Внутри тебя так холодно.
Но что ты можешь дать взамен? Что можешь ему сказать? Что ты можешь дать кроме скорби, кроме разъедающей сердце тоски? Ты, может быть, думаешь, что ты достоин этого? Ты, может быть, думаешь, что он не слеп перед тобой? О, как он слеп. Раскрой эти глаза и покажи себя. Открывай, скотина, вытряхивай как банку с червями, закрывай окна — открывай двери, чтобы только дикий вопль, изрыгающийся из бело-жидкой субстанции, вылетал наружу. Парень рядом съëжился, потирая лоб и веки, развернулся, пытаясь прижаться. Он долго лежал, утыкаясь носом в крепкую грудь. Он лежал и пытался согреться. Но было холодно.Холодно и тёмным–темно.
Николай неслышно встал, унося своё присутствие, он хотел уйти быстрее. Он хотел бежать, пока полностью не увяз в этой трясине. Нет, он не хотел. Да, он знал и верил, но не хотел. Данила только дёрнул ладонью во сне, не слыша как босые ноги ушли в сторону коридора.<…>
Дверь в квартиру на третьем этаже кротко скрипнула и отворилась. Парень вошёл, озираясь по сторонам и пытаясь найти мать в квартире или признак её присутствия. Он прошёл в свою комнату, разделся и сел. Он долго сидел в одной рубашке и запустело глядел в стену, пробегая иногда глазами на стол или окно, когда со стороны улицы раздавался шум машин и прохожих. На кухне тихо шелестели страницы книги — мать сидела за столом, склонив голову у лампы и читала. Лицо её было похоже на старый плафон от люстры, в котором скопилась пыль и мухи, но он висит над потолком и разливает жёлтый свет по комнате, не доходя до каждой её стороны и угла, затухая. Николай присел рядом, не нарушая покоя и забвенной минуты путешествия по страницам книги. Он молча прикрыл глаза, оставляя лишь маленькую полоску света. За окном сгущались тучи. — Он красивый. Женщина подняла глаза, немного отпрянув от книги и нервно согнув край листа. Она немного помедлила, прокручивая в голове какие-то мысли, отложила книгу и внимательно посмотрела на сына. — А что ещё ты хочешь сказать? — А я могу всё–всё? — в его глазах заиграл какой-то оранжевый, непонятно откуда взявшийся огонёк, он поставил руки на стол вертикально и облокотился, высовывая доверчивые глаза и пряча тонкую шею. — Ну да, если хочешь. — Он вытащил меня из школы и понёс куда-то, потом я проснулся у него в квартире. А потом он отнёс меня в сад и кормил яблоками. Не только яблоками, мы поцеловались и он просил его отбить. Ну и вот, собственно… — Коля поëрзал руками, по-детски ища нужное положение, когда тебе не сидится на месте вовсе. — И как зовут твоего героя–любовника? — рассмеялась она и игриво стрельнула глазами. — Данила. Холодков. — Очень хорошо. Только давай договоримся. Ты сам понимаешь, это хорошо, это замечательно, но, — мать виновато коснулась рукой сына, — ты же понимаешь, что вам двоим не очень просто придётся. И, мы как–то не говорили об этом с тобой, но не все люди так добры и честны как твой Данила, например. Не все считают, что так должно быть, чтобы парень любил парня. Ты не думай, что так не нужно тебе! Ты говори мне всё, если нужно, а то знаешь, кто-нибудь может узнать об этом и вам может быть больно от этого. И будь осторожнее, пожалуйста. — То есть теперь я как рыба молчу? — Постарайся, милый. Мир сейчас такой, что счастье действительно любит тишину. Мать Николая подошла к нему и нежно обвила руками, шепча что-то успокаивающее и мелодичное, по-матерински чуткое на ухо. Коля как–то мыкнул головой и она села обратно, собираясь выслушать слова юноши. — Это теперь твоя первая любовь. Обычно говорят, что она самая нежная, самая лучшая и никогда не забывается. Но насчëт «лучшей» я бы поспорила! — Почему любовь? Ну… Почему она есть… И зачем так получается? — Коля растерянно водил пальцем по столу, будто студент на экзамене, который пришёл и знал точно всё и наизусть, но кроме того самого билета, что ему выпал. — Не знаю, правда не знаю. Ты же видишь все эти книги, реплики и фильмы. Но любовь она не такая. И нет никого, кто напишет тебе про любовь такую, какая она на самом деле есть. Может даже и не способен человек так ёмко, точно и для каждого, что главное, объяснить природу и смысл этого явления. Любовь бывает разная, совершенно разная. Никакая любовь не может быть сравнима с другой и обесценена этим же сравнением. — Но это же всегда должно быть хорошее чувство? — Нет… Нет. Бывает по-разному. Может