Guilty

Сентябрь Прошло четыре часа, и Баки волнуется. Четыре часа с тех пор, как Стив должен был вернуться домой, пять часов с тех пор, как галерея закрылась, один час с тех пор, как Баки выбросил испорченную еду, которую он приготовил на ужин. Семь часов с тех пор, как он что-либо слышал от Стива. Это не первый раз, когда Стив опаздывает домой. Это неизбежно будет происходить время от времени; поезд задержится, в галерее возникнет какая-то чрезвычайная ситуация, и Стиву придется остаться, может быть, Стив наткнулся на своенравное животное и отвез его к круглосуточному ветеринару или что-то в этом роде. Но обычно он звонил Баки. Иногда писал. Никогда не было такого гнетущего, виноватого молчания. Он позвонил Тору полчаса назад, и тот сказал ему, что Стив ушел из галереи в то же время, что и всегда. Он позвонил Сэму, который его не видел. Черт возьми, он даже позвонил в больницу, задаваясь вопросом, не попал ли Стив в аварию. Ничего. Черт, Баки в этом не силен. Он думал, что стал лучше после Брока — менее параноидальным, более доверчивым, но его разум мечется взад и вперед между двумя вариантами: Стив лежит мертвый или умирает в переулке, или он в объятиях кого-то другого. Как бы сильно Баки ни молился, чтобы первое не оказалось правдой, одна только мысль о Стиве, обвившемся вокруг безликого человека, вызывает у него тошноту. Телефон Стива сразу переключается на голосовую почту, когда он звонит, но Баки все равно оставляет сообщение. Это будет уже третье голосовое сообщение, которое он оставил. — Стиви? Это снова я. — его голос дрожит сильнее, чем в последний раз, когда он звонил. — Послушай, я начинаю по-настоящему беспокоиться. Позвони мне, пожалуйста? Или, или напиши. Все, что угодно, — Баки вынужден остановиться, затем делает глубокий вдох, чтобы сдержать разочарованный крик. — Просто, возвращайся домой. Пожалуйста. Он вешает трубку, прежде чем успевает сказать что-нибудь еще, и бросает телефон на диван, ложась рядом с ним. Боже, он так устал. Все, чего он хочет, — это свернуться калачиком в постели, с обнимающими его руками Стива, как будто он самое дорогое, что есть на Земле, защищая его от остального мира. Вместо этого он съеживается на диване, в комнате темно, если не считать лампы на кофейном столике, и смотрит, как туманный дождь плывет мимо окон. Звук поворачивающегося в замке ключа вырывает Баки из его мыслей, как веревка для тарзанки, и он вскакивает на ноги и мчится к двери еще до того, как Стив успевает закрыть за собой дверь. Затем он видит кровь. — Стив? Голос Баки дрожит, он знает это. Он остановился примерно в трех футах от двери, все еще протягивая руку Стиву. Стиву, который весь в крови. Она повсюду. По всей одежде Стива, в его волосах, на его лице. Она сияет в тусклом свете, как возмездие. — Боже мой, — слышит Баки свой слабый голос, затем он снова бросается вперед, обхватывает лицо Стива руками, лихорадочно оглядывая его. — О боже, Стив. Что с тобой случилось? Он тянется к подолу рубашки Стива, когда его останавливает дрожащая рука. Когда он поднимает глаза, лицо Стива белое как полотно. — Бак, что ты здесь делаешь? — Я… я ждал тебя, — заикаясь, бормочет Баки, снова берясь за рубашку Стива. И снова его остановили. — Стиви, черт возьми, дай мне ее снять — надо посмотреть, откуда кровь. Руки Стива внезапно покрывают его собственные, мокрые от крови, и Баки ничего не может сделать, кроме как смотреть на них сверху вниз. — Баки, детка, пожалуйста, просто послушай меня. Баки удается оторвать взгляд от их соединенных рук, чтобы посмотреть на лицо Стива, прекрасно понимая, что его глаза наполняются слезами. — Ты ранен, — хрипит Баки, и руки Стива сжимаются. — Нет, это не так. Баки делает глубокий, прерывистый вдох. — Стив, я знаю, что ты пытаешься успокоить меня, но это абсолютная чушь, ты весь в крови… — Она не моя. От звука его голоса у Баки встают волосы дыбом, по спине пробегает дрожь, которую он никак не может скрыть. Стив звучит… неправильно; в нем нет ни теплоты, ни праведного гнева, ни яростной любви, ни чего-либо еще из того, что Баки в нем любит. Голос Стива такой… пустой. — Что ты имеешь в виду, говоря, что она не твоя? — спрашивает Баки. Его голос теперь по-настоящему дрожит, как и его