***
Более разбитым, чем следующим утром, он не чувствовал себя уже очень давно. Вероятно, сказалось то, что он попросту отвык. Метаться в кошмарах, вытягивающих из него силы, которые он, наоборот, должен был восстанавливать, оказалось неприятно. Но хотя бы остаток ночи он провёл не в полноценной картине, рождённой его одичавшим воображением, а лишь в смутных эпизодах, вспыхивающих беспорядочно и бессмысленно. Тем не менее, глаза всё равно слипались, и челюсть уже болела от зевков. Единственное хорошее, что могло быть — отсутствие ночного страха. Он мог смотреть в глаза Чжун Ли без опаски испугаться. А взгляд у Чжун Ли был слишком обеспокоенным. — Мне остаться сегодня с тобой? — спросил он тихо, ставя перед ним чашку со светлым чаем. Чайлд несколько мгновений тупо смотрел на неё — удивлялся не чаю, а самому предложению. Потом усмехнулся и покачал головой, смотря на Чжун Ли пристально: — Мне приснился плохой сон, я не умираю, — и насмешливо сощурился, поднося чашку к губам. Язык обжёг крепкий вкус зелёного чая, каким-то чудом приводя в чувство чуть больше. Беспокойство с лица Чжун Ли не пропало, и Чайлд послушно подставился под руку, зарывшуюся ему в волосы. А ладони у него тёплые, приятные и совершенно не опасные. Пока он не решит выпустить когти. Чайлд слегка поморщился от внезапности и спрятал это в чашке. Начинало уже раздражать — с каких пор в его голову вторгаются настолько неуместные мысли касательно какой-то возможной опасности Чжун Ли? Отметая какие-то совершенно искусственные сомнения, Чайлд наклонился и прижался виском к боку Чжун Ли и прикрыл глаза. В его волосах продолжали играться пальцы и, кажется, Чжун Ли успокоился. Идиллия продлилась недолго — Чайлд встрепенулся от внезапной боли, цапнувшей его за кожу на макушке и быстро расползшейся до самой шеи, а затем и ниже, по позвоночнику. — Вы чего делаете? — удивился он, слегка отстраняясь. Боль не то, чтобы была сильной — попросту неприятной, странной, несколько сковывающей мышцы. Он посмотрел вверх. Чжун Ли слегка хмурился, и кончики его волос неярко горели янтарём. — Я думаю, может, ты плохо спишь из-за сердца Осиала, — пробормотал он наконец, и боль отпустила Чайлда, взбежав обратно до макушки и там же пропав без следа. Чайлд потёр шею, пожимая плечами, и застыл, когда Чжун Ли продолжил. — Ты не видел его в кошмаре? Пальцы невольно слишком сильно вцепились в чашку. Сделав очередной глоток и видя, что чай закончился слишком быстро и теперь прятать проблески своего непонятно откуда взявшегося страха негде, он медленно помотал головой. И выдохнул сквозь зубы, когда ладонь Чжун Ли мягко сжала его руку, останавливая её дрожь. — Я правда не хочу говорить об этом, — Чайлд сглотнул, снова мотая головой, но в этот раз медленнее. И заставил себя поднять взгляд, чувствуя себя слишком жалким из-за потери контроля над самим собой по абсолютно абсурдной и неясной причине. В золоте глаз Чжун Ли вилось беспокойство и что-то ещё. Что-то тёмное, на самой глубине, будто это «нечто» намеренно пытались спрятать. Чайлд выдавил улыбку, сам не веря ей и понимая, что Чжун Ли тоже не верит. — Пожалуйста, — попросил он. Лучше бы он действительно видел в том сне Осиала. Пусть даже если бы тот делал с ним то же самое, что делал тот искажённый, изуродованный образ Чжун Ли. Мерзкая пародия, играющая на знании Чайлда, что Чжун Ли действительно мог быть страшен и жесток, и только в этом была какая-то схожесть, больше похожая на совпадение. — Хорошо, — Чжун Ли прикрыл глаза, и когда снова открыл их, то тень пропала из его взгляда. Чайлд облегчённо выдохнул, уже не пытаясь скрыть от него то, что ему не очень хорошо. В этом изначально смысла никакого не было, может, всё дело лишь в привычке — в Фатуи опасно показывать душевную слабость. А здесь, с Чжун Ли рядом, эти слабости обретали ранее неведомый оттенок. Чувствовать себя беспомощным неприятно, но… если Чжун Ли об этом узнает, то мир не рухнет. — Ещё чаю? Чайлд моргнул, вырывая себя из раздумий, и кивнул, протягивая пустую чашку. Прежде, чем забрать её и отойти, Чжун Ли легко поцеловал его в волосы. Стало легче. Глубоко вдохнув и потянувшись, Чайлд ещё раз зевнул, а после глянул в окно, за которым слишком быстро светлело. Стоило проветриться. На работу Чжун Ли собирался, бросая на него однозначные взгляды. На них Чайлду приходилось отвечать такими же. «Это просто кошмар, ничего страшного не случилось» — повторял он про себя, искренне веря в то, что следующей ночью снова не побежит в ванную в приступе паники. Это чересчур, и даже было несколько стыдно. Проводить Чжун Ли до бюро в праздной болтовне о погоде, а потом развернуться и потопать на другой конец Гавани. Достаточно просто. Проще некуда. Он не раз встречался с недосыпом, усталость не может помешать выполнить парочку заданий из Гильдии. Особенно если это кучка слаймов, расплодившихся до такой степени, что смогли охватить половину склона небольшого холма. К полудню Чайлд был не только уставшим, но ещё и грязным. Стряхивая с подола остатки электро-слизи, он вернулся в Гавань. Ставшую вновь спокойной Гавань. Проходя мимо дома, где был Северный банк, Чайлд задрал голову — дыру в мостике успели заделать. Про себя хмыкнул: в памяти вдруг всплыла его тюремная камера. Наверное, Скарамуш уже оценил по достоинству. Если он ещё находится в Ли Юэ, конечно же. И вообще — жив.***
Всё же было нормально. Всё же было даже хорошо. Чайлд вздрогнул, распахивая глаза и бессильно стискивая пальцами наволочку подушки, сотрясаясь всем телом в приступе яростной и дикой дрожи. Будто пытался вывернуться костями наружу — как это только что произошло с ним. Как это только что сотворил с ним Моракс, руша его тело и вытряхивая из него труху, в какую превратились все его внутренности. После такого не выживают, но он видел, как его скручивали, уничтожая, убивая, выдавливая из него остатки рассудка и жизни. И как затем вмуровывали в землю его останки. Холодный пот стекал по вискам, но Чайлд не мог разжать пальцы и отпустить подушку, чтобы вытереть его. Казалось, что если он это сделает, то тут же провалится обратно в когтистые и жестокие руки Моракса. Ужас продолжал сотрясать его тело, возрождая в мыслях тот самый мерзкий искусственный страх, поглощающий всё его существо и порабощающий хорошие воспоминания. — Аякс? Он шумно выдохнул, слыша голос, а затем чувствуя тёплую руку на своём плече. Словно этим прикосновением пытались вытянуть из его тела дрожь. Чайлд зажмурился, утыкаясь лицом в подушку, не желая видеть, не желая ощущать, как эта рука сейчас превратится в драконью лапу и попросту раздавит его, перемолов кости и органы в пыль и фарш. Но прикосновение продолжалось, и рука оставалась рукой. Чайлд судорожно сглотнул и вздрогнул, когда под веки проник слабый свет. Решившись открыть глаза, он слегка повернул голову, сжимая губы до онемения. Краем глаза уловил голубое сияние, каким вдруг вспыхнуло что-то под кожей на его груди. Вспыхнуло, погасло, и лёгкий спазм сковал его лёгкие на какую-то долю мгновения. — Извините, — пробормотал Чайлд, каким-то чудом выдавливая из себя нормальный звук. Чжун Ли ничего не ответил, только вдруг убрал руку. И поднялся с кровати. Утерев лицо от пота, Чайлд приподнялся на локте и устремил взгляд в одеяло, когда Чжун Ли опустился на его сторону. Сглотнув и прогоняя сухость в горле, Чайлд потянулся к чёрной руке, смотря на то, как на ней тревожно мигает золотом ромб. — Можешь сесть? — тихо спросил Чжун Ли, и Чайлд вдруг ощутил, что он неожиданно близок к тому, чтобы зарыдать. Потому что в кошмаре он не слышал его голоса. Скривившись от самого себя, Чайлд просто кивнул и сел. Органы и кости точно на месте, раз он в состоянии двигаться так хорошо. Постепенно картины кошмара отступали, становясь менее значимыми, но недостаточно блеклыми, чтобы пропасть без следа. Сны же не должны быть такими чёткими, такими пробирающими, не должны выжигаться в сознании каждым мигом. Почему Чайлд до сих пор помнит, как прошлой ночью изуродованный двойник Моракса брал его против воли? А он ведь как-то действительно думал о том, что был бы не