Волк в тепле

Третий день третьего месяца осени. Скеллиге. – Что такое Ваше Высочество, что-то случилось или-и-и Вы просто искали моей компании? – усмехается нагло Цирилла, приседая на одно колено перед сидящей на троне Керис. – Перестань скалиться, Цири, тебе это не идёт, – качает рыжей головой королева. – Есть разговор. Керис кивнула брату, сидевшему рядом, и советнику – оба покинули помещение, оставляя королеву и ведьмачку наедине. – Я заинтригована, – разводит руками Цири, но, замечая мрачный настрой Керис, вмиг становится серьёзной. – Что-то случилось, Керис? – Пока не знаю, – королева садится на трон и Цири садится с ней рядом на подлокотник. – Тебя ищет какой-то ведьмак. Не Геральт. – И поэтому ты так хмуришь брови, королева? – Не смейся. Этот мужчина показался мне... небезопасным, – Керис медленно подняла глаза на Цириллу и поняла, что придётся рассказать всё. – Грубый, так и брызгал желчью, подрался со всеми стражниками, к каким успел дотянуться. – Успел дотянуться? А что с ним стало, Керис? – Стража смогла его связать, он в темнице, – Керис нервно потирает ладони. – Скажи мне, ты уже успела перейти дорогу какому-то ведьмаку? – Не помню такого, – отрезает ведьмачка. – Ты видела медальон? Из какой он школы? Может, говорил, почему ищет меня? – Прости, я не... Он сказал будет говорить только с тобой. Из глубины замка послышались чьи-то торопливые тяжелые шаги. В зал вбежал один из стражей. – Ваше Величество! Ведьмак колдует! – Что он сделал? – вскочила на ноги Цири. – Э-э, подчинил своей воле Йозефа и заставил... э... – Убить себя? Освободить его? – поторапливала мыслительный процесс мужчины Керис. – Нет, Ваше Величество, заставил принести ему самую тёплую шкуру, развести огонь и называть его королем Скеллиге до тех пор, пока он не уплывёт с островов. – Он... что? – у Цири отвисла челюсть. – Теплая шкура, огонь, – и тут она расхохоталась во весь голос. – Холера, король островов? Это в его духе, веди его сюда, Брайт, – улыбнулась ведьмачка и страж, дождавшись кивка королевы, убежал обратно. – Знаешь его? – спросила Керис, едва шаги стихли. – Ведьмака? О да, даже больше, чем мне хотелось бы, – все так же широко улыбается Цири. – Убери от моих плеч свои руки, хер моржовый, что тебе надо?! – выворачивался из хватки стражника ведьмак. – Ламберт! – окликнула ведьмака Цири и он замер, широко улыбнувшись. – Едва появился, а уже столько шума! Они обнялись крепко, постояли молча разглядывая с улыбками лица друг друга. Ламберт поклонился Керис и она, не сделав и малейшего выговора касательно его поведения в замке, велела Цирилле отвести своего гостя в комнату, соседнюю спальне ведьмачке. Когда они сели за стол, уже в гостевых покоях, Цири наконец начала задавать вопросы. – Ну, и какими судьбами ты здесь? Тут уже есть местный ведьмак, – трудно было не заметить, с какой гордостью она говорила это. – Я не претендую на твое место королевской ведьмачки, вот уж яблоко от яблони, – цокнул языком Ламберт и Цири тут ж засмеялась, понимая, кого ведьмак имеет ввиду. – Просто у меня тут были кое-какик дела. Личные. И я узнал, что у королевы есть некая пепельноволосая ведьмачка, и я подумал, странно, вроде, столько ведьмачек знаю: беловолосую Геральдину, чернявую Эскелью, но пепельноволосую, – он сделал вид, что задумался, пока Цири продолжала смеяться. – И, клянусь, как только я понял, что речь именно о тебе, я уже был у ворот Каэр-Трольде. – Да будет тебе, – Цири стукнула мужчину в плечо. – Неужто хотел повидаться? Соскучился что ли? – Мы ведь не виделись после... после истории с Дикой Охоты, я даже слышал, ты умерла, вот уж яблоко от... а, черт, успел похоронить тебя, Цири, – качает устало головой Ламберт. Цири ничего не говорит, только обнимает одной рукой за плечи. – Но я рад, что ты цела и более того хорошо устроилась: Ласточка пригрелась под крылом у Перепёлки, а? – Иди ты! – О, так я прав! – смеется громко Ламберт. – Не тебе над этим смеяться, Ламберт, – лукаво ухмыляется ведьмачка. – Это еще что значит? – О, согрей меня большой Белый Волк, – нараспев тянет Цири. – Ах ты мелкая, – он