что случилось.

Это был бред, точно. Но он обладал такой же степенью убедительности, как и если бы это было взаправду. Я долго-долго лежал и вспоминал гипсового всадника. А потом открыл глаза. Я был один в маленькой комнате с круглым окном. Не помню, как тут оказался. Рядом не было никого. К тому же было безумно тихо, ни единого звука. Ни единого признака жизни вокруг. Я не помнил совсем ничего. На стене висел отрывной календарь с листком "8 декабря. День Конституции Республики Узбекистан." Вид за окном немного опережал дату - метель кружила хлопья снега, а солнце пряталось за тёмным шерстяным одеялом облаков. Я решил внимательнее оглядеть комнату, в которой оказался. Комнатка была маленькая и уютная. Стены глубокого тёмно-бирюзового цвета, на круглом окне шёлковые занавеси, рядом с окном мягкое кресло-качалка. В углу стоял овальный низкий столик с двумя серебряными чернильницами и стопкой плотной бумаги, а на стенах висели "Ирисы" Ван Гога и "Портрет Диего Риверы" Модильяни. В комнате пахло деревом и лавандой. Было тепло и светло, несмотря на то, что за окном бушевала метель и не было видно солнца. Но мне, словно в насмешку, в голову пришли совершенно противоположные ассоциации. Вместо умиления, на что я, признаться, уже настроился, я почувствовал печаль. А потом я задался, наверное, самым очевидным вопросом - как я тут оказался? Я встал с кровати и отправился на поиски ответов. На столике помимо бумаги и чернильниц лежала толстая книга, раскрытая на одном из стихотворений Пастернака. Я быстро перелистал несколько страниц и наткнулся на текст, написанный от руки. А вот почерк был мой, и только мой. И подпись снизу страницы была моя. Я пробежался глазами по тексту. "Привет. Если ты это читаешь, значит, снова надо мной издевается мой личный демон. Крыша бездарно уезжает, как только я начинаю что-то соображать. Я попросил друзей запереть меня где-нибудь на некоторое время, чтобы я в тишине и спокойствии пришёл в себя. Но они даже не догадываются о том, насколько мне сейчас хреново. С моей головой явно происходит нечто странное. Такое ощущение, что американские радары перепутали её с Хиросимой, и лётчики сбросили пару ядерных боеголовок. Ничего упорядоченного в ней нет. Там поселились какие-то варвары, которые стреляют во всё живое из игрушечных пистолетиков. И все эти метания продолжаются уже очень давно. С друзьями всё хорошо, они заедут за тобой через некоторое время. Надеюсь, ты меня поймёшь. С безумием и уважением, Твой Л." Я дочитал и оглянулся. Было ощущение, что кто-то за мной следит, хотя знать наверняка я не мог. Вообще, если честно, я не очень понимал, что творится вокруг, настолько всё это казалось нереальным. Мои мысли немного путались. Чтобы отвлечься, я захлопнул книгу и отвёл взгляд на полотно Ван Гога. Картина как картина, ничего особенного. Однако она была, и этого было достаточно, чтобы не думать о себе. Что ещё оставалось делать? Только ждать. Совсем скоро, я чувствовал это, что-то случится. Что-то весьма значительное и судьбоносное. Но что? Где проходит грань между реальностью и галлюцинацией? Пока я не видел никакого перехода, только трещины и провалы в туманной дымке. Нужно было приходить в себя. Я открыл ящик тумбочки, стоявшей возле кровати, и обнаружил там два блока сигарет. Условия были не так плохи, как я думал. Я закурил и опустился на подушку. Минуты шли. Я думал о всякой ерунде и спокойно, без излишней сентиментальности, взирал на мир. Ждал, сам не зная чего. Мало-помалу сигарета прогорела, и я с сожалением потушил её и положил окурок в фарфоровую пепельницу. Потом лёг на спину и уставился в потолок. Казалось, что я вновь возвращаюсь к началу своего приключения. Оно уже почти забылось, и в душе была пустота, но чего-то не хватало, и теперь я это знал. Но чего? В какую именно щель и какую именно дверцу нужно было заглянуть, чтобы увидеть свет? И что такое дверь, если искать это самое «войти» уже приходилось сотни, тысячи раз? Или всё действительно так просто, как говорил Сидов? Я встал с кровати и вышел из комнаты. Дверь в конце коридора была приоткрыта. За ней виднелся узкий проход, ведущий на кухню. Я шагнул туда и оказался в тёмном помещении. В его дальнем конце в тусклом свете мигающей лампы белела прямоугольная дверь холодильника. Я открыл её и увидел несколько бутылок виски, пару больших кастрюль и сковородку, на которой лежало мясо. Судя по всему, стояли они здесь не очень долго. Так как есть я не хотел, я взял виски, достал из кухонного шкафчика тамблер и пошёл обратно к себе. Скоро я уже сидел на кровати, заворачивался в одеяло и глядел на медленно ползущие по потолку полосы света. Напиваться в одиночестве это один из признаков алкоголизма. Алкоголизм надо лечить, но не торопиться. Для этого существуют различные методы, начиная от методики, о которой рассказывал Сидов, и заканчивая обычными сеансами групповой терапии. Но лечиться я не хотел. Именно поэтому я решил выпить несколько глотков прямо из бутылки. Мне хотелось расслабить разум, избавиться от каких-то навязчивых мыслей, а может быть, дать волю воображению. Я выпил почти всё, что было в бутылке, и только тогда мои глаза закрылись. Я смог успокоиться и в кои-то веки почувствовал настоящее умиротворение.