против такого исхода. Лицемер. Трус. Он не заметил, как вдруг оказался прижат к груди Чжун Ли, но когда это произошло, он уткнулся носом в его плечо и впился ногтями ему в спину, содрогаясь особенно мощно, как пытаясь выпустить весь сгустившийся страх внутри. И снова грань, за которой — безумная истерика, рвущаяся наружу. Тёплые ладони прошлись по его лопаткам, вдоль позвоночника, успокаивая, собирая его панику. Чайлд понятия не имел, как долго он так сидел, позволяя забирать его ужас Чжун Ли, и как долго Чжун Ли гладил его, сухо и молчаливо целуя в висок, ухо и волосы, не проронив ни звука, лишь размеренно дыша, так, что Чайлд невольно приравнивался к его ритмам дыхания и сердцебиения. — У Вас, — сипло спросил он, казалось, спустя вечность, — ещё осталось снотворное? — Да. Мне принести его сейчас? — голос Чжун Ли даже не дрогнул, а его движения не остановились. И Чайлд был безмерно благодарен за это, хоть теперь сознание захватывал не страх, а отвращение к самому себе. До чудившихся мурашек омерзения. — Принесите, — выдохнул он, нехотя ослабляя хватку. Когда Чжун Ли отстранился, то стало так резко холодно, будто в одночасье наступила зима. Ему пришлось остановить себя от малодушного желания снова прижаться к Чжун Ли и согреться. Вместо этого он сжал в пальцах одеяло, опустив на него взгляд и слыша, как Чжун Ли уходит. Стоило шагам отдалить достаточно далеко, Чайлд прислонил руки ко рту, страшась, что вот сейчас его точно стошнит. Этого не произошло, но чудилось это таким же близким, как и подступавшие слёзы. Может, он ослаб из-за какой-то болезни? Может, у фатуи всё же получилось повторно отравить его тело? Или всё дело в сердце. Он ещё раз провёл рукой по груди, в этот раз натыкаясь на нежную кожу, а не бинты — начинающий формироваться от пули шрам отозвался лёгкой болью. Он убрал руку, услышав шаги. Чжун Ли вернулся со стаканом воды, снотворным и накинутым на плечи халатом, не скрывающим ни его груди, ни того, что ниже пояса, но, честно, всё, что сейчас чувствовал Чайлд, так это дикое истощение. Он бы уснул и без снотворного, но тогда велик шанс, что перед ним предстанет тот Моракс, который предпочитает не заботиться о нём, а делать из него ничтожество всеми возможными способами. — Может, две таблетки? — предложил Чайлд, стараясь придать голосу хотя бы подобие силы, чтобы тот не звучал настолько уж тихо. Чжун Ли покачал головой, кидая в стакан таблетку — та тут же зашипела, растворяясь. Видимо, разговора не избежать. — На тебя ещё должны действовать человеческие лекарства, а это достаточно мощное снотворное, — проговорил он не шёпотом, но тоже тихо, как пытаясь копировать манеру Чайлда. На этот тот лишь усмехнулся, а потом нахмурился. — Для Вас человеческие лекарства бесполезны? — спросил он. Чжун Ли просто кивнул, не отводя взгляда от продолжавшей шипеть таблетки в стакане. Чайлд поджал губы, и уточнил. — А зачем Вам тогда тут аптечка? — Для тебя, — ответил Чжун Ли предельно спокойно, и прежде, чем Чайлд успел задать ещё один наводящий вопрос, объяснил. — В день, когда ты сделал мне первое подношение, мне захотелось позаботиться о тебе. И я подумал, что будет слишком самоуверенно полагаться лишь на мою исцеляющую силу. Тем более, что её злоупотребление может тебе наоборот лишь навредить. Наконец, он перевёл взгляд со стакана на Чайлда. Задумчивый, всё ещё беспокойный и такой нежный, что золото в радужке не обжигало, а мягко обволакивало истерзанное сознание Чайлда. В горле снова встал ком от вопроса: почему же Моракс в его снах так жесток и ужасен по отношению к нему? — Я-я, — Чайлд закрыл рот, потом обречённо вздыхая и чувствуя, как с ним переплетают пальцы, неслышно поддерживая. С нажимом проведя ладонью по щекам, стирая невидимые слёзы, он продолжил. — Мне уже снились такие кошмары. Это правда нормально, просто их давно не было. Хотелось бы сказать, что они скоро исчезнут, но правда заключалась в том, что они никогда, на самом деле, и не уходили. С того дня, как Бездна выплюнула его, извергла из себя, словно посчитала, что он никогда не сможет достичь требуемой ей силы. Несовершенство, не прошедшее проверку, застрявшее на одном уровне силы и не способное его преодолеть. — Они слишком сильно тебя истощают, — вздохнул Чжун Ли, на какое-то страшное мгновение мрачнея лицом. По спине пробежался холодок, и Чайлду пришлось приложить все ещё сохранившиеся каким-то чудом усилия, только бы не сжаться. На это самое мгновение Чжун Ли стал так похож на свой изуродованный образ. — Я скоро приду в норму, — попытался оправдаться Чайлд, удерживаясь от срыва на жалкое лепетание, и оборвал себя, когда ладонь Чжун Ли легла ему на щёку. Однако вместо ожидаемого вопроса о том, что же видит во снах Чайлда, прозвучало другое: — Ты можешь стать слишком уязвим и слаб, — обронил Чжун Ли. Чайлд резко отстранился, отворачиваясь. Чжун Ли тяжело вздохнул. — Я могу помочь, Аякс. Я могу убрать эти кошмары, если ты позволишь. — Как? — Чайлд всё же косо взглянул на него, и грудь укололо виной от вида лёгкой боли, скользнувшей по любимому лицу. Чжун Ли приблизился к нему, крепче обхватывая его руку, и Чайлд поддался желанию оказаться ближе к нему, тоже наклонившись вперёд. — Тебе ничего не надо будет делать, — заговорил Чжун Ли теперь уже шёпотом. Чайлд сглотнул, поворачивая к нему голову, не в силах оторваться от расплавленного золота, обрамляющего утягивающий, тёмный зрачок. Его щеки снова коснулись, мягко, нежно, проводя большим пальцем по вдруг загоревшейся коже. Чжун Ли слабо улыбнулся, как пытаясь подбодрить, и продолжил. — Ты ничего не почувствуешь, это не больно и не страшно. Мне надо будет сделать несколько приготовлений, вероятно, надо будет посетить мою обитель, там есть нужная нам курильница. Ты уснёшь, а я поглощу твои кошмары, и больше ты никогда их не увидишь. Обещаю. Чайлд задрожал, буквально чувствуя, как на языке вертится согласие. Если он никогда не увидит больше этих снов, если он сможет начать спать спокойно, если… — Вы увидите, что мне снится? — спросил Чайлд, вдруг чувствуя, как его губы обдаёт чужим дыханием — когда Чжун Ли оказался так близко? А золотые глаза продолжали сиять, словно гипнотизируя. — Да, — помедлив, ответил Чжун Ли. Чайлд моргнул, сгоняя наваждение, и отодвинулся, мотая головой. — Аякс… — Вы не должны это видеть, — пробормотал он, содрогаясь. Да и потом — в его голову пролезут? Чжун Ли может сожрать его сны? Он же не делал этого раньше, верно? Чайлда вдруг затрясло лишь сильнее. Он сжался, упираясь голой спиной в спинку кровати и продолжая мотать головой. Это же простое совпадение, что кошмары перестали сниться ему как раз после того, как он заключил договор с Мораксом? Это же не могло быть специально? Это не имеет никакого смысла. Моракс же не мог повлиять на его сны и на его… чувства. Верно же? — Аякс? Он вздрогнул, шумно выдыхая и снова встречаясь взглядом с золотыми глазами. Они же принадлежат тому, кто его любит, так? Чайлд проговорил: — Не делайте этого, пожалуйста. Я не хочу, — здравый смысл оказался зажат под огромным пластом из страха быть разоблачённым. Он же тоже любит Чжун Ли. Это же понятно. Это же просто, он уверен. Поэтому он не может видеть подобные сны, он не может искажать облик Чжун Ли и превращать его в монстра. Это же всё не так работает. — Хорошо, — выдохнул Чжун Ли с лёгкой ноткой разочарования и, кажется, раздражения. Чайлд сжался сильнее, но принял протянутый ему стакан с давно растворившимся снотворным. — Выпей, тебе надо поспать остаток ночи. И пока он пил воду с каким-то странным и непривычным привкусом, в его голову вдруг проникла мысль. Даже некоторое воспоминание. Допив, он осторожно отставил стакан на тумбочку и выдохнул вопрос прежде, чем успел передумать: — А Вы сегодня спали? Поднял взгляд. Чжун Ли озадаченно посмотрел на него, а потом мотнул головой. — Нет. Поэтому его голос звучал так ясно и чётко, когда Чайлд проснулся. Внутри всё на секунду сжалось, в груди опять разлился болезненный спазм, будто рёбра попытались раздавить бухающее о них сердце. Сглотнув, он кивнул, уже чувствуя, как в голове замедляются мысли. — Поспи, — прогудел Чжун Ли, легко поцеловав его в лоб. И Чайлд сдался, снова кивая, ложась и падая головой в подушку. Привычкой в его волосы скользнула рука. Но он был слишком уставшим для того, чтобы прогнать её. То ли дело в том, что снотворное действительно настолько хорошее, то ли в том, что он и так чересчур измождён.***
