Воин своего Бога

Четыре с половиной сотни лет — столько он прожил среди смертных, и сейчас его именем было «Чжун Ли». Скрывающее его настоящее, его титул и его ответственность. К его глубочайшему раздражению Барбатос оказался прав, две тысячи лет назад сказав ему, что однажды он поймёт, почему тот покинул Мондштадт сразу после становления Архонтом. Что ж, у него была причина — он боялся повторения истории с Декарабианом и гражданской войной. По иронии судьбы, гражданская война, всё же, разгорелась вновь, но когда это произошло, то Моракс не смог найти в себе сил на злорадство. Не потому, что устал и не потому, что проникся особым интересом к людям — не на тот момент. А потому, что не смел злорадствовать над тем, кому Сяо обращал горящий, а не пустой взгляд. Тем не менее, шли годы, и вот, он в человеческом доме, в своём человеческом воплощении, ходит на работу, как большинство живущих на его землях, и знают его под человеческим именем. И он влюблён в смертного. Смертного, два часа назад согласившегося разделить с ним вечность. В мозгу неприятно скреблась мысль, что надо было отказаться. Сказать, что Аякс спешит, что Аякс расстроен, поступает импульсивно, что он должен в самом деле обдумать всё более тщательно, чем он, якобы, сделал за прошедший час. За час, в который случилось нечто такое, что заставило его выглядеть… иначе. Опустошенным. Его гнев не был для Чжун Ли чем-то новым — он видел, как прекрасно голубые глаза горели им во время их последней схватки около Заоблачного Предела. То была не чистая эмоция, то было выражение внутренней борьбы. В ту секунду, когда Аякс поднял взгляд и предложил сражение, видимо, думая, что это последнее, что он успеет сделать в своей жизни, Моракс победил. Для себя, конечно же, потому что за гневом скрывалось то самое желание, ломающее волю воина из Снежной и обрекающее его на предательство Царицы. Этикет — дело не трудное. Уважать других — тоже. Этому обучиться пришлось, поскольку на его плечах лежало только начавшее крепнуть после войны Архонтов Ли Юэ. Он не мог подвести собственных слабых и смертных детей, ему пришлось научиться договариваться. Правда, если не срабатывало, то тут приходилось сотрясать землю — новая гора всегда рождалась вместе с землетрясением. Но с каждым разом таких трясок становилось всё меньше, а спустя несколько веков он искренне считал, что овладел искусством переговоров. И стал прибегать к этому слишком часто. В тот день, у Заоблачного Предела, когда Аякс лежал неподвижно из-за непомерной усталости во всём теле, Моракс мог его отпустить, тем самым уважив Царицу — он не убил её подчинённого, её дитя, хотя имел на это право. Потому что её Предвестник оскорбил его, напал. Но сохранить уважение к Царице, позволить её плану исполниться, закончить свой последний, как он тогда ещё верил, контракт как Гео Архонта — всё это было тогда первоначально. Самые основы дипломатии, не забывать о том, кто является твоим оппонентом. Он и не забыл. Он всегда помнил об этом, только не ощущал никаких угрызений совести за то, что заманил Аякса к себе и едва ли не присвоил по разрешению. Заключил контракт, пообещал защиту его семье, оставил на своих землях. Четыре с половиной сотни лет как человек. И всё же, понятие семьи было достаточно далеко от него. Он знал, как их заводят, понимал, почему, даже как-то раз пытался разобраться на деле, но отступил, осознав, что это нечто, что пока покрыто для него тайной. Он мог считать Сяо и остальных адептов своей семьёй. Это было взаимно, они не могли не быть семьёй, защищая Ли Юэ на протяжении целых веков. Но то, что он испытывал к ещё смертному Аяксу — отличалось. Оно было глубже, мощнее, обосновавшееся в середине сердца и будто бы заставляющее то биться снова и снова. Порождающее желание смотреть в синие глаза каждый день, перебирать пальцами рыжие волосы, слышать ответное чувство в голосе, видеть его в каждом движении, в каждом мимолётном взгляде, во всём. По сравнению с тем, что Мораксу удавалось испытывать ранее, оно было в разы полнее. Лучше. Необходимее. Важнее. И всё ведь разрушится, если он нарушит контракт. Если он снимет щит с семьи Аякса и позволит им сгинуть в руках Фатуи. Как сопутствующий ущерб, как то, что надо было принести в жертву ради поимки агентов и обвинения Царицы. Расскажи он это Аяксу, то его бы поняли. Но не простили. — Мне кажется, Вы задумались. Чжун Ли моргнул, перестав сверлить взглядом документы из бюро. Посмотрел вниз — Аякс глядел на него внимательно, но без интереса и привычной искры в глазах. Чжун Ли зарылся пальцами в рыжие волосы, напоминая себе, что не смеет причинять вред тем, кто продолжает оставаться дорог Аяксу. Не потому, что это неправильно. А потому что тогда на него никогда более не посмотрят так, как сегодня утром. — Немного, — не солгал Чжун Ли, заставляя себя улыбнуться. Аякс поёрзал головой у него на коленях, прикрывая глаза от руки в волосах и протяжно выдыхая. Всё же, план провести большую часть дня в кровати оказался не таким трудновыполнимым. После возвращения Аякса они вновь перебрались в спальню, перед этим поев в странной и непривычной тишине. Если угрызений совести перед Царицей Чжун Ли не испытывал, то сейчас, перед Аяксом, за то, что не отказал вовремя, — ещё как, они словно вонзились ему в сердце, напоминая о себе каждую секунду. Но те слова — «ты не пожалеешь» — сорвались непроизвольно, когда Аякс попросил, с затаённой мольбой во взгляде и в голосе. Это неправильно, эгоистично, ужасно, но теперь он обязан сделать так, чтобы Аякс и правда не пожалел. А значит, что он не может выместить на его семье свой гнев, клокочущий с того момента, как он осознал, что именно заставило Аякса сорваться. Чужая душа — потёмки, и Барбатос мог продолжать хоть ещё две тысячи лет утверждать, что Моракс ничего в ней не смыслит, но это было не так. Ему хватало понимания граней дозволенного, чтобы не совершать роковых ошибок, из-за которых он увидит уже не любовь в синих глазах, а ненависть. — Скажите, — Аякс вновь подал голос. Чжун Ли пару мгновений метался в выборе, и всё же отложил бумаги, затем опуская и вторую руку на голову Аякса. Тот открыл глаза и посмотрел удивительно ясно, будто готовясь задать очень важный вопрос. Но продолжал молчать. — Мне рассказать тебе что-нибудь? — предложил Чжун Ли. Аякс усмехнулся, как пытаясь показать, что с ним всё нормально. И это скорее был порыв самообмана, а не попытка ввести в заблуждение. — Надеюсь, про это можно спрашивать, — улыбнулся Аякс, но его глаза не сияли привычно. Без этого сияния напряженность в них чудилась острее, походя больше на недоверие. Чжун Ли сделал над собой усилие и не дрогнул лицом, даже не останавливая пальцев и продолжая играться ими с рыжими прядями. Аякс ещё немного помолчал, но потом сказал. — Как давно Анемо Архонт с Защитником Якса? Тут руки Чжун Ли непроизвольно замерли. Он сделал глубокий вдох, мысленно посылая Барбатосу проклятие. Но не такое злое — всё же, он не видел у Аякса интереса. Скорее, ожидание ответа, и почему-то это неприятно царапнуло Чжун Ли внутри. Но он справился с голосом и эмоциями, отвечая: — Чуть больше двух тысяч лет. И поспешно убрал руки, когда Аякс резко сел. Тряхнув головой, тот обернулся на Чжун Ли с серьёзным и каким-то даже — Чжун Ли подавил в себе вновь