что случилось.

Сидов шёл под проливным октябрьским дождём. Чёрный плащ стелился почти до самой земли, берцы месили грязные лужи под ногами. Многодневная щетина на его лице делала его ещё старше, и за километр было видно, как он устал от работы детективом. Поднявшись по ступеням к двери подъезда, Сидов подумал, что ему уже всё равно на то, что будет завтра, но, с другой стороны, у него оставался шанс хотя бы на что-то. Открыв тяжёлую дверь подъезда, он вошёл внутрь. Прошарив по карманам, он нащупал гремящие ключи и отворил железную дверь, ведущую в его съёмную квартиру. Сидов разулся, снял плащ и прошёл в кухню. Он достал из кармана жестяную банку, полную кокаина. Это было единственное, что у него оставалось. Он вытряхнул изрядное количество кокаина на стол и вдохнул. На душе легче не стало. Стоя у стола, он обдумывал свои дальнейшие действия. Дождаться Семёна, передать ему свёрток от Ложки и возвращаться в свой офис. Все прежние планы показались ему полным бредом, но по природе он был склонен к мистике, так что терять было нечего. «Подожду здесь» – подумал он. Через пару часов раздался стук в дверь. Сидов отворил, на пороге стоял Семён в грязном болотно-зелёном пальто, чёрной шляпе и солнцезащитных очках. Во рту был мундштук с сигаретой, ярко отражавший единственный фонарь в парадной. Семён перевёл дух, его руки на секунду замерли, а потом опустились в карманы пальто, и он театрально обвёл взглядом комнату, почти полностью заставленную какими-то ящиками и коробками. Выражение его лица в точности соответствовало унылому духу квартиры. В ответ на настороженный взгляд Сидова Семён стянул шляпу и печально произнёс: - Не бойся, Сид. Я не пьян. - Садись, – вяло сказал Сидов. Мужчины прошли в гостиную, где старое радио хрипело унылые саксофонные партии. Сидов сел в кресло, а Семён – на ближайший стул, уставив взор в старый портрет молодой женщины. Молчание затягивалось. Молчать им нравилось. Некоторое время они глядели друг на друга, а потом Семён заговорил. - Сид, – сказал он, – я ведь не просто так пришёл. Я поговорить с тобой хочу. Хотя бы пять минут. Чтоб хоть как-то забыться… Хотя бы для того, чтоб привыкнуть к этой боли. Надоело. - Валяй. - Слушай. Я вот в последнее время много думал. Например, о философском аспекте прошлого времени. О том, что его можно как-то объяснить. Если, конечно, время — это не метафора. Персонализм и так далее. Понимаешь, когда человек участвует в абстракциях, которые отличаются от мира, он формирует не столько своё настоящее, сколько свою историю. А её ведь ни в коем случае нельзя сформулировать. Ведь за формулировками всегда стоит ебучая субъективность. Я устал думать, Сид. Я хочу быть котиком, - Семён заикался сильнее обычного. - Хочешь быть котиком? – спросил Сидов. Семён кивнул. – Как-нибудь очень просто, да? Ни сложностей, ни мук. Ничего. Рай. Семён промолчал. Сидов закурил и уставился на ободранные обои на стене. Прошло несколько секунд, в течение которых Семён думал, что разговор закончен, но Сидов уже заговорил снова: - Да. Я тебя понял. Ты боишься пустоты. Ничего не чувствовать. - Да. А что будет потом? Фантомная боль? Тоже уже в прошлом. Дальше – пустота. - Держи, это кажется твоё, - Сидов протянул Семёну свёрток Ложки, - ступай. Семён выхватил из рук Сидова свёрток, разглядывал его пару секунд и убежал из квартиры. Сидов остался в немой тишине. Потом он бросил окурок в таз и пошёл на кухню. Он налил полный стакан водки и выпил залпом. Водка подействовала на него гораздо лучше, чем он ожидал, но смутное сомнение осталось – он знал, что и она скоро кончится, и Семён уведёт его в пустоту, из которой не возвращаются. Сидов резко встал, вытряхнув из головы все мысли, и направился к офису. Дождь на улице только усилился. Зонта не было, и Сидов, подняв