолетно посмотрел за спину Элис, наверное, на Ники. — Я надеялся, что ты придешь, но не думал, что это произойдет так скоро.              Взгляд серых глаз плавно скользил по лицу Элис, словно вспоминая ее черты, выискивая, что изменилось. И, если не знать, что напротив сидит монстр, пытавший и убивший несколько женщин, можно было подумать, что влюбленный мальчишка рассматривает объект обожания после долгой разлуки. Вот только Элис слишком хорошо знала, насколько это извращенная и разрушительная «любовь», уничтожившая немало жизней не только жертв, но и их близких.              Элис сглотнула горький ком в горле, пытаясь выдавить из себя хотя бы пару слов. Если она не заговорит сейчас, то дальше не сможет вообще.              — Ты сказал, что расскажешь мне все, что знаешь о подражателе.              Ей казалось, что собственный голос доносится издалека, словно она не разговаривает сама, а наблюдает со стороны. Никак не удавалось избавиться от ощущения, что все это лишь сон, что она вот-вот проснется. Нет, не сон — кошмар. Ставший реальностью кошмар, от которого не убежать и никуда не деться.              Губы Блэйда дрогнули и растянулись в улыбке или скорее оскале. Он снова посмотрел на Ники. Элис не сомневалась, что та буравила его неотрывным взглядом, полным желания снова наброситься на него, как в том подвале, от одной мысли о холоде и сырости которого Элис поежилась. И Блэйд определенно заметил это.              — Я знал, что Ники не отличается умом, — усмехнулся он, — и рано или поздно притащит тебя сюда. А я просто хотел тебя увидеть.              Имя «Ники», произнесенное его голосом, резануло слух, прошлось, словно нож по сердцу. Та позволяла называть себя так только Элис, это было чем-то личным, интимным, только для них. Теперь Блэйд хотел забрать у нее и это, не оставить и части жизни, где бы он не оставил след. Безумно болезненный, все еще кровоточащий. Словно ему мало шрамов по всему телу, мало захваченного сознания, ни на секунду не дающего расслабиться и полностью почувствовать себя в безопасности. Как бы Элис ни пыталась отрицать, он прочно засел в голове и вряд ли когда-нибудь удастся от него избавиться. Но Элис не позволит Блэйду забраться в личную тихую гавань, где хоть и ненадолго, но удавалось забыть о нем.              — Не смей ее так называть, — процедила Элис, но от этого его усмешка лишь стала еще шире. — Отвечай на вопрос, Колтон.              Элис словно выплюнула его фамилию, тогда как в мыслях так и не смогла перестать называть его прозвищем, придуманным журналистами.              — С чего вы вообще решили, что я знаю что-то об этом подражателе? — лениво спросил Блэйд. — Конечно, мне это льстит, но, как видишь, я здесь, и это было единственным способом увидеть тебя. По крайней мере, пока.              — Кто такой Элдон Орр?              — Кто? — переспросил Блэйд, а потом излишне показательно сделал вид, что вспомнил. — Просто фанат. Хотел познакомиться лично.              Фанат.              Почувствовав, как спина покрылась мурашками, Элис попыталась сделать глубокий вдох, но и контролировать отрывистое дыхание ей тоже было не под силу. Однако сейчас нельзя останавливаться, поэтому, игнорируя высказывания Блэйда, она решила повернуть разговор немного по-другому, сыграть на его эго.              — Подражатель омрачает твою славу. Теперь все говорят о нем, а ведь он даже не смог довести дело до конца. — Элис приложила усилия, чтобы это не звучало с отвращением, а наоборот, распалило в нем азарт.              Подавшись вперед и облокотившись одной рукой на металлическую поверхность, Блэйд внимательно смотрел в ее глаза долгих несколько секунд. Потом заговорил, не отводя взгляда, но сейчас без усмешки, до этого не сходящей с лица:              — А с чего ты решила, что убийство было конечной целью? — Казалось, даже голос его стал звучать несколько ниже, напоминая рычание хищника, готового броситься на добычу.              Элис нахмурилась, наконец поняв, что все это время смущало в истории Сары. Словно вспышка, пришло осознание того, что они упускали один момент — субъект не снимал маску. Блэйд никогда не скрывал лица, потому что ни одна из женщин не выжила, как не должна была и Элис, если бы Ники и остальные не успели вовремя. Но подражатель, похоже, с самого начала не собирался убивать Сару, отпустив ее после мучительных недель пыток.              — Я не понимал поначалу, но ты должна была жить, — продолжил Блэйд все тем же тоном, от которого каждый волосок на теле встал дыбом, а шрамы снова напомнили о себе. — Я понял это, когда мы наконец-то оказались вместе. Я не собирался доводить дело до конца с тобой.              — Но... Остальные женщины... Их ты убил... — Элис начала задыхаться и едва могла выдавливать из себя слова.              — Они меня не волнуют. Бледные копии. Нет, на них плевать. Самое важное — это наши отношения. Наша особая связь. И я точно знаю, ты тоже ее чувствуешь, Элис.              Наши отношения. Особая связь.              От каждого слова, произнесенного Блэйдом, Элис мутило все больше, и она с трудом подавляла подкатывающую тошноту. Ей хотелось кричать, плакать, биться в истерике, но все что она могла: беспомощно смотреть в его горящие глаза, осознавая, что он всецело прав. Элис чувствовала подступившие слезы, подергивающийся подбородок, дрожь по всему телу, которую уже не получалось сдерживать. Разум отчаянно кричал, что она не должна срываться, не должна показывать Блэйду, насколько сильное влияние он на нее оказывает, но не могла ничего сделать.              — Рано или поздно мы будем вместе, — довольно промурлыкал он в трубку, но казалось, что в самое ухо, даже будто бы опалив горячим дыханием.              Эта фраза стала последней каплей. Больше не в силах сдерживаться, Элис выронила трубку из мгновенно ослабевших рук и вскочила со стула. Пошатнувшись, она едва не упала, и только крепкая хватка Ники позволила устоять. Та что-то говорила, но Элис не могла разобрать слов. С трудом переставляя ноги, словно весившие целую тонну, Элис направилась к двери настолько быстро, насколько позволяло не слушающееся тело.              Она больше не могла находиться в одной комнате с Блэйдом, пусть и отделенным стеклом. Ей казалось, что она задохнется, если сделает хотя бы маленький вдох — рядом с ним легкие словно парализовало. Отголосками разума Элис понимала, что это всего лишь плод ее воображения, но внутри все словно жгло огнем, еще секунда — и она просто упадет. Лишь усилием воли ей удалось выбраться в коридор и наконец вдохнуть немного воздуха.       

***

      Наблюдать за тем, как Элис разговаривает с Колтоном, было просто невыносимо. Сцепив руки за спиной, Николь сжала их так, что ногти до боли впились в кожу. Приходилось изо всех сил цепляться за это ощущение, чтобы сохранить хоть остатки самообладания. И пусть она не могла слышать, что именно говорит Колтон, достаточно того, как на его слова реагировала Элис — напряженная поза, крепко, до побелевших костяшек сжимающая трубку рука, едва не срывающийся голос. Николь прикладывала огромные усилия, чтобы не вывести ее отсюда немедленно и больше никогда не подпускать к ублюдку.              Как и в прошлый раз, самодовольная ухмылка не сходила с лица Колтона. Пару раз Николь даже встретилась с ним взглядом и попыталась вложить в него всю ненависть. Но он даже не обратил на это внимания, полностью сосредоточившись на Элис.              Николь заметила, как та вздрогнула после чего-то, что сказал Колтон, словно беззвучно всхлипнула. Нет, пора заканчивать! В очередной раз пожалев, что позволила Элис приехать сюда, Николь сделала шаг к ней. Плевать, если та начнет возмущаться и последует очередная ссора, больше ей здесь делать нечего.              Но не успела Николь двинуться, как Элис выпустила трубку из рук, и та с громким звоном ударилась о металлическую поверхность. Элис попыталась вскочить со стула, но пошатнулась. Метнувшись к ней, Николь не дала ей упасть, подхватив под локоть и почувствовав, как ее сотрясает дрожь. Элис без промедления направилась к двери, но движения ее выглядели неуверенно и нетвердо, как будто кто-то неумело управлял ей, словно марионеткой.              Взглянув Элис вслед, Николь не удержалась и схватила трубку.              — Я убью тебя, кусок дерьма, — процедила сквозь зубы она и швырнула трубку на крючок.              Не обращая внимания ни на расплывшегося в надменной усмешке Колтона, ни на растерянно наблюдающего за происходящим охранника, Николь поспешила в коридор. Пройдя всего несколько шагов, она увидела прислонившуюся спиной к стене Элис. Запрокинув голову чуть назад, она стояла с закрытыми глазами. Судя по часто вздымающейся груди, ей все еще не удалось привести дыхание в порядок.              Николь встала перед ней и, осторожно дотронувшись до ее щеки, прошептала:              — Эл, все хорошо.              