рвущееся чувство недовольства и остановился от повторного проклятия в сторону Барбатоса, — недоверием. Чжун Ли чуть склонил голову, сцепляя руки в замок, чтобы… чтобы не допустить ошибки. Он до сих пор понятия не имел, куда девать копившееся раздражение, но не мог же он выплеснуть его на Аякса из-за простого вопроса. Ладно, вопрос не был «простым» в обыкновенном понимании этого слова. Он был сложным из-за того, что под ним могло скрываться. — Две тысячи лет? — повторил Аякс, моргая и на пару секунд его глаза засияли. Чжун Ли тут же согнал с себя всё тревожное и давящее наваждение, теперь уже без беспокойства в движениях чуть наклоняясь к Аяксу. А тот отвёл взгляд в сторону, как раздумывая о чём-то, и комкая пальцами край одеяла. — Аякс, — позвал Чжун Ли негромко. На него тут же подняли взгляд. Аякс сделал глубокий вдох и пожал плечами, потом вновь выдыхая, и теперь это походило на жест успокоения. — Мы же, — он взял ладони Чжун Ли в свои и сжал, сглатывая, а после его голос несвойственно затрясся, — вместе. Вы же сказали, что заберёте меня, и я просто подумал сейчас, что, может, я успею Вам надоесть в будущем, потому что вечность, и это, вроде как, звучит логично, а я как-то не подумал об этом раньше, — он забормотал всё быстрее, будто считал, что это поможет ему выразиться яснее. Но Чжун Ли и так понял. Понял и окаменел на несколько мгновений. Не потому, что он ранее не думал о вероятности такого. Как раз наоборот — думал, но скорее в обратном ключе. И всё равно — если Аяксу станет скучно рядом с ним, то он позволит ему сиять одиночкой в вечности до конца своих и его дней. — Почему ты решил, что ты мне наскучишь? — медленно спросил Чжун Ли. Аякс замолчал и неожиданно внимательно посмотрел глаза в глаза, будто пытаясь выискать что-то, похожее на ложь или увиливание. Но Чжун Ли честно глядел в ответ. — Божественная любовь вечна? — спросил Аякс неожиданно и фыркнул — очередной порыв самообмана. Чжун Ли перехватил его ладони и потянул на себя. Аякс снова усмехнулся, но в этот раз слабее, и подполз ближе. Раздражение, текущее по венам, чуть поутихло, когда Чжун Ли ощутил тепло тела. Прижав Аякса к себе, он уткнулся ему в плечо, вдыхая и удовлетворяя собственные чувства, поскольку в нос ему хлынул запах, почти не отличимый от запаха его дома. Это действительно словно чуть успокоило, и Чжун Ли, закончив, поднял голову. Снова посмотрев в лицо Аяксу, он ответил: — Нет, но она может быть очень и очень долгой. — Две тысячи лет, — кивнул Аякс. Чжун Ли сощурился, раздумывая, стоит ли ему сворачивать в сторону неоднозначной, но, несомненно, важной темы. Его и так порой грызли мысли, что Барбатос, будучи достаточно свободным на язык, мог сболтнуть лишнего, при этом не подразумевая ничего такого. Потому он проговорил: — Три тысячи. Ожидаемо Аякс непонимающе посмотрел на него, и про себя Чжун Ли искренне порадовался тому, что снова видит в его глазах свет. Улыбнувшись, уже не натянуто, он оставил короткий поцелуй на щеке всё ещё непонимающего Аякса. Словно в попытке продлить мгновение перед тем, как изменится атмосфера и, возможно, от него отстранятся. Потому он невольно крепче прижал к себе Аякса, когда заговорил: — Я любил на протяжении трёх тысяч лет. К счастью, его ожидания не сбылись. Да, Аякс замер, но не попытался отстраниться или как-то отодвинуться. Он достаточно долго смотрел в глаза Чжун Ли, а потом хмыкнул каким-то своим мыслям и опустил голову, устраивая её на плече. Чжун Ли провёл рукой по его спине, немного хмурясь. И поспешно стёр это выражение. — Почему разлюбили? — спросил Аякс, и его пальцы вдруг прошлись по груди Чжун Ли. Тот вскинул брови, жалея, что не расстегнул рубашку, и ответил предельно честно: — Она погибла в войне Архонтов, — и подавил разочарование, когда пальцы на его груди замерли. Аякс чуть приподнял голову, задумчиво хмурясь, и Чжун Ли подсказал. — Гуй Чжун. — Вы любили Богиню Пыли? — удивился Аякс. Чжун Ли улыбнулся, кивая, чувствуя, как в груди разливается тепло. Может, Аякс и не знал всю культуру и историю Ли Юэ вдоль и поперёк, но он оказался достаточно умён для того, чтобы узнать важные моменты. В первые их встречи старался даже показать собственные знания. Что, всё же, впечатляло. — Да, — выдохнул Чжун Ли, теперь стискивая руки на поясе Аякса сильнее, окончательно отказываясь от мысли отпустить его. Провёл ладонью по его спине, даже под тканью плаща ощущая мышцы и позвонки. Он продолжил. — Она была доброй, даже чересчур, и за это я любил её. Опустил взгляд, встречаясь с задумчивым взглядом Аякса. Мысли крутились в голове вокруг одного простого понимания. Чжун Ли положил ладонь на рыжие волосы, слегка ероша их и озвучивая: — Ты совершенно на неё не похож. Ни взглядом, ни движениями, ни мыслями, ни предпочтениями, — и покачал головой, когда Аякс нахмурился лишь сильнее. Посмотрев ему в глаза, Чжун Ли закончил. — Я тоже не смею тебе лгать, Аякс. За это его вознаградили таким взглядом, что сердце забилось с новой силой. Чжун Ли раздумывал, наклониться ли, как его опередили — он прикрыл глаза от того, с каким остервенением его поцеловали. И позволил проникнуть в свой рот, шумно выдыхая носом и сжимая руку в кулак на рыжих прядях. Теперь ему в грудь билось чужое сердце, и он впитывал этот бешеный ритм, с которым, казалось, Аякс живёт всю свою жизнь. — Это нечестно, — выдохнул Аякс, прерывая поцелуй. Чжун Ли усмехнулся: — Возможно, — и вновь притянул к себе голову Аякса, в ответ сминая его губы своими. А в груди цвела жадность, какой он не испытывал ещё никогда. Вероятно, она будет с ним до конца его дней, потому что всё, что он мог получить, он уже получил. — Нет, предпочтения у нас с ней одинаковые, — вдруг добавил Аякс, обхватывая ладонями лицо Чжун Ли. Тот моргнул, непонимающе, а потом ответил: — Нет, она не отвечала мне взаимностью. От неожиданности ладони на его лице ослабли, и Чжун Ли взял их в свои, сжимая, потом переплетая пальцы. Посмотрев на пришедшего в откровенное замешательство Аякса, он улыбнулся и снова поцеловал его, но в этот раз легко. — Поэтому я любил её так недолго, — на этих его словах Аякс и вовсе моргнул, застывая от последующего, — и поэтому я хочу любить тебя гораздо дольше. — Хорошо, — выдавили ему в ответ, тоже сжимая пальцы в ответном жесте. Чжун Ли подавил родившееся в груди довольное рычание. В последнее время становилось труднее сдерживать себя, но, кажется, против этого ничего не имели. Он ещё долго будет вспоминать то, какой взгляд Аякс бросал на его когти во время их утренней близости, после тут же заходясь в оргазме. Чжун Ли посмотрел в глаза напротив, задавливая воспоминания — настоящее было в разы лучше. Он уже сожалел, что потратил на мысли о прошлом несколько веков. — Наверное, я немного жалко выгляжу, да? — спросил Аякс, в противовес улыбаясь и снова сияя глазами так, что весь гнев вдруг покинул Чжун Ли без остатка. — Нет, — честно ответил Чжун Ли, добавляя, когда Аякс не очень убедился. — Твои переживания я люблю вместе с тобой. И не желаю отбирать то человеческое, что есть в тебе. — Я доверюсь Вам, — сказал Аякс, успокаиваясь и прижимаясь ближе. Чжун Ли коснулся губами его волос и облегчённо выдохнул. Потом скосил взгляд в сторону документов, которые он так до конца и не просмотрел, и отвернулся. Утром. Всё утром.