Чжун Ли издевательски прав — он истощен. Даже сильнее, чем должен быть, на самом деле. Он мог обходиться без сна несколько суток, если того требовала задача, его тело обязано быть подготовлено к нечеловеческим условиям, поскольку это было его работой, профессией. Подъём с рассветом, отбой — когда будет нужно, хоть через неделю, если того требует руководство. И даже кошмары, атакующие его с самого детства, не были каким-то серьёзным препятствием для него. Но сейчас… сейчас всё поменялось, и он едва мог моргать без страха закрыть глаза чуть дольше нужного и не уснуть. А во сне его будет преследовать дракон. Чёрный с золотом, с мокрыми от его крови клыками и когтями, и ледяными глазами, в которых нет ни толики любви. Чайлд понятия не имел, удачлив он или нет, раз до сих этот проклятый Бездной образ не наслаивается на истинную личность Чжун Ли достаточно чётко, чтобы Чайлд чувствовал себя угодившей в ловушку глупой добычей. Это же бредовая идея — Чжун Ли не мог его обмануть, сыграть в такую игру, подставить под удар весь Ли Юэ исключительно из желания поиздеваться или удовлетворить собственное эго. Всё же совершенно не так, всё попросту быть так не могло. Потому Чайлд не понимал — из-за чего его сознание продолжает всё портить, перекраивать и уничтожать. Ко всему этому добавлялся тот факт, что сердце Осиала, судя по всему, так и не прижилось. Чайлд растёр пальцы, под кожей которых струилось голубое, как пытаясь согнать. Всё бы ничего, да только с этим светом приходило лёгкое онемение, а в груди сердце сжималось так, будто у него развилась какая-то хроническая болезнь. И в мозгу, на подкорке, вился страх. Страх, что всё пошло совсем не так, как должно было, и этот страх сковывал ему горло обручем, не давая говорить или даже попросту открыть рот. Он не трус. Это просто… временное. Ему просто надо прийти в себя, и сейчас не время вывалить всё это на Чжун Ли, который продолжал разгребать буквально завалы трупов в похоронном бюро из-за недавнего нападения фатуи. Чайлд глубоко вдохнул солёный воздух, устремляя взгляд в сторону каменного леса Гуюнь, на новое каменное копьё. Оставаться дома, в одиночестве и с опасностью ненароком уснуть. Звучало как издевательство над самим собой, но он вышел прогуляться по Гавани. И, вероятно, прийти в себя. Поэтому он остановился в порту, посреди ещё не особо оживлённого, но точно не пустующего рыбного рынка. Вероятно, некоторые до сих пор боялись приближаться к морю, учитывая, что древнее водяное божество нападало за последние несколько месяцев целых два раза. За бесплодными размышлениями, отчасти пропитанными никуда не уходящим страхом, его и нашли. — Чайлд Тарталья? Он вздрогнул, моргая и приходя в себя. Отвернулся от каменного леса и встретился взглядами с Гань Юй. Первые пару секунд она глядела на него беспристрастно, хоть и с улыбкой. А затем её лицо исказилось в несколько более личной эмоции — беспокойстве: — С Вами всё в порядке? — она сложила руки на животе и чуть наклонилась вперёд. Чайлд промолчал — Чжун Ли по его просьбе чуть замазал ему начавшиеся проявляться под глазами синяки. Но, видимо, дело было в другом. В чём-то, что он чувствовал в ответ. Ранее от Гань Юй не шло такого холодка — не физического, от которого бегут мурашки по коже, а будто бы эфемерного, струящегося прямо из-под её кожи, из её нутра. Он напрягся, впитывая это, затем хмурясь — почему от Чжун Ли не исходило ничего подобного? — Всё нормально, — соврал он, выпрямляясь и стараясь выглядеть не так уж плохо, как это было на самом деле. — Что такое? Несколько мгновений Гань Юй смотрела на него внимательно, как выбирая между вмешательством в его личную жизнь и возвращением к официальному разговору. В итоге выбрала второе, и её взгляд опять стал беспристрастным, а на губы вернулась вежливая полуулыбка. — Нам бы не помешало повторное сотрудничество с Вами, — сказала она. Чайлд насторожился. Ответ всплыл в голове сам собой, когда он вспомнил, что именно произошло. Когда он вспомнил о Скарамуше, которого сковали миллелиты и которого, вероятно, забрали Цисин. — Смотря, что требуется, — в горле встал ком, который он поспешил проглотить так, чтобы этого не было заметно со стороны. Если Гань Юй и заметила, то виду не подала, а лишь сделала приглашающий знак в сторону дороги, ведущей в глубь города. — Понимаю, предложение может прозвучать слишком требовательно, — заговорила она как можно мягче, когда они двинулись, но Чайлд ни на грош этой самой мягкости не верил. Сам ведь использовал, и попытки расположить к себе собеседника — дело обыкновенное. Не то, чтобы он верил, будто Цисин желают ему зла. Не попадаться на их уловки — дело простого принципа и личной безопасности. На которую может покушаться только Чжун Ли. Он неловко остановился на этой непонятно откуда вылезшей мысли и чуть не прослушал последующие слова Гань Юй: — …но мы не можем рисковать переговорами в Фонтейне, которые могут быть саботированы, понимаете же? — Фонтейн? — переспросил Чайлд, откидывая лишние мысли и концентрируя немного рассеянное внимание на разговоре, возобновляя шаг. — У вас переговоры с Фонтейном? — Да, по мнению Властелина Камня, — Гань Юй сделала голос чуть тише, чуть не утонувший в окружающем людском шуме, — договор с Гидро Архонтом благоприятно повлияет на дальнейшие действия Ли Юэ и откроет короткую дорогу к границам со Снежной. И её взгляд метнулся к лицу Чайлда. Тот ответил нечитаемым взглядом, после сощурившись, когда Гань Юй улыбнулась будто бы невзначай. Он повёл плечами, вдруг переставая чувствовать фантомную тяжесть сонливости на них. К Бездне все сомнения, с этим он успеет разобраться, когда этот подозрительный разговор закончится. — Хорошо, так что нужно Цисин? — спросил он. Гань Юй едва заметно качнула головой, как одобряя его вопрос — будто её одобрение ему в принципе было нужно, — и сказала: — За последние несколько дней нам не удалось узнать ничего важного от, — она замялась, а потом медленно, на пробу, закончила, — от наших нежданных «гостей». Чайлд не сдержал смешка. Не такие «гости» уж и «нежданные», если быть честными. Но предельно честными Цисин быть не хотели. Гань Юй не обратила никакого внимания, продолжив мысль: — Мы подозреваем, что наши способы переговоров не возымели эффекта, или же с нами просто не хотят делиться информацией. — Поэтому вы решили, что ваши «гости», — Чайлд снова усмехнулся, но принял правила, и Гань Юй ответила ему несколько благодарным взглядом. Всё же, действительно, не стоит называть пленных пленными на многолюдной улице. — Решат рассказать что-то мне? — Шанс невелик, — признала Гань Юй и вздохнула — Чайлд не понял, показательно или нет, — и дальше заговорила уже без беспристрастия и более свободно, как решила, что это уже можно позволить, — но стоит попытаться. У нас не так много времени, и если есть шанс, что в Фонтейне находятся группировки Фатуи, которые способны навредить… — Естественно они там есть, — мотнул головой Чайлд, после взъерошивая волосы. Гань Юй заинтересованно посмотрела на него, и он поспешил разрушить её надежды. — Я не знаю, где они расположены и тем более не знаю, под чьим они руководством. У меня не было с ними связи почти что год. Он приостановил шаг, вдруг понимая, что всё это время Скарамуш со своими подчинёнными мог прятаться как раз на границе с Фонтейном, не рискуя разбивать лагеря в глубине территории Ли Юэ. Но даже так — где-то здесь у него должна была быть хотя бы какая-то база, потому что от границы с Фонтейном до Гавани около трёх дней пути, и это слишком долго для успешного проведения миссии. Тем не менее… Учитывая недружелюбный настрой Мондштадта по отношению к Фатуи в связи с буквальным покушением на их Архонта — Чайлд поморщился про себя, вспоминая собственную стычку с