воротник своего чёрного плаща, торопливо прошёл по лужам и несколько раз поскользнулся на мокрой мостовой. Миновав несколько широких проспектов, он вышел на набережную и, посмотрев на чёрную гладь Невы, почти сразу почувствовал приступ тоски. Он знал, что уже давно его гложет какая-то мысль, но никак не мог ухватить её. В это время налетел ветер, но Сидов отважно выстоял его порывы. В офис идти расхотелось. Сидов направился к саду Сан-Галли, где раньше тусовались наркоманы и неформалы, а теперь всё было пусто и сыро. За садом никто не ухаживал, поэтому все тропинки поросли серой травой. Идти приходилось очень осторожно, чтобы не упасть. Неожиданно он услышал тихое пение и остановился. «Как странно»‎ – подумал он и решил найти источник пения. На скамейке в углу парка сидела юная красноволосая девушка и пела на немецком. Рядом стояли пустые бутылки и валялись какие-то обертки. Сидов подошёл к девушке и остановился, любуясь её прекрасным лицом и точёным профилем. «Чудо какое,  – подумал он и поправил плащ.  – Всё-таки Гитлер был прав. Англичане и немцы в одном флаконе». Однако его мысли были прерваны, потому что девушка, заметив Сидова, умолкла. Она смотрела в его глаза и улыбалась. - Не холодно? - от этих слов что-то внутри Сидова дрогнуло. Он давно не слышал слов заботы. Девушка протянула ему руку. Он встал и пожал ей ладонь. Пальцы были тонкими и холодными. Они были красивыми, как у балерины. Сидов не знал, что делать. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но не знал, как. И тут он вспомнил, что девушка умеет говорить по-немецки. - Du bist so schön wie eine scharlachrote Rose (Вы прекрасны, как алая роза) - Für dich kann ich noch heller blühen (Ради вас я могу расцвести ещё ярче) Сидов улыбнулся, девушка встала и взяла его за руку. На минуту в небе проглянулось солнце. - Мне надо идти, - Сидов волнительно отвёл взгляд, - по делам. Девушка достала из кармана листок, что-то на нём нацарапала, передала Сидову и убежала из сада. Мужчина осмотрел бумажку. "Моё имя Дарья" и номер телефона. Он посмотрел вслед удаляющейся фигурке и глубоко вздохнул. Затем он сложил бумажку, засунул её в карман брюк и опять уставился в свинцовое небо. Если бы кто-нибудь в этот момент подошёл к нему, он, возможно, решил бы, что мужчина сошёл с ума, настолько неподвижным и торжественным было его лицо. Спустя полчаса Сидов пришёл в себя и вспомнил о работе. Он поспешил к офису. В кабинете всё было по-старому - папки с делами неаккуратно были разбросаны по полкам и столу, свисающая с потолка лампочка истерично мигала, а по крыше барабанил бесконечный дождь. На столе ничего не изменилось. Но на всякий случай Сидов заглянул под стол - на всякий случай. Там ничего не было. Тогда он осторожно сел за стол и снова взялся за документы. Некоторое время он изучал списки дел, пока не остановился на одном. «Дело о грабеже на Васильевском острове». Дело, которое он давно не может завершить. Сидов открыл его и начал бегать по строчкам протоколов глазами. В текстах упоминалась корпорация "Интернациональ" и убитый банкир. Больше ничего интересного в деле не было. Сидов закрыл его и задумался. Может, действительно всё это глупости? Может, он и в самом деле тронулся? К примеру, это какие-то рекламные подлянки, может быть, кто-то пытается сбить его с толку? Сидов резко встал, вытряхнув из головы все мысли. Он решил дойти до полицейского участка возле ограбленного банка и задать следователю пару вопросов. Дождавшись, когда стемнеет, он оделся и вышел на улицу. Стараясь идти потише, он пошёл по берегу реки, глядя по сторонам. Почему-то его одолела сильная паранойя. К участку Сидов пришёл только к полуночи. Дождь успокоился, и в лужах отражалась полная луна, казавшаяся больше, чем обычно. Окна участка были темны все, кроме