***

Если каждый день будет таким, то Чжун Ли готов заставлять вставать солнце снова и снова, чтобы видеть Аякса в лучах рассвета. Бесшумно собираться утром на работу всё ещё казалось чем-то непривычным. На сегодня, надо сказать, у него опять были свои планы, потому Аяксу стоило поспать ещё несколько часов, чтобы окончательно прийти в себя. Этими мыслями Чжун Ли успокаивал себя, пока подводил цветом глаза, пока приводил волосы в порядок, пока одевался и занимался завтраком. Но стоило Аяксу заворочаться в сонной дрёме на постели, как всё его желание идти куда-то потухало в мгновение. Ху Тао не оценит, если он просто не появится в бюро, без предупреждения. Подставлять её нечестно, неправильно и очень эгоистично. Хотя, после всего произошедшего, Чжун Ли откровенно сомневался, что имеет право говорить что-то об эгоистичности. Но, тем не менее, у него всё ещё было время перед выходом. И потому сейчас он, осторожно сев на край кровати, наблюдал, как рыжие волосы полыхают светлым пламенем в лучах уже вставшего солнца. Аякс сопел, уткнувшись лицом в подушку, лёжа на животе, а одеяло по-издевательски скрывало едва ли половину его спины. Чжун Ли считал, что может повестись на провокации только по собственному желанию. А давить в себе это желание оказалось невероятно трудно. Спящий — это беззащитный, и Чжун Ли до сих пор ощущал несвойственное тепло от мысли, что Аякс в самом деле может так крепко спать рядом с ним. Это доверие слишком дорогого стоило, потому Чжун Ли просто смотрел, вновь подмечая взглядом старые шрамы. Проследив линию позвоночника до одеяла, Чжун Ли вновь задался вопросом о работе. Может, стоит пропустить, но как-нибудь предупредить Ху Тао, чтобы не так совестно было? Ранее он не думал о таком. Работа была неотъемлемой частью его жизни как человека — отчего-то верилось, будто бы это поможет ему понять смертность в разы лучше. Теперь же это чудилось лишним грузом на плечах. Он замер, когда мышцы на спине Аякса вдруг напряглись, а затем расслабились. Проглотив рычание, Чжун Ли улыбнулся, начиная ощущать себя предельно неправильно от того, что в груди разгорался огонь. Слишком опрометчивое решение — садиться и чуть-чуть полюбоваться перед уходом. Только вот сожаление оказалось слишком мимолётным, настолько, что совсем не удержало Чжун Ли от касания. За волосами не так плохо виднелся укус, и Чжун Ли прекрасно отдавал себе отчёт в том, что их не надо отодвигать в сторону, чтобы рассмотреть след отчётливо. Он провёл пальцем по ещё чуть красной, но начавшей белеть шрамом коже, тихо выдыхая носом. Будто бы это могло хоть немного угомонить разворачивающееся в груди. Стоило убрать руку. Хотя бы для того, чтобы снять перчатку. Проклятая привычка, выработавшаяся за четыре века. Чжун Ли ещё раз огладил заживающий след от его зубов. И замер, когда Аякс слишком шумно вдохнул. Чжун Ли поднял взгляд и улыбнулся. Аякс, чуть повернув голову, сверкал на него сонным, синим взором. — Прости, что разбудил, — сказал Чжун Ли, теперь без толики внутренних сомнений прикасаясь к шее Аякса всей ладонью, оглаживая и протяжно выдыхая. Как пытаясь выпустить внутренний огонь. — Вы должны были сделать это раньше, — глухо сказал Аякс, отклоняя голову, открываясь для касаний сильнее. Чжун Ли прикрыл глаза, напоминая себе, что он не может остаться, потому что Ху Тао не заслужила такой безответственности с его стороны. Но он всё же наклонился, вжимаясь губами в спутанные со сна рыжие волосы, скользя рукой вниз и ощущая, как Аякс чуть выгнулся, вжимаясь в кровать. Чжун Ли открыл глаза, немного отстраняясь, и снова поймал взгляд, но уже ясный и горящий. Слишком откровенный для того, кто проснулся всего минуту назад. Чжун Ли выпрямился, пересилив себя, но не удерживаясь от того, чтобы ещё раз, теперь медленнее, провести рукой по спине. Между лопаток, по позвоночнику, пальцами чувствуя, как едва напрягаются мышцы и как затем расслабляются. И даже так — в голове стучала мысль, что в этом человеческом теле скрыта не столько сила, сколько невероятный потенциал. — Отдохни подольше, я хочу вечером кое-куда сводить тебя, — сказал Чжун Ли, насильно вырывая себя из собственных мыслей. Аякс поморщился, поднимая голову с подушки и красноречиво глядя на руку, всё ещё продолжавшую лежать на его спине, в опасной близости от края одеяла. — Куда же, интересно? — спросил он лукаво, и Чжун Ли облегчённо выдохнул, не замечая даже тени той вчерашней пустоты. — Тебе понравится, — пообещал он и убрал руку. На лице Аякса мелькнуло разочарование, потом сменившееся на предвкушение. Чжун Ли поднялся, пересиливая себя каждую секунду, и указал на тумбочку. — Не забудь про капли. — Не забуду, спасибо за заботу, — проворчал Аякс, поведя плечами, приподнимаясь на локтях и вновь бросая взгляд через плечо. Чжун Ли отвернулся, выдыхая, но картина того, как мышцы, напрягаясь, перекатывались под кожей, не собиралась уходить, всё возникая и возникая перед его мысленным взором. — Буду вечером, — сказал он всё же, и уже собирался действительно уйти, как его схватили за руку. — Стойте! — выпалил Аякс, и в его голосе вдруг зазвучала тревога. Чжун Ли в непонимании опустил взгляд. Теперь на него смотрели без желания, но с некоторым напряжением. Аякс открыл рот, закрыл, сел на кровати, и одеяло сползло совсем уж непозволительно, и Чжун Ли сжал ладонь в своей руке. Это вернуло Аякса обратно на землю, и он сказал. — Возможно, вчера я немного ошибся, и теперь моя семья знает кто Вы. Чжун Ли в удивлении замер. Несколько секунд Аякс глядел на него, ожидая реакции, а потом вдруг поспешно добавил: — Извините. — То есть, — Чжун Ли несколько раз моргнул, осознавая, — что они узнали? — Просто, если вдруг Тоня начнёт странно на Вас смотреть или что-то такое, то знайте, что она, вероятно, думает, что Вы — Гео Архонт, — затараторил Аякс, а потом уже нервно улыбнулся. — Я просто… вчера так вышло. Извините, я не думаю, что им поверят, не знаю. Чжун Ли провёл большим пальцем по тыльной стороне его ладони и медленно заговорил, спокойно: — Ничего, это даже к лучшему, — мысль пришла ему в голову прямо в момент, как он это говорил. Аякс непонимающе посмотрел на него, и Чжун Ли наклонился, снова целуя его в волосы, и тихо говоря. — Не беспокойся, это не проблема. — Ладно? — неуверенно ответил Аякс, всё ещё не понимая. Чжун Ли задумался и спросил: — Тебя прельщает человеческая жизнь? На это Аякс вдруг усмехнулся и посмотрел ему в глаза, улыбаясь: — Не поймите неправильно, — он вновь сверкнул глазами, перебираясь пальцами по руке к плечу Чжун Ли и чуть сжимая его, — но мне сравнивать не с чем. А очень хочется. Понимаете? — Понимаю, — сощурил глаза Чжун Ли, накрывая его ладонь своей, а после мягко надавливая в самый центр груди, заставляя Аякса откинуться обратно на постель. После выпрямился, уворачиваясь от рук, попытавшихся вновь вцепиться в него. — Отдыхай. Вернусь раньше. — Уговорили, — потянулся Аякс, прогибаясь и опасно выползая из-под одеяла. Чжун Ли прикрыл рот рукой, не уверенный в том, что ему удастся скрыть рвущийся наружу оскал. Шесть тысяч лет ради этого прожить стоило. Покинуть спальню всё же пришлось — благо, не забыл папку с документами. Хорошо, что на улице дул ветер, слегка остудивший голову и приведший было сумбурные мысли в порядок. Чжун Ли оглядел распластанную перед ним Гавань, после скользя взглядом выше, по морю и до каменного леса Гуюнь, неясной тенью высившийся вдалеке. Торопиться не стоило. Чжун Ли приходилось напоминать себе об этом. В последнее время привычное спокойствие трескалось под напором и светом, каким горели