Может быть не очнусь, Но от тебя никогда не откажусь.
Кассандра.
Перед глазами застыл образ веснушек Ее Величества. Румянец на ее щеках. Краснеющие уши и сжимающиеся пальцы ног. Отброшенная назад голова и спутанные светлые волосы. Шея, изгибающаяся в стороны. Мечущиеся бедра, плотно прижимаемые моим телом, пока ее рука сжимала мою, не ослабляя хватку. Перед глазами сверкали воспоминания о прошлой ночи. Они отзывались тянущим ощущением в груди, будто с рассветом из нее выдрали какую-то важную часть. Той ночью я думала, что между нами с королевой не случится ничего особенного — только секс. Я считала, что она уйдет, как только мы закончим, но вместо этого она прижалась ко мне, и мне не осталось ничего, кроме как неуверенно приобнять ее за плечи. Не могла же я ее прогнать? Она все же была королевой, клятву о службе которой мне предстояло вновь произнести как солдату Короны. Но было ли дело только в этом? Нет. Я хотела подольше побыть рядом с человеком, который напоминал мне о том, какой была жизнь пять лет назад — без войны, кровопролития и болей во всем теле. Я искала для себя место в этом мире, когда внутри меня бушевал ураган из сомнений, стыда и самоуничтожения. И этим местом оказались глаза королевы, наполнившиеся детской невинностью, как только я сказала ей, что она должна следовать за своими чувствами. Ее глаза — снова цвета свежескошенной травы в конце мая, — они заставили меня той ночью дать ей свою руку, как я никогда ни с кем не делала. Обнять ее и еще несколько минут слушать утомленное сопение прежде, чем окончательно уснуть. Той ночью я спала крепче, чем когда-либо за последние годы. Не просыпалась ни разу по привычке и не дрожала от кошмаров, от отпечатка о дне, когда Стену Короны пробили дикие особи, но среди пораженных горожан меня не было. Той ночью и касалась девичьих веснушчатых плеч, а с восходом солнца не могла отвести от них взгляд. Той ночью я вернулась в безмятежное прошлое и забыла о своих проблемах. Забыла о ноющей боли. — Капитан Димитреску, — Стэн подвел ко мне лошадь, отдавая поводья в руки. — Может, хотя бы Вы попробуете отговорить Ее Величество? Я посмотрела на фигуру Рапунцель, стоящую прямо перед низкой железной дверью, ведущей ко второй зоне — красной зоне за Стеной, где больше нет такого понятия, как безопасность. Есть только выживание. Плащ, наброшенный на плечи, развивался на ветру. Я знала, что не собираюсь даже отговаривать королеву от ее решения, но знала, что приняла она это решение не разумом, а сердцем. За одно утро она успела заставить весь совет всполошиться и готовить отряд из шести человек для вылазки за Стену. За одно утро я увидела, как умело она сменяет свой наивный взгляд на властный. Как она расправляет плечи, не позволяет себе дрогнуть и принимает решения. Но, видя ее такой, я продолжала помнить о том, какая она внутри, потому что прошлой ночью я смогла застать ее прежнюю. Я подошла к ней со спины и остановилась в метре: — Ваше Величество, — между нами ничего не изменила близость — мы остались друг для друга теми, кто заинтересован в первую очередь в победе человечества, и общались соответствующее. — Если Вы здесь, чтобы отговорить меня, то зря, — ее голос был холоден. — Нет. Вообще-то я не вижу смысла отговаривать Вас. — Этим все только и занимались сегодня, — она хмыкнула. — Я убеждена в том, что Вы знаете, что делаете. Она обернулась ко мне, удивленно оглядывая с ног до головы. Теперь я увидела, что под плащом она была одета в форму солдата второй зоны — корсет-ремень, доходящий до уровня бедренных косточек с карабинами для воздушного маневрирования, свободные штаны с кожаными наколенниками, заправленные в высокие сапоги на тугой шнуровке и совсем легкую рубашку. Мне показалось, что она не верит в мои слова. Будто прежде в ней только и делали, что сомневались, а сегодняшние разговоры подтвердили это: совет боялся не остаться без королевы, а того, что ее выход за Стену поставит под удар Корону как политически важного союзника, ведь всех так волновало общественно мнение, что не позволяло власти участвовать в битвах. В этом была бы логика, если бы хоть кто-то, кроме Юджина Фицерберта, искренне пекся о жизни Ее Величества, а не искал способ сохранить авторитет. — Правда? — Вы в себе сомневаетесь? — Ничуть. Я лишь хочу истребить всех этих тварей, — край ее губы вздернулась в злобе. — Слишком много людей они забрали. Половина моего народа погибла. И мой друг, — она нахмурилась, — Ваш отец. Я кивнула. Он погиб, но это не имело значения. Он любил