Химия жизни

Постепенно приближаются новогодние дни. Надо сказать, я научилась себя контролировать при Этери Георгиевне, даже когда мы оставались с ней наедине у нее дома. Женя не Женя Медведева, если на новый год с девочками чего-нибудь не учудит. Но, вообще-то, история завязалась не по моей вине. Сашка и Аленка, в день перед Новогодней дискотекой, подозвали меня к себе в углу школьного коридора, где никто не ходил. — Женек, Туктамышева сперла из дома домашнее вино, и мы хотим завтра опробовать. — Да вас же не пустят, — шепчу я, и я права. Охранник дядя Ваня тщательно осматривал все сумки на предмет алкоголя по распоряжению директора. — Не, ну мы же не дуры. Мы спрячем заранее, вернее, она уже спрятала, — Лизка как раз направляется к нам. — Ну, я согласна. Вы же знаете, я за любой кипиш, кроме голодовки, — шучу я, и мы расходимся. Этери я не вижу в этот день, занятий у нас перед праздником нет. Перед дискотекой проводится классический концерт с номерами младшей школы, небольшой спектакль, а потом мы идем отжигать. Первые двадцать минут для отвода глаз мы танцуем со всеми, а потом по очереди спускаемся в закуток под лестницей. — Ну что, погнали? Надеюсь, мы останемся живы и здоровы, – Туктик первой глотает из бутылки, — Жить можно и пить тоже. В общем, три литра вина на четыре веселые головы, и мы готовы к великим подвигам. Чудо, что нас не застукали. Решение о продолжении приходит неожиданно. Мы сматываемся из школы, и Лизок достает еще бутылку из тайника на улице. После нее я, видимо с непривычки, не соображаю ничего и начинаю горланить песни. Девочки горланят вместе со мной. — Медведева, Косторная, Трусова! Вы одурели что ли? — строгий голос, который мне кажется знакомым, а еще я не понимаю, почему не звучит фамилия Лизы, и тут до меня доходит: Туктамышева давно валяется дома в кровати, а мы орем посреди школьного двора. Но сердце уходит в пятки, когда я понимаю, что голос принадлежит Этери Георгиевне. — Не, ну это совсем! Три пьяных ученицы 9 класса! Вы сколько выпили? Ну, сколько, я спрашиваю? Мы едва стоим на ногах. Но я поднимаю голову и говорю то, что явно говорить не стоило: — Четыре бутылки на четверых. Домашнего вина. — По домам, шагом марш! И чтобы никаких фокусов мне по дороге, — Этери следит, как мы втроем выходим за двор. А дальше я помню только, как впечатываюсь лицом в сугроб и взволнованный крик Сашки. Открываю глаза уже утром, судя по свету за окном. С первой попытки голова подниматься не хочет и очень так ощутимо болит. И тут понимаю, что лежу я, во-первых, на диване, во-вторых в чужой квартире и в-третьих – в чужой одежде, которая мне почти по размеру. Сообразить, что к чему не выходит, поскольку скрипит дверь, и к моему лбу прикасается теплая рука. — Проснулась? Ну ты даешь, Женя, — надо мной стоит Этери Георгиевна со стаканом воды, — На, выпей. — Чего это такое? — от стакана исходит запах лекарства, но я подношу к губам. — Не боись, не отравлю. Аспирин шипучий, пей давай. Я выпиваю и смотрю на нее. — Этери Геориевна, а как я у вас тут оказалась? — я оглядываю комнату, где раньше не бывала. Видимо, комната детская, но у нее же нет детей… — Как-как… Завалилась в сугроб и вырубилась, адреса твоего я не знаю, да и бабушка явно не обрадовалась бы тебе в таком виде. Ну, мы с Сашей и Аленой затащили тебя в машину, и я привезла. Собственно, это все. А, держи, твой мобильный, — она протягивает телефон. Вашу мамашу! Десять пропущенных от бабушки. Набираю ей, стараясь, чтобы голос звучал ровнее и говорю, что ночевала у Ани. Она верит и проверять не станет. Я отключаюсь от звонка. — Давай, Женек, дуй в ванную, а потом на кухню. Одежда твоя на сушке лежит. — Этери удаляется, а я снова ощущаю, как колотится сердце. Да, я знаю, что влюбилась в нее, но надо держать же себя в руках. Я встаю с дивана и топаю в ванну. Умываюсь холодной водой, успокаиваюсь и переодеваюсь. Через десять минут оказываюсь на кухне, где Этери Георгиевна разливает кофе по чашкам. — Садись, Женек, — она прикасается к плечу, а меня как будто током прошибает, и я дергаюсь. Да что же это такое. К счастью, завтракаем мы в тишине. А потом я одеваюсь, прощаюсь и оказываюсь на улице. Я не знаю, как мне быть. Влюбиться – само по себе новое, а тем более в девушку, а тем более – в своего учителя. — Так, спокойно. Сейчас самое главное – не болтать лишнего. С этим разберемся после нового года. И я направляюсь домой заниматься подготовкой к новому году. POV Этери Я молча смотрю, как Женька выходит из моего дома и идет в сторону своего. — Эх, Женя, знала бы ты, что я к тебе чувствую… Господи, за что мне это? Как я могла допустить влюбиться в свою же ученицу? — но мои мысли прерывает звонок. Дианка. Дочь живет в США, потому что там ей лучше, и там ее все понимают и знают, что ее болезнь – не приговор. — Да, дочь, да. Да, у меня все хорошо. Приедешь? Я очень рада, приезжай. Я тебя познакомлю кое с кем. Да, у меня точно все нормально, не переживай. Буду ждать, — я кладу трубку и понимаю, что это шанс признаться. Набираю смс Жене, приглашаю в гости 3 января с утра. Она отписывается, что придет. Это будет непросто, но это необходимо. И я это понимаю.