хватает ее под ребра и подкидывает , тут же ловит и не выпускает, Цири заливается смехом, а Ламберт пытается отогнать кровь от лица. – Все-то ты знаешь, мелочь. – Брось, Ламберт, я же не слепая! Хотя даже слепой понял бы по тому, как ты называешь его имя, – они садятся на кровать и Цири, все так же улыбаясь, смотрит внимательно на Ламберта. – Ты сказал ему? – Никогда. – Как решительно, – у Цири подлетают брови. – И почему же, изволь узнать? Потому что это причинит непоправимый ущерб твоей гордости? Потому что это "ненормально"? – Он и я? Ты это не серьезно, малышка, – махнул рукой Ламберт. – Если все оставить, как есть, у меня есть хоть какой-то шанс оставаться рядом, а если рискну, и всё рухнет? У меня ничего не останется. – Ламберт, – Цири кладет ладонь на его руку и заглядывает своими бесконечно зелеными глазами прямо в душу. – Он отказался от двух главных женщин в его жизни. – И это не значит, что ему резко захотелось мужика. – Я видела, как он смотрит на тебя-я-я, – улыбается шире Цири. – Не надо, Цири, не давай мне надежду, это плохо кончится. – Не узнаешь, пока не попробуешь. – М, ладно, – мнется Ламберт, – попробую попробовать. Где мне его искать? – Правда?! – ведьмачка хватается двумя руками за ладонь мужчины. – Он сейчас... погоди, – Цири щурится, словно резко поняла что-то очень важное, – серьезно, Ламберт? – Сказал же попробую... – Ты. Чувствительный к холоду. Приплыл на чертовы острова. Чтобы узнать, где сейчас Геральт? – ее улыбка становится шире, пока лицо Ламберта постепенно заливается краской. – Я, кхм, я же сказал, это случайно вышло, я прибыл на Скеллиге по личным делам и... – Личное дело под названием "Поиски первой любви", – кивает понимающе Цири и потом снова смеется. – Я скажу тебе, где он, если ты сделаешь кое-что для меня, – наконец говорит Цири, недобро ухмыляясь. – И что за дело? – настороженно спрашивает ведьмак. – Позволь нарисовать тебя, подарю Геральту на День рождения. – А, к черту, найду его сам, – фыркает Ламберт, но через минуту спрашивает: – Долго надо будет неподвижно стоять? Сегодняшний день, Туссент — Ну же, это не сложно, нет, пешки могут ходить только вперед, бьют по диагонали, стой нет, это не шашки, – смеется Геральт переставляя шахматную фигуру, которой походил только что Ламберт. – Эта игра абсурдна, пешки только на шаг вперед – ничего общего с рельностью! – негодовал младший ведьмак. – Я знал одного короля, который говорил так же. – И что с ним стало? – Я помог убить его, – щурится Геральт. – Выиграл тебя в шахматы, да? – смеется Ламберт, даже не думая о том, чтобы попытаться углубиться в эту тему. – Помню то время, когда тебя обвиняли в убийстве Фольтеста. Я срывал листовки о твоем розыске. – Хотел очистить моё имя? – Нет, просто твоя рожа на каждом углу меня бесила, – смеется Ламберт. – Куда ни глянь – везде Геральт из Ривии. – Портрет был ужасный. – Ты так думаешь? Я особой разницы не заметил, – пожимает плечами Ламберт и тут же ловит подушку, запущенную ему в лицо. – Ваша милость, – Геральт чуть не вздрогнул: сосредоточенный на игре и, чего уж там таить, на Ламберте, он совершенно не заметил, как дворецкий подошел к нему. – Господин Лиам и госпожа Матильда приехали, прикажете накрыть на стол? – Да, спасибо, Варнава-Базиль, пусть Марлена накроет, как в прошлый раз и, Варнава-Базиль, – Геральт делает короткую паузу, – не давайте им вино. – Как скажете, господин Геральт, – улыбается мягко дворецкий и уходит на кухню к Марлене. – Что ж, я, пожалуй, отсижусь наверху, пока тут будут твои гости, – уже поднимаясь, констатирует Ламберт. – Тебе необязательно прятаться, посиди с нами, – Геральт отчаянно старается, чтобы это звучало как предложение, а не как мольба, выходит не очень убедительно. – Останься, Ламберт. Если что, ты можешь уйти, когда захочешь. – И без тебя знаю, – фыркает Ламберт, оказываясь вплотную к Белому Волку. Лиам сегодня был разговорчив, впрочем, как и всегда. Матильда, к слову, тоже скромностью не отличалась. Но этим они сразу понравились Ламберту: они говорили то, что думали, не строили полные величия морды и не чурались