меня не так, как дочь, с тех пор, как узнал о том, что я натворила. Что я виновата в стольких дерьмовых вещах, случившихся с Короной. Он почти не выходил со мной на контакт, а письма оставались всегда сухими и лишенными души. Он стал для меня исключительно капитаном Короны, который никогда не говорил, что гордится моим повышением в Эренделле. Я вспоминала свое детство с ним и понимала, что потеряла его любовь ко мне давно. Потеряла моего отца еще до того, как он погиб в бою, и успела свыкнуться с этой мыслью. Рапунцель закончила свою речь и оседлала лошадь. Я и отряд последовали ее примеру. — Открывайте дверь, — произнесла она громко. — Рапунцель, — Юджин окликнул ее, но она не посмотрела на него. Только сухо бросила: — Сбереги мое королевство. Тяжелый замок закрутился, и преграды больше не было. По одному мы вышли за Стену. Я передвинулась вперед, оставаясь лишь частично наравне с королевой. За нами двери закрывались медленно, будто ждали, что Рапунцель изменит свое решение, соскочит с седла и вернется в безопасный дворец. Но я знала наверняка, что она не сделает этого. В ней осталась хладнокровная ярость, и именно она помогала ей продолжать движение с той скоростью, которую задавала я. Отряд Хиганбана, разбитый наполовину, успел сообщить, что если двигаться в сторону юга, то особей почти не будет на пути или встретятся лишь ослабленные, но живые. По правилам обучения, новые отряды обязаны проводить первую неделю среди небольшого количества особей, чтобы адаптироваться к условиям и лишь потом выдвигаться к опасным территориям. — Нам нужно оставаться тихими до тех пор, пока не пройдет семь суток, — я заговорила с Ее Величеством шепотом. — Кто придумал это правило? — Покойный капитан Димитреску. Неделя помогает солдатам вновь привыкнуть к лесным условиям и подготовить новые запасы еды. Нам придется провести это время сравнительно спокойно. — Что Вы имеете в виду под спокойно? — Я имею в виду, что, вероятно, за это время мы встретим слабых особей и сможем отметить их координаты, чтобы другие отряды занялись транспортировкой частей их тел, пока они не стали восстанавливаться, к ученым в третьей зоне. Некоторые из отряда, который определил для Вам майор Лэр, только закончили академию, но показали отличные навыки. Они не были на самом деле в подобных условиях. Им понадобится время. — А Вам оно нужно? — Нет, я провела за Стеной Эренделла большую часть времени. Для меня были непривычными условия Короны. — Я все же хочу вернуться к тому разговору, из-за которого искала Вас в пабе, — королева повернула голову на меня. По ее лицу даже не пробежало то смущение, что было ночью. Она мастерски делала вид, словно ничего не было между нами, и в какой-то степени я была благодарна ей за это. Сама не хотела думать о том, что секс с ней стал для меня чем-то большим, чем должен был быть. — Вы сказали, что дикие особи породили обычных и связаны с ними. Верно? — Да. — А еще Вы сказали, что узнали это от ученых Эренделла. Я связалась с ними, чтобы понять, почему они не сообщили мне, если по договору Трех королевств каждый правитель обязан сообщать остальным о продвижении в исследованиях. В ответ мне пришлось письмо о том, что ученые Эренделла не имеют ни малейшего понятия, откуда Вы получили эту информацию. Выходит, Вы солгали. С какой целью? Я почувствовала, как внутри все горит. Моя ложь была глупой. Не стоило ей рассказывать об этом в тот момент. Было ведь так очевидно, что она сможет связаться с Эренделлом и обсудить это, но я не подумала об этом совершенно и оказалась в плачевной ситуации на грани потери ее доверия. Только раз она знала о моей лжи еще вчера, то почему выбрала разговор о моей личной жизни вместо такого важного? — Я не солгала: дикие особи действительно породили обычных, и убийство первых убьет вторых. Но я солгала в том, откуда знаю об этом. — Мне нужна правда. Считайте это приказом. Я сдержала ухмылку от этих слов. Ночью она была так неопытна и неуверенна, а сейчас пыталась надавить на меня. И отчасти у нее получилось, потому что она застала меня врасплох. Впервые мне нужно было время, чтобы придумать правдоподобный ответ и окончательно не завраться. — Вам пока не следует знать, откуда знаю я. Поверьте, сейчас эта правда Вам ни к чему. Она лишь больше запутает. Я собиралась рассказать, когда сама буду знать больше. — И как Вам можно доверять? — А как Вы это делаете сейчас? — С чего Вы взяли, что я Вам доверяю? — Вы назначили меня на должность Вашего друга, моего отца, в тот же момент, что и