что случилось.

\КА877М\ Мне сразу захотелось уснуть обратно. Так захотелось, что голова отказалась это делать. Но все же я не проснулся до конца. Я решил, что если не буду вмешиваться, все будет как обычно, и правда, я заснул. Потом я проснулся. Снилась всякая ерунда. Проснулся от того, что Миша говорил "драконы, лилипуты, гоблины, гномы" по кругу. А кто был главный дракон и кто главный гоблин? Я подумал, что это я, и мне стало смешно. Миша тоже засмеялся и сказал, что идет на завод. "Пока". Он открыл дверь. Я побежал за ним. Мы вышли из автобуса. Шел дождь. Миша открыл зонтик. Было не очень холодно. Мы пошли куда-то по улице. Миша вдруг стал озираться и крутить головой по сторонам. Я догадался, что он что-то увидел, и тоже стал озираться. Но вокруг не было ни одного знакомого лица. Мы прошли метров пятьдесят, и тут мимо нас пролетело что-то большое и громкое. В воздухе мелькнули два черных крыла и послышался оглушительный хруст. Затем в небе появился силуэт с большими крыльями. Это был дракон. Миша смотрел на него, а потом сказал: - Давай улетим на нём. Вот так. Покатаемся по небу. Покажем другим, какие мы смелые. Ты покатаешься? Ты готов? - Ага, - сказал я и побежал к дракону. Я увидел, что он мне машет. Дракон был большой и красивый, а я маленький и потому казался ему букашкой. Он был похож на бегущего по небу огромного коричневого жука. У него были жёлтые глаза и ярко-красный гребень. Вокруг была ночь. А я бежал к нему, даже не зная, что уже бегу. Мне казалось, что всё происходит не со мной. Я подбежал к дракону и встал перед ним. Дракон шумно выдохнул из ноздрей. Миша подбежал ко мне и встал с боку. Дракон опять шумно выдохнул и громко зашипел, как старый магнитофон. Мы оба посмотрели на него и попятились. Когда мы чуть отошли, дракон, кажется, успокоился. Миша протянул ему руку, в которой был мандарин, и помахал над головой. Дракон наклонил голову и проглотил мандарин. Потом он вытянул шею и понюхал Мишу. Издав одобрительный рык, он изогнулся, чтобы мы залезли к нему на спину. Я заметил на спине дракона две выемки, как будто эту породу драконов выводили специально для полётов в норвежском небе. Я взглянул на Мишу. Он ответил мне взглядом, в котором, как я сразу понял, читалась одновременно робость и благодарность. Мы с Мишей сели на спину дракона. Он как-то сразу успокоился и начал взлетать. Он взмахивал крыльями с такой силой, что я боялся, как бы они не развалились. Но потом мы поднялись очень высоко, и нас накрыло чёрное покрывало туч, сквозь которое было видно мерцание далёких звёзд. Я увидел их гораздо отчётливее и понял, что они летят, как кажется, вовсе не в небе, а только что вырвались из него, став невидимыми, чтобы куда-то в нём пропасть. Дракон быстро набрал высоту и полетел так быстро, что иногда приходилось прижиматься к нему всем телом. Миша визжал от счастья, а потом включил на магнитофоне, висевшем на спине, Агату Кристи. Это был альбом "Опиум". Я знал эту музыку и вскоре начал подпевать. Дракон летел всё быстрее и быстрее. Теперь он стал похож на ракету. Я увидел, как вокруг проплыла тёмная масса Стикса, а потом и сама река. Как я ни вглядывался, но ничего, что напоминало бы мост, я так и не увидел. Но зато я увидел Харона в его лодке. С ним были какие-то люди. Мне очень захотелось к ним. Но я понимал, что нет никакого смысла даже пытаться сделать это. Мёртвым - смерть, а живым - путь к свету. Я сидел на драконьем горбу и чувствовал, как под стальными пластинами позвонков быстро и гулко бьётся его сердце. Моё сердце билось в унисон. Моё сердце знало и о море, и о Греции, и о чем-то, очень похожем на созвездия. Оно знало лицо Харона, потому что я сотни раз давал ему взятки. Но мне не надо было смотреть в его глаза, чтобы понять: он видит меня точно так же, как я вижу его. Его глаза - это окно, через которое я смотрю в своё будущее. И в этом будущем я сам подобен Харону. Харон - греческий бог. Я - русский бог. Это одна и та же река. Это одно и то же небо. Это одно и то же горе. Мы оба - несчастные боги. - Харон, - прошептал я. - Харон... - Он просто лодка, - сказал тихий голос за моей спиной. Я резко обернулся. Это был Миша. - А мы? - спросил я. - Что мы, а что мы? Мы никто. Мы ничтожные обезьяны, спасающиеся от солнца в своём горбу. Может быть, мы даже не существуем. Кто это сказал? Толстой, что ли? Я повернулся к Мише. Он смотрел на меня странно. В его глазах не было удивления - там был ужас. Он понял, что дракон вышел из под контроля. Это была секунда, от силы секунда, но мы оба её видели. А потом мы упали с дракона. Мы падали прямиком в воду Стикса. В шумящую воду. В его лицо. В мёртвое тёмное лицо. В лицо вечности. В лицо гибели. И мы действительно исчезли - просто упали в холодную серую воду. В холодную как смерть, но способную к исцелению и жизни. Игра закончилась. Дракона больше нет. Все его игрушки, все пластмассовые персонажи, все его удивлённые и ненавидящие глаза - все это исчезло в одном мгновенном взрыве. Мы с Мишей исчезли в пучине Стикса. Просто нырнули под воду. Навсегда. Навсегда. Навсегда. Навсегда. Навсегда. Навсегда. Навсегда. Навсегда. Навсегда.