быть хорошо, а потом как-то всё покатится, а ты думаешь, что всё как прежде, всё хорошо и было всегда так. А может быть и всегда плохо, часто люди не находят в себе силы любить кого–то и чувствовать. И получается вечное одиночество. И ты будешь думать, что так должно быть, что вот оно — чувство. Но его там не будет. И ты будешь искать его всегда, но не найдёшь. Это ужасно, правда. Это вечное несчастье, таким людям сложно жить в полную силу и вообще жить. — А ты думаешь, я буду таким как… Я буду любить, уметь любить? — Не знаю, всякое может случится с тобой. Сегодня можешь, завтра уже нет. — Что делать, если что–то случилось? Она осунула плечи с неким страхом перед сказанным, пока ещё не осознанным страхом. Но сейчас он выйдет прямо из глаз, он выскочит и побежит по рукам и ногам, как скрипка срывается в истерике по струнам. — Почему ты думаешь об этом? — Я не знаю. Я не знаю! Мне страшно. Очень страшно, мама. Я боюсь его, но не могу быть без него. И я не хочу, чтобы он был ближе, ведь я сделаю ему больно и он погибнет рядом со мной. И я не могу не думать об этом. Он успокаивает меня, но мне не легче. Я не знаю… Что делать… Ведь это должно быть хорошо, но это больно. Любить — это больно, — мальчик надрывисто вздохнул и из глаз его покатился хрустальный свет, свет ещё не зажившей раны, острого вкуса плода и горячих губ. — Ну, ну тише, тише. Всё будет, всё нормально. Так может быть с тобой. И… Не вини себя в этом, никогда не вини себя за такое. Данила, он поймёт тебя, я думаю, он уже это понял. Говори с ним, слушай его. Не оставляй свои мысли наедине с собой. — Не могу… Я… Думаю о том, о чём никто не думает. Это… Непросто. — Попробуй, попробуй быть рядом с ним. И… Наслаждаться моментом, в котором ты находишься. Делай вещи, которые отключают тебе голову. Попробуй, думаю, это выйдет у тебя. Думаю он именно тот, кто тебя приведёт к этому. Ты же влюбился в него, действительно? — Ну да, да. — Расскажи об этом — как это для тебя? — Как–то странно, если честно. Я странно себя чувствую и я всё время смотрю на него… И… Я не могу оторваться, он будто какой–то волшебный, ненастоящий, но завораживающий. Будто если я перестану на него смотреть, моргну, отвернусь, то он попросту исчезнет, словно и не было его никогда рядом. И он всегда говорит что-то похожее на шёлк, на желтые цветы. Я слушаю и не могу оторваться, это интересно и он интересен мне не меньше. А когда он ближе ко мне, когда он обнимает меня и целует… Я будто сейчас провалюсь внутри, и моё нутро просто выскочит из тела и побежит как сумасшедшее по улицам размахивая руками и всё время твердя и указывая на Данилу… Я схожу с ума? Она рассмеялась, роняя пружины волос и те поднимались снова, в такт её движениям и чувствам. — Отчего же сразу с ума сходить? Хотя это можно так назвать, в какой–то степени. Влюблённые люди делают странные вещи под действием гормонов, что так активно вырабатываются. И-и-и заставляют тебя чувствовать всё то, что ты описал сейчас. — Значит просто гормоны… Ничего интересного, Коля то ли наигранно, то ли грустно вздохнул. — Эй, это не значит, что твоя любовь пуста и бесплодна! На самом деле даже такой гормональный приток тоже может вызвать не каждый человек, а уж если это случилось взаимно, то ты выиграл счастливый билет. — И куда я поеду с этим билетом? Женщина провела руками, будто показывая огромный город или какое-то чудо вокруг себя. — Далеко-о-о. Очень далеко, — её голос звучал странно и смешно, как в мультфильме про волшебника и добрый мир лесных зверей. Коля засмеялся искренним смехом, его глаза исказились морщинками. Но внутри него зияла та же самая пустота: так смеются люди, которым давно чужд смех и мир. Но он пересилил себя, ведь всё не так плохо. Да и зачем он стал нагнетать и пугать мать такими словами? Может сейчас все куда лучше, и её слова подействовали, как успокоительные на рассудок. Женщина поднялась, лёгкой рукой собирая руки мальчика, целуя лоб и щёки. О, сколько силы заложено в этих руках, сколько страха и немоты в этих губах, но сейчас они успокаивают, качают на волнах. И всё станет на свои места. И всё будет так, будто твоя печаль была лишней. Смотри и плачь, пой и падай на пол, разбиваясь о груды собственной тоски. Нет, покажи всё, что видишь. Заключи в слово, забей в бумагу, выскреби на теле. Неважно. Это всё — неважно.Нет, не вместится в слова.