узнали о его кончине, — я мотнула головой, вдыхая прохладный ветер. — И отдали приказ о том, что во главе нового отряда стану я вместе с Вами. Похоже, что Вы доверяете мне, раз принимаете в отношении меня такие серьезные решения. — Разве у меня был выбор? Кого еще мне ставить во главе армии, по-Вашему? Кого мне брать с собой за Стену? Майора Лэра, давно не служившего во второй зоне? Мне нужен был человек, знающий эту местность и умеющий руководить. Вы были самой удачной кандидатурой, капитан Димитреску. — И ради такого Вы, похоже, не обратили внимание на мою ложь. — Я расставила приоритеты. Считаю свое решение правильным. — Оно правильное. Я обещаю, что Вы узнаете первой об источнике моей информации, когда я сама смогу разобраться с этим. — Как же мне продолжать вылазку за Стену, когда я не знаю, кто Вы на самом деле? — Вы сами сказали — у Вас не было выбора, — я чуть сбавила ход лошади, чтобы вернуться на один уровень с Рапунцель, и чуть наклонилась ниже. — Вы все же немного знаете меня. — В чем именно? — В том, что я не нарушила ни одно обещание, что давала Вам. Я сказала, что не причиню Вам вреда и не сделаю больно. Разве это обещание я не сдержала? Она захлопала глазами. Теперь я застала ее врасплох, потому что обещание, о котором напомнила ей, я давала, когда речь шла о сексе. Ее щеки на мгновение порозовели. Я не скрыла улыбку: — Придется Вам дать мне шанс еще раз. Когда настанет нужный момент, Вы узнаете правду.* * *
Обычные особи демонстрировали свою активность именно днем, а ночью высовывались крайне редко. Ни одному человеку так и не удалось окончательно убить особь, но ученые Короны, рассматривая их тушки, что еще не успели восстановиться после боя, пришли к выводу, что особи просто не видят в темноте и всегда идут на свет. С тех пор во всем союзе Трех королевств царил комендантский час: с закатом все гасили свечи или вешали на окна черные простыни. В кадетском корпусе всех солдат обучали идти на охоту с рассветом, а ложиться спать с закатом. Больше всего была вероятность напасть на особь ночью, но дневной сон во второй зоне был практически невозможен. Некоторые советы планировали строительство подземных окопов, как подземные города в третьей зоне, но все планы накрывались нападениями. Во время битв строить что-то не представлялось возможным. Именно поэтому спали кадеты под открытым небом: дежуря по несколько человек три часа, а затем сменяясь. Количество надзирателей менялось в зависимости от количества кадетов в отряде. В среднем, в одну вылазку отправляли отряд из десяти человек, и меньше, если речь шла про лучших и лучших. Чем меньше людей, тем лучше — меньше шороха от шагов и звуков скачки на лошадях. — Дежурим по двое, — я посмотрела на участников своего первого личного отряда в Короне. Когда-то моей мечтой было стать капитаном Короны, собрать собственную армию и отправиться с ней за Стену. Вместо этого были лишь сменяющие друг друга отряды Эренделла, где невозможно было привыкнуть к коллегам по фронту. — Три часа на вахту. Кайл и Рэй, — я перевела взгляд на двух низкорослых близнецов. В отчете майора Лэра говорилось, что они выглядят хрупкими, но их маневренности мог позавидовать даже покойный капитан Димитреску. Они гордо расправили плечи: их было бы невозможно отличить, если бы не челка, едва доходящая до линии бровей, у Рэя, — вы дежурите первыми. За ними Лилиан и Адриан, — Лилиан была выше меня на несколько сантиметров. За всю дорогу она не проронила ни слова, только вслушиваясь в окружающую среду. Благодаря чуткому слуху, Лэр настаивал на том, чтобы она брала на себя два дежурства подряд, но я не готова была так рисковать, сама не зная этого солдата. Она откликнулась на мой голос презрительным фырком, но я быстро поняла, что он был адресован ее партнеру — спокойному Адриану, прошедшему дополнительную подготовку по хирургическим операциям на фронте. Его руки всегда скрывались за тонкими перчатками, а загорелое лицо до глаз скрывал платок. Из всего отряда они были самыми старшими — обоим, кажется, недавно исполнилось тридцать шесть лет. Именно они были больше всего недовольны тем, что сразу после прошлой вылазки с моим отцом их определили, как они сказали, к «самодовольной Эренделльке». Несмотря на это, я была благодарна, что в их мнении не прослеживалось ни слова о моей связи с отцом. Лучше быть в чьих-то глазах беглянкой из Короны в Эренделл, чем тем, кем я не являюсь. — Третья вахта наша с королевой. — Капитан, — Лилиан сделала шаг вперед. Я оглядела ее снизу