Химия жизни

Вы знаете, что осень дарит людям? Жёлтые листья и слякоть — это да. Но лично мне она дарит ощущение, что все мои дни становятся одинаковыми. Меня зовут Женя Медведева, я учусь в 9 «А» и сейчас как раз захожу в школу. — Женя, здорово! — меня буквально сшибает с ног лучшая подруга Аня, с которой мы ещё и за одной партой сидим. — Здорово. А чё ты счастливая такая? Уже успела в библиотеку сгонять? — я прекрасно знаю Аню и её характер. — Да нет. Ты знаешь, новую химичку нашли. Говорят, молодая. Меня бросило в холодный пот. Только этого не хватало! Дело в том, что я успешно справлялась с обучением большинству предметов, а вот с химией у меня были большие проблемы, если не огромные. В тот год я проболела почти два месяца и потом вытягивала на четвёрку только благодаря отличнице Ане, благодаря Алёнке, которая кроме химии и биологии не шарила нигде, ну и, разумеется, благодаря слабому зрению нашей старенькой Марии Петровны. — А как зовут? — я пыталась успокоиться. — Этери Георгиевна, кажется. Пошли уже, наш классный собирает. В кабинете математики, под строгим взглядом Даниила Марковича, мы сели на первую парту. Тут-то мне бояться нечего, с математикой я дружила. — Итак, всем доброго дня. Рад видеть вас после каникул. Хочу напомнить, что в этом году вам сдавать экзамены, так что определяйтесь с предметами уже сейчас. И ещё: с этого года на всех предметах вы будете сидеть так, как сели сейчас. А ещё, — он в упор взглянул на меня, — надеюсь, нынче мы обойдёмся без летающих матов и одноклассников, да, Медведева? Я выматерилась про себя. Он мог хоть этого не вспоминать?! Ну, подумаешь, спёрли мат из зала и катались на нём по коридору. Ну и что же это получается: на химии, на фоне Ани и первой парты, я буду как полная дура вообще. Далее Глейхенгауз прошёлся по общим моментам и отпустил нас на уроки. И надо же было так случиться, что первой в расписании стояла ненавистная многими физкультура. Ну, и мной тоже. Но что поделаешь, надо идти. Натягивая на себя спортивные брюки, я поняла, что учебник по химии даже не кинула в рюкзак, поскольку раньше им вообще не пользовалась и сегодня тоже решила не брать. Сергей Викторович явно решил, что за лето отдохнули и хватит. С первого же урока нам заявили, что мы будем заниматься на бревне, а мальчики – играть в футбол. Ну что за хрень? После кругового бега по периметру спортзала, нормально дышать могли не многие. Надо сказать, физрук очень любил шутить и подкалывать, а ещё гонять нас до седьмого пота. — Женя, не бойся, бревно ещё никого не съело. Залезь ты на него уже нормально. Смотри, как Туктамышева запрыгивает. — Ей легче, она занималась гимнастикой раньше. Я не могу, я один раз сломала на нём руку, обойдусь, — я отошла в сторону. Надо сказать, что из всех девочек с бревном дружили Лиза, Аня, Алёна и чуть меньше Сашка. Остальные примерно так же, как я. То есть — никак. — Бог с вами, идите отсюда, — махнул рукой физрук. Уже в раздевалке, накидывая школьное платье и фартук и матерясь на того идиота, который придумал школьную форму, я обернулась к Ане. — Чего у нас там дальше? — Химия. — Вашу мамашу! Они издеваются. Нахрена пихать в один день химию, физру, алгебру и историю? — я путаюсь в застёжке туфель и снова выругиваюсь. Да, год начинается не очень. Хорошо, хоть на химии Аня и Алёна сядут рядом. В классе меня посещает первая за год безумная мысль. Ну да, это же я, Женя, я не могу иначе. — Морис, а давай доску намажем мылом? Ты на стрёме только постой, — я подлетаю к доске и проворачиваю старый школьный трюк с мылом. Любой другой учитель бы догадался, что это я, но новенькая не знает, а значит я вне опасности. — Шухер, идёт, кажется, — кидается от двери Квителашвилли, я тоже спешу занять место и впопыхах роняю мыло мимо раковины, но поднять не успеваю. В класс входит женщина, и я замираю. Эффектная блондинка с кудрями, средних лет, в строгом костюме голубого цвета и белой блузке. — Здравствуйте. Меня зовут Этери Георгиевна Тутберидзе, и теперь