Волк в тепле

Никто из них не замечает, в какой момент они, тяжело дыша, вваливаются в спальню на первом этаже. Каким образом и в какой момент пропала одежда тоже остаётся загадкой, но в чём оба точно были уверены — без нее им обоим гораздо лучше. Кожаные штаны Ламберта оказались слишком тугими для реакции тела на однозначную близость Геральта, они давили, слепя сладкой болью. Геральт, желая приникнуть каждым сантиметром тела к коже младшего, очень быстро решил этот вопрос. Поцелуи становились смазанными. Кожа пылала. Геральт не мог вспомнить, когда вообще чувствовал прикосновения так ярко, когда в последний раз так сильно кого-то хотел. Узел возбуждения внизу становился туже с каждым звуком, что издавал Ламберт, с каждым его требовательным взглядом. Книжная полка жалобно скрипит, когда Геральт, взяв младшего под бёдра, прижимает того к ней. Ламберт обхватывает ногами Белого Волка за талию, жадно кусает его губы, царапает спину. — Я не уверен, — сипло говорит старший, — как надо... Это мой первый раз с... — Какая честь, — шепчет Ламберт, сразу же проводя языком по краю уха. — Я расскажу. Будешь послушным мальчиком? — Не испытывай меня, Ламберт, — рычит Геральт, впиваясь засосом в шею другого. — Веди. Ламберт немного переоценил себя, думая, что сможет трезво направлять Белого Волка, будучи в том состоянии, в каком он сейчас находился. Пришлось собрать в кулак всё свое оставшееся самообладание. Они оба не хотели бы, чтобы этот раз стал для них плохим опытом, а с учётом того, что у Геральта это впервые постараться надо было на славу. Так, чтобы ни на одну чародейку потом не смотрел в таком плане. — Сначала, — Ламберт тяжело дышит, пытается увернуться от очередного поцелуя. Он старался сосредоточить внимание на речи, а не ощущении рук Геральта на его бёдрах, спине, груди. — Для начала — кровать. Лучше кровать. Геральт слушает не сразу. Он прижимается грудью к груди, медленно проводит языком по ключицам, сжимает пальцами бёдра почти до синяков. Трётся пахом о ягодицы. Ламберт чувствует, как его затягивает в бездну, веки тяжелеют, голова сама отклоняется назад, подставляя шею чужим губам. Спину обжигают холодные простыни. Значит, всё же слушается. — М-м-м, теперь найди что-то в качестве смазки: масло или что-то, — Ламберт вскрикивает, сводит колени, закрываясь от рук Геральта, — Гера, сосредото-ах-чься. — Как возможно сдержаться, когда ты такой открытый? — усмехается Геральт, и Ламберт чертыхается в который раз за эту ночь. Даже в самом скверном настроении эта ухмылка заставляла его сдвигать поуже бёдра, пряча очевидную реакцию. А сейчас настроение было ещё как не скверное. — Если ты, — Ламберт выгнулся на кровати, когда чужая рука проскользнула вверх от паха по груди к шее, обхватывая: не больно, но ощутимо крепко. — Если продолжишь в таком духе, я не продержусь и десяти минут. — Не обязательно сворачиваться после первого раза, — тихо говорит беловолосый, взгляд желтых глаз тяжелеет. — Если ты понимаешь, о чём я, конечно. — Д-да, — у Ламберта пересыхает во рту от частого дыхания. — Кажется, понимаю. — Тогда расслабься, не торопись и дай мне попробовать всё. Если какие-то возражения или остатки здравого мышления ещё оставались в голове Ламберта, то теперь их смело с потрясающей лёгкостью — чудесная пустота. Геральт, не убирая руки от шеи младшего, притянул его к себе, поцелуй вышел грязным: зубы столкнулись, пустив по рту немного болезненную вибрацию, тут же приглушенную мокрыми прикосновениями губ. Языки переплетались, пальцы второй руки гладили внутреннюю часть бедра, то