вверх. Слышать к себе такое обращение было совсем привычным делом, но сейчас я буквально стала на место отца, и от этой мысли было не по себе. Не потому что он умер. А потому что я дослужилась до его места не своими усилиями, — не разумно ли было бы поставить Ее Величество на вахту с кем-то более опытным. — Хотите сказать, что у Вас больше опыта? — Я служу уже шестнадцать лет. А Вы, кажется, девять? — Двенадцать, — я поправила ее. — Я заступила на службу в семнадцать лет. Но служим за Стеной мы обе только пять лет, верно, Лилиан? Как и все здесь присутствующие. — За исключением королевы, — на слова Кайла Рапунцель резко обернулась. Прежде она лишь осматривала территорию, которую мы выбрали для привала, пока окончательно не село солнце. Теперь ее глаза расширились. Такое чувство, будто ее задели за живое и нашли слабое место. — Извините, Ваше Величество, но я все еще не понимаю, зачем Вы здесь. За Стеной Вы слабее нас всех, потому что никогда в жизни ни дня не сражались. — Следи за языком, — от гневного укола я сделала широкий шаг на встречу парню, вглядываясь в его лицо сверху. Он сложил руки на груди. — Ты со своим братом только выпустился из академии. Ваши результаты были лучшими, но только в сравнении с другими кадетами. Постарайся выполнять свои обязанности, не высказывая непрошеное мнение. Он несколько секунд смотрел на меня, недовольно приподнимая губу, а затем отвернулся. — Возвращаясь к Вашему вопросу, — я отошла, становясь перед Лилиан, — я принимаю те решения, что считаю верными, а вы, — провела взглядом по всему отряду, — будете вынуждены подчиняться им, хотите того или нет. Когда Вас назначат капитаном, Лилиан, можете сами распределить пары для вахты. Если ни у кого вопросов больше нет, расположитесь каждый у дерева по кругу и подготовьте спальные места. УВМ приведите в неактивный режим, чтобы во сне случайно не активировать. Кайл, твоя зона южнее, Рэй, твоя севернее. С закатом я видела, как каждый разошелся по своим местам. Лица оставались каменными и пустыми. Адриан и Лилиан знали свою работу, когда по близнецам я явно видела — они лишь придавали себе уверенности, когда руки дрожали при каждом соприкосновении с поводьями лошадей или тонкой клеенкой, заменяющей матрас и укрытие в дождливые ночи. Я была не удовлетворена тем, что совсем не знала, как на самом деле проявит себя каждый из них ровным счетом, как и они были недовольны стать частью отряда во главе с бывшим капитаном Эренделла и дочери погибшего капитана. Меня будут сравнивать с ним. Я останусь навсегда в его тени, как бы ни старалась. И сейчас это слишком очевидно. Сосчитав, точно ли все на месте, когда на небе уже взошла первая звезда, я обнаружила, что клеенка Рапунцель пустует. Королевы поблизости не было. Как она могла уйти незамеченной? — Где Ее Величество? — на мой вопрос отреагировал только Кайл: — Отошла куда-то. — Тебе ведь не нужно говорить о том, что каждый член отряда должен держаться остальных членов? И, если отходит не сообщая, его обязаны остановить и спросить. Это ведь самое очевидное, чему обучают перед вылазкой. — Она ведь королева. — А также солдат, пока она за Стеной Короны, — я покачала головой. Нужно найти ее, даже если она ушла, чтобы сходить в туалет. Она ведь правда королева. Провела во дворце все эти годы и видела мир за Стеной только в свои восемнадцать, когда бежала из башни с Юджином и особей считали вымершими. Она совсем ничего не знает о современном положении дел не из текстов официальных писем и отчетов. В глаза не видела особи, а к прогулкам в густом лесу в полной темноте не привыкла. Ее исчезновение ляжет на мои плечи. Все эти пять душ без учета меня — моя ответственность. Я за них буду отвечать. Отойдя на пять метров от лагеря, я услышала хруст веток и пощелкивание, напоминающее попытку активации УВМ. Я пошла на звук, опираясь на ветки, а за кустом заметила шевеление. — Ваше Величество? Силуэт обернулся ко мне: — Капитан? Что Вы здесь делаете? — Искала Вас. Вы вышли за пределы лагеря. Вам не говорили, что мы должны держаться друг друга и сообщать, если отходим? — вблизи я увидела, что Рапунцель держится за ремень. — Что Вы делаете здесь? — Я пыталась испробовать УВМ. — Сейчас? — До моей вахты еще шесть часов. Я хотела убедиться, что не спасую, когда встречу особь. — Вы не использовали УВМ до этого? — я нахмурилась, а затем поняла, какую глупость сказала. Она ведь королева, зачем ей надевать и испытывать УВМ. Это устройство было создано только для воинов, а не для представителей