ним, — через Фонтейн действительно была самая короткая дорога не только со стороны Ли Юэ, но и со стороны Снежной. Чайлд замедлил шаг, пытаясь в памяти воскресить карту Тейвата и ругаясь на себя за то, что давно её не видел, а стоило бы. Освоение ландшафта в Натлане должно было занять слишком много времени, насколько он слышал перед собственным отъездом в Ли Юэ. Если только за год с этим не разобрались, но даже при учёте успешности миссии пришлось бы выбирать дорогу через Сумеру или Фонтейн. От размышлений постепенно начинала закипать голова, да и во всём этом важен оказался лишь один факт — Скарамушу пришлось бы сотрудничать с фатуи, которые разрабатывали план по похищению Сердца Бога у Гидро Архонта. — Гидро Архонт, — он повернулся к терпеливо ожидающей Гань Юй. Она тут же встрепенулась, как будто успела слегка задремать, пока он думал, и посмотрела на него. Он закончил. — Не было же новостей о попытке нападения на неё или вроде того, так? — Что? — удивилась Гань Юй и помотала головой. — Нет, мы бы знали, у нас налажен торговый путь с Фонтейном, это не могло обойти Ли Юэ стороной. Очевидно, попытка убийства Архонта слишком сильно встревожит страну, из-за чего стабильность поставок находилась бы под угрозой. Чайлд медленно кивнул — так или иначе, а фатуи до сих пор могли быть в Фонтейне. Ладно, значит, Скарамуш и ещё двое схваченных хорошо держатся. Если учесть, что у них отобрали возможность покончить с собой. — Из них троих точно что-то знает только Предвестник. — заключил Чайлд, качая головой и складывая руки на груди, после усмехаясь, — но этим он делиться со мной точно не захочет. — Разве вы не работали вместе? — спросила Гань Юй. Чайлд пожал плечами. — Не так часто, чтобы у меня было на что давить при… разговоре? — он вопросительно посмотрел на Гань Юй. Та кивнула, и он повторил за ней. — При разговоре, да. Гань Юй глубоко задумалась, после неожиданно сощурившись и заговорив тихо, но размеренно и чётко: — Вы не знали про его связь с Инадзумой, так? — и продолжила уже с воодушевлением. — Мы уже пытались использовать это, но если об этом скажете Вы и сообщите ему, что мы готовимся передать его Инадзуме, то нам удастся получить хотя бы какую-то информацию. Чайлд остановился. Несколько раз моргнул и пристально воззрился на Гань Юй, невольно ушедшую на пару шагов вперёд. Она озадаченно обернулась к нему с таким выражением лица, будто только что ничего не произошло. — А как он связан с Инадзумой? — спросил Чайлд осторожно, теперь и сам не зная, можно ли ему на этот счёт интересоваться и не является ли эта информация какой-нибудь государственной тайной самой Инадзумы, о которой не стоит даже задумываться. Гань Юй пожала плечами. — Ответа от Великой Жрицы ещё не пришло, — и слегка улыбнулась. — Мы не можем точно знать. Однако Властелин Камня редко ошибается. Она смотрела на него так внимательно и с каким-то ожиданием, что на пару секунд ему стало неловко. Не то, чтобы он показал это, только чуть склонил голову набок, отвлекая внимание и размышляя. Потом вздохнул и спросил: — Понял. Вы прямо сейчас хотите отвести меня к нему? Гань Юй аж просияла так, словно он предложил какую-то гениальную реформу по развитию новой торговой отрасли в Ли Юэ, а не согласился участвовать в допросе своего бывшего сослуживца. На службе у Царицы достаточно легко привыкнуть к искажённой картине мира и отсутствию морали по отношению к «врагам», однако в последнее время это искажение он начал замечать слишком часто. А ведь служит уже не Царице.***
Ему нужен был хотя бы какой-то план. Ожидать, что Скарамуш увидит знакомое лицо и захочет всё рассказать — слишком глупо. Он скорее попытается это самое знакомое лицо откусить напрочь, если Чайлд вдруг окажется к нему слишком близко. Поэтому ему нужно было подумать и понять, что Скарамуш в принципе мог знать про ситуацию в Ли Юэ. Если они просидели несколько недель на границе с Фонтейном, ограничиваясь лишь получением информации от парочки агентов или от рабочих ещё тогда не закрытого банка, то у него есть небольшой шанс разговорить Скарамуша. Если же их осведомлённость была несколько выше, то шансы успешно вытянуть информацию стремились к нулю. Чайлд взъерошил волосы, недовольный подобными мыслями. Тюрьма Ли Юэ встретила его сухостью и напряжёнными миллелитами на каждом повороте. Это было даже не смешно: охраны становилось всё больше с каждым новым этажом, с каким он вместе с Гань Юй спускался. В прошлый раз его держали в камере на верхнем этаже. И к лучшему, решил он, видя, как постепенно свет становится тусклее, и как узкие, петляющие и удушливые коридоры начинает освещать не солнце, а кор-ляпис. Если бы он всё это время говорил с Гань Юй, то им бы пришлось повышать голос из-за исходящего от стен гудения. Его взгляд невольно цеплялся за горящие жёлтым Глаза Бога у встречающихся на пути миллелитов — гео-энергия у людей тут была скорее каким-то правилом, нежели исключением. По спине пополз холодок — постепенно начало чудиться, что в какой-то момент стены решат рухнуть и похоронить заживо всех тут находящихся. Он сдержал желание поёжиться, вместо этого стискивая челюсти. От бросаемых на него охраной взглядов тянуло враждебностью — они будто ждут, когда же он окажется за решёткой в этой подземной тюрьме. Чайлд не удержался и всё же откровенно зло глянул на одного из миллелитов. Тот сощурился в ответ и положил руку на свой Глаз Бога, тут же ярче загоревшийся жёлтым. И тут же остановился от толчка в бок от его напарника. О чём там они начали препираться шёпотом Чайлд не услышал, свернув за угол вслед за Гань Юй. Посмотрев ей в спину, решил не отпускать комментариев про напряжённую атмосферу. Вряд ли Скарамуш был послушным заключённым. Да и ближайшее будущее миллелитам уже должно быть известно. Но от гудения голова начала болеть, накладываясь в дополнение к недосыпу, поэтому Чайлд всё же подал голос: — Это самый нижний этаж? — Да, но в прошлом их было больше, — отозвалась Гань Юй даже с каким-то облегчением, и заговорила громче, поскольку гул едва ли не полностью поглощал её слова. — Властелин Камня создал её во время Войны Архонтов. — Зачем? — нахмурился Чайлд, теперь обводя коридор с большим интересом. А потолки не такие уж и низкие — если мерить на глаз, то рогами об них не побьёшься. Стены хоть и стояли близко, и коридор тянулся будто бы до бесконечности, начиная напоминать лабиринт, но в основном… — Не все сражающиеся в той Войне бились именно против Властелина Камня, — вырвала его из размышлений Гань Юй, чуть оборачиваясь через плечо, но не замедляя шага. — Верхние этажи он отдал людям, а на нижних ждали своего суда пошедшие против него духи и Боги, которых поймали адепты. — И многих он помиловал? — спросил Чайлд для того, чтобы продолжать слышать голос, а не гудение. Гань Юй вдруг слегка замедлила шаг, качнула головой и ответила: — Никого. Чайлд заткнулся, внезапно не зная, как можно было бы продолжить разговор. Казалось, и Гань Юй ушла в какие-то свои мысли о прошлом. Он вновь взглянул на кор-ляпис в стене и ощутил дрожь в кончиках пальцев. Чжун Ли, не способный на помилование? Нет, конечно, ещё в первые их встречи Чайлд порой ловил диссонанс, не в состоянии сопоставить человека, который в очередной раз забыл кошелёк, — или того, кто очень нагло и с невинным видом пользовался сбережениями Фатуи, — с Богом, который буквально пытался вскрыть ему копьём глотку, стоило им встретиться взглядами, но… Встреться они гораздо раньше, в ту же Войну Архонтов, то Чайлд мог бы биться против него. Или оказался бы на подземных этажах тюрьмы, ожидая своей участи, которая была бы… как в его кошмарах? Он чуть не оступился от такой мысли, но вовремя поймал равновесие. В этот раз действительно поёжился, а в животе возник холод, быстро распространившийся по всему телу. Тошнота вновь подкатила к горлу от мелькнувшей в голове картины: он, сломанный и в луже собственной крови, лежит в ногах Моракса, ждёт, когда его наконец перестанут мучать и уже проткнут копьём насквозь. А этого всё не происходит, и не происходит, и он продолжает ощущать невыносимую