синие глаза. Тем не менее, Чжун Ли очень давно не ощущал в себе настолько крепкого желания идти дальше. Четыре тысячи лет отдал на наращивание силы, две тысячи — на заботу о Ли Юэ. Не убудет, если он решит посвятить себе и Аяксу ещё столько же, если не больше. Справедливо. И он уже мог слышать, насколько с ним не согласен Барбатос. Но тот находился на постоялом дворе и не смел снова пытаться что-то возражать. Чжун Ли, успокоившись, направился к похоронному бюро. По улицам потекли голоса людей. Мимо пробежалась группка детей, прямо к порту. Чжун Ли проводил их взглядом, чуть прищурив глаза в задумчивости. Странная мысль скользнула в его голове прежде, чем он успел остановить себя. И она потянула за собой остальные размышления. Возможно, он не ошибётся, если предположит, что Аякса тяготит его семья. В каком-то смысле. И с этим он ничего не может сделать. Он тряхнул головой, прогоняя было вернувшееся со вчера раздражение. Не на собственное бессилие, а на то, что действительно просто ничего не может предпринять. Хотя, если он сожмёт сейчас руку в кулак, правильно рассчитав силы, то, вероятно, Аякс перестанет так сильно тревожиться о людях, которые заставляют его чувствовать себя странно и пусто. Чжун Ли протяжно выдохнул. Дети уже давно скрылись за поворотом, а он в задумчивости замер посреди дороги. Скорее всего, со стороны могло показаться, что он засмотрелся на всё тот же лес Гуюнь, но на всякий случай он огляделся. Нет, всё же взглядом кто-то спину ему прожигал. Не агрессивно, а скорее настороженно. Он обернулся и на его губах возникла улыбка, сначала по-настоящему искренняя, из-за рыжины волос, после преобразившаяся в простую вежливую. — Госпожа Тоня, доброе утро, — сказал он первым. Тоня, тоже замершая по пути, неуверенно кивнула в ответ, затем спохватившись: — И Вам доброе, — а синих, как у Аякса, глаз не отводила. Впрочем, насколько мог заметить Чжун Ли, всё родство на внешнем сходстве и заканчивалось. Ещё в первый день, как Тоня переступила порог похоронного бюро в надежде найти работу, он невольно заметил, что она будто бы была… очень плохой копией Аякса. В тот день он подозрительно долго на неё смотрел, так, что даже Ху Тао заметила. Он не заглядывался, оценивая, скорее просто сравнивал, пытаясь понять — каким же образом возникло такое радикальное отличие. Если к Аяксу тянулась душа, то к Тоне Чжун Ли испытывал разве что низменную симпатию. Как к той, кто не доставляет проблем и обладает достаточным умом и чувством такта, чтобы не заходить за рамки в разговорах. Она была слишком осторожна в словах, но не во взглядах, потому что в тот же день Чжун Ли ощутил её удивление. Она смотрела на него так, словно знала о чём-то. О чём именно — догадаться оказалось не так уж трудно, хватило просто понаблюдать чуть дольше. Тоня, как и Аякс, была очень разговорчивой касательно их семьи. Но в остальном… — Хотите вместе пройтись до работы? — из чистой вежливости предложил он. Тоня снова кивнула и подошла ближе, но осталась на расстоянии пары шагов. Как будто думала, что это может хоть как-то защитить её. Чжун Ли вздохнул про себя. А Тоня продолжала смотреть пытливо, внимательно, как выискивая что-то, что подтвердит её подозрения. Чжун Ли чуть склонил голову, после разворачиваясь и возобновляя шаг. За спиной послышалась легкая поступь Тони. Нечто среднее между всё тем же раздражением и облегчением он испытал, когда с ним поравнялись спустя несколько секунд. Видимо, именно столько было нужно для того, чтобы собраться с силами для вопроса, но Чжун Ли никуда не спешил. — Пожалуйста, — он замедлился, услышав это. После посмотрел на Тоню внимательно. Та пальцами мяла края длинных рукавов. Она заговорила ещё тише, как думала, что их подслушивают. — Не делайте ему больно. Прошу Вас. В искреннем удивлении Чжун Ли вскинул брови, не сдерживая короткой улыбки от воспоминаний о вчерашнем утре. Было бы странно, знай Тоня о предпочтениях Аякса больше, чем он. — Вы считаете, что я удерживаю его силой? — честно спросил он. Губы Тони дрогнули, но далеко не в улыбке, а в выражении паники. Чжун Ли покачал головой. — Вы ошибаетесь. — То есть, — Тоня только сильнее сжала края рукавов, а впереди уже показалось похоронное бюро. Но Чжун Ли не ускорил шаг, с интересом продолжая смотреть на неё. Она снова замялась, после всё же спрашивая. — Ничего нельзя исправить? — Исправить? — эхом повторил Чжун Ли, и почувствовал, как улыбка мгновенно слетела с его лица. Тоня вдруг отшатнулась от него ещё на несколько шагов, а на её лице возник ужас. Чжун Ли моргнул, пытаясь прогнать угрозу, но не улыбнулся, говоря. — Как бы ты хотела это сделать? И немного укорил себя за то, что пугает её. Она, всё же, была сестрой Аякса, и как бы ему ни не нравилась мысль о том, что однажды тот может предпочесть свою семью ему, он должен был хотя бы попытаться быть с ними вежливым. Потому исправился: — Прошу прощения. Вы меня слегка разозлили, — он заставил себя расслабиться, но Тоня продолжала смотреть на него настороженно и всё так же пугливо. Не чета Аяксу с его азартом перед смертельной опасностью. Чжун Ли даже ощутил разочарование, но быстро затолкнул его куда подальше. — Не поймите неправильно, я Вам симпатизирую. Но Вы снова ошибаетесь, если думаете, что у Вас есть что предложить мне. Может я отступлю от традиций, но мне даже не нужно благословление от Вас или вашей с Аяксом семьи. Уже поздно. Но, всё же, — он непритворно задумался, даже отведя взгляд в сторону. Может, сегодня утром Аяксу и было хорошо, но это до тех пор, пока он снова не начнёт слишком много думать. Не представлялось, как можно смирить его семью с мыслью о том, что их сын решил полностью отдаться ему, Мораксу. Это может занять слишком много времени — по человеческим меркам. А может и вовсе не случиться. И раз так, то стоит использовать хотя бы то, что было сейчас. Когда он вновь посмотрел на Тоню, то та опустила хмурый и грустный взгляд в землю. — Оставайтесь такой же хорошей сестрой, какой были до этого, — попросил он искренне. Тоня вздёрнула голову и удивлённо уставилась на него. Чжун Ли продолжил. — Если Вы не отвернулись от Аякса так же, как остальная семья. — Они не отвернулись! — горячо возразила Тоня и добавила, но уже не так пылко, когда Чжун Ли недоверчиво посмотрел на неё. — Они не отвернулись, просто это… это всё сложно. Я хочу его поддержать, но… — Но остальные не могут, — закончил за неё Чжун Ли. Тоня поджала губы, видимо, не зная, как можно опровергнуть это. Чжун Ли вздохнул. — И всё же, я настаиваю. — Просто скажите, что Вы не шантажируете его, — вновь сорвалась на шёпот Тоня. Чжун Ли оглядел её, внимательно, и неожиданно наткнулся на суровую решительность в её взгляде. Бессмысленную по сути, потому что даже будь правдой то, что он прибегнул к шантажу, то ничего сделать с этим ни у кого бы не вышло. Но в голове всё равно мелькнула мысль, что он ошибся, решив, что родство Аякса и Тони заканчивается на внешности. — Неужели он выглядит несчастным со мной? — спросил Чжун Ли, улыбаясь не натянуто, а легко. Тоня отвела взгляд, спустя несколько секунд мотая головой. Чжун Ли довольно кивнул. — Тогда Вы сами знаете. Пойдёмте, мы скоро опоздаем, госпожа Ху Тао будет не рада. Они продолжили путь, но у самых дверей Тоня вдруг тихо спросила: — А госпожа Ху Тао знает, что Вы, — и не решилась закончить, ограничиваясь красноречивым взглядом. — Нет, это пока что секрет, — ответил Чжун Ли лукаво. Тоня очень медленно кивнула и сделала глубокий вдох. Похоже, рабочий день будет не таким уж изматывающим. По крайней мере, Чжун Ли ещё надеялся.