— Будешь молоко? — Молоко? С мёдом? — С мёдом, с мёдом! — стремительно и ярко пронеслось в ушах. Коля отправился в ванную, чтобы смыть с себя весь сегодняшний день. Вода смоет все обиды, унесёт печаль и выточит слёзы. Смотри, вот твоё тело. Вот шрамы от побоев, вот старый синяк. Вот искарëженный нос от переломов. Вот тонкие линии пальцев и скул. Вот бритая голова, которая почему-то привлекает так много внимания. Но нет, волосы уже достаточно отросли. Пора бы избавиться от этого груза. Не должно быть ничего отвлекающего и тяжёлого: волос не должно, одежды не должно быть много, вещей не должно быть много, тело не должно быть сыто и пряно. Держи себя в руках, не смей прикасаться к зеркалу. Ты лишний здесь — ты уйдешь. А оно останется и будет наблюдать твоё взросление, твои слёзы, страх, любовь и смерть. Он открывает настенный шкаф и достаёт из него тример. Да, вот так лучше. Взмах — один, другой, третий, десятый. Теперь ты достаточно невесом, теперь ты не значишь ничего. Теперь ты скроешься, будешь невидимым. Так будет всегда, поэтому не плачь и спрячь свои стихи. Ты не должен ничего обращать к себе, ты станешь невидимкой. Слабый жёлтый свет от лампочки под потолком даёт раскрыться глазам и не упасть в вечную темноту. Его тело пусто, его тело ничего не значит. Скрой, спрячь, убери. Он включает воду и погружается в странную материю, в сон, в иллюзию. Горячие капли стекают по телу и удаляются о кафель и железо. Тело ещё дрожит от холода вокруг, реагируя на горячие струи с опаской и тревожностью.Теперь ты пуст, пуст как никогда раньше.
Мальчик возвращается в мир; он берёт полотенце, надевает брюки и футболку. Теперь ты такой же, как все. Теперь ты в массе. Да, ты можешь идти и включить радио, впустить волны монотонности, ты можешь гонять мяч ногами из угла в угол, можешь читать ничего не значащие заголовки. Ты глупец и не хочешь этого, поэтому терпи и страдай. Через несколько минут Коля попивал горячее молоко с мёдом из керамической, мягкой и обтекающей кружки в руках. Мать сидела рядом на стуле и задумчиво глядела в окно. Часы близились к цифре десять, в раму задувался вечер и скрип медных ручек дверей, шелест юбок и удар каблуков по тротуарам, неспешное сопение котов. — Давай почитаем. — Давай. Женщина опустилась на кровать рядом с мальчиком, захватив со стола какую-то книгу. Кружка с молоком уже была пуста и стояла на окне, проникаясь и иссыхаясь от ветра и холода. Страницы зашелестели по рукам. Внутри разливалось тепло. Вскоре мелодичный голос убаюкал мальчика, унося его сознание в далёкие дали, пронося над морями и лесами, задувая в трактиры и мышиные норки. Только редкие звуки и отголоски слов прорывали пелену безмятежности. Он укрылся одеялом с носом и только ресницы и уши звенели мягким светом и материнским голосом рядом. Он расслаблен. Сейчас он забыл обо всём, его нет здесь. Уставшие веки блестят и румянят лицо. Еле слышное дыхание тормошит лишь ворсинки на хлопковом пододеяльнике. Всё тихо. Тише, тише. Засыпай. Забывай всё зло и обиды, напрасные обиды забудь. Отдай свой сон маленькому человечку с часами в руках и милой шапочке на голове. Звездочëт нанизает миллионы искорок тебе в бусы, заглянет кометой в глаза. Большой звёздный зверь унесёт тебя на своей спине в новый мир, в чудный мир. Ты будешь плакать и смеяться, ты будешь бежать и падать, разбивая колени. Но это неважно, потому что ты жив, ты стремишься и ищешь что-то вокруг себя. И звёзды покажут тебе путь. Ты так мал и одинок, но звёзды большие и яркие. Они видят тебя, говорят с тобою, поют тебе и дают оплот мечтаниям. Если бы звёзды погасли, то ты бы спрятался, закрыл глаза, чтобы не видеть пустое небо, и видел бы сетку на небе во снах. Сон даст тебе мудрость и смелость. Сон напоит тебя ещё не обдуманными словами, сон утешит твой детский лепет, твои ночные кошмары, твои тревоги — всё решится само собой.Засыпай, самая лучшая боль.