Какое-то время та молчала, с каждым разом делая более глубокие вдохи, а дрожь постепенно начала уходить. Наконец Элис накрыла руку Николь ладонью и медленно открыла глаза. В них отражалось столько страха, отчаяния и... стыда? Конечно, вырвавшись из той комнаты, Элис начнет упрекать себя в излишней эмоциональности, как делала это обычно. И Николь не знала, как объяснить, чтобы она поняла, что никто ее не осудит. Колтон — ее личный кошмар, и Элис вообще не стоило с ним встречаться! На ее месте Николь ни за что не пошла бы на это. К тому же наверняка разговор не привел ни к чему, кроме всколыхнувшихся воспоминаний.              — Ты в порядке? — Николь заглянула в глаза Элис, блестящие от слез даже в таком тусклом освещении.              Та молча кивнула и, тяжело вздохнув, направилась к выходу. Она смотрела прямо перед собой, словно боялась повернуть голову. Проходя мимо тактично ожидавшего в стороне охранника, Элис и вовсе понурила голову, избегая его взгляда. Николь шла чуть позади, не представляя, что сделать, чтобы хоть как-то поддержать ее. Она прекрасно знала, как при малейшей стрессовой ситуации хочется плюнуть на все и хоть ненадолго убежать от реальности. А Элис уже и так поддалась соблазну. Как бы Николь ни старалась верить в нее и ее силу воли, она знала, как тяжело устоять.              Оставлять Элис одну сейчас — не самая лучшая идея, но Николь узнала, что доктор сегодня в тюрьме, а после того, что рассказал охранник в прошлый визит, ей очень хотелось обсудить с ним Колтона, раз уж он зачастил в лазарет. А присутствовать при этом Элис необязательно и даже нежелательно — хватит с нее и разговора с ублюдком.              — Эл, — тихо позвала ее Николь и дотронулась до руки, отчего та вздрогнула, — мне еще нужно кое с кем поговорить. Ты не против подождать здесь? Я быстро.              Погруженная в мысли, Элис отреагировала не сразу, задумчиво потерла подбородок и наконец рассеянно кивнула:              — Я подожду в машине.              Закусив губу, Николь смотрела вслед, сомневаясь, стоит ли все-таки позволять ей оставаться в одиночестве. Конечно, разговор с доктором не займет много времени, но сейчас Элис как никогда нуждалась в поддержке, пусть и отрицала это. Решив все сделать быстро, Николь все же поинтересовалась у охранника, где лазарет, посчитав, что не стоит упускать возможность. Тот проводил до нужной двери.              Поблагодарив его, Николь вошла внутрь и словно попала в другой мир. В отличие от мрачных коридоров тюремного здания, здесь горел яркий свет, стены были намного светлее, да и вообще лазарет больше походил на обычную больницу. Впрочем, Николь не нравилось ни одно из этих мест, и хотелось как можно скорее отсюда убраться.              На одной из выставленных в ряд у стены коек лежал заключенный, постанывая от боли и крепко сжимая окровавленной рукой белоснежную простынь. Копошившийся над ним рыжеволосый мужчина в медицинской маске и форме настолько увлекся, что не заметил, как вошла Николь. Она не хотела его отвлекать и решила молча подождать, пока он закончит накладывать швы. В носу нестерпимо свербело от запаха лекарств, казавшегося более резким, чем обычно в больницах. Николь пыталась сдержаться, терла нос, но все-таки громко чихнула. Она виновато посмотрела на доктора, но тот даже не дрогнул — наверняка привык и не к такому в работе. Врачам требовалось не меньше выдержки в стрессовых ситуациях, чем копам, и это не могло не восхищать.              — Минутку, я скоро закончу. — Доктор быстро взглянул на Николь и вернулся к делу.              Времени ему и правда много не понадобилось — уже через несколько минут он отложил металлическую ванночку с использованными инструментами и грязными тампонами, снял перчатки с маской и бросил их в контейнер для медицинских отходов. Потом направился к Николь.              — Эй, доктор как тебя там, мне больно! Мне нужно еще обезболивающего! — выкрикнул ему вслед заключенный. — Пожа-а-алуйста.              — На сегодня лимит исчерпан. Прости, дружище, но никакого кайфа. — Усмехнувшись, доктор подмигнул ему, посмотрел на бейдж посетителя на груди Николь и протянул руку для приветствия: — Доктор Эйдан Льюис.              — Офицер Николь Сандерс, — представилась она.              — Чем могу быть полезен, офицер?              Льюис дружелюбно улыбался, на вид ему не было даже тридцати, но в его светло-карих глазах Николь заметила что-то мрачное, даже немного пугающее. Это был взгляд человека, немало повидавшего в жизни, что и неудивительно, учитывая его работу. И в обычных больницах врачи видели достаточно, что уж говорить о тюремном лазарете. Льюису приходилось заботиться о самых отъявленных преступниках, жестоких и беспощадных — вряд ли тут можно остаться прежним. Наверняка в глазах Николь он видел то же самое.              — Док, я хотела поговорить об одном из заключенных — Мэйсоне Колтоне.              — Колтон, — потирая заросший рыжей щетиной подбородок, задумчиво протянул Льюис и, взяв со стола планшет, начал листать. — Колтон, Колтон, Колтон… Ах да, вспомнил. А что с ним?              — Охрана говорит, что он много времени проводит в лазарете, но при этом не участвует в потасовках, чтобы вот так, — усмехнувшись, Николь кивнула в сторону заключенного на кушетке. — Этому есть причины?              — Да. У него рак поджелудочной железы в терминальной стадии, неоперабельный. Три раза в неделю он проводит здесь по несколько часов на химиотерапии. Ему не так много осталось, так что это единственный шанс продлить жизнь.              — Продлить жизнь, — с отвращением повторила Николь и покачала головой. — Наши налоги идут на то, чтобы этот ублюдок подольше прожил…              Льюис лишь пожал плечами, но улыбка тут же стерлась с его лица, а в глазах блеснул яростный огонек. Похоже, его возмущало такое положение вещей не меньше, но как врач, он не мог поступить иначе — клятва обязывала одинаково заботиться обо всех жизнях, даже если они этого не стоили.              — Рак обнаружили в тюрьме? — поинтересовалась Николь.              — Нет, — мотнул головой Льюис и сверился с записями в планшете, — судя по его медкарте, диагноз поставили примерно за полгода до того, как его осудили. Ему тогда сказали, что жить осталось около года, и он отказался от лечения. Но в тюрьме все же решился, и это помогло. Конечно, на ремиссию надеяться не стоит, но несколько месяцев, а то и год у него еще есть. Его организм реагирует на препараты на удивление хорошо.              Николь на секунду показалось, что она почувствовала в голосе Льюиса восхищение. Хотя, может, для врача это действительно нечто волнительное. Да, она заметила болезненный вид Колтона, но посчитала, что у него простуда или что-нибудь легкое, а никак не рак, да еще и в такой стадии. Похоже, именно из-за этого диагноза Колтон и поменял планы, так необдуманно похитил Элис и подставился. Посчитав, что это его последний шанс, он подсунул Лемана, заставив расслабиться и усыпив бдительность, а сам сделал то, чего ждал долгое время, довольствуясь суррогатами. Отчаянный шаг человека, которому нечего терять. Не человека, монстра.              — Он что-нибудь говорил, пока был здесь? — с трудом отвлекшись от мыслей, спросила Николь. — Может, о том, что к нему кто-то приходил? Или о каких-нибудь планах?              — Да мы толком и не разговаривали, — посмотрев в планшет, ответил Льюис. — Я здесь, чтобы лечить заключенных, а не развлекать их, офицер.              — Конечно, док. — Николь кивнула и достала из заднего кармана визитку. — Здесь мой номер и номер участка, позвоните, если вдруг что-то вспомните.              — Обязательно, — улыбнулся Льюис.              — Спасибо, док.              Николь кивнула на прощание и поспешила выйти. Охранник, провожавший ее до лазарета, дожидался у двери, чтобы сопроводить к выходу, и она молча направилась за ним. Сдержать мстительную улыбку Николь не удалось — мысль о том, что Колтон скоро сдохнет, даже несмотря на химиотерапию, по-садистски радовала. Она надеялась, что умирать он будет долго и мучительно, чтобы успел прочувствовать боль, которую причинил жертвам. Которую причинил Элис.              Пройдя формальности и забрав вещи, Николь наконец вышла. Пронизывающий ветер заставил поежиться и застегнуть куртку, а лицо обожгли ледяные капли, но это все равно лучше, чем находиться внутри. Ей не терпелось вырваться из гнетущей атмосферы тюрьмы, казалось, преследующей даже на улице. Даже представить сложно, что сейчас ощущала Элис, но, похоже, она опять не собиралась ничем делиться.              Николь поспешила к машине, где Элис ждала ее, присев на капот. Ее волосы и пальто уже изрядно промокли, но, похоже, она совсем не обращала внимания на мелкий дождь.              — Эл, ты чего тут? — нахмурившись, спросила Николь.              — Ключи у тебя, — мрачно усмехнулась та и направилась к пассажирской двери.              — Твою ж мать, — Николь сокрушенно заехала кулаком по капоту и виновато посмотрела на Элис: — Прости, я не подумала.              — Все в порядке. Удалось узнать то, что ты хотела?              — Нет, — усаживаясь на водительское сиденье, ответила Николь.              