власти. Рапунцель, пожалуй, можно было по праву назвать первой королевой в истории, решившей потягаться с солдатами за Стеной. — Разумеется. Вы знаете, как оно работает? — В ремне есть карабины. Они выстреливают из ячеек при нажатии на держатели для рук. Но у меня не получается их активировать, — голос Рапунцель сначала был уверенным и сосредоточенным, а затем вдруг поник, и она нервно рассмеялась: — Я ни имею ни малейшего понятия, что с этим делать на самом деле. Во дворце было все чертовски просто и обыденно. Я уже и не знаю, зачем вообще полезла за Стену, если ничего не умею, и Кайл прав: я ни дня не была на поле боя. Ничего не знаю. Ничего не умею. И даже не могу активировать чертовы карабины, — она стала нервно жать на рукоятки, но я остановила ее перехватив руки. У нее они были холодными и влажными от напряжения — легко ощутить было даже сквозь ткань перчаток, покрывающих часть моих пальцев, как и полагается перчаткам для стрельбы из лука. Рапунцель задышала тяжелее.— Прошу прощения, капитан. Я переборщила с эмоциями. — Это нормально, — я перебила ее, постаравшись смягчить голос. Никогда не разговаривала с подчиненными таким образом. Обычно если у кого-то не получалось управиться с устройством воздушного маневрирования, я достаточно четко и холодно объясняла, не позволяя даже расслабиться. Но Ее Величество вряд ли оценила бы такой подход. Она была загнанной в угол, и это видно было невооруженным взглядом. — Вы никогда не были на войне. Нет ничего критичного в том, что у Вас не получается. — Я должна была потренироваться перед тем, как заставить совет организовать для меня отряд. Я поспешила, — она повернула на меня голову, заглядывая в глаза и расслабляя руки под моими руками. В сознании вспыхнули воспоминания о прошлой ночи: о ее белеющих костяшках, о ее мягких прикосновениях к обнаженной коже и о том, как неуверенно, но старательно она пыталась доставить мне удовольствие, и одна мысль об этом заставляла загореться синим пламенем изнутри. — Так ведь? Я допустила ошибку, — она больше не выглядела властно. Она не дала слабину при мне. Нет. Теперь я понимала, что при мне она показала свои истинные чувства и перестала прятать их. Передо мной стояла не просто королева. Передо мной стояла настоящая Рапунцель. Та, которую я помнила, когда уезжала из Короны. Та, которая не боялась спросить и не стыдилась своих чувств. — Что я только творю? — Расслабься. — Что? — Вы должны расслабить тело, если хотите научиться использовать УВМ, — Рапунцель опешила от моих слов. Наверное, она ожидала от меня чего-то другого. Не игнорирования ее речи. Возможно, совета. Но мне было страшно. Я знала что сказать, но боялась, потому что все мои слова основывались на моем опыте. Я никогда не могла ни с кем поделиться этим. Не могла рассказать, что УВМ поддалось мне только тогда, когда я рыдала от ярости среди леса, убивая того, кто не успел ничего сделать, не успел никого ранить. Когда я убила в первый и в последний раз дикую особь, не заслужившую смерть. Особь, которую любило все мое нутро, когда разум диктовал следовать закону: убей или убьют тебя. — Вы не до конца жмете на рукоятки, поэтому ячейки не открываются и карабины не выстреливают. Рукоятки находятся под давлением, потому что карабины выстреливают гарпунным захватом. Это значит, что они вылетают, как копье. Как гарпун. Рукоятки нужно направить на уровень выше ветки, чтобы они смогли схватиться за нее, и потянуть Вас к себе. Но, если не подготовиться, можно сломать позвоночник. Поэтому ремень соединен с корсетом и ремнями, которые прикреплены к грудной клетке, — я поплотнее взялась за руки Рапунцель, заходя ей за спину. — Чувствуете мои руки? — Да. — Вы должны положить большой палец поверх рукоятки. Давить нужно четырьмя пальцами. — Я пыталась так, но это еще сложнее. Я свела брови к переносице. Как же я сразу не догадалась. У нее недостаточно сильная хватка, чтобы надавить. — Отпустите рукоятки и дайте руку, — она последовала моей просьбе. — А теперь сожмите. — Сжать Вашу руку? — Да, именно так. Со всей силы. — А если я сделаю больно? Я улыбнулась краем губ. Рапунцель, будто почувствовала это, и вдруг закивала. Она несколько раз выдохнула, а потом резко сжала. Но я не ощутила сильного давления. Даже с таким напором, мне было бы легко переломать ей кости, если бы я сжала со всей собственной силы в ответ. Как ни странно, прошлой ночью ее хватка была другой. Она была намного крепче. Возможно, если бы она применила ее, то смогла бы наполовину сдвинуть рукоять. Ей в любом случае нужны тренировки. — Ну как? — она с такой надеждой посмотрела через плечо, пытаясь найти мой взгляд. — Недостаточно? — У Вас слабее хватка. — Слабее, чем Ваша. Это ведь очевидно. — Да, но я говорила немного о другом. Ваша хватка слабее собственной. — Как это понимать? — Вы хотели забыть о том, что было, как я понимаю. Но мне придется напомнить, — мы практически одновременно вздохнули, неуверенно продолжая держаться за руки, но уже не так, как должны были, чтобы проверить хватку Ее Величества. — Когда мы занимались... —...