боль, сплетающуюся с желанием умереть побыстрее. Прогнав было накатившее наваждение, он резко стиснул собственную ладонь, до отрезвляющей боли. Опустив взгляд, сжал челюсти, видя, как пальцы вновь оплело голубым. Почему с каждым таким разом это действительно всё сильнее походит на симптом какой-то страшной болезни? Будто он заражён. И заразил его этим Моракс. Он сильно встряхнул головой, так, что на мгновение стало больно в шее. Навязчивые мысли — не лучший спутник в подземной тюрьме, по пути к камере Скарамуша. Теперь идея допроса выглядела не такой уж и здравой — если Скарамуш прочитает его состояние, то Чайлд точно победителем из предстоящей словесной схватки не выйдет. А ему надо победить — Чжун Ли вряд ли будет доволен, если переговоры с Фонтейном сорвутся. Насколько Чайлд понимал, а отношения с Анемо Архонтом оставляли желать лучшего. И до Снежной без договора с Фонтейном придётся делать крюк через Мондштадт. Трудно, голова начинала болеть. — Вы в поря… — Да, — отрывисто ответил Чайлд, прерывая. Не закончившая вопрос и обернувшаяся к нему Гань Юй на долю мгновения задержала взгляд на его пальцах, которые он продолжал стискивать другой рукой. — Хорошо, — кивнула она, точно не поверив ему. Помявшись, указала рукой в глубину коридора, по которому они шли. — Его камера там, — она протянула ему небольшую табличку, и он нахмурился, принимая. — Это ключ, если Вы захотите зайти внутрь, но лучше будьте внимательны. Оторвав взгляд от таблички, поднял его на Гань Юй. Видимо, за эти дни уже успели случиться несколько не очень хороших ситуаций. Скарамуш притворялся спящим, а потом накидывался на миллелитов и пытался сбежать? Чайлд хмыкнул про себя, перехватывая странный ключ в руке и вместе с этим вдруг ощущая себе спокойнее. — Вы не пойдёте со мной? — спросил он, пройдя мимо Гань Юй и поняв, что та не двинулась с места. Она медленно помотала головой. — Мне кажется, шансы на успех увеличатся, если там будете только Вы, — отозвалась она, и всё равно сжала руки в замок на животе. Чайлд ещё раз усмехнулся, принимая это за правду. Он понятия не имел, что может твориться в голове у адепта, и каким образом она решила, что может ему доверять в этом деле, но разбираться сейчас было тратой времени. Не хотелось думать, что план Чжун Ли провалится из-за того, что он не смог справиться с одной небольшой задачей. Идти одному по коридору оказалось несколько тревожно. И гудение в разы сильнее било по ушам. Как тут несут вахту миллелиты? Кстати, давно их видно не было. Чайлд глянул на плечо, и верно — у поворота в этот коридор стояла только Гань Юй, призраком белеющая на фоне светящихся жёлтым от кор-ляписа стен. До этого он не глядел внутрь камер — разглядывать там было нечего. Тёмные, мрачные, пустые. А решётки каменные, гудящие, толстые, не такие, как наверху. Не для людей. Чайлд прошёлся равнодушным взглядом по мимо проплывающим камерам, и замедлил шаг, углядев в одной из них мягкий свет. Мрак не отступал полностью, но подчёркивал сидящую там фигуру. Желтое свечение точечно исходило из шести мест, и проследив за очертаниями рук, ног и пальцев, Чайлд вдруг поёжился, понимая, и едва удержался от того, чтобы поднести руку ко рту — от удивления. Он полагал, что Скарамуш выглядел жалко в руках миллелитов и с насильно раскрытым ртом. И то была правда. Но вот сейчас Скарамуш выглядел не жалко — это внушало лёгкий ужас, до мурашек по спине. На землях Гео Архонта, старого Бога войны, содержание пленных или осуждённых должно быть соответствующее, верно? Чайлд сделал шаг к каменной решётке, разглядывая прибивающие к стене, всаженные в ладони Скарамуша колышки из тускло горящего кор-ляписа. Такие же виднелись в сгибе рук и в коленях — попросту вонзённые в плоть. Скарамуш не сидел голым, но язык не поворачивался назвать накинутые на него тряпки одеждой. Сам он не двигался, повесив голову, теперь точно напоминая какую-то куклу. А на шее, слабо мерцая, виднелся кусочек гео-метки. Что там говорил Моракс? «Будет некстати, если Ли Юэ нанесёт оскорбление Инадзуме по незнанию?». Чайлд тяжело сглотнул, понятия не имея, каким чудом это можно провернуть не как оскорбление. Вероятно, тут замешаны какие-то личные отношения между двумя Архонтами, в подробности которых лезть не стоило, но очень хотелось. Подумает об этом он немного позже. Сейчас же он подкинул в руке ключ, опустил взгляд и нашёл небольшое углубление в замке. Прислонив к нему табличку, невольно вздрогнул, когда каменная решётка перед его глазами растворилась без следа, образуя небольшой проход. Вдохнув, Чайлд вошёл внутрь и услышал, как позади с небольшим гулом, почти сливающимся со всеобщим гудением тюрьмы, решётка вернулась на место. Скарамуш не двигался. Хмыкнув, Чайлд спрятал ключ в карман, на всякий случай, и сделал несколько шагов к стене. И остановился, углядев злобный блеск глаз из-под тёмной чёлки. Подумав с секунду, опустился на пол перед Скарамушем, на достаточном расстоянии, чтобы гудение не перебивало голоса, но так, чтобы ему точно ничего не угрожало даже в теории. Если допустить мысль, что скованный и с пробитыми насквозь суставами человек — или, в данном случае, почти человек — способен хоть как-то навредить. Голубые, потускневшие глаза продолжали глядеть с нескрываемой злобой и презрением. Чайлд чуть склонил голову, наблюдая, изучая и замечая лишь то, что из мест, откуда торчали куски кор-ляписа не текло крови — там застыла лишь подсохшая корка. — Почему они отправили тебя? — спросил Чайлд, решив начать. Да и, на самом деле, было интересно. Скарамуш сощурился, продолжая пялиться на него сквозь чёлку. Чайлд продолжил. — Потому что ты мелкий, и я бы тебя не заметил в толпе? — Да пошёл ты, — выплюнул Скарамуш, теперь поднимая голову. Чайлд на мгновение вскинул брови в удивлении — ему казалось, что понадобиться чуть больше времени растормошить его. А Скарамуш вздохнул, двинул руками и поморщился. Кор-ляпис в ладонях и суставах вдруг вспыхнул особенно ярко, и Скарамуш напрягся, зажмуриваясь и тяжело выдыхая. А когда сияние прервалось, добавил не менее ядовито: — Что, надоело обслуживать старую ящерицу в кровати и пришёл поболтать? Чайлд ощутил, как в раздражении дёрнулся глаз. Не более — рвущийся наружу чисто ребяческий ответ пришлось проглотить, и стало только хуже, потому что Скарамуш победно усмехнулся, заметив его заминку. Взъерошив волосы, Чайлд сказал: — А тебе ведь тоже потрещать с кем-то хочется. — Из миллелитов так себе собеседники, — дёрнул головой Скарамуш несильно, явно стараясь двигаться как можно меньше. Чайлд снова бросил взгляд на кор-ляпис в его ладонях и спросил: — Ты что, действительно пытался с ними поговорить? — Ну с развлечениями у них тут так себе, если ты не заметил, — фыркнул Скарамуш и снова дёрнул головой. Холод и презрение из его взгляда не пропали, но лицо перестало искажаться в ярости и отвращении, расслабившись. — Ладно, зачем пришёл? — Торговаться, — пожал плечами Чайлд. Скарамуш смотрел на него несколько долгих мгновений, а потом всё его тело содрогнулось в смешке. — Типа, я расскажу тебе про то, кто отвечает за группу в Фонтейне, а ты меня за это, — он сощурился и протянул, — быстро убьёшь? Избавишь от страданий? — он снова замотал головой, после скалясь и шипя. — Извини, нет желания умолять шлюху, променявшую службу родине на член Гео Архонта. Чайлд невольно стиснул челюсти до ощутимой боли. Сделав глубокий вдох, чуть выпрямился и скрестил ноги бабочкой, после опираясь о колени руками. Что ж, он попробовал показаться дружелюбным и сыграть на возможной привязанности Скарамуша к кому-то знакомому. Не то, чтобы он любил быть хорошим, особенно по отношению к тем, по чьему приказу однажды чуть не подорвали Тевкра и всё в этом роде. Но тем не менее, попытка была, и она провалилась. — О родине говоришь мне ты? — спросил он, растягивая слова. По лицу Скарамуша пробежала тень сомнения, и Чайлд улыбнулся. — А на что ты променял Инадзуму? — Не говори о том, о чём не знаешь, — мгновенно отозвался Скарамуш и прикрыл глаза на секунду, видимо, поняв собственную поспешность. Чайлд улыбнулся шире, открыто упиваясь