острого слова. И этим же взаимно им понравился Ламберт. Диалог велся так легко и непринужденно – Ламберт давно не расслаблялся настолько, разговаривая с кем-то кроме Геральта и Эскеля. Только при упоминании княжны напрягся, ждал, что начнут обсуждать государственные дела. Ламберт ненавидел говорить о политике: не то, что бы он не разбирался в ней, нет, наоборот – Ламберт был на редкость умен, начитан, хоть по нему и не скажешь, у него были уши и он замечал, что происходит вокруг, мог даже почуять приближение войны и успешно оттуда сматывался. Однако тема политики настолько утомляла его, что он начинал засыпать, даже если стоял; разговор становился для него слишком скучным и он, как правило удалялся. Но в этот раз, после упоминания правителя, речь не пошла о политике, нет, что Лиам, что Матильда, просто начали ни с того, ни с сего расхваливать Анну-Генриетту, даже не как княжну, а как человека. Ламберт был поражён, никогда он не слышал, чтобы кто-то в Темерии так говорил о Фольтесте или чтобы такими словами в Каэдвене вспоминали Хенсельта. Казалось, жители Туссента не просто любят и уважают свою княгиню – они боготворят её, возносят к солнцу. Это княжество – детская тёплая сказка, не иначе! Под конец вечера гости все же сломили решительную твердость Геральта, и он, сдавшись, попросил дворецкого принести две бутылки вина. Вечер сразу стал веселее, шутки – острее, а огоньки в глазах Белого Волка и Ламберта – ярче. – Они всегда пьют за княжну, – шепчет Геральт, склонившись к младшему, когда Лиам и Матильда начинают увлеченно спорить о чем-то. – Неважно, чьё День рождения или чьи поминки, первым делом пьют за Анну-Генриетту. – И много они могут выпить за княжну? – О да, – Геральт отпивает пару глотков из кубка и замирает, словно все тело охватило параличом. – Ламберт... Что ты делаешь? – Что я делаю? – удивляется показательно ведьмак, продолжая водить коленом по бедру Геральта под столом. – У нас есть новость! – громко сообщает Лиам, и Геральт поворачивает к нему голову так резко, что в шее хрустит. – Мы женимся! – улыбаясь, подхватывает Матильда. Геральт старается выглядеть удивленным, но с самого знакомства с этими двумя знал, что рано или поздно это произойдет. Когда между двумя людьми есть химия, есть связь, когда-нибудь, несмотря на все разногласия и невзгоды, они окажутся вместе. Белый Волк осекается, понимая, что его мысли уже зашли явно дальше, чем размышления об отношениях Лиама и Матильды. — Что ж, мои поздравления, — улыбается Геральт, всеми силами концентрируясь на разговоре, а не на ноге Ламберта, учтиво гладящей его самого под столом. — Спасибо, господин Геральт. Для нас было бы честью, если бы Вы прибыли на свадьбу. Она будет через пятнадцать дней. — Д-да, кхм, да, конечно, — Геральт смущенно озирается на Ламберта, который, как ни в чем не бывало, допивает вино из своего кубка, в то время как его нога, освобожденная от обуви, неторопливо скользит в очевидном направлении по бедру Белого Волка. — Вы тоже приходите, господин Ламберт, — приглашает Матильда. — С радостью, — Ламберт улыбается ей широко и медленно переводит взгляд на Геральта, который, если честно, уже места себе не находит. — Тогда ждём вас, — вставая, говорит Лиам. — Уже почти полночь, прошу прощения за столь долгий визит, мастер Геральт, но каждый разговор с Вами столь увлекатеен, что невозможно оторваться. А сегодня Вы ещё и со столь же увлекательным другом. — Да, засиделись мы, — встаёт следом Матильда. — Пора нам. Распрощавшись с гостями и выпроводив их с территории винодельни, Геральт ещё какое-то время стоит на улице, дышит свежим ночным воздухом, приводя мысли в порядок, успокаивая желания собственного тела. Когда возвращается в дом, Ламберта за столом не находит, наверху младшего ведьмака тоже не было. Тогда, подключив наконец ведьмачье чутьё, по запаху он находит Ламберта. Тот сидел в саду, рядом с растениями, посаженными Геральтом, на небольшом диванчике и смотрел на небо, усыпанное звёздами. — Тут хоть иногда бывают облачные ночи? — тихо спрашивает Ламберт, когда замечает подходящего со