Николь пока не стала рассказывать о смертельной болезни Колтона, решив дать Элис время, чтобы осмыслить разговор с ним. Не хотелось нагружать ее еще и этим. Возможно, когда она разберется в том, что чувствует по этому поводу, сама захочет поговорить. Однако тишина, царившая в машине по пути обратно в участок, невероятно тяготила. Николь держалась из последних сил и, прикусив губу, сосредоточенно смотрела на дорогу.              — Спасибо, что поехала со мной, — Элис сказала это так тихо, что Николь сперва подумала, что ей показалось, но та продолжила чуть громче: — без тебя я бы не справилась.              — Конечно, Эл, — взглянула на нее Николь, пожалев, что не может сейчас ее обнять, — ты же знаешь, я всегда рядом.              — Знаю и благодарна тебе. — Элис кивнула и повернулась к окну.              Раз уж она сама завела разговор, то нельзя упускать такую возможность. Однако Николь интересовало далеко не то, что сказал Колтон — наверняка, как и в случае с ней, этот провокатор просто давил на больные места. Гораздо больше ее волновали слова Элис, сказанные утром.              — Эл, а ты... — Николь запнулась — оказалось, что говорить об этом вслух не так-то просто. — Там в участке... Ты правда хочешь... Ну... — ей никак не удавалось выдавить из себя слово «расстаться».              Она не решалась посмотреть на Элис, боясь того, что может увидеть. Но та молчала так долго, что Николь не выдержала и все же повернула голову. Элис тоже не спешила отрывать взгляд от созерцания собственных рук. Она нервно теребила браслет, который Николь подарила ей на день рождения.              — Ники, тебе нужен человек, за которого ты сама будешь принимать решения, — все так же не смотря на нее, сказала Элис, — ведь ты же всегда лучше знаешь, что нужно другим. Я таким человеком для тебя стать не смогу.              — Не нужен мне такой человек, — выдохнула Николь и быстро нажала на тормоз, в последний момент заметив красный сигнал светофора.              Машина резко дернулась и остановилась, лишь чудом не заехав за стоп-линию. Сзади послышались недовольные гудки машин. Терзаемая мыслями, Николь действовала слишком рассеянно и невнимательно. Элис укоризненно взглянула на нее, но промолчала, хотя обычно строго отчитывала за такое. И хоть Николь подобные лекции всегда раздражали, сейчас этого почему-то не хватало. Словно постепенно из их отношений исчезали привычные, неотъемлемые вещи. Словно их отношения рассыпались, утекали, как песок сквозь пальцы.              — Мне нужна ты! — решительно заявила Николь и вдавила педаль газа в пол, тронув авто с небольшой пробуксовкой, как будто это могло что-то доказать, придать весомости словам. — Я просто волнуюсь за тебя, Эл!              Элис покачала головой и после недолгого молчания вздохнула:              — Дело не в волнении, Ники, а в твоем желании все контролировать. Меня контролировать...              — Это все чертов Колтон! — Николь крепче сжала руль, с трудом сдержавшись, чтобы не зарядить по нему кулаком. — Это из-за него все пошло наперекосяк!              — Нет, — на удивление спокойно возразила Элис. — Эта ситуация просто показала то, что есть.              — И что? Ты... Ты хочешь расстаться? Вот так?              В салоне снова повисла тишина, нарушаемая лишь глухим гулом печки и доносящимися с улицы звуками. Хотя Николь в этот момент вообще казалось, что они находятся в вакууме, оторванные от всего остального мира. Она не могла поверить, что после всего, через что они прошли вместе, что им довелось пережить, Элис готова все закончить. Но и давить на нее не хотела, понимая, что сделает только хуже. Да, может, Николь слишком волновалась и опекала ее, может, принимала решения, которые не имела права принимать, но она делала это исключительно в интересах Элис. И рано или поздно Элис это поймет.              — Я не знаю, — наконец ответила та едва слышно. — Мне просто нужно время.              Николь взглянула на отвернувшуюся к окну Элис, но сказать ничего так и не решилась. Да и что говорить? Сейчас им точно не помогут никакие слова — скорее только сделают хуже. Элис и так за последние дни словно вернулась в кошмар двухлетней давности, не стоило усугублять и без того чудовищный стресс. Ей нужно время, и Николь готова дать его, сколько бы ни понабилось. Но главное — Элис должна знать, что всегда может рассчитывать на Николь, что она всегда будет рядом. А потом они просто поговорят, и все разрешится. Ведь разрешится?