и дело опасно приближаясь к паху, но так и не давая самых желанных прикосновений. Геральт его дразнил: это чувствовалось настолько отчетливо и ярко, что пьянило сильнее всего выпитого за вечер вина. Геральт провоцирует, испытывает, наблюдает — что может быть горячее? А Геральт наблюдал внимательно, кажется, даже во время охоты на монстра, он был менее внимателен к движениям своей цели. Малейшее движение, каждое вздрагивание пальцев, инстинктивный взмах бедер, облизывание губ — он видел всё. Ламберт сейчас — искусство. Да, банально и пошло, но ничего другого в голову больше не приходило. Эти изгибы, это поджарое гибкое тело, выступивший на коже пот, шрамы. Всё это заставляло Геральта судорожно вздыхать и целовать более жарко. Ладони старшего легли на талию, поцелуи переместились на грудь. Ламберт попытался сесть, но одним лишь движением уверенной руки был завален обратно, прижат к кровати. Когда их взгляды встретились, Ламберт начал тонуть: ещё ни в ком он не чувствовал такой власти над собой в постели. Это не пугало, нет, наоборот — возбуждало до придела, заставляло подгибать пальцы ног, комкать простыни, полностью вверять себя старшему. Его контроль — головокружительней вишневой настойки, его власть — слаще мёда. В тот момент, когда Геральт проходится поцелуями вокруг одного из шрамов на животе, у Ламберта уже появляется призрачная догадка о том, что собирается делать старший. И хоть ещё вчера такая мысль казалась невозможной, казалась слишком дерзкой даже для эротических фантазий, то сейчас она лишь заставила Ламберта зашипеть сквозь стиснутые зубы, пережать себя ладонью у основания, чтобы не кончить так позорно быстро. "Вспоминаем. Масло "Яд повешенного". Алхимическая паста. Одна часть собачьей петрушки, одна часть кровостоя. Кровь пожирателя. Квебрит". — Только не говори, что сейчас вспоминаешь состав какого-нибудь масла, — хрипло смеётся Белый Волк, и Ламберту немного не по себе: неужели он начал говорить что-то вслух? — Я же сказал, Ламберт, не сдерживай себя. До рассвета ещё много времени. Ламберт шумно сглатывает. Нет, он не поддастся так легко, не Геральту. "Квебрит...". Геральт широко проводит языком вдоль полоски шрама. Ощущения огрубевшей и здоровой кожи контрастируют слишком ярко. "Квебрит-квебрит-квебрит! Одна часть... Что ещё?". Язык останавливает прямо у линии волос, Ламберт чувствует горячее дыхание на своём члене, и не просто не может вспомнить следующий ингредиент — он не помнит, о каком масле думал, о том, как он здесь оказался, о том, как думать. Геральт отводит руку Ламберта в сторону, неотрывно глядя ему в глаза, так открыто, так разгоряченно, что Ламберту требуются все усилия, чтобы не отвести взгляд, чтобы не проиграть. Всё также смотря прямо в глаза, томно прикрытые веками, Геральт проводит кончиком языка от основания до головки. — Блядь! — это было первое отчётливое слово Ламберта за последние минуты. Первое и последнее. Потому что, когда тебе отсасывает сам Геральт из Ривии, тебе, как минимум, не до разговоров. Не говоря уже о том, что это настолько горячо и возбуждающе, что ты не можешь связать и двух слов. Уже через секунду старший берёт в рот головку. Геральт абсолютно не опытен, его неловкость и неумелость проглядывается во всем: зубы слегка царапают чувствительную кожу, руки слишком сильно сжимают чужие бёдра, он чуть не закашливается, когда пытается взять глубже. Но вся эта неловкость компенсируется его рвением, его желанием угодить. Ламберт видит всё это настолько ясно, что голова кружится. Он хочет отстранить Геральта, хочет провести