не произносите это вслух. Пожалуйста, — она стыдливо опустила голову. — Просто скажите иначе. — Хорошо. Тогда так: прошлой ночью Вы сжимали мои руки гораздо сильнее, чем сейчас. — В тот момент я... У меня были не такие эмоции, как сейчас. — Что Вы чувствовали? — Вы смеетесь надо мной? — она дернулась, отпуская мою руку и наконец поворачиваясь ко мне полностью. — Я надеялась, что Вы действительно забудете о случившемся. Это было один раз. Ничего особенного. Как это вообще может быть связано с УВМ? — ее слова были ложными и не самыми убедительными. — Чтобы нажать на рукоятку, Вам нужно больше силы. Если Вы сожмете ее так же, как и прошлой ночью сжимали мою руки, и еще немного потренируетесь, то сможете активировать ячейки. У меня и в мыслях не было смеяться над Вами. Я не стала бы напоминать Вам о том, что Вы хотели забыть, если бы это не было необходимо. Она хотела забыть. Я была уверена, что забуду раньше нее, но не получалось. Стоило только посмотреть на нее, как мозг сам воспроизводил перед глазами картинки. Я слышала ее голос. В ушах звенело, как и той ночью. На лице остались горящие отпечатки ладоней королевы. На шраме ощущение ее поцелуев. Она сказала, что я прекрасна. Она смотрела не сквозь шрам. Она смотрела на него, смотрела на меня. Она хваталась за меня. Она касалась шрамов, а не обходила стороной, как любовницы до нее. Она осталась в моей памяти. Засела, как дешевый дым в легких. И я не знала, что делать с эти колющим ощущением. — Вы правда думаете, что у меня получится воспользоваться УВМ? — Рапунцель проговорила это тихо. Как ребенок, нуждаясь в моем одобрении. Как ребенок, которым она была до всего, что на нее обрушилось, когда она не была к этому готова. — Да. Но, пока Вы не натренируетесь, лучше не пытайтесь. Иначе замешкаете или в порыве адреналина активируете ячейки и повредите кости, потому что тело должно определенным образом двигаться, — в голову пришла мысль, но я не была в ней уверена. Была уверена лишь в том, что Рапунцель — солдат моего отряда, а не просто королева. За нее как за солдата я несу ответственность. И это важнее моей неуверенности в мысли. — До тех пор, если встретим особь и придется воспользоваться УВМ, будете со мной в паре. — Как это? — Вы не знаете? — Не понимаю, о чем Вы. — Когда в Короне не хватало УВМ, солдаты делились на пары и использовали одно устройство. Вам не докладывали? — Нет. Мне всегда присылали отчеты о том, что солдаты снабжаются всем, что им требуется. Я засмеялась: — Нет. Отчеты лгали. В Короне не хватало прежде УВМ. — И в чем суть такого парного использования? — УВМ использует более сильный из пары. Второй должен быть значительно легче и ниже. Он цепляется за первого. Грубо говоря, запрыгивая ему на спину, обвивая ногами, и помогая контролировать направление гарпунного выстрела. Из-за веса оно может сместиться. Вы ниже меня и меньше весите из-за отсутствия мышечной массы. Поэтому мы будем использовать мое УВМ. Так что, держитесь вблизи меня, чтобы успеть запрыгнуть мне на спину. — Я не могу в это поверить, — она говорила совсем не о таком партнерстве. Она говорила о другом. О том, что ее обманывали в отчетах. Говорили, что все в порядке, когда солдаты нуждались в дополнительном оружии. И вряд ли сообщали о количестве жертв. О том, как некоторые пары погибали вместе, потому что ведомый не успевал добежать до ведущего, а ведущий не мог бросить его. — Как они могли? Как они посмели солгать о подобном? — Не знаю. — Что они еще скрыли? — она повысила голос, но затем зажала рот рукой, вспоминая, что нельзя шуметь, чтобы не привлекать внимание особей, если какие-нибудь случайно забрели в местность. — Вы знали, например, о том, что на фронте не хватает лекарств? — Нет. Мне докладывали, что каждый солдат принимает пенициллин, если серьезно ранен. — Пенициллин? — я едва сдержала еще один смешок. — Нет. Пенициллина нет за Стеной. Его доставляют в крайнем случае, и то только для главнокомандующих. Иногда солдаты по