***

Праздное валяние в кровати нельзя было назвать его любимым хобби. Если он не спал, то долгое лежание превращалось в пытку, потому спустя всего десять минут после ухода Чжун Ли, Чайлд поднялся. И справедливо расценил, что отдыхать он сможет, только по-своему. Но, судя по всему, одно из его любимых времяпрепровождений, — расчистку территории от монстров разного рода паршивости и злобности, — придётся отложить. Потому он позавтракал, размялся и с облегчением почувствовал, что ему стало гораздо лучше. Голова не кружилась, тело не ныло, падать на пол не хотелось. Зато чуть начали болеть глаза, и снова пришлось использовать капли. По крайней мере, уже не так сильно жгло. Последствия яда подозрительно быстро сошли на нет. Именно поэтому Чайлд достаточно приличное количество времени рассматривал себя в зеркало. О нём снова позаботился Чжун Ли? Как в прошлые разы, а он не ощутил боли из-за того, что был без сознания? Звучало логично, такое ведь происходило и после его стычки со стражами руин. Правда, тогда он всё равно был в бинтах, а спина болела. До момента, когда Чжун Ли не приложил чуть больше усилий. Возможно ли то, что Чайлд не видел такой подозрительной красноты на белках глаз уже сейчас, спустя всего два дня, — из-за силы Чжун Ли и лекарств Бай Чжу? Вряд ли же в Фатуи могли халатно подойти к его устранению. Его бывший титул Одиннадцатого Предвестника значит для них больше, чем для того же Чжун Ли. Чайлд ещё немного подумал, после отходя от зеркала и оглядывая спальню. Вернулся на кухню и решил, что небольшая прогулка не повредит. Итак, вчера его план немного провалился. Его передёрнуло от воспоминаний о взглядах родителей и брата, и он поспешно спрятал ключ от дома в кармане, оказавшись на улице. Вещи. Точно, ему нужно перетащить остатки своих скудных пожитков из своей комнаты и, видимо, договориться о том, чтобы её начали сдавать кому-то другому. Тем более, что как-то он обещал научить Чжун Ли блюдам из Снежной. Сердце снова кольнуло. Чайлд приостановил шаг, оглядываясь и ощущая, как в груди разливается горечь от вида слишком светлой, слишком неродной улицы и чистого солнечного неба над головой. Ему казалось, что он уже должен был привыкнуть. Иногда думалось, что сердце только мешает, и лучше бы просто как-нибудь вырвать его или засунуть все эти чувства поглубже. Но тогда он перестанет ощущать тепло, просто глядя на Чжун Ли? Просто слыша его? Чайлд поджал губы, понятия не имея, что делать с этим ворохом вдруг обострившейся ностальгии. Не стоило вчера идти к семье. Но тогда бы это превратилось в простое избегание проблемы. Это трусость, а не рациональность. Он же не мог вечно тянуть и закрывать глаза, заставлять думать семью о том, что однажды по их головы явится Гео Архонт и просто убьёт их всех. Теперь же они знают, что Чайлд заложил душу этому самому Гео Архонту, сознательно предав Царицу. Пусть так. Может, наоборот, успокоятся. Тем более, что же изменилось в конечном итоге? Чайлд как был, так и остался воином, разве что у него сменился Бог, которому он служит. Будто бы до этого было по-другому, будто бы они надеялись, что он «изменится» на службе, что успокоится. Но он бы не смог уйти из Фатуи, особенно после того, как стал Предвестником. Слишком много информации знает, слишком много ему известно, для таких путь один — в могилу. И хорошо, если хоть надгробный камень поставят с настоящим именем. В злых и откровенно мрачных мыслях Чайлд всё же добрался до своей комнаты. Та встретила его пылью и тишиной. Поморщившись, распахнул окно, и дышать сразу стало будто бы легче. После принялся за сбор вещей с не отпускающим чувством чего-то, давившего на сердце. Не то, чтобы много было собирать, всё влезет в одну сумку, которая нашлась в шкафу. Но вот с холодильником пришлось повозиться, отодвигая. Поддёрнув половицу у стенки, Чайлд на пару мгновений застыл в ужасе, не увидев Глаза Порчи. Потом облегчённо вздохнул — тот уже сколько времени находился в доме Чжун Ли, куда не проникнут Фатуи. Не решатся, слишком опрометчиво и показательно выйдет. Чайлд вернул половицу на место, затем и холодильник. И двинулся к кровати. Всё время, пока он ползал по пыльному полу, он корил себя за идею о том, что именно эту вещь надо было прятать именно под кроватью. Почему-то, когда он принимал такое решение, его ничего не смутило. Возможно, он полагал, что будет достаточно чистоплотным. Не мог же он брать в расчёт идею, что очень скоро начнёт жить с Чжун Ли под одной крышей. Он вообще тогда думал о совершенно других вещах. Спустя минуту мучений он всё же выпрямился и тяжело вздохнул, глядя на красную маску в руках. Пальцами стёр остатки пыли с неё, после осматривая себя и тяжело вздыхая. Глаз Бога на поясе загудел, когда он стянул из воздуха воду и прошёлся ею по особо грязным местам, собирая пыль. Ткань плаща чуть потемнела, и Чайлд поспешно вытянул из неё остатки воды. И омыл маску с чувством, что он делает что-то не то. Фатуи, фальшивые имена, титулы, скрывание лиц, ложь и обман на каждом шагу. «Тарталья», высеченное самим собой поверх настоящего имени, что теперь так часто произносит Моракс. Чайлд сжал края маски пальцами, но не услышал даже треска — слишком прочная. Прочнее его преданности Царице и Снежной. Как же это оказалось просто. Просто заключить контракт, просто остаться в Ли Юэ, просто влюбиться в Гео Архонта и решить остаться рядом с ним. Навсегда. До последнего вздоха, до последней капли крови, хотя такое же он обещал и Царице. Моракс не мог же быть настолько наивным, он обязан был подозревать Чайлда, обязан был устроить ему проверку, сделать хоть что-то, чтобы Чайлд не забывал о том, кто он есть на самом деле. Предатель. А ещё ведь как-то сетовал, что у Фатуи плохая репутация. Так вот, он поступил в разы подлее их всех. Он заслужил гнев Царицы, она права. Чайлд хмыкнул, переворачивая маску и проходясь пальцами по прорезям для глаз. Но это не значит, что он позволит себя обезглавить для утоления её жажды мести. Стук в дверь показался оглушительным. Чайлд застыл на месте, продолжая сидеть перед кроватью и сжимая маску в руках. После повернул голову — в щели под дверью виднелось две тонкие тени. Фатуи же не будут стучать, они лучше выбьют дверь. Чайлд тут же метнулся взглядом в сторону открытого окна, но никаких агентов, пробирающихся ему в комнату, не обнаружил. Бесшумно, распределяя вес, он поднялся. Глаз Бога вновь загудел, в руке заструилось водяное лезвие. Дальнейший план казался достаточно простым. Хотя, в идеале, прежде чем протыкать дверь, целясь в грудь неизвестному, стоило выяснить, кто там стоит. Если это окажется один из соседей, то получится очень неудобно. — Чайлд Тарталья? — благо, что из-за двери всё же послышался голос. Чайлд замер, после положил маску на кровать и всё же подошёл к двери. Напряженно прислушавшись, щелкнул замком и повернул ручку. Приоткрыв дверь, он изобразил улыбку, быстро растворяя в воздухе водяное лезвие, пока его не заметили. — Госпожа Гань Юй? — он постарался не отводить от неё взгляда, но никого, кроме неё, в коридоре не увидел. А Гань Юй неловко улыбнулась и спросила: — Можно с Вами поговорить? — спросила она. Чайлд нахмурился, совершенно не понимая, что от него хотят. Но, раз рядом с ней не было никаких миллелитов или ещё кого-то из Цисин, то это немного отгоняло напряжение. Вместо этого создавая подозрение — что за личные дела у него могут быть с кем-то из Цисин? — Конечно, — ответил он, приоткрывая дверь шире и впуская её внутрь. Гань Юй улыбнулась с какой-то затаённой неуверенностью. Пройдя внутрь, она огляделась. Этого хватило Чайлду, чтобы выглянуть в коридор и убедиться, что там никого нет. Закрыв дверь, но не на замок, он обернулся к Гань Юй. Та замерла, глядя в сторону его кровати. Он проследил за её взглядом и чертыхнулся про себя — маска Фатуи всё ещё лежала там. — О чём Вы хотели поговорить? — сказал он. Гань Юй перевела на него внимание. Он же не может броситься прятать маску — если он сейчас говорит с Гань Юй как с членом Цисин, то это вызовет ещё больше ненужных подозрений. — Не подумайте, что это допрос или обвинение, — заранее предупредила Гань Юй. Чайлд вскинул брови, не ослабляя внимания и продолжая стоять около двери. За ней он до сих пор не слышал шагов или любых других звуков, указывающих на то, что этаж оккупирован миллелитами. Чжун Ли он доверял. Что касается Цисин — вопрос был сложным. Нин Гуан ему не симпатизировала, а Кэ Цин — тем более. Ещё он допускал мысль, что есть некоторые условности, по которым они смеют его задержать, но, как Гань Юй выразилась два дня назад, «не причинять вреда». Чтобы просто под руки привести к Мораксу на