небольшой инструктаж, но в этот же момент, словно прочитав мысли младшего, Белый Волк поджимает губы, чтобы не царапать зубами и в ту же секунду берёт глубже, почти до основания. — Твою мать, — Ламберт шипит, хватается за белые волосы, хочет оттянуть его, просто чтобы не кончить тут же в горячий рот, но Геральт не даёт этого сделать, возмущенно мычит, пуская вибрация по всему члену, сжимая туже стенками горла. — Блять, Геральт, тебе надо-ох! — Ламберт не договаривает, потому что Геральт начинает двигать головой, сначала нерешительно, скорее пробуя, чем провоцируя. А потом движения обретают ритм. У Ламберта с члена уже давно не капало, а практически текло, Геральт чувствовал это, и ощущал потребность иногда сглатывать, чтобы не поперхнуться. Глотки ощущались странным, но приятным движением, вибрация била мурашками, стенки горла сжимали в несколько раз уже. И именно в тот момент, когда Ламберт ощутил, что он вот-вот перейдёт грань, именно в ту секунду, как он сжимает белые волосы, чтобы отстранить, Геральт снова сглатывает. Вместо того, чтобы отстранить, пальцы сжимают чужую голову, прижимая сильнее к себе. Ламберт выгибается всем телом, яркие вспышки пронзают его тело одна за другой, он изливается Геральту в горло, и ощущение, как тот делает большие глотки, опаливает его пик ещё жарче, заставляет трястись крупной дрожью. Геральт отстраняется, когда хватка на волосах окончательно слабеет. От не до конца опавшего члена к губам Геральта тянется вязкая нить из семени вперемешку с предэякулянтом и его собственной слюны. Стоит лишь взглянуть на него сейчас, как снова встаёт. — Зараза, выдел бы ты себя сейчас, — хрипит Ламберт, кажется, он сорвал голос. — Ни одна шлюха на всём Севере, не выглядит похабней, — злорадно заключает он. Геральт щурится и целует Ламберта, мокро, размазывая по чужому языку всё, чем сейчас мог похвастаться его рот. Он сделал это из мести, надеясь, что Ламберту станет мерзко — ошибся. Младший только сильнее завёлся, жадно принял поцелуй, сплетаясь языками. Сильные руки заставили сесть беловолосого на край кровати, поставив ноги на пол, сам же Ламберт забрался на него сверху, поставив колени по обе стороны от бёдер старшего, провоцирующе потёрся ягодицами о чужой стояк. Заглушая собственный стон, Геральт вцепился зубами в плечо Ламберта, не до крови, но синяк будет. Ламберт потёрся ещё раз, почувствовал как зубы на плече сжались сильнее, тут же осознавая, что у него снова стоит, как будто он не кончил с минуту назад. — Это было весьма неплохо, — мурчит на ухо старшему Ламберт. — Для первого раза, разумеется, — тут же смеётся он. — Я покажу, насколько это может быть лучше, красавчик. Ламберт резко отводит мужчину от своего плеча, чтобы ещё раз горячо поцеловать. Когда воздуха начинает не хватать, он переходит на шею, оставляет несколько ярких засосов на самых заметных местах, конечно; прикусывает кожу рядом с быстро колотящейся жилкой, совсем не сильно, просто дразня. Поцелуи быстро переходят ниже, впервые кто-то ласкает Геральту грудь, и оттого он чувствует себя немного странно. Младший поглаживает ладонью его живот, проводит языком по соску, тут же кусает, немного оттягивая зубами чувствительную кожу. Геральт в ответ рычит тихо, тянется к Ламберту, но тот резко прижимает чужие ладони к кровати, не даёт к себе прикоснуться. Язык Ламберта скользит к низу живота, поцелуи кружат вокруг выступающей бедренной косточки, руки оглаживают внутреннюю часть бёдер. Геральт тяжело дышит, член нетерпеливо дёргается. Белый Волк знает, что его провоцируют, дразнят, Ламберт