собственной инициативе пытаются его добыть, прикладывая к ранам любые плесневелые грибы, которые найдут. Но это, чаще всего, только ухудшает их положение. Я услышала, что Рапунцель всхлипнула. Она плачет? — Ваше Величество? — Все в порядке! — она прошептала ответ, но я услышала его так, будто она прокричала. Ее голос сорвался на последнем слове. Она плакала. — Капитан, спасибо за советы. Вернитесь в лагерь. Я сейчас подойду. — Ваше Величество, — я зачем-то протянула руку к ней. Она отвернулась, делая шаг назад. — Я приказываю Вам возвращаться к отряду. Я выдохнула. Собиралась последовать приказу, уйдя, но ноги не согласились с решением. Я не смогла сдвинуться с места. Не смогла уйти, как всегда делала, когда меня просили это сделать. Поэтому двинулась только вперед. Теперь ноги послушались. Я дотронулась за плеча Рапунцель в попытке развернуть ее к себе, оказываясь как можно ближе к ней. — Боюсь, сейчас Вы солдат моего отряда. Придется мне приказать Вам не приказывать мне вернуться к отряду, когда Вы плачете, — я прекрасно понимала, что на самом деле при любом раскладе событий я ниже Рапунцель по рангу, ведь она остается королевой даже за Стеной, но надеялась, что она забудет об этом. Она не повернулась ко мне, как бы я ни давила ей на плечо. Я знала, что, если буду давить сильнее, причиню ей боль, поэтому сама обошла ее и встала перед ней. Ее лицо было опущено вниз и закрыто руками. — Ваше Величество? Она вдруг поддалась моим словам. Она сделала шаг вперед и резко схватилась за меня, обнимая снизу. Я приподняла руки в шоке. Объятия. Объятия не во время секса со случайно женщиной. Объятия с человеком. Объятия, кажется, нужны для поддержки кого-то. Объятия, какие Рапунцель дарила всем на свете будучи принцессой, и объятия, которые она не дарила даже супругу при людях, будучи королевой. Я не знала, как отреагировать на них, но все же коснулась руками ее, приобнимая в ответ за плечи. У меня дрожали губы и пальцы. Так несвойственно мне, как и несвойственно для Рапунцель плакать. Плакать спустя пять лет. Она вновь была той, кто раскрылся той самой ночью, что была, словно вечность назад, а не вчера. — Я отсиживалась в замке, ничего не предпринимая. Ничем не помогала тем, кто погибал от банальной нехватки пенициллина, хотя я ведь могла приказать ученым из третьей зоны начать его добычу, — она бурчала мне невнятно в рубашку, пряча нос чуть ниже уровня тонкого ремешка от части УВМ. — Нет, Вы не знали, — я опустила взгляд на ее макушку. Одна рука сама коснулась ее волос, осторожно поглаживая по голове, будто я утешала маленького ребенка. — Это не Ваша вина. — Нет. Если бы я сама вышла за Стену раньше, то знала бы все. Что я за королева такая, если не смогла помочь избежать гибели людей? Я никогда не смогу править, как мои родители. Я чувствовала связь с ней. Она сравнивала себя с правлением родителей. Все эти годы делала это. Как и я. Но я даже не догадывалась о ее чувствах. Я знала, что она изменилась, и знала, что где-то внутри осталась она прежняя. Только никогда не задумывалась о том, что у нее появились новые проблемы — а не банальное отсутствие свободы, — которые ранили ее. — Рапс, — я испугалась того, что позволила себе перейти на настолько свободную форму обращения, но не услышала сопротивления и продолжила: — Я знаю, — я опустила голову к ней, находя сквозь растрепанные волосы ее ухо. — Я всю жизнь сравнивала себя с отцом. Всегда считала, что не достигну его уровня и все будут видеть во мне только моего отца, лучше которого я так и не стала, — Рапунцель всхлипнула, прислушиваясь ко мне. Ее маленькие руки сильнее сжали мой пиджак с эмблемой Короны на спине. — Но ты не твой отец и мать. Ты совсем другой человек. Допускать ошибки — нормально. Ты делаешь все возможное для своего народа. Ты лучшее, что могло случиться с Короной. И никто не смог бы сделать ее такой безопасной, какая она есть внутри Стен сейчас, когда вокруг столько ужаса. Я сама не была наверняка уверена в том, что говорила ей, но больше всего на свете мне хотелось сейчас поддержать ее, даже если совсем не умею это делать. Умею или нет — должна это сделать. Зачем и почему — не хотела думать. Это сейчас не имело никакого значения. Имело значение только то, что я оказалась в нужном месте в нужное для королевы время. — Прости, — на выдохе проговорила она, опаляя горячим дыханием грудную клетку сквозь рубашку и бинты. — За что? — За то, что я такая слабая. Я вдруг оттолкнула ее от себя, обхватывая ее лицо ладонями и поднимая к себе, чтобы