я буду вести у вас химию. Для начала давайте проверим кого нет, — она прошлась по всем фамилиям, — Отлично. Все на месте. Теперь я бы хотела вспомнить материал прошлого года. К доске пойдёт… — она медленно ведёт ручкой по списку и останавливается посередине, — Медведева Женя. Да что же это такое! Я матерюсь про себя, но к доске иду. — Итак, Женя, расскажи, что такое массовая доля вещества в растворе, — я молча смотрю на учительницу, пытаясь делать вид, что думаю. Слышу шёпот Косторной, но… — Любители подсказывать сейчас пойдут к доске! — грозит Этери, и Алёна замолкает, — Хорошо. Тогда решим задачу. Пиши. В растворе серной кислоты массой 200 грамм находится 20 грамм самой серной кислоты. Определите массовую долю. Я не пишу. Вернее пишу, но не пишет мел. — Что такое? — Этери берёт другой кусок и пробует написать. Итог тот же, — Хорошо. Шутить изволим. Кто это сделал? — я продолжаю молчать. Никто меня не выдаст, кроме… есть у нас одна девушка, давно точащая зуб на меня. Ну, и как говорится, если день не идёт, то до конца — Это она и сделала. Медведева, хорош дуру строить, — орёт с того конца Лиза Турсынбаева. — Значит, это ты? — я киваю, — Садись, зайдёшь после уроков. Да, и доску вымой. А вы, девушка, как раз и решите нам следующую задачу. Прошу, — она указывает Лизе на доску. Я молча вытираю доску, падаю на стул и клянусь про себя, что Турсынбаевой капец. — Спокойно, замолчали. Начинаем новую тему. Открыли тетради, — и я делаю вид, что мне пофигу, однако новая учительница чем-то привлекает, и я остаюсь на уроке, а не во сне, как обычно, и даже пытаюсь вникнуть в свойства каких-то там щелочных металлов. Правда, выходит не ахти. Остальные уроки проходят, как в тумане, вытворять черти что под действием страха больше желания у меня нет. После уроков я подхожу к кабинету химии и стучу. Ответа нет, и я собираюсь уйти, но тут дверь неожиданно открывается, а я не успеваю отскочить и получаю по лбу прямо этой дверью. — Вашу мамашу! Ну я же не могу иначе, — ворчу я, потирая ушибленное место. — Господи, извини, я не хотела тебя ударить. Заходи, — Этери отходит, давая мне возможность зайти в кабинет химии, — Больно? Надо холодное приложить, пойдем со мной, — она указывает на лаборантскую, которую ученикам посещать запрещено, — Садись. Я падаю не на обычный стул, за который цепляются колготки, а на мягкий и удобный. — Держи, — она протягивает мне лёд, завёрнутый в полотенце. И откуда он тут только, — Ну, а теперь рассказывай, зачем пакость устроила? – Этери Георгиевна устраивается напротив и смотрит на меня с улыбкой. — Да просто. Я вообще самая бесшабашная, — сознаюсь честно. — Учту. А задачу всё-таки ты решишь. Пиши, — я записываю условие, но решительно ничего не понимаю. Сдаюсь через десять минут. — Этери Георгиевна, я… я не знаю, как это решить, — опускаю ручку на стол. Она смотрит на меня с нескрываемым удивлением. — В смысле не знаешь? Четверка за тот год и не можешь решить самую простую задачу? — Я не сама её получила. Я всё время списывала у Ани или Алёны. И проболела черти сколько, — не знаю, почему, но с Этери мне хочется откровенничать, как ни с кем другим. —Так вот оно что. Хочешь, я тебе помогу? — я киваю, сама не зная, почему, — Хорошо. Тогда приходи завтра в пять, адрес, — она протягивает листок, — И вот, попробуй хоть разобраться. Если не выйдет, разберём вместе, — она протягивает тетрадный лист, исписанный её ровным почерком, — Как голова? — она кладет холодную руку на место удара, — Ну, шишки нет, это неплохо. Всё, беги, Жень. Я киваю, шепчу слова прощания и буквально вылетаю. Блядь, и на что я согласилась? На дополнительные занятия химией… Что-то эта химичка сделала со мной не то. Дома я сажусь за уроки, быстро расправляюсь с остальными и приступаю к химии. Честно пытаюсь понять, чего от меня хотят. Мысль списать закрадывается, но я её прогоняю. Она явно это просчитала и дала другие задачи. В итоге, бросив на третьей задаче, ложусь спать, надеясь, что завтра я её не увижу в школе.