стороны дома Геральта. — А в сказках — дожди? — вопросом на вопрос отвечает Белый Волк, садясь рядом. — Вообще-то, да. — Что это было? — не церемонясь, спрашивает старший. — М? О, ты о той маленькой шалости? — улыбается лукаво. — Маленькой ш..? Это было опасно, Ламберт. — Боялся, что винокуры не поймут? — Боялся наброситься на тебя прямо там, — в лоб говорит Геральт и младший ведьмак рвано облизывает губы — Геральт уже запомнил этот милый нервозный жест, но это все ещё, как в первый раз, било его под дых. — Думаю, настало время загадать второе желание, Ламберт. — Думаешь? Не знал, что ты умеешь, — скалится привычно Ламберт. — Не юли, Волчонок, загадывай. Судя по тому, что сегодня произошло на ужине, ты многого хочешь, я определенно вижу, чего желает твоё тело, загадывай. Ламберт смотрит на Белого Волка около минуты и в его глазах Геральт не может прочитать ни одной эмоции: ни привычной злости, ни азарта, ни презрения — абсолютное спокойствие. И это, сказать по правде, немного пугает Геральта: спокойный Ламберт? Что дальше? Туссент перестанет быть винным княжеством? Роше перестанет быть патриотом? — Ламберт? — Геральт звучит тревожно и младший это сразу замечает, мотает головой, как бы говоря "Со мной всё в порядке", и поднимает голову, вновь обращая внимание лишь на звёзды. — У меня есть сейчас одно желание для тебя, — он не улыбается, не скалится, его лицо выглядит полностью расслабленным. Он смотрит на Геральта и у него такие грустные глаза, Геральт у него никогда таких не видел. — Обними меня, Геральт. Просто... обними. И Геральт обнимает его, обхватывая своими большими руками его плечи и грудь, где в странном для ведьмака такте колотится сердце. Он гладит младшего по голове, зарывается носом в волосы рядом с ухом. Его сердце сейчас тоже отбивает чечетку, при этом болезненно сжимаясь. Он никогда не видел Ламберта таким: беззащитным, грустным и бесконечно одиноким. И сейчас, словно надоедливая мошка, в голове так и вертится какое-то воспоминание, которое то и дело ускользает от Геральта во тьму. А, вот оно. Первая зимовка с Цири и Йен. Первый раз, когда Ламберт увидел его с маленькой княжной и чародейкой. У него был такой же взгляд... Геральт прижимает его сильней к себе, касается губами виска, давая немое обещание. – Ты знаешь созвездия, Гера? – шепотом спрашивает Ламберт, устраивая голову у Геральта на плече. – Не особо, – честно отвечает Белый Волк. – Но у меня есть книга. Могу показать потом, – Ламберт ничего не отвечает. – Что пошло не так у вас с Кейрой? – Ты портишь такой романтичный момент, – сдавленно смеется младший. – Почему спрашиваешь? Разве это важно? Не срослось и не срослось, какая разница? Не услышав ответа со стороны Геральта, младший тяжело вздохнул, понимая, что придётся отвечать самому. – Знаешь, с моим характером, – мрачно начинает Ламберт, – на особую теплоту от окружающих рассчитывать не приходится. Но когда кто-то внезапно оказывается чуток по отношению ко мне, я сразу, как бы, впускаю этих людей к себе в сердце, понимаешь? – Геральт не уверен, что понимает чувства младшего, но абсолютно точно понимает, как тот одинок, раз готов полюбить каждого, кто всего-то окажется к нему добр. – Мец оказалась внимательна ко мне, когда другие чародейки плевали на меня с высокой башни. Меригольд вечно шипела на меня, как змея, Йен нахер меня послала, я только потом понял, что дело тут было не во мне от слова совсем. А Кейра была вежлива, насколько это возможно для чародейки, она помогла мне тогда в бою, а потом осмотрела раны, исцелила. Я не буду говорить, что она в чем-то виновата, в чем-то разочаровала меня, нет, она хорошая женщина, хороший человек, друг. И поэтому я ушёл, это было нечестно по отношению к ней, она такого не заслужила. – Да ладно тебе, с тобой не так уж и плохо, – шутливо подбадривает Белый Волк и Ламберт усмехается тихо ему в изгиб плеча. – Это было нечестно потому, что я не видел в ней её, я пытался найти в ней тебя, Геральт, – признается Ламберт и затем минутную тишину между ними заполняют лишь глубокие вдохи старшего. – Черт, – Ламберт отстраняется