моментом, а затем согнал ликование с лица. — На самом деле, не так важно, — он пожал плечами, впиваясь взглядом в Скарамуша и отслеживая любое неосторожное или мимолётное движение в глазах или на лице, — мне просто правда интересно, почему за моей головой послали именно тебя. — Лжешь, — бросил Скарамуш. — Брехня, они меня тут несколько суток мучали ради информации про Фонтейн, а тебя запустили чисто из твоих личных каких-то претензий? — Сам упомянул, — в притворстве вскинул брови Чайлд, потом наклоняясь вперёд, — я же трахаюсь с Гео Архонтом, — и снова выпрямляясь. Скарамуш сжал губы в линию, сощурился, а Чайлд продолжил. — Потому да, почему мне не решить некоторые личные вопросы с тобой, на данный момент самым опасным заключённым в Ли Юэ? Очередная тень сомнения пробежала по лицу Скарамуша, и Чайлд несколько даже удивился. Неужели со стороны могло показаться, что он настолько зависим от Моракса и не имеет никакого права голоса в их отношениях? Теперь обеспокоенность Тони выглядела не такой уж и надуманной, раз даже Скарамуш полагал, будто он тут только для того, чтобы ублажать Гео Архонта в постели. На мгновение стало противно от самого себя. До момента, пока по коже воспоминаниями не пробежались тёплые и полные любви поцелуи Чжун Ли. И то, как он буквально прошлой ночью притащил ему снотворного. И как обрабатывал раны, хоть и оставленные им же самим в порыве страсти. И все те совместные утренние и вечерние часы… — Ты издеваешься что ли? — сощурился Скарамуш. Чайлд мотнул головой, подпирая голову кулаком и улыбаясь. Но Скарамуш фыркнул. — Тарталья, ты правда идиот или что? — Опять ты за своё, — недовольно вздохнул Чайлд, морщась, однако Скарамуш зашипел: — Нет, серьёзно. Хочешь сказать, что ты действительно настолько важен Гео Архонту? Что ему реально не плевать? — В смысле… — Чайлд оборвал себя и нахмурился. Скарамуш смотрел не без всё той же злости, но очень озадаченно, будто бы в самом деле не понимая. Или упуская какой-то значимый факт. Чайлд перебрал в голове мысли, а потом медленно спросил. — Царица не знает, что произошло? — Чего? — Скарамуш заморгал ещё непонятливее, и вздрогнул, когда кор-ляпис опять загорелся. Тяжело выдохнув после, поднял растерянный взгляд на Чайлда. А тот выпрямился, прислоняя руку ко рту, потому что на лицо невовремя вылезла идиотская и не менее растерянная улыбка. Неужели… он никак не мог разложить мысли, подозрения и домыслы по полочкам, вдруг затерявшись в логических цепочках. Почему он думал, что Царице известно всё? Почему он решил, что и Фатуи знают про всё произошедшее досконально? Почему он не догадался, что от них могли ускользнуть некоторые важные детали, например те, в которых заключается причина всего происходящего сейчас? — Скарамуш, — протянул Чайлд, несколько обескураженный посетившим его осознанием казалось бы простой, но, в то же время, такой сложной вещи, — Царица думала, что я действительно… не в то время выпустил Осиала, потому что мне вдруг дурь в голову ударила? Или что… в самом деле приказа никакого и не было? Она решила, что это правда? На несколько долгих секунд Скарамуш застыл. Совершенно, даже перестав дышать, не моргая глядя на ожидающего ответа Чайлда. А потом из его рта вырвалось едва не утонувшее в гуле тюрьмы: — Ублюдок. Он резко дёрнулся и поморщился от загоревшегося кор-ляписа, но не прекратил движения, всем телом потянувшись вперёд. Будто бы желал впиться зубами в нос Чайлду и откусить его к Бездне. Только вот дотянуться не смог, и для этого Чайлду не надо было даже отодвигаться. — Ты с самого начала? — голос Скарамуша был тихим, но при этом угрожающим, и глаза его сияли ярче от злобы, на его шее неожиданно загорелась гео-метка. — С самого начала нас предал? Ты… — Вы думали, что приказ действительно не дошёл? — удивился Чайлд, и Скарамуш, внутренне пылая от бешенства, выплюнул: — Цисин! Царица решила, приказ перехватили Цисин! А ты, идиот, подумал, что выпустить Осиала и поймать на него Гео Архонта будет замечательной идеей! А ты просто предал нас ещё до всего этого?! — его голос наконец перешёл с яростного шёпота на крик, который даже за гулом точно могла бы услышать Гань Юй с другого конца коридора. Чайлд сглотнул, загоняя куда подальше по привычке вспыхнувшую вину, и продолжил, пока ярость Скарамуша не стихла: — И Царица послала тебя убить меня из-за перехваченного Цисин письма? — Мы должны были спасти тебя! — крикнул Скарамуш, и в этот момент на него снизошло осознание. Он захлопнул рот и обмяк, перестав тянуться вперёд. Гео-метка ещё несколько мгновений страшно пульсировала, затем потухнув. Он протяжно выдохнул, а Чайлд замер на месте, раздумывая. Сердце оплело нечто горькое, неприятное. Поморщившись от этого, он вздохнул, принимая тот факт, что ошибся в собственных суждениях. Фатуи прибыли не за его головой — по крайней мере, так было в начале. Царица… пожалела его — бедного смертного, оказавшегося в руках Моракса по неудачному стечению обстоятельств во время своей верной службы. Пожалела так сильно, что решила послать за ним людей, рискуя нарушить новый контракт с Гео Архонтом. Или она вообще решила, что теперь слово Гео Архонта ничего не стоит, потому что тот, в её понимании, и так нарушил их соглашение про обмен Сердца Бога на неприкосновенность Ли Юэ в предстоящих планах Царицы. Какое огромное недопонимание, только усилившееся, когда прибывшие в Ли Юэ фатуи вдруг обнаружили, что их бывший сослуживец, бывший одиннадцатый Предвестник состоит в отношениях с «пленившим» его Гео Архонтом. И после этого откровения, вероятно, как раз и получили приказ убить его. Какой ужас. До горечи и смеха плохо. — Ей не стоило этого делать, — пробормотал Чайлд, но Скарамуш промолчал в ответ, полностью скрывшись за своей чёлкой. Вряд ли Чайлд ошибётся, если предположит, что тот переваривает полученную информацию и приходит к очень неутешительному выводу. Повисло гнетущее молчание, и гул будто бы только усилился. Чайлд наклонил голову набок, наблюдая и сам не понимая, что конкретно чувствует. Горечь — точно. Вину — тоже. Разочарование? Нет. Будь его сердце до сих пор верно Царице, а не порабощено Мораксом, то он бы испытывал благодарность за подобный самоотверженный ход. Только вот теперь от знания, что Царица действительно пыталась ему помочь, становилось неудобно. Если кто и должен испытывать разочарование, так это она. — Нет, это бред, — вдруг подал голос Скарамуш и поднял голову. Его глаза потускнели лишь сильнее, и в желтоватом свете его лицо вдруг показалось особенно болезненным и уставшим. — Зачем Гео Архонту всё это делать из-за тебя? Тебе удалось развести меня, но… — Но это правда, — закончил за него Чайлд, вдруг не находя в себе желания улыбаться. Всё стало вдруг таким… блеклым. Определённо — лучше бы он и дальше думал, что Царица просто хотела обезглавить его за предательство, без оговорок про то, что она слишком сильно верила в его преданность ей. — Это не имеет никакого смысла, — пробормотал Скарамуш, впиваясь взглядом в его лицо. Видимо, пытался найти там хотя бы намёк на блеф. Чайлд только пожал плечами. — Вряд ли Царица придёт за тобой и в этот раз, — заговорил он медленно, видя, что Скарамуш слушает. В голове вертелась идея, из которой могло ничего и не выйти, но ему давала надежда недавняя реакция Скарамуша на слова о родине. Потому он сказал. — Если ты ещё будешь здесь. — Угрожаешь мне смертью, когда я и так уже всё равно что труп? — оскалился Скарамуш и нахмурился, когда Чайлд покачал головой. — Нет, — он вздохнул. — Как тебе новость, что Великая Жрица из храма на Наруками хочет тебя видеть? Сердце обхватило противное ликование, когда он увидел, как зрачки Скарамуша резко сузились. Тот шумно втянул воздух, и отвернулся, пытаясь спрятать те эмоции, вспыхнувшие в нём после. Разве что уже было поздно — Чайлд догадался. — Моракс знает, что ты как-то связан с Инадзумой. Поэтому связался с Гудзи Яэ, и она ответила, что очень хочет увидеть тебя, — судя по тому, что Скарамуш продолжал отрешённо смотреть в сторону, он не ошибся в подборе слов. Гордиться собой, правда, времени не было, так