повинную. — Мне уже интересно, — склонил голову Чайлд, удерживая улыбку, которая невольно становилась лукавой. Гань Юй снова осмотрелась, как пытаясь выиграть пару секунд и подобрать слова. — Три часа назад мы поймали ответственных за недавний взрыв в порту, — начала она, снова смотря в глаза Чайлду. Тот на мгновение замер, после кивнул. Но нахмурился. — И они живы? — уточнил он. Гань Юй покачала головой. — Час назад мы нашли их мёртвыми в своих камерах. Причина — отравление тем же ядом, — она замолчала, погружаясь в какие-то свои раздумья по этому поводу, и её лицо чуть омрачилось. Чайлд медленно кивнул. Он был бы удивлён, будь те агенты живы. Сейчас попасться в руки Цисин приравнивалось к самоубийству. Но, честно говоря, Чайлд не был уверен, насколько сами Цисин хороши в поимке таких агентов. Они на это потратили всего два дня. — Так, что Вы от меня хотите? — вспомнил он, поднимая взгляд. Гань Юй вновь сцепила руки в замок, тоже вырывая себя из собственных мыслей. — Я здесь ради консультации, если можно так сказать, — она улыбнулась, словно пытаясь подбодрить или убедить Чайлда. — Вы сказали, что это могут быть члены Фатуи, но мы не можем это выяснить — ни на ком из них нет опознавательных знаков. Поэтому, Ваша помощь бы нам очень помогла. Чайлд очень долго смотрел на неё, надеясь, что на его лице не отражаются все те мысли, что успели проскочить в его голове. Видимо, все участвующие в миссии фатуи не хотели, чтобы их узнали. И Царицу очень сильно беспокоит то, что она нарушила контракт с Мораксом. Почему она решила, что Чайлд никак не может помочь разоблачить её? Он опустил голову, раздумывая — может, он что-то упускал. Отказаться ничего не стоило — рано или поздно, а фатуи снова покажут себя. Если Царица не решит свернуть миссию, поняв, что игра не стоит свеч. По спине пробежались мурашки от следующей мысли — Чжун Ли рассчитывает ведь не на такой исход. Чайлд невольно впился ногтями в ладони, тихо вдыхая и продолжая чувствовать испытывающий взгляд Гань Юй. Ему надо просто сделать вид, что он пытается помочь? Бросив взгляд в сторону маски, которая ещё несколько минут назад валялась в пыли под кроватью, он сказал: — Что Вы хотите узнать? — Возможно ли определить принадлежность умерших к Фатуи, — сказала Гань Юй, и её взгляд изменился — стал чуть меньше походить на тот невинный и неловкий, каким был обычно. Чайлд напомнил себе, что перед ним стоит адепт, проживший в сотню раз дольше его. Она продолжила. — Да, установить то, что они родом из Снежной, не так сложно, однако это не гарантия. «Гарантия того, что можно объявить войну Снежной» — проговорил про себя Чайлд, складывая руки на груди и задумываясь. Список членов Фатуи — засекречен, до него из Ли Юэ добраться невозможно. Даже он его не видел, тем более что у всех фатуи существуют кодовые имена. Никаких опознавательных знаков на трупах, на коже тоже клеймо не выжигают. Он сощурился, проводя языком по ряду зубов. — Капсулы с ядом, — сказал он, и Гань Юй пристально посмотрела на него. — Если кто-то из фатуи попадает в плен, откуда не предполагается возможным сбежать, то есть приказ — самоубийство, чтобы не раскрыть секретов организации, — и он постучал пальцем по правой стороне нижней челюсти. — Капсулы прячут здесь, а яд — один и тот же, специальная разработка Фатуи. — И такая капсула есть у Вас? — уточнила Гань Юй. Чайлд повременил, будто уже не сделал последний шаг в пропасть. И кивнул. Теперь взгляд Гань Юй стал более заинтересованным, даже каким-то непривычным. Чайлд снова ткнулся языком в нужный зуб, думая. — Можно ли извлечь эту капсулу? — спросила она. Он усмехнулся, качая головой. — Можете попробовать вырвать мне зуб, — предложил он. Тут Гань Юй заметно смутилась, и он позволил себе немного искреннего веселья. — Я же не против, что Вы. — Если Вы не возражаете, — Гань Юй осторожно подошла к нему и протянула руки. А на дне её глаз, за привычной невинностью тлело что-то, похожее на сияние в золоте глаз Чжун Ли. Чайлд не успел задуматься об этом тщательнее — на его челюсть легли непривычно тонкие женские пальцы. Он замер, не совсем понимая, а потом содрогнулся, когда под кожу хлынул холод. Прямо как от рук той девочки из хижины Бубу, но в этот раз он не приносил облегчения, лишь лёгкое онемение. А после он стиснул зубы от неприятной тянущей боли, сковавшей его челюсть и потёкшей жидким льдом по дёснам. Холод оплёл зубы, и на секунду Чайлд подумал, что те сейчас просто отвалятся. И лучше бы отвалились. Невероятных сил ему стоило, чтобы остаться на месте и не отшатнуться. Гань Юй даже не держала, просто прикасалась, смотря сквозь него и, видимо, концентрируясь на чём-то, чем она сейчас занималась. — Капсула действительно внутри Вашего зуба, — неожиданно сказала она, и на долю мгновения её взгляд прояснился. Чайлд бы фыркнул, — она думала, что он солгал? — да не мог, продолжая держать челюсти сомкнутыми. А она вдруг сказала. — Наклоните голову и откройте рот, пожалуйста, Вам нельзя сейчас глотать. Ситуация становилась в каком-то роде неловкой, но хорошо, что Гань Юй чуть отступила, и Чайлд видел не её, а пол, когда наклонился. Боль сконцентрировалась в одном месте — там, где находился яд. Чайлд искренне надеялся, что тот не решит вытечь ему в рот. Он же тогда протянет едва ли три секунды, а потом захлебнётся собственной слюной. Но этого не произошло. Он услышал неприятный хруст, и на пару секунд испугался. Однако спросить ничего не успел — по его языку прокатилось что-то ледяное, маленькое и круглое, после выскочив изо рта и со стуком упав на пол. Под удивлённым взглядом Чайлда, это «что-то» чуть откатилось и застыло. — Спасибо! — неожиданно радостно сказала Гань Юй, убрала руки, наклонилась и взяла шарик. Тот оказался чёрным, с белыми прослойками, которые, при более тщательном рассмотрении, показались следами инея. Пальцы Гань Юй светились белым. Чайлд поспешно поднял голову и закрыл рот, морщась от неприятной волны боли, прошедшейся по его десне. Когда она пропала, он пошевелил языком, удивляясь тому, что он его в принципе чувствует, и ткнулся кончиком в зуб. Почему-то он не ожидал его почувствовать, но никакой дырки там не было. Зуб оказался на месте, только вот в нём появилась вмятина. Не такая уж и глубокая, но ощутимая. Как-то он не задумывался раньше о том, где в Гавани лечат зубы. Потерев челюсть, облегчённо выдохнул, ощущая, как боль отступает вместе с онемением. Он понятия не имел, каким образом капсулу вырезали у него из зуба при помощи льда, учитывая, что никто ему в рот пальцами не лез. Но спросил он о другом, когда более-менее пришёл в себя: — А скольких Вы поймали? — Всего троих, считая того, которого преследовали тогда Вы, — ответила Гань Юй, создавая на ладони ледяную коробочку и пряча туда шарик. Чайлд снова невольно ощупал языком вмятину и вздохнул про себя. Вроде, совсем не болело, но в хижину Бубу ему заглянуть предстоит. — Мало, — озвучил он подозрение. Гань Юй согласно кивнула, вздыхая. — Мы тоже так считаем. Кэ… Госпожа Кэ Цин предположила, что это отвлекающий манёвр и попытка убедить нас, что более противников нет. Чайлд, продолжая растирать челюсть, отвёл помрачневший взгляд в сторону. Выкинуть из миссии двоих человек для того, чтобы отвести внимание — нормальная ситуация, обстановка предрасполагает. До конца, правда, не получалось понять, кто в принципе может руководить всей этой операцией — тайным проникновением на территорию Ли Юэ после возникновения настольно натянутых отношений между Царицей и Мораксом должен заниматься кто-то высокопоставленный. На ум шло несколько имён. Не самых хороших. — Ничего же более не случалось? — спросил он, наконец убирая пальцы от собственного лица и уходя в глубь комнаты. Подхватив сумку с вещам, чуть задержался у кровати, глядя на маску. — Нет, мы бы заметили, — ответила Гань Юй, и Чайлд спиной чувствовал её взгляд. — Вы собираетесь куда-то? — Переезжаю, — хмыкнул Чайлд и подхватил маску с кровати, после запихивая её в сумку. Обернулся, испытывающе глядя на Гань Юй. Та смотрела в ответ, держа в руках ледяную коробочку с доказательством против Царицы внутри. Чайлд неожиданно для себя усмехнулся. — Тогда удачного переезда, — улыбнулась Гань Юй спустя промедление, вполне искренне, и Чайлд задался вопросом, что же она думает обо всём этом и почему смотрит на него нормально, а не как большинство. А ещё он подозревал, что за ним снова следили. И что Гань Юй знает, где он проводил ночи последние несколько недель. Хотя вряд ли бы она могла постучать в двери дома Чжун Ли и вызвать его на разговор — скорее, начала бы поджидать на улице. Он поправил сумку на своём плече именно с такими мыслями.