и прикрывает лицо ладонями, сгорбившись, – вот видишь, ты не хотел это знать, Геральт. Эта моя одержимость тобой... это ненормально, от нее одни лишь проблемы. Геральт мягко, но настойчиво убирает от лица ладони Ламберта и заставляет взглянуть на себя. Держит пальцами за край подбородка. – Ненормально? – повторяет Геральт. – Знаешь, из чего состоит моя жизнь, Ламберт? Из действительно ненормальных вещей: магией джина привязал на пол века к себе чародейку, Дитя Неожиданность – девочка, а прежде ни у одного ведьмака такого не случалось; потом малец Альвин, к которому я привязался как к сыну, которого я знал десятилетним пацаном, оказался действующем Магистром, который был в сговоре с Саламандрами. Меня хотели повесить за убийство Фольтеста, в то время как я просто оказался рядом с ним не в тот момент. Мы с Роше пытались возродить Темерию, я помог ему убить Хенсельта, а потом — Радовида. Еще с полгода назад мы сражались с потусторонними эльфами, хотевшими захватить наш мир! Ты, правда, считаешь своё влечение ненормальным? Да это, может, самое нормальное, что происходило в моей жизни, Ламберт! – Геральт переводит дыхание, пока младший продолжает бегать глазами по его лицу. – Среди всего этого безумия, ты кажешься самым правильным, что может быть у меня, – заканчивает Геральт и прислоняется своим лбом ко лбу Ламберта. — Идиот, — бубнит под нос Ламберт, прижимаясь ближе. — Сам такой, — фыркает в ответ Геральт. — Ламберт. — М? — Сейчас я задам один вопрос, который, наверное, тебе не понравится. — Тогда не задавай? — с надеждой просит Ламберт. — Откуда Цири знала, что ты приедешь? — Что? О, — Ламберт хрустит костями в пальцах, — понятия не имею. Видения? У нее ведь бывают видения, да? — Ты искал меня? — Геральт отстраняется на пару сантиметров лишь для того, чтобы взглянуть в янтарные глаза напротив. — Чёрт, Ламберт, да у тебя всё на лице написано, — смеётся хрипло Белый Волк и Ламберт всеми силами успокаивает собственное сердце. — Я просто хотел всё прояснить, — младший вспыхивает ярко-красным. — У нас никогда не было времени обсудить всё происходящее с тех самых пор, как в Каэр Морхене объявились Цири и Йен. Потом ты потерял память, потом Дикая Охота... — У меня такое ощущение, что ты пытаешься прикрыться моей потерей памяти. — Знаешь, — на мгновение в глазах Ламберта снова проскальзывает всеобъемлющая грусть, — меня, конечно, шокировала твоя амнезия, но потом я даже радовался ей какое-то время: ты не помнил Йен, а значит у меня снова был шанс, — Ламберт виновато улыбается. — Но потом я понял, что если у меня и был шанс, то только в том случае, если бы ты помнил хоть что-то из того, что нас связывало. — Ты слишком много думал, — качает головой Геральт. — Тебе просто надо было начать что-то делать. — "Просто"?! Это по-твоему просто?! Ах, ну да, я и забыл, с кем говорю: великий красавчик Геральт из Ривии, охмуривший всех баб от Понтара до Яруги, — в ответ на это Геральт только показательно закатывает глаза. — Не с моим лицом, Геральт, что-то подобное можно назвать простым. К тому же, тогда ты не казался мне склонным к чему-то такому, то есть, я думал, что твоя забота ко мне из, в лучшем случае, братской любви, ты никогда не казался мне таким... У меня иногда, конечно, закрадывались сомнения насчёт твоего барда... — Лютик?! Ты издеваешься?! — А что, я не прав? — Прошу убей меня, если ты, правда, думал, что мы с Лютиком... — Хм, каким мечом предпочитаешь: стальным или серебряным? — скалится Ламберт, и разговор тут же становится более непринужденным. — Объятьями, задуши меня объятиями. — Ты хоть представляешь, насколько слащаво это прозвучало? Меня сейчас вывернет, — супится Ламберт, тем не менее обнимая Геральта, — точно вывернет. — Ламберт, — Геральт дожидается момента, когда младший посмотрит ему в глаза, и говорит почти шёпотом: — Ты тоже мне нравишься. В широко распахнутых золотых глазах Геральт может увидеть отражение звёздного неба. И именно в его глазах он видит падающую звезду. И, хоть сотни раз клялся себе не просить больше ничего такого, Геральт всё же загадывает желание.