руки, когда он убирает их с рубашки Стива. Теперь они тоже красные. — Кровь. Она не моя. Снова этот пустой голос. Его тело напряжено, твердо, как доска, и так же непроницаемо, а его взгляд… Баки больше никогда не хочет видеть этот взгляд. Баки делает пару шагов назад, дальше в квартиру. Стив наклоняется вперед, как будто пытается последовать за ним, но Баки не может удержаться от того, чтобы не вздрогнуть от внезапного движения, и Стив застывает с опустошенным выражением на лице. — Прими душ, — выдавливает Баки. — Потом возвращайся сюда. И мы поговорим об этом. Стив кивает, его лицо все еще белое, и Баки не двигается, когда он проходит мимо. В комнате царит холод, которого раньше не было. Как только дверь в ванную закрывается, Баки спешит на кухню и, открыв кран, трет руки, пока вода не становится розовой и не стекает струйками в канализацию. Он рассеянно думает о Стиве, стоящем в душе и наблюдающем, как тот же цвет стекает в слив. Стив выходит через пять минут, одетый в спортивные штаны и мягкий свитер, который Баки, как известно, иногда воровал. Его волосы торчат темно-русыми прядями, а щеки раскраснелись. Он выглядит таким невинным, что, если бы Баки не видел резню, когда тот входил в квартиру, он бы ни за что в это не поверил. — Ты не хочешь присесть? — тихо спрашивает Стив. Баки молча кивает и позволяет Стиву отвести его к дивану, где он садится с противоположной стороны вместо того, чтобы свернуться калачиком под рукой Стива. Расстояние между ними причиняет боль, боль в груди Баки, которая только усиливается, видя, как Стив колеблется, как будто он планировал подхватить Баки на руки и прижать к себе. И как бы сильно Баки этого ни хотел, как бы сильно он ни хотел чувствовать себя в безопасности, зарываясь в объятия Стива и вдыхая его запах, едкая кровь, покрывавшая тело Стива, — единственное, что Баки может почувствовать. Тишина между ними удушающая, но Баки не может заставить себя нарушить ее. Вместо этого его взгляд блуждает по Стиву; морщинка между бровями, страх в его глазах, то, как он сжимает руки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Что произойдет, когда тишина будет нарушена? Невольно лицо Брока вспыхивает в сознании Баки, искаженное яростью, и ему приходится проглотить рыдание. — Бак, — наконец произносит Стив. Его голос груб. — Я… мне нужно знать. Мне нужно знать, что ты не возненавидишь меня. Именно тогда Баки понимает. Понимает, что то, что заставило Стива вернуться домой, покрытого кровью, было не тем, что можно легко объяснить. — Стив, — говорит Баки. Его голос звучит яснее, чем он ожидал. — Что случилось? Лицо Стива искажается, и он тянется вперед, крепко сжимая руку Баки. Баки не может заставить себя отстраниться. — Пожалуйста, Бак. Пожалуйста, скажи мне, что ты не будешь ненавидеть меня. Милый… — Нет, — перебивает Баки. Дрожь в его голосе вернулась. — Ты не можешь называть меня так прямо сейчас, — Стив собирается отстраниться, но Баки крепче сжимает его руку. — Стив, скажи мне, что происходит. Стив качает головой и снова пытается отстраниться, но Баки крепко держит его. Его глаза бегают по квартире, покрасневшие и испуганные, и, боже, если бы Баки не чувствовал, как страх подступает к горлу и душит его, он бы попытался утешить его. — Ты обещал, — продолжает Баки, и его голос срывается. Он делает глубокий вдох и продолжает. — Ты обещал, что никогда не будешь лгать мне, Стив. Стив прерывисто вздыхает, его плечи поникли, но он поднимает их сцепленные руки, чтобы поцеловать костяшки пальцев Баки. Между ними снова повисает молчание, но Баки не пытается его нарушить. Это слишком хрупко, слишком драгоценно. Что Стив собирается ему сказать? Это не принесет ничего, кроме боли. — Я впервые встретил тебя, — дрожащим голосом начинает Стив, — В понедельник утром в октябре, почти два года назад. Была середина дня, и я опаздывал, а когда вошел в двери кафе, то увидел тебя, сидящего за столом, за которым всегда сижу я. Стив тихо посмеивается, не отрывая взгляда от их рук, когда говорит. Он звучит побежденным, сломленным. Баки хочет заключить его в объятия и никогда не отпускать. — Я думал, ты ангел, — признается Стив после паузы. — Солнце светило тебе в спину, и ты был освещен изнутри… сиянием. Между