что случилось.

Проснулся я от того, что из комнаты Сидова и Равиля громко играл Досвидошь, а во входную дверь кто-то ломился. Чувствуя, что я почему-то недоволен своими сном и явью, я на ощупь добрел до входной двери и открыл ее. На пороге никого не было, стояла только картонная коробка без подписей. Меня это удивило и я пнул её. Коробка раскрылась, и оттуда выпал сложенный вдвое лист, украшенный крупной, даже скорее петушиной печатью. Я взял её рукой. Она была тёплой, будто только что выплюнутый из принтера лист с распечатанным текстом. Я отнёс её на кухню, положил на стол и забыл о ней. Мне было не до этого, я хотел только подкуриться травой с утра и лечь обратно. Большего мне, пожалуй, и не требовалось. Но я опоздал – у Сидова и Равиля стояла бутылка водки и они уже были пьяненькие. У них даже получилось вместе изобразить какой-то полупьяный менуэт. Я зашёл к ним и увидел, что они оба абсолютно голые. Сидов взял свой хуй, поцеловал его и показал мне. Я взял у него член и тоже поцеловал. Всё это было не по-мужски, я чувствовал себя неуверенно. И подумал, что «дунуть» они теперь смогут, потому что я пойду курить. Вот только куда я дену вкус хуя во рту? Впрочем, что это я? Они же тоже мужчины. Все вместе и сразу. Помню, когда мы ходили в кино в ночном клубе, у меня не было никаких сомнений на этот счёт. Мы с Сидовым влезли в кружок таких же, как мы, тинейджеров, и он сжал мою руку, втыкая мне в руку своё хозяйство. Кто-то сильно толкнул его, и он повалился на моё место. После этого все несколько минут смеялись, и я тоже еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Только когда мы пошли пить пиво, у меня наконец появилось спокойствие и я понял, что ничего страшного не случится, если немного повертеть в руке хуем, который уже почти ничего не весит. Я знал, что Сидов меня поддерживает, но всё равно был несколько напряжён и боялся, что мне снова что-нибудь помешает. Мне удалось расслабиться только тогда, когда мы остались вдвоём в спальне. У нас в этом клубе было принято с особым цинизмом трахать друг друга прямо на стульях и коврах, но мы с Сидовым действовали чётко по инструкции. Наши хуи соприкасались — только друг с другом. Только так было справедливо. Он кончал на меня, я на него. Никто никого не толкал. Только чуть отклонялся назад — вот и всё. Метафорически — мы всегда оставались друг с другом. Я бы сейчас, наверное, сказал, что это была самая приятная процедура в моей жизни. Но сегодня гейского секса мне не хотелось. С тех пор моё либидо уже сотню раз пробивало дно, и сейчас к сексу я относился снисходительно. Вообще все занятия любовью со мной шли крайне вяло, и я ничего не мог с этим поделать. Я не был импотентом, просто был очень ленив в постели. Как говорится, «нет в жизни счастья». Поэтому я принял душ, накинул халат и позвонил Наташе. Не дозвонился. Её почему-то не было дома. Это было совсем не в её стиле. Тогда я решил сделать как она. Я заказал "Самокат". Еда приехала быстро, и я наконец-то нормально позавтракал, по-моему, впервые за пару недель. Затем я вышел на балкон и зажёг косяк. Желание курить было безумным. Я совсем не представлял, куда убить этот день. Может быть, просто запить и заесть? Например, водкой и блядью? Если опять отрубиться на полу в туалете, я всегда смогу сказать, что курил дурь. Очень удобно для постельных извращений. Правда, для одноразовой интрижки уж очень большой расход валюты… Но у кого сейчас она есть? Да и какая, в сущности, разница? Наконец, в такие дни, как сегодня, кажется, что денег и жизни нет вообще, и ты просто зависишь от общества потребления. И даже не хочется никуда ходить. Впрочем, можно купить себе несколько книг. Или четыре - у меня целый стеллаж всякой макулатуры. Дома, в Питере. Туда я уже, наверное, никогда не вернусь. Я снова странствую по миру. Виталя из группы "Инцидент" как-то сказал мне, что живёт не в событиях, а скорее в промежутках между ними. Я тогда почувствовал с ним безумное родство, хотел обнять и приголубить, но голубизны во мне тогда не было совсем. После этого мы с ним надолго поссорились, но я не переживал - просто мне это больше было не нужно. Мои мысли развеял рингтон телефона. Звонил Паша. - Наташу похитили. Такси сейчас приедет. Чемоданчик с рацией на кухне. Я собрался и через две минуты сидел на заднем сидении убера, сжимая в одной руке Магнум 357, а в другой ручку чемоданчика. Со мной в машине сел мрачный как туча Паша. У Паши на душе была полная задница. Он то и дело поглядывал в боковое зеркальце. Зрелище было необычным - даже мне, не понимающему слов, были заметны его переживания. Бедняга. Он всегда за нас всех волновался. За лобовым стеклом убера алел и малиновился кровавый закат. Солнечный день подходил к концу, но наш, видимо, только начинался.