хочет довести его до того состояния, когда старший начнёт в беспамятстве умолять его сделать больше. И пока он ещё находился в своём уме, надо было сделать первый ход, самому спровоцировать Ламберта на дальнейшие действия. Стоило сказать ему что-то, чтобы он сам захотел как можно быстрее разобраться с этим. Поддеть? Подшутить? Или..? — Как только ты закончишь доказывать, насколько ты хорош, — шепчет на ухо Геральт, притянув младшего за загривок, — я бы хотел наконец отодрать тебя так, чтобы наутро ты даже пошевелиться не мог. И, заглянув золотые глаза, полоснувшие огнём желания с новой силой, Геральт заключает, что попал в точку. Подшучивать над Ламбертом — он больше заупрямится, поддеть — начнёт новую игру. Нет, Ламберту надо лишь дать завуалированное обещание. И он, со всем своим энтузиазмом, с возбуждением горячее драконьего дыхания, сделает для Геральта всё. Ламберт, спустившись на пол между ног Геральта, становится на колени, облокачивается на кровать так, чтобы можно было одной рукой ласкать чужую грудь, в то время как вторая рука плавно переходит с поглаживания бедра на пах, обхватывает член у основания, с губ Геральта срывается томный выдох. — Я только начал, красавчик, — усмехается Ламберт. Геральт видел эту ухмылку сотни раз, но с таким выражением лица впервые: влажные от поцелуев губы, обнаженное тело, алые щёки, затуманенный взгляд, к тому же он прямо между его ног, святая Мелитэле! Геральта накрывает волной мурашек, теперь он никогда не сможет смотреть на эту ухмылку так, чтобы в штанах не становилось тесно. Левая рука продолжает оглаживать грудные мышцы старшего, пальцы играются с сосками, то щипая, то оттягивая, то просто потирая между средним и указательным. В этот же момент правая рука придерживает член, пока язык Ламберта проходится широкими спиралями вокруг ствола, особое внимание уделяя головке, вылизывая уретру, толкаясь кончиком языка, тут же слизывая выступавшую жидкость. Геральт не сдерживал изредка вырывавшихся стонов и рваных вдохов, мягко, но требовательно гладил Ламберта по коротким волосам, по шее, ни на секунду не отрывая глаз от лица младшего. — Дай мне масло, — твёрдо требует Ламберт, не отстраняясь от разгоряченной кожи, пуская вибрацию. Геральт сводит брови, не понимая, но слушается, дотягивается до тумбочки, отдаёт Ламберту склянку. Младший ведьмак, не прекращая ласкать языком, открывает бутылочку, выливает четверть себе на пальцы, заводит руку себе за спину, и осознание происходящего отдаётся столпом искр в позвоночнике Геральта. — Ты, — старший шумно сглатывает, — подготавливаешь себя буквально с моим членом во рту? — Ночь длинная, но не бесконечная, — хмыкает Ламберт, смазывая собственное колечко мышц. — Зачем терять время? — снова ухмыляется Ламберт, и Геральт закусывает губу, чтобы не застонать в голос, от пламени полоснувшему по животу. Ламберт вбирает в рот головку и одновременно вставляет в себя один палец. Резко, до основания, отчего прищуривается, мычит тихо. Щёки краснее покрывала, теплый свет свечи играется на смуглой обнаженной коже, поблескивает капельками пота, дрожащие ресницы, немного окосевшие глаза и слюна текшая от уголков рта — Геральт понятия не имел, как он до сих пор себя сдерживает, при таком-то виде. Ламберт заглатывает до конца, когда уже свободно двигает в себе двумя пальцами. Второй рукой он ласкает ниже. перекатывает, поглаживает чужие яички, вышибая из груди Геральта весь воздух. Младший ритмично двигает головой, продолжая выводить языком узоры на возбужденной плоти беловолосого. Когда три пальца