***

У него было ещё несколько часов в распоряжении. Закинув вещи и даже разобрав их, но маску оставив на дне сумки, он снова вышел в Гавань. Первое, что увидел, заходя в хижину Бубу — слегка озабоченный взгляд Бай Чжу. Точно, прошло всего два дня со взрыва в порту. Это нормально, что его понятие времени тоже становилось каким-то странным из-за того, что он слишком много времени проводит с Богом, которому шесть тысяч лет? Возможно. В любом случае, с зубом у него всё было в порядке, как его заверил Бай Чжу. Белая змея на его шее тоже что-то успокаивающе шипела, будто оно Чайлду в принципе было нужно. Около часа назад он лишился возможности совершить самоубийство в любой момент, сильнее успокаивать его не надо было. Вряд ли в принципе существовал риск того, что он мог случайно сам себя отравить. Но теперь его вовсе не было. До конца он так и не понял, что именно с ним сотворила та холодная девочка с пустым взглядом, которую назвали Цици, но после её прикосновения в зубе вмятина стала почти незаметной. Отсыпав за это весьма неплохую горстку моры, Чайлд покинул хижину в лучшем расположении духа. Небольшой рынок, расположенный на другом конце Гавани, встретил его оживлённостью. Разглядывая товар, Чайлд хмурился про себя, мысленно перебирая всевозможные блюда в памяти. Не то, чтобы выбор был скудным, просто нужного ему на прилавках он не видел. А Чжун Ли не оценит суп с крабами и осьминогом. В глубочайших раздумьях он бродил по рынку, осматриваясь и снова думая над рецептом. Старательно избегая мыслей о том, что по идее он должен сейчас находиться за пределами Гавани и резать, например, всё тех же попрыгуний. Вдруг уже появился новый очаг, где они разрослись и хлещут своими листьями нерадивых путешественников? Отметая мысли о том, чтобы заглянуть в гильдию за поручением, Чайлд расплатился за несколько кусков кабанины. Нет же ничего плохого, если он один день — ладно, два дня, считая вчера, — посидит в Гавани. Займётся обедом, тем более что почти всё время это делал Чжун Ли и только. — Братик! — Чайлд чуть не выронил только упакованную в бумагу кабанину на землю, пошатнувшись. Его ноги крепко сжали, уткнувшись в его бедро и дыша. Сдержанно улыбнувшись продавцу, наблюдающему за этой картиной, Чайлд опустил руку и встрепал волосы Тевкра. — Привет, — улыбнулся он, пытаясь ненавязчиво отцепить от себя брата, но тот вжался так, что без усилия этого не сделаешь. Потому Чайлд, неловко ковыляя, чуть отошёл от прилавка, подальше от любопытных глаз. Выбрав место, где у него будет неплохой обзор на улицу, но подальше от толпы и около домов, он снова потрепал Тевкра по волосам. Тревога заворочалась под сердцем — подставляться фатуи сейчас было самым неприятным исходом. Тевкр продолжал стискивать его ногу, пальцами теперь хватаясь ещё и за подол плаща. — Что случилось? — спросил Чайлд нежно, продолжая гладить брата по волосам. — Что ты сделал? — пробурчал Тевкр, поднимая голову, и Чайлд с удивлением и ужасом увидел в его глазах слёзы. Всё же разжав руки вокруг своей ноги, он присел напротив Тевкра, обеспокоенно оглядывая его. — А что я сделал? — спросил он осторожно, только вот мысли с ответом уже заметались в его голове. «Что же ты такого действительно сделал? Может, предал страну, где вырос и где жила твоя семья?» Как же давно он не слышал собственной совести. Очень неприятно, он едва удержал на лице обеспокоенность, чуть не сорвавшись, чтобы поморщиться. Тевкр глядел на него расстроенно, грустно, и пока вытирал выступившие слёзы, Чайлд мельком оглядел улицу — ни матери, ни Тони. — Ты убежал? — догадка осенила его. Тевкр замотал головой, но посмотрел слегка напугано. Чайлд вздохнул. — Тебе надо вернуться, они начнут беспокоиться… — Нет! — Тевкр прервал его и едва ли не крикнул. Чайлд послушно замолчал, сжимая рукой его ладошку и делая глубокий вдох. А Тевкр продолжил. — Почему мама сказала, что мы тебя долго не увидим?! Ты же теперь вместе с нами живешь! Чайлд замер, удержав на лице нужное выражение всё той же обеспокоенности. Помолчав, он сказал, тихо: — Потому что мне надо кое-что уладить. Помнишь, что произошло два дня назад? — Когда море поднялось? — спросил Тевкр, и теперь на его лице появилась не злость, а озадаченность. Чайлд медленно кивнул. — Да. Мне надо сделать так, чтобы такого больше не было. Поэтому я не могу сейчас с вами видеться, понимаешь? — Но почему тебе надо этим заниматься? — Тевкр вновь смотрел обиженно, так, будто думал, что его обманывают. Отчасти — так и было, но Чайлд надеялся, что это не заметно. Он лишь сильнее сжал ладошку Тевкра в своих пальцах и ответил: — Это — моё задание. У меня новая работа, и мне надо её выполнить. — Тебе разонравились игрушки? — спросил как-то грустно Тевкр, и Чайлд не сдержал улыбки, хоть и слабой. — Нет, они мне до сих пор нравятся. Просто подумал попробовать себя в чём-то новом, — для убедительности кивнул, умоляя про себя, чтобы Тевкр не задумывался об этом так сильно. К его счастью, тот повторил его кивок, впрочем, оставаясь грустным. И вдруг подался вперёд, обхватывая руками Чайлда за шею. Тот покачнулся, удерживая равновесие и не отправляя мясо в бумаге в полёт. Вздохнув, прижал Тевкра к себе свободной рукой, прикрывая глаза и не зная, стоит ли давить болезненное чувство, родившееся в сердце. Оно лишь сильнее разрослось, когда Чайлд ощутил дрожь чужого тела. — Но с тобой же всё будет в порядке? — прошептал Тевкр, и Чайлд усмехнулся. — А когда я был не в порядке? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно. Он не позволял себе возвращаться к семье со сломанными костями или со слишком очевидными ранами. Нельзя входить в дом, облитым кровью и с пылающими от адреналина глазами, особенно в тот, где живёт ребёнок. Тевкр согласно кивнул, продолжая вжиматься в него. Спустя несколько секунд, когда ноги начали затекать и когда чувство в сердце стало совсем невыносимым, Чайлд похлопал Тевкра по спине, но отстраняться от него отказались. Чайлд тихо вздохнул, подозревая, что ему надо как можно скорее со всем этим заканчивать, иначе станет совсем дурно. Такого раньше не случалось, так почему сейчас? — Мама будет волноваться, — напомнил он через силу. Тевкр вздохнул, всё же ослабляя хватку. Чайлд вновь взъерошил ему волосы и попросил. — Не говори никому, что ты видел меня, хорошо? — Ладно, — промямлил Тевкр огорчённо, и Чайлд поцеловал его в лоб, жмуря глаза в простой попытке сдержать взвывшее в душе. И оно никак не утихало, когда он смотрел, как рыжая голова Тевкра пропадает в толпе и скрывается в стороне порта. Сжав в руках покупку, Чайлд развернулся и поспешно покинул рынок, проклиная собственное сердце. Уже дома, закидывая мясо в холодильник, он тяжело вздохнул, сжимая руками голову и злясь на самого себя за всё это. Семья — слабость, поэтому надо было ограничивать контакт с ними. А он, идиот, заставил их приехать сюда, силой. Но будто бы у него был выбор, будто бы он не задумывался о том, что с ними может сделать Царица, если бы он их бросил, если бы побыл гораздо большим эгоистом, чем уже есть. Он всё же заставил себя взяться за нож. Ритмичный стук о разделочную доску в каком-то смысле успокаивал, только вот на подкорке продолжало скрестись что-то неприятное, как правило, изгоняющееся при помощи хорошей битвы. Но нет, он дождётся Чжун Ли, он будет послушным, всё будет