что, дав Скарамушу немного утонуть в собственных мыслях, он добавил. — Или мы с тобой можем договориться, если ты расскажешь про Фонтейн. — Договориться? — глухо повторил Скарамуш, наконец снова посмотрев на него. Пусто, недоверчиво, с вернувшимся презрением. — Да что ты можешь… Он осёкся, когда Чайлд улыбнулся. Моргнул, осознавая, а Чайлд поднялся со своего места и помял чуть затёкшие ноги. Вздохнув, он достал из кармана табличку-ключ и развернулся к решётке. — Подумай, — сказал он, слегка обернувшись. Взгляд Скарамуша обжёг спину и плечи — таким и убить можно. Не будь он прибит к стене в буквальном смысле этого слова. Чайлд закончил. — Правда, я бы не советовал медлить. Скарамуш сощурился, но ничего не ответил. И молчал до тех пор, пока Чайлд не растворил при помощи ключа решётку и не покинул камеру. — Тарталья, — окликнули его. Чайлд приостановил шаг и всё же обернулся. Скарамуш пялился на него внимательно, даже пристально, но вместо ответа о договоре процедил. — Надеюсь, когда Гео Архонт прозреет, ты сдохнешь в соседней камере. На его лице отразилась настолько чистая ненависть, что на пару мгновений Чайлд онемел. Не будь кор-ляписа, сдерживающего Скарамуша, то воздух уже бы прожарился насквозь от электричества. Сделав небольшой вдох, Чайлд ответил: — И тебе не хворать. После чего двинулся от камеры прочь, не слыша гудения тюрьмы — вместо него в ушах билось его собственное сердце. Он уже чувствовал, как кровь стремительно приливает к голове, и как всё тело начинает пылать от очередной дозы адреналина, выплеснувшегося сразу после того, как всё это закончилось. — Может, получилось, — выдохнул он прежде, чем Гань Юй, действительно ждавшая его всё это время, успела сказать хоть слово. — Если вдруг упомянет о договоре со мной, то не удивляйтесь. — Договоре? — моргнула Гань Юй и коротко кивнула в сторону поворота, приглашая. Чайлд кивнул и двинулся вслед за ней. — Да, я пообещал ему в обмен на информацию спасение от Гудзи Яэ. — Что? — Гань Юй резко остановилась, а в её голосе скользнуло нечто, вроде возмущения. Она обернулась к Чайлду с растерянностью на лице и залепетала. — Нет, Вы не могли такого обещать! Мы уже уведомили Гудзи Яэ, мы не можем отказать, если она от лица Великой Жрицы потребует предоставить ей этого Предвестника на основе указа сёгуна Райден, это может привести к скандалу, а Ли Юэ… — А Ли Юэ он не нужен, я помню, что сказал Моракс, — Чайлд провёл рукой по лицу, с недовольством чувствуя, как по нему струится пот. Стряхнув его, он посмотрел на до непривычности серьёзную Гань Юй и ответил. — Я солгал. Мне незачем пытаться его освободить, но если уж так хочется узнать, как и могут ли вообще в Фонтейне сорвать переговоры, то Вы же не откажетесь сыграть в небольшой спектакль? Вот и всё, — он сглотнул, с каждой секундой всё отчётливее ощущая расползающийся жар. — Пойдёмте уже. Мучительные две секунды Гань Юй сверлила его взглядом, начав напоминать Нефритовое Равновесие, и резко смягчилась, соглашаясь. Наконец, повела его прочь из этой тюрьмы. Чайлд откровенно не знал, почему отсюда нельзя было улететь при помощи магии адептов — ограничение Моракса, что ли, — но им пришлось преодолеть проклятые лестницы по пути наверх. Благо, что почти сразу же Гань Юй вернула его обратно в город. Поклонилась, поблагодарила и исчезла в белой вспышке, оставив его одного посреди тихого переулка. Как оказалось, переулок выбрала даже не случайный — выйдя из него, Чайлд увидел дом. Их с Чжун Ли дом. До него дошёл в каком-то трансе, а стоило захлопнуться за ним двери, как он попросту стёк по стенке, зажимая руками рот и дыша надрывно, до боли в горле. Перед глазами поплыло, и его сознание точно находилось на грани того, чтобы рухнуть в темноту, но каким-то чудом оно ещё держалось. Потянув за пояс, Чайлд развязал его, наткнулся пальцами на Глаз Бога, и застонал, видя квадратную окантовку. Горечь ядом расползалась по венам, добираясь до сердца, стучавшего в такт вновь возникнувшим мыслям: «предатель», «лжец», «изменщик». «Ты заслуживаешь смерти» Задрожав всем телом, выпуская адреналин, Чайлд упёрся лбом в свой Глаз Бога, в Глаз Бога, который он получил в Снежной, силу которого обязан был посвятить Царице, но не сделал этого. На измученное, бьющееся в агонии сознание продолжала накатывать тьма, и оно же тонуло в потоке из сомнений. Ему надо увидеть Чжун Ли. Ему надо увидеть Моракса, чтобы… чтобы убедиться. Чтобы понять. А нечто тёмное, не принадлежащее ему, но сидящее у него в голове, шипело голосом Скарамуша: «Когда Гео Архонт прозреет…» — Надо поспать, — выдохнул Чайлд, понимая, что это побег. Трусливый побег, только вот не бежать он не мог. Кое-как встал. Дотащился до ванной, где достал аптечку и вынул оттуда баночку со снотворным. Уставился на неё, пытаясь собраться и не допустить какого-то ещё большего бреда в голову. Его что, лихорадит? Он подхватил лихорадку, потому что его тело истощилось из-за кошмаров? Что с ним происходит? Это не нормально. И так быть не должно.***
Не будь в последнее время всё так неоднозначно и неожиданно сложно, то у него бы получилось выразить несколько более искренние соболезнования семьям усопших. Однако не будь всех этих по-настоящему тревожных мыслей в его голове об Аяксе, то к третьей церемонии за день, на которой он лишь наблюдал, он всё равно оказался бы слишком морально истощён. Даже пытаясь жить как смертный он не мог отвергнуть собственную божественность, взращенную в нём тысячелетиями. И дни похоронных церемоний оттого были полны молитвами за упокой душ умерших. А он, как всё ещё считающийся для своих смертных детей Архонтом, слышал каждую из них. Потому что он Бог, потому что он ответственен за них, и потому что это всё ещё его бремя. Но он так сильно устал. Дело не в том, что впервые за последние несколько лет, без преувеличения, ему пришлось отказаться от сна. Это в смертном понимании сон — необходимость. В его же — своего рода досуг и попытка скоротать порой очень медленно текущее время. Смешно: шесть тысяч лет, а время порой действительно шло чересчур медленно. Только вот сейчас всё было наоборот — время стремительно улетучивалось, а спал он потому, что оказалось до щемящего приятно разделять сон с Аяксом. Раздражение холодком прокатилось вдоль спины, когда он вспомнил о кошмарах, в которые его не пускали. Да, возможно, Аяксу нужно личное пространство, и он не может переступить границы, которые так чётко он сам провёл буквально перед своим носом, просто… само наличие границ уже со стороны Аякса повергало его в несколько злые мысли. И абсолютно неуместно было думать об этом, стоя в белом траурном одеянии и наблюдая, как семья хоронит не достигшую совершеннолетия дочь. Ему стоит думать о другом, о работе. О том, чтобы всё прошло и закончилось нормально. Потому что уже вечер, это третья церемония, а на другом конце кладбища Ху Тао занимается буквально тем же — только носится между двумя семьями. В белом она начинала напоминать бабочку гораздо сильнее, чем в чёрном. — Вы могли не приходить, — проговорил он тихо, мимолётно вдыхая слабый аромат благовоний, который донёс до него ветер. Из-за настроения почудилось, будто это Барбатос зло над ним насмехается, нарочно посылая излишнее напоминания о случившейся трагедии. — Нет, — коротко отозвалась рядом стоящая Тоня. Скосив на неё взгляд, Чжун Ли вздохнул про себя — выглядела так, словно это она лично устроила тот взрыв на террасе. Хоть и словом не обмолвилась о том, что ей откровенно тревожно рядом со скорбящими. В голову врезался новый поток из молитв, и Чжун Ли отвлёкся, глубоко вдыхая. А может, это не ветер — просто всё кладбище за сегодня пропахло поминальными благовониями. У погружаемого в землю гроба люди напоминали белое, громко причитающее и волнующееся море. Вместе с их болью, расплывающейся будто бы по всей Гавани, если не по всему Ли Юэ, к нему возвращалось то отвратительно-опасное расположение духа. Поправил и так хорошо сидящие белые плотные перчатки, которые не дадут просочиться золотому свету, даже если он потеряет над собой контроль чуть сильнее. Сделав вдох, снова