широко растягивают изнутри, Ламберт наконец задевает простату, тут же протяжно стонет, не выпуская члена изо рта. Геральт чертыхается, дёргает бёдрами, входя глубже в горячий рот. И у младшего тут же созревает план, на который он раньше ни с кем не решался, и не решился бы, но сейчас с ним Геральт, сейчас он слишком возбужден, чтобы думать о гордости. Ламберт выпускает член изо рта, тут же вызывая разочарованный стон, отодвигается немного от кровати выпрямляясь в спине, оставаясь на коленях. Геральт смотрит на младшего с непониманием, Ламберт же смотрит с вызовом. И Геральт готов поклясться, что у него останавливается сердце, когда Ламберт широко открывает рот, высовывая язык. — Блядь, — рычит Геральт, подрываясь с кровати, подходя к Ламберту. Геральт входит одним толчком во всю длину, мгновенно заполняет собой жаркий рот и тесное горло. Его пальцы нежно смахивают выступившие слезинки. Взявшись за темную макушку, старший начинает двигаться, втрахиваясь в чужой рот, пока Ламберт продолжает растягивать себя сзади, имея себя собственными пальцами. Оба уже были на пределе. Последние толчки, и Геральт изливается, заполняя чужое горло. Ламберт через мгновение следует за ним, вставляя себе до самых костяшек. Геральт выходит из горячего рта, тут же садится обратно на кровать, не отрывая глаз, от Ламберта, который показательно облизывает губы и сглатывает всё до последней капли. — Знаешь, — воркует Геральт, усаживая подошедшего Ламберта к себе на колени, — это уже лучше, чем было с любой чародейкой. — О? — Ламберт обвивает руки вокруг чужой шеи, и целует в уголок губ нежно. — А мне казалось мы только начали? Или всё-таки красавчик уже не в том возрасте? Геральт переворачивается, опрокидывая младшего спиной на постель, тот заливисто смеётся. Замолкает лишь, когда чувствует, как Геральт вставляет в него сразу два пальца. Сразу до конца. — Ах! А, правда, — Ламберт притягивает Геральта к себе и заговорчески шепчет на ухо, — что у ведьмаков не утоляемый аппетит в постели? — Только если он не спит с другим ведьмаком, — смеётся Белый Волк, добавляя третий палец. В ту же секунду, как пальцы проходятся по бугорку, Ламберт вздрагивает на кровати, вскрикивая, выгибаясь дугой. Геральт не уверен, что именно сделал, но будь он проклят, если не сможет это повторить. К счастью повторить он смог и не раз. Ламберт чуть ли не метался по постели, сжимал пальцами простыни, хватался за всё, к чему дотянуться, смотрел на Геральта с таким невозможным количеством похоти, что продолжать сдерживаться было бы просто преступлением. Поэтому, больше ни секунды не медля, Геральт переворачивает Ламберта на живот, подгребает к себе и резким движением входит до самого основания. Вопрос о том, насколько у ведьмаков неутолимый аппетит в постели, оставался открытым. Кончать раз за разом и тут же возбуждаться заново, продолжая этот жаркий марафон. За час они около пяти раз сменили позы, ни на секунду не переставая одаривать друг друга удовольствием и удивляя фантазией. К тому моменту, как они оба выдохлись и наконец спокойно лежали в объятьях друг друга, на дворе уже чуть не перевалило за двенадцать. Очевидно, всё слышавший Варнава-Базиль не смел их беспокоить и в будущем никак не комментировал это, только прятал за стёклами очков смущённый взгляд, нервно теребя пальцами рукава одежды. Только один раз он дал маске невозмутимости треснуть: когда Ламберт на следующий день мягко поцеловал Геральта в щеку после ужина. На лице дворецкого дрогнула едва заметная улыбка, а на сердце наконец стало спокойно за своего господина.