хорошо. Это же несложно. Проще простого. Он всадил нож в доску, разгорячённо выдыхая. Поэтому его отправили в Фатуи? Потому что он не способен держать долгое время себя в руках, потому что его успокаивает, когда он измождён битвой? Поэтому он не смог стать для отца и матери достаточно хорошим сыном? Или всё дело в том, что он встретил того, кто любит и эту его часть без остатка? Чжун Ли назвал Гуй Чжун доброй, а потом добавил, что Чайлд на неё не похож. Что ж, он просто не видел, каким Чайлд был до того провала в Бездну и до того, как вся его жизнь превратилась в служение кому-то, кто был сильным. Причём, не сильнейшим. Его обманули. Его заставили так думать, его… Он закинул мясо, превратившееся в подобие фарша, на сковороду и включил огонь, тяжело выдыхая. И пока кухня наполнялась шипением, он резко ушёл в спальню, распахнул сумку и достал из неё красную маску. По-детски думать, что если он раскрошит её в пыль, то ему станет легче. Дело не в проклятой маске, не в том, что его «обманули». Разум протестовал, напоминая о рациональности, о том, что он должен включить мозг и подумать, не поддаваясь тому, что творилось в душе и на сердце. Его выбор уже сделан. И ни единой секунды с того дня, как он отдал Мораксу себя, он не сожалел. Это не помешало бросить маску в стену, выпуская хотя бы крупицу собственных чувств. Сделав глубокий вдох, Чайлд вернулся на кухню. Благо, что мясо не подгорело, пока он метался в собственных мыслях. Всё пройдёт. Он забудет, он успокоится. С такими мыслями он доставал овощи, разделывал их, разрезал капусту и сворачивал в её листы мясо. Получилось не так аккуратно, но ему было не до этого. Оставив еду греться и в кастрюле, он сел на стул, потирая виски и пытаясь выгнать всё мучающее его из головы. Видимо, прошло какое-то время, потому что он вдруг услышал щелчки у входной двери. Убрав руки, он поднял взгляд на плиту, где всё ещё стояла кастрюля, но не двинулся. Просто перевёл взгляд к входу на кухню. И все неприятные чувства чуть притупились. — Господин Чжун Ли, — улыбнулся Чайлд. Чжун Ли непонимающе замер в проходе, конечно же сразу поняв, что что-то не так. Чайлд кивнул на плиту. — Я еду приготовил. А ещё, — он постучал по стенке, за которой находилась спальня, — там на полу лежит моя маска. Из Фатуи. Улыбка стала кривой — он буквально ощутил это. Чжун Ли сделал осторожный шаг к нему, и Чайлд подорвался с места, поднимаясь и в секунду оказываясь рядом с ним, стискивая руки. Его мгновенно оплели в ответ, прижимая к себе, и Чайлд счастливо выдохнул, не отрывая взгляда от золотых глаз, сейчас горящих беспокойством и смотрящих внимательно, изучающе. — Аякс, — Чайлд дрогнул от своего настоящего имени, и Чжун Ли чуть нахмурился, — что произошло? — Вы голодны? — спросил Чайлд резко. Чжун Ли пристально посмотрел на его лицо, прежде чем помотать головой. Чайлд выдохнул. — Хорошо, потому что мне надо забыться. Пожалуйста, очень. Я всё расскажу, но сначала… — Хорошо, — ответил Чжун Ли без раздумий. — Только не открывай глаза, пока я не попрошу. — Это какая-то игра? — попытался пошутить Чайлд, но вышло так себе. До веселья было слишком далеко. Он послушно опустил веки и коротко вздрогнул, когда его губ коснулись в поцелуе. В его голове будто бы что-то щелкнуло, и он вцепился в Чжун Ли мёртвой хваткой, пуская к себе в рот его язык и оплетая его в ответ, тяжело выдыхая и чувствуя, как по телу распространяется жар — слишком быстрый и будто бы болезненный. Почему-то он подумал, что в этот раз не получит никакого удовольствия, и всё будет простым выпуском эмоций, а в голове бились мысли о том, что всё должно пройти грубо, до таких синяков и царапин, чтобы неделю заживали даже со всеми мазями и настойками Бай Чжу. Может, тогда ему станет достаточно хорошо, чтобы он не думал. Но прежде, чем он успел до конца осмыслить собственные желания, в животе возникло ледяное и легкое чувство. Его ноги перестали чувствовать пол кухни всего на долю секунды, и он бы распахнул глаза, не помни он о просьбе Чжун Ли. Но твердость земли вновь стала ощутимее, и он успокоился. — Можешь открывать, — шепнули ему в лицо, и он тут же сделал это. Перед ним всё ещё был Чжун Ли со всё тем же пристальным взглядом, только на этот раз на дне его глаз горело что-то такое, от чего кровь в жилах вновь вспыхнула огнём. Чайлд отвёл взгляд, сглатывая, теперь ощущая дуновение ветра и понимая, что вокруг стало чуть темнее. Со всех сторон их окружали неровные скалы. К небу, начинающему поглощаться опускавшимися сумерками, тянулись сломанные колонны из грязно-белого камня. Несколько туманных цветов росло неподалёку, и по воде вокруг них бежал лёд. Чайлд вдохнул, ощущая, что воздух здесь будто бы другой, гуще и тяжелее. Опустил взгляд вниз, после пробегаясь им по земле — площадка из земли, круглая, похожая на импровизированное поле боя. Склон Зимородка. Ещё в первый раз, когда Чайлд был здесь во время своего изучения Ли Юэ, он подумал, что место выглядит как кратер. Куда, правда, делся упавший сюда метеорит — он не знал. — Я думал прогуляться с тобой до сюда, но мне показалось, что тебя на прогулку не хватит, — заговорил Чжун Ли. Чайлд вновь посмотрел на него, про себя фыркая и не до конца понимая. — Вы выбрали очень живописное место для свиданий, — сказал он, улыбаясь и даже почти не шутя. Чжун Ли усмехнулся, отпуская его и делая несколько шагов назад. — Мне кажется, тут немного темно, — заметил он, оглядываясь с какой-то невероятной задумчивостью. Чайлд не успел ничего добавить, как вздрогнул — узоры на ладонях Чжун Ли вспыхнули так сильно, что начали отчётливо виднеться сквозь ткань перчаток. Свет пошёл выше, охватывая руки полностью, даже ткань одежды не мешала, добираясь до горла. Чайлд внутренне содрогнулся, делая шаг назад, но не от испуга, а для того, чтобы лучше видеть Чжун Ли во весь рост. Чтобы видеть, как его глаза сияют ярче. Земля под его ногами дрогнула, пошла золотыми линиями, и те устремились в разные стороны — Чжун Ли будто бы охватил своим светом весь «кратер». Нечто вспыхнуло, и Чайлд обернулся. Одна из колон загорелась янтарным, мягким светом. За ней последовала другая, и склон погрузился в сияние силы Гео Архонта. Чайлд задержал дыхание, чувствуя сладкую дрожь в собственных ногах и то, как внутри поднимается возбуждение от подобной демонстрации. Свет не резал глаза, но прогнал сумерки, и теперь можно было увидеть, как искрят электро-кристаллы на склонах. — Аякс. По его спине пробежались мурашки от голоса, в котором чувствовалась сила, ставящая на колени. Но Чайлд выстоял и обернулся на зов. Чтобы потерять способность думать. Плащ куда-то делся, и теперь Чжун Ли стоял, заворачивая рукава белой рубашки по локоть своих чёрных рук, на которых продолжали гореть золотые узоры. Он поднял тяжёлый, но горящий предвкушением взгляд, и сжал пальцы на возникнувшем в воздухе копье. На том самом, чьё остриё как-то раз упиралось в горло Чайлду. — Мне дать тебе время на подготовку? — улыбнулся Чжун Ли. Чайлд моргнул, смыкая пальцы на гидро-клинках, выдыхая сквозь зубы и не сдерживая охватывающего его чувства, от которого пылала каждая клеточка его тела, от кончиков пальцев до кончиков волос. Чувства, благодаря которому он сделал тот выбор. — Вы не представляете, как я Вас люблю, — выдохнул откровенно Чайлд прежде, чем бросился вперёд, делая первый замах.