твоими бровями была морщинка, как будто ты привык хмуриться, но ты выглядел умиротворенным. Я не мог удержаться, чтобы не подойти к тебе. Даже когда я узнал о твоей работе, я не мог остаться в стороне. Ты… ты мой криптонит, Бак. Мне следовало держаться подальше, но я не мог. Я был слишком эгоистичен. Стив смотрит на него снизу вверх, его глаза покраснели. — Я не пришел в ту кофейню в свое обычное время, потому что стирал кровь Гранта Уорда со своей одежды. Время останавливается. Баки застывает на месте, холодный озноб распространяется по его телу, начиная с руки. Руки, которую держит Стив. Убийства. Поздние ночи. Арест, шесть месяцев назад. Брок. — Сэм был прав, — тихо говорит Баки. Он едва слышит собственный голос, кровь слишком оглушительно стучит в ушах. — Это был ты. Все это время. — Баки, — начинает Стив, но Баки встает, выдергивая свою руку из руки Стива, как будто обжёгся. — Никогда никого не убивал со времен армии? — недоверчиво говорит Баки, истерия клокочет у него в животе все выше и выше, пока не переполняет его, затопив рот и нос и утопив его в своей токсичности. — Тогда кем были твои жертвы? Разве они не были из плоти и крови? Разве у них не было семей, жизней, людей, которые заботились о них? Что случилось с тем, что ты никогда не лгал мне, Стив? — Я же говорил тебе, что никогда не убивал человека, — тихо отвечает Стив, поднимаясь на ноги. В том, как он двигается, есть что-то порочное, что-то опасное, чего Баки никогда раньше не видел. — Они не люди. Они не более чем подонки у меня под ногами. Я обещал, что никогда не буду лгать тебе, Бак. Я никогда не нарушал этого обещания. — И ты думаешь, что ты тот человек, который должен решать, кому жить, а кому умереть? Стив сжимает челюсть, его глаза сверкают. — Система — это мошенничество. Они бы никогда не получили по справедливости, если бы я оставил их в покое. Баки смеется, пронзительно и безумно, и проводит рукой по волосам. — Это то, о чем ты думаешь, Стив? О справедливости? — Что бы случилось, если бы я их не убил, а, Бак? — Стив рычит, и теперь он прямо перед Баки, его руки сжимают бицепсы Баки достаточно сильно, чтобы помешать ему уйти. — Ты думаешь, Грант Уорд прекратил бы закладывать бомбы в дома невинных людей? Ты думаешь, сенатор Стерн перестал бы трогать маленьких детей? Ты думаешь, Рамлоу изменился бы? Имя Брока звучит как пощечина, и Баки вырывает свои руки из хватки Стива. — Не в этом дело! Дело в том, что ты считаешь себя выше закона, как какой-то… какой-то ангел мщения, прибывший, чтобы спасти нас всех! — Баки горько смеется, звук, похожий на кислоту во рту. — Ты убиваешь ради забавы, разделываешь своих жертв и называешь это справедливостью. Нет, Стив. Тебе просто нужен предлог, чтобы причинить кому-то боль. Весь гнев покидает его, и Баки падает обратно на диван, прижимая ладони к глазам. — Может быть, это сон, — в истерике думает он. — Может быть, это не по-настоящему. Мой Стив не мог этого сделать. Не мой Стиви. В комнате тихо, когда Баки едва слышит шаги, пересекающие комнату и останавливающиеся перед ним. Большие мозолистые руки мягко обхватывают его запястья, оттягивая их вниз и обнажая лицо Баки. Стив стоит перед ним на коленях, глаза у него нежные и такие, такие красивые. — Я не ожидаю, что ты поймешь, милый, — бормочет Стив, кладя руки Баки себе на колени, прежде чем протянуть ладонь и заправить прядь волос Баки за ухо. — Ты слишком хорош для меня, я знаю это. Я знаю, что я плохой человек — что я ущербный, злой, сломленный. Я знаю, что не заслуживаю тебя — твоей любви, твоего присутствия, твоего сердца. Но ты выбрал меня, ты поцеловал меня и сказал, что любишь, и попросил убежать с тобой, и черт возьми, детка, я самый счастливый сукин сын в мире. Ты для меня все, Бак, и я слишком эгоистичен, чтобы отпустить тебя, не поборовшись за тебя. — Это не то, что ты можешь просто исправить, Стив, — шепчет Баки. Выражение лица Стива не меняется, когда он вытирает слезу со щеки Баки, и боже, что за человек Баки, если любит его? — Кто сказал, что нам нужно это исправить? Стив заключает его в объятия, прямо там, на полу перед диваном, и Баки слаб, так слаб, что ему ничего не остается, как цепляться за Стива, как будто он единственное, что удерживает Баки