Не святой

Пока ведьмак размышлял о причинах своей уверенности, попутно собирая вещи и обходя по периметру место «лежки» — на ночь он отгораживался знаком Квен от недоброжелательных пустошей. Но и его недавно обретенный попутчик времени зря не терял. Геральт почувствовал легкую вибрацию медальона и обернулся, вперясь кошачьими зрачками в хорошо знакомые очертания призрака. — Спеши, Лоссэнармо. Он все сильнее. Выражение лица эльфа не менялось — те же сведенные брови, жесткий, сияющий, как и вся фигура взор, но дрогнувший замогильный голос выдавал сильные переживания. Положенные, казалось бы, живым. — Я и так на полпути в Аннуминас, — проворчал Геральт, обозревая затянутые дымкой земли с поросшего кустами холма. Он присел на корточки, слыша, как в животе заурчало. По коже пробежала лёгкая дрожь — снег вокруг был уничтожен знаком Игни и жарким костром, но мороз держался с ночи. Призрак присел рядом. Клочья его церемониального одеяния скользнули по дунаданской одеже ведьмака. От этого прикосновения тоже повеяло прохладой, но совсем не такой, как от меча Камдуата. Геральт медлил, ожидая чего-то. Надо было проверить целостность припасов и перекусить. Но менять положение не хотелось. — Да поможет нам Эру, — выдохнул наконец призрак. От этих слов в ауре растеклись синие ручейки-завихрения. Геральт мысленно устремился к ним, те оказались неожиданно теплыми, даже горячими. Не для плоти — для изможденного, мучимого каждодневными тревогами и заботами сердца и разума. Стало легче. — Призывай Его имя. В трудную минуту, — тихо посоветовал эльф. Тихо, но эти слова громадным колоколом загремели в ушах. Геральт фыркнул и занялся хлебом насущным. Он и дома в богов не верил, с чего бы тут каких-то чужих подцепить? Уже немного погодя сопровождаемый призраком, Геральт приблизился к черте, за которой начинались владения Камдуата. Вообще говоря, как таковой этой черты не было. Границы влияния врага неуклонно расширялись. Следопыты были ослаблены. Как и чем, ведьмаку дела не было. Его интересовал лишь Камдуат. Призрак по-дунадански приник к земле. Геральт увидел, как прозрачно-голубые пальцы пару мгновений порывались хватить камушек. Это было похоже на то, как если бы вода охлестывала прибрежные валуны. Не добившись ничего, эльф досадливо наморщил нос. Смешно это у него получилось, как у живого. И Геральт вновь вспомнил о Цири. Это был её знакомый жест. И в этот же момент Волк поймал себя на мысли, что ничегошеньки, как сказала бы княжна, не знает о спутнике. В плане каких-либо личных подробностей — доверять ведьмак ему поневоле доверял, несмотря даже на то, что вёл его незнакомец в самое жаркое пекло Севера. Насмотревшись на Светлых созданий этого мира Геральт привык доверять им так же, как доверяешь собственному искусству и остро отточенному клинку. Нет, Геральт не знал даже имени проводника. Как он умер? Кем был при жизни? Наверняка морщил так же нос, может быть даже покрытый веселыми веснушками. Пил-ел до упаду, смеялся и подмигивал эльфкам. И наверняка взял в руки меч и облачился в этот же самый доспех — не в первый, должно быть, раз. Но в последний. Из-за зимних плотных туч глянуло не ласковое зимнее солнце, просветив силуэт спутника, будто свежую каплю янтаря. — Не получается? — Волк опустился возле. — Ааргх, — по-рысьему кашлянул эльф. — Намо позволил мне трогать смертные предметы. Но для этого нужно… По-особому подумать. Не всегда удаётся. Геральт подцепил перчаткой и подкинул на ладони облюбованный Макалаурэндилем камень. И безо всякого усилия вложил осколок гранита в прозрачную худую ладонь. Эльф улыбнулся. Впервые за все время. Геральту стало тепло. Совсем как тогда, когда призрак призвал Единого.

***

Прошло ещё две трудных недели. Все это время Геральт и его спутник неумолимо продвигались к поставленной свыше цели. Даже вконец озверевшие монстры Врага, даже жестокие ночные морозы Севера не могли замедлить, а сверх того остановить ведьмака. И не раз во сне виделся ему проблеск зеленых глаз на девичьем личике. За несколько миль до цитадели Запада Геральт вновь почувствовал Зов. И сказал об этом эльфу, понимая, каким будет ответ. — Снова это чувство. — Медальон так и подскакивал в подтверждением мыслям и словам. — Как тогда, когда ты вышел из склепа. — Пророчество. — Макалаурэндиль остановился, задумался, взвешивая что-то в уме. — Дальше нельзя. Облачись, — тихим, но повелительным тоном приказал призрак. Геральт не медлил. Не спорил. Он держал в памяти деталь уговора. «Я тебе помогу». Перед тем, как облачиться, Геральт посмотрел на призрака. Не со злобой матерого, вынужденного делать то, что прикажут жестокие люди, вольные запереть в клетку. Это был почти безразличный взгляд старика, много повидавшего на своём веку. Так много, что готов схватиться с охотничьей сворой на арене. Лишь бы отпустили обратно в лес. А через секунду на месте жёлтых кошачьих глаз зажглись золотые волчьи. Рыкая и фыркая, ведьмак привычно опустился на четвереньки, свыкаясь с внезапно накрывшими звуками и запахами. И в этот момент его будто ударили мешком по голове. Ослабевшие ноги с трудом удержали качнувшееся тело. Геральт подался в сторону, скорчился и взвизгнул. Неведомые оковы не поддавались ни моральным, ни физическим усилиям. Призрак бережно обхватил крепкую лохматую шею. От этого противоречиво согревающего прикосновения Геральт обмяк, внутренне содрогаясь. — Чары Мистэделя сильны… уже здесь, — эльф забеспокоился, поглаживая жесткую шерсть. — Борись, Лоссэнармо. Отныне, и пока жив Камдуат — забудь о покое. Каждый твой шаг отныне — борьба, не на жизнь, а на смерть. Волк лениво вслушивался в звуки мертвого голоса, пока не ослабли цепи зла. Тогда он разобрал слова, и едва постиг их смысл, пришел в ярость. Это дало ему сил вскочить на лапы, выбираясь из объятий призрака. Кто бы говорил о борьбе и покое, — ведьмак, чья жизнь это бег наперегонки со смертью, или бесконечно живущий эльф, проведший невесть сколько в безвременье саркофага? Геральт вздыбил загривок, злобно глядя на Макалаурэндиля. — Призывай имя Эру, — будто не заметив, велел эльф. — Дальше ты пойдешь сам. Геральт резко переступил с лапы на лапу. И пошел — навстречу Зову.