одного. Сидов резко зашёл в кабинет к следователю, спросил у него детали ограбления и также молниеносно вылетел из участка. Он направился к штабу конторы "Интернациональ". На углу улицы он остановился, глубоко вздохнул и шагнул к воротам. У него в мозгу что-то щёлкнуло, и он посмотрел на часы. Было ровно двенадцать. Он вошёл в ворота и медленно пошёл вперёд. На середине двора он вдруг увидел в луже свет, падавший из окна. Сидов отыскал чёрный ход и прошёл через него в штаб. Пройдя пару коридоров, Сидов столкнулся с человеком, который был похож одновременно на Ницше и Чехова. - Что вы сдесь делаете??? - в голосе прослеживался явный немецкий акцент. - Ночная смена. - Я снаю всех рапочих в этой кхомпании, но фашего литса не припомню! - Сидову не хотелось сегодня проливать кровь, но иного выхода он не видел. Вынув из кобуры револьвер, Сидов направил его в лоб немца и выстрелил. - Майн либер Августин... - промолвил Сидов. Сидов нашёл лифт и поднялся на верхний этаж. Там его, на удивление, никто не ждал. Пройдя по коридору, Сидов упёрся в тяжёлую железную дверь, больше походившую на дверь, ведущую в бункер. Он не колеблясь открыл её. Помещение было весьма просторным, в его центре сидел предводитель компании "Интернациональ" - Теодор Ле Никандро. Он был пылким даже для испанца. В руках у него дымилась длинная сигара, а у ног стояли ящики с золотыми монетами. Увидев Сидова, он поднял руку в знак приветствия. - Ола, сеньор Трубицын, - Сидова поразило, что Теодор знает его настоящую фамилию. - И тебе не хворать, друг. - Я знаю, зачем ты здесь. И я ничего не могу поделать с твоим стремлением распутать наш бизнес. Разве что, пресечь твою нить жизни, - в руках Ле Никандро возник автомат Томпсон, но Сидов не растерялся. Он слишком хорошо знал Теодора и понимал, что палить тот вряд ли будет. - Ты меня не напугаешь, черномазый, - Сидов взвёл курок револьвера и целился в самый лоб Теодора. Но тот не испугался и только крепче сжал автомат. - Вот ты сука, - удовлетворённо сказал он и надавил на спуск. Но вдруг боковая дверь в кабинет отворилась, и в неё вбежала... Дарья. Узрев Сидова, она обомлела и сделала несколько шагов назад. Теодор довольно засмеялся. Он ослабил хват Томпсона и заговорил: - Знаком с моей подружкой, а? Знаешь, что бывает, когда кидаешь палки чужим дамам? - Ле Никандро громко свистнул, и из боковой двери выбежало три сотрудника "Интернационаля". Сидов секунду ошарашенно стоял у входа в кабинет, но потом начал палить по ним. Они замертво упали, но тут пуля поразила его в руку - он выронил револьвер и выронил своё бессмертие. Он глянул на Ле Никандро. Тот усмехался. Затем резко бросился к Дарье, испуганно сидевшей на полу, схватил её сзади и приставил к виску пистолет. - Одно твоё неверное движение, и... - молчание было сильнее слов. Дарья зажмурила глаза. Она, конечно, догадалась, что её сейчас застрелят. Теодор был удовлетворён. Он тяжело дышал и держался за пистолет. Буря в душе Сидова повелела его схватить пистолет и выстрелить в Ле Никандро, и он послушал её. Раздалось три громких выстрела. Все три были сделаны детективом. Теодор упал замертво, хватка его моментально ослабла и Дарья упала на пол. Сидов пару секунд стоял на месте, но потом подбежал к Дарье. Её рубашка была в крови на животе. Детектив промахнулся. Увидев это, мужчина пришёл в ужас. Вдруг он быстро поднял Дарью на руки и устремился с ней к выходу. На улице снова лил дождь. Сидов стоял и держал на руках обессиленное тело Дарьи. Он смотрел ей в глаза и молил сказать хоть что-нибудь. Девушка приоткрыла веки и посмотрела Сидову в самую душу. - Du bist ein Mörder. (Вы убийца.) - эти слова ножом порезали сердце Сидова. Из глаз его посыпались слёзы. Он обессиленно рухнул на колени. Дарья закрыла глаза. И больше не открывала.