от падения. Поцелуй прижимается к щеке Баки, ко лбу, к носу, прежде чем губы Стива оказываются на его губах. Баки не может заставить себя оттолкнуть его. — Я бы никогда не причинил тебе боль, милый, — напевает Стив ему в губы. — Ты — единственное, что удерживает меня здесь, сохраняет мой рассудок — я бы сжег весь мир ради тебя, мой дорогой, просто скажи слово, и я сделаю это. — Ты сошел с ума задолго до того, как я встретил тебя, Стив, — шепчет Баки. Стив просто снова целует его, его руки пробегают по спине Баки и скользят по обнаженной коже торса. Сколько раз Стив убивал, просто приходя домой и забираясь к нему в постель? Смывал ли Стив кровь и плоть из-под ногтей в той же раковине, над которой умывается Баки? Неужели эти глаза, которые смотрят на Баки с такой преданностью, те же самые глаза, которые видели люди перед смертью? Эти те же самые руки, что вырезали ужасные символы на груди людей? Как долго Стив планировал смерть Брока, прежде чем убить его? Баки позволяет уложить себя на полу их квартиры, тело Стива накрывает его собственное. Это одновременно знакомо, и чуждо — они были в таком положении бесчисленное количество раз, но ни разу Баки не знал, кем на самом деле был человек над ним. Правда ли всё, что он знает о Стиве, или всё это тоже ложь? Баки поворачивает голову в последнюю секунду, когда Стив тянется для очередного поцелуя, его глаза зажмурены от внезапного натиска слез. Стив молчит, прежде чем Баки слышит вздох и чувствует, как Стив отодвигается. — Я знал, что ты не поймешь, — тихо говорит Стив. — Но я не думал, что тебя это так сильно волнует. Баки медленно садится, не в силах удержаться, чтобы не открыть глаза и не взглянуть на Стива. Стив сидит, прислонившись спиной к дивану, вытянув ноги перед собой. В его глазах слезы, когда он смотрит на Баки, его лицо искажено выражением полного опустошения. — Я не могу, — хрипит Баки, его дыхание прерывается. — Прости, Стив, я не могу. Я не могу этого сделать. Больше нет. Слезы начинают катиться по лицу Стива, но он просто слегка грустно улыбается Баки и протягивает руку. Баки не может удержаться, чтобы не взять ее. — Я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь, — шепчет Стив и целует руку Баки. — Я так сильно люблю тебя, Баки Барнс. Затем Баки высвобождает руку из хватки Стива и встает на ватные ноги, не в силах отвести взгляд от лица Стива. — Я люблю тебя, — говорит Баки, его голос дрожит так сильно, что он едва может произнести слова. — Но этого недостаточно. Затем он поворачивается спиной к Стиву Роджерсу и уходит.

***

Он не знает, как попал сюда, на порог Сэма и Райли. Логически, он знает, что, должно быть, поймал Uber или такси, или, может быть, сел на поезд. Он на самом деле не знает. Все после ухода — как в тумане. Баки поднимает дрожащую руку, чтобы постучать, и звук прорезает тихую улицу, как выстрел. Через минуту дверь открывается, и появляется полусонный Сэм, одетый во фланелевые брюки и с отпечатками подушки на лице. — Мне нужно где-то остановиться, — говорит Баки. Его голос тусклый, безжизненный. Он никогда не слышал, чтобы его голос звучал так. Сэм выглядит встревоженным и быстро вводит его внутрь. — Баки? Что, черт возьми, произошло? Где Стив? — Он вернулся в квартиру. Сэм берет лицо Баки в свои руки, обеспокоенно изучая его. — Зачем тебе нужно место для ночлега? Что случилось? У Баки сжимается горло, и ему приходится несколько раз сглотнуть, чтобы прочистить его. — Стив… — произнося его имя, он чувствует, как рыболовные крючки разрывают его горло. Выражение лица Сэма становится грозным. — Он причинил тебе боль? Баки может только покачать головой, его глаза быстро наполняются слезами. — Он… Озадаченный и обеспокоенный взгляд Сэма медленно разглаживается, превращаясь в понимание, и он прижимает Баки, чтобы обнять его дрожащее тело. — Вы расстались. Баки ничего не может сделать, кроме как зажмуриться, уткнувшись лицом в плечо друга. Стив, его Стив, остался на полу в их квартире, слезы текли по его лицу, когда он умолял Баки остаться. Баки, повернулся спиной и ушел от человека, которого любит. Человек, которого он любит, убийца. Когда Баки говорит, он едва узнает свой собственный голос. — Он не тот человек, за которого я его принимал.