Навсегда.

*** Гипсовый всадник потерял сознание на мосту через Стикс. Он заснул. Это был обычный гипсовый сон - во сне люди умирают, но не исчезают, так что гипсовый всадник не видел того, что видит нормальный человек при смерти. Возможно, гипсовый всадник видел, что он тоже умирает. А может быть, ему было всё равно. Его лицо разгладилось. Даже его рассечённая пополам кожа сделалась гладкой и эластичной. На ней не осталось ни капли крови. Он выглядел как прежде. И даже плащ не намок и не стал выглядеть потрёпанным. Гипсовый всадник закрыл глаза и улыбнулся. Только теперь он не был гипсовым всадником. Он был статуей. Он умер. *** Я открыл глаза и увидел перед собой крышу Икаруса. Я лежал на матрасе в углу салона за японской ширмой. Рядом со мной стоял чемодан, набитый музыкальными дисками. Поверх дисков лежала раскрытая Библия. Я не совсем понимал, как я сюда попал. Между Стиксом и Икарусом не было совсем ничего. И уж конечно, нигде не было моста, о котором упоминал гипсовый всадник. Что, собственно, я делал в этом автобусе? Я не помнил ничего, кроме гипсового всадника, дракона и Миши. Миша. Миша лежал рядом со мной и смотрел в окно. - Доброе утро, - Миша перевёл взгляд на меня, - кислотная сегодня осень... - Ну, - сказал я, - это смотря для кого. Для меня всё ещё весна. А для тебя? Для тебя осень? Если б мы знали, что это так, мы не гоняли бы по этим дорогам с утра до ночи... - Давно мы не курили героин, - Миша запустил диск с психодел-роком. Это был "Оргазм Нострадамуса", - давай раскумаримся по полдозе))). - Давай))) Из того же чемоданчика Миша достал лилипута и заставил его срать героином. Через полчаса в наших руках красовалась трубка, инкрустированная янтарём и рубинами. Я затянулся. Героин обжигал горло. Потом я попробовал раздавить лилипута пальцем. К счастью, мой палец не прошел сквозь него. Потом я ударил его в морду и разбил ему нос. Лилипут хрюкнул и замолчал, а потом убежал обратно в чемоданчик. Я обнял Мишу и положил его голову себе на плечо. Он положил мне руку на грудь. В этом не было ни стыда, ни вызова, только осторожность. Мы помолчали. Он посмотрел на часы. Потом в окно. Нас ждал долгий путь вникуда. Всю дорогу я чихал, а Миша говорил мне "будь здоров". \КА877М\