посмотреть в глаза сквозь темноту. Я прикрыла слабовидящий глаз, чтобы картинка была четче. Чтобы лучше видеть эмоции на лице женщины напротив. Женщины, чьи глаза были полны слез, а щеки мокрые. Ее нос покраснел. Веснушки совсем стали незаметны. — Что ты такое говоришь? Думай, как высказываешься сама о себе, — я сама повысила голос, но не пожалела об этом. Рапунцель немного опомнилась, накрывая мои руки своими, но не, чтобы оттолкнуть, как подумалось сначала. — Никто никогда не смог бы сделать все так, как делаешь это ты. Я не знаю ни одного человека безрассуднее и смелее тебя, который по доброй воле отказался бы от жизни во дворце, чтобы выйти за Стену, рискуя собой, когда можно этого не делать. Большая часть, если не вся, идет на фронт из-за обязательства и пригодности к службе, а ты сделала этот шаг сама. Ты не имеешь ни малейшего понятия, как сражаться по-настоящему, но все равно пытаешься совладать с УВМ. Даже не думай говорить о том, что ты слабая. Возможно, физически ты слабее всех солдат на фронту, но духом ты сильнее всего этого мира. — Кассандра, — она вдохнула побольше воздуха и вдруг выпалила то, что заставило мои колени подкоситься: — поцелуй меня, пожалуйста. Можешь? Я не ответила ей ничего. Только поддалась вдруг загоревшимся чувствам и наклонилась к ней, накрывая ее губы своими. Я поцеловала ее осторожно, вкладывая в поцелуй все то мизерное количество нежности, что нашла в себе, и все оно возникло только благодаря ней. У меня не хватало дыхания, но я продолжала ее целовать, не позволяя себе углубить поцелуй. Он совсем не был похож на тот, что был самым первым или последним — он был лишен похоти и холода. От него у меня зарождалось не возбуждение, а тепло в груди, позволяющее согреться снаружи, когда дул ветер. Рапунцель отодвинулась первая, глубоко вдыхая. Я чувствовала, как задыхаюсь и как от нехватки кислорода кружится голова. Стало больно от мыслей о том, что я чувствовала нечто странное и непохожее ни на что к королеве. От этого у меня скатилась капля горячего пота по спине и загорелись руки от ее прикосновения к ним. — Простите, капитан, — еще раз извинилась она, отдаляясь от меня. Она утерла остатки слез, — я думаю, что проявила лишние эмоции. Надеюсь, это останется между нами, — она выглядела испуганной, но на этот раз я поняла, что не имею права переубеждать ее. То, что мы сделали, было неправильным, потому что этот поцелуй был не просто сексом, на который она пошла ради эксперимента, а я, потому что мне все равно, с кем спать, главное, что с женщиной. — Я пойду первой. Последуйте за мной через минуту. Хорошо? — Хорошо, Ваше Величество. — Мой голос предательски дрогнул. Пока Рапунцель уходила, я продолжала ощущать, как горят губы. И продолжала ощущать всю ночь, пока не могла уснуть, и смотрела на ее закрытые глаза, когда она спала, накрываясь частью холодной клеенки. Я не спала. Ни секунду не спала, не в силах отвести взгляд. И не в силах позволить себе думать о том, что на несколько мгновений перестала обвинять себя в том, что причастна к слому Стены Короны и гибели короля. Гибели всех этих людей. Лишь на рассвете я сомкнула глаза, чтобы притвориться спящей для Лилиан и Адриана, разбудивших меня и Рапунцель для последней вахты, которую мы с королевой провели опасаясь посмотреть друг на друга. По крайней мере, опасалась только я. Мы застали рассвет. Я услышала, как Рапунцель повернулась в сторону востока, раздвигая еловые ветви, чтобы увидеть, как небо постепенно освещается лучами солнца. Ее изумрудные радужки сверкали. Она чихнула, когда посмотрела на солнце, и я не сдержала улыбку. Под моей ногой треснула ветка. Рапунцель повернула голову ко мне. Глаза были еще опухшими от слез, а щеки горели. Как и у меня. Только задорные веснушки позволили мне забыть о том, что я должна отвернуться, ведь королева просила забыть о случившемся. Но еще она просила оставить это между нами. И сейчас это оставалось между нами. — Доброе утро, капитан Димитреску, — проговорила она еле слышно. — Доброе утро, Ваше Величество. Я чувствовала, что настало мое первое утро без страха и щемящей самоненависти в груди. Но все быстро перечеркнул резкий запах, ударивший мне в нос. Едкий запах. Тот самый запах, который я знала — могу почуять только я. Самый опасный запах для окружающих меня людей, потому что он мог принадлежать лишь одним существам. — Будите отряд, — я проговорила это уверенно и одновременно до самых костей испуганно. Истинный ужас охватил меня. — Зачем? — Поблизости дикая особь.