глянул на Тоню, грустно смотревшую на прощающихся с ушедшей людей. Выглядела она едва ли не настолько же несчастной, каким был Аякс прошлой ночью. От скользнувшего в голове сравнения Чжун Ли резко отвернулся, после на короткое мгновение жмурясь. А когда открыл глаза, то гроб уже начал исчезать под землёй. Дав ещё немного времени на последние горькие слова, он двинулся к толпе, разом выцепив из неё нужную ему женщину. Соболезнования сорвались с его языка пустым и мало что значащим звуком. По крайней мере, для него, потому что женщина благодарно поклонилась, и он ответил ей тем же. И всё то время, пока они прощались, как того требовали приличия, его не отпускало непонятное болезненное чувство, жалящее грудь и оседающее в сердце. — Можем идти, — обратился он к Тоне, вернувшись. Та скупо кивнула, затем опуская голову и утыкаясь взглядом в землю. У выхода с кладбища наткнулись на уставшую и взмокшую Ху Тао, как раз тоже прощающуюся с последней на сегодня семьёй. Чжун Ли коснулся плеча Тони, не давая ей в раздумьях уйти. Они вновь замерли в ожидании, и молчание между ними опять нарушил Чжун Ли — то ли из-за всё того же раздражения, не покидающего его, то ли из-за того, что горечь Тони становилась слишком заметной: — Вам не стоит винить себя. — Что? — она посмотрела на него рассеянно, и спустя мгновение её взгляд прояснился. — Не понимаю, о чём Вы… — Не испытывайте вину за то, чего не совершали, — продолжил Чжун Ли, качая головой и теперь глядя на то, как Ху Тао старается выглядеть вежливой — удавалось плохо, она создана для разговора с потусторонним миром, но никак не с живыми людьми. Он продолжил, не услышав ответа от Тони. — Вы участвовали в организации похорон, но не из-за Вас кладут в гробы. — Вы действительно так считаете? — задала странный вопрос Тоня, и Чжун Ли озадаченно взглянул на неё. Она неловко пожала плечами и, не справившись со смущением, отвернулась, впрочем, объяснив. — Мне казалось, что Вы, как… Архонт, — она сделала глубокий вдох, — будете злы на… нас всех. — Нет, на вас я не зол, — легко опроверг Чжун Ли, утаивая в себе тот гнев, который с каждым днём всё сильнее расцветал в сторону Царицы. Слишком очевидно то, что семья Аякса до сих пор поклоняется Крио Архонту, и в данном случае он не властен над этим. Невозможно перевернуть веру людей, когда с этой верой они жили всю свою жизнь. Это невозможно до тех пор, пока они сами того не захотят. Как это произошло с Аяксом. Он позволил себе короткую незаметную улыбку и вслушался в молитвы, с сожалением не слыша в них голоса Аякса. Сегодня без подношений. К лучшему, что Аякс не покидал Гавань — утром он выглядел не очень хорошо, и позволь он, то Чжун Ли бы запер его дома. Он осёкся в собственных мыслях и сжал руки в замок, никак более не выражая продолжающее копиться раздражение. Как же трудно, когда на действия над чужой жизнью требуется разрешение. — Скажите, — в который раз прервал он начавшееся тяжелое молчание. Тоня повернулась к нему, но он не мог оторвать задумчивого взгляда от Ху Тао, которая о чём-то ещё разговаривала с клиентами. С секунду пометавшись в выборе, он всё же спросил. — У Аякса частые кошмары? Конечно да, он же сам об этом сказал. Сказал, что кошмары — дело обычное, и Чжун Ли подозревал, почему. Даже если Аякс не стал существом Бездны, то не мог избавиться от оставленного ею отпечатка. Всё могло быть до ужаса просто — без грязного вмешательства Бездны в само тело, поскольку хватило бы и увиденных там ужасных картин, способных безвозвратно искалечить сознание даже взрослого человека. А Аякс тогда был ребёнком. И отвращение к самому себе за вопрос Тоне уже расползалось под кожей, поскольку это нечестно, неправильно по отношению к Аяксу, который имел право на собственные тайны. Иногда правила начинали злить Чжун Ли. Особенно те, которые мешали ему сделать так, как нужно. — Не знаю, — пробормотала Тоня, и её слова отозвались уже не злостью, а тревогой ему в сердце. Он оторвал взгляд от Ху Тао, и посмотрел на Тоню, пожавшую плечами. — Он об этом не писал в письмах никогда, понимаете? А в отпуске… не так часто, — она замолчала, предавшись каким-то своим рассуждениям, которыми, видимо, не хотела делиться. Чжун Ли сжал губы, но заставил себя заговорить: — И никогда не рассказывал, что ему снилось? Тоня взглянула на него так странно, так… понимающе. В груди разлилось что-то горькое — им он тоже не доверял. Очень часто Аякс говорил, что Чжун Ли не щадит его эго. Может, это такая месть? Чжун Ли не понимал, как подобная ситуация могла его задеть, но это случилось. — Хорошо, — сказал он, вздыхая и понимая, что Тоня ничего не скажет. Подумав, он сказал. — Это началось после того, как он сбежал из дома? — Вы знаете? — удивилась Тоня и стушевалась, когда Чжун Ли красноречиво посмотрел на неё. Справившись с эмоциями, она кивнула и тихо предположила. — Я думала, что это из-за увиденного в лесу. Чжун Ли едва не сорвался на неосторожный вопрос, но вовремя оборвал себя. «В лесу», а не «в Бездне». Чуть ранее задетое эго восстановилось — Чжун Ли выдохнул. Неясно, что раздражало сильнее: его гордость и старые привычки, требующие от него защищать Аякса так, как ему казалось правильно, или всё те же моральные правила, по которым жили смертные, и к которым он честно пытался привыкнуть последние несколько сотен лет. И полагал ведь, что привык удачно, потому что это несложно. Очевидно, «несложно» было до тех пор, пока он не встретил нужного ему смертного. Если это такая проверка от судьбы, то он пройдёт её. Он не имеет права потерять всё из-за собственного эгоизма. У него нет права на своенравие в настолько деликатных темах, и этот разговор с Тоней должен остаться здесь. Чжун Ли проводил взглядом проходящих мимо людей в траурной одежде, и покачал головой. — Как долго ему тогда снились кошмары? — спросил он, уже видя, как Ху Тао глубоко кланяется перед клиентами. Тоня помялась и ответила: — Может, месяц… И прервалась. Чжун Ли медленно кивнул и изобразил улыбку, когда к ним подбежала уставшая, но неуместно сияющая Ху Тао. — Устали? Я тоже, но какой день! — она взмахнула руками, потянулась и оглядела их. — Идёмте? Под её легкомысленное и восторженное щебетание они покинули кладбище. Чжун Ли особо не вслушивался, только кивал в каких-то моментах. Но, видимо, делал он это слишком отстранённо, поскольку очень быстро Ху Тао переключилась на Тоню, и вскоре он слушал их беседу про старые традиции захоронений. Тьма ещё не опустилась на Гавань, но примерно через час стоило начинать зажигать фонари на улицах. Можно было бы выбраться куда-нибудь поужинать вместе с Аяксом, и на несколько секунд Чжун Ли предался приятным мыслям. А пришедшее затем неприятное воспоминание вернуло его в реальность. Неужели он ничего не может сделать? Почему он должен предоставить Аяксу в одиночку переживать эти моменты? Почему с ним не хотят разделять эту часть своей жизни? Почему во взгляде Аякса прошлой ночью он видел ужас, обращённый к нему? Горечь от подобных беззвучных вопросов отравляла, и Чжун Ли впервые за последние пару тысяч лет чувствовал себя настолько беспомощным. Бесполезным. Почему Аякс не хочет, чтобы он увидел его сны? Понимает, что оголит собственное сознание перед ним и не сможет это контролировать? Возрождая в памяти вид Аякса прошлой ночью, Чжун Ли отмёл это предположение — всё же, дело было в чём-то другом. За всем этим он не заметил, как бюро оказалось очень близко. Уже в кабинете, стягивая белые перчатки, сощурился — узоры сияли слишком ярко. Ему стоило успокоиться. Переодевшись из белого и повесив его в шкаф, он застегнул плащ и посмотрел в сторону расписания. Завтра их ждал ещё один подобный день. И так до конца выходных. Немного подождав, но так и не услышав стука в дверь, открыл её сам. Застывшая в коридоре Тоня испуганно посмотрела на него, и не успел он спросить, как вдруг протянула ему лакированную, красную и продолговатую шкатулку. Его взгляд замер на золотых узорах на ней. Не так уж часто он терял дар речи, однако сейчас… — Я-я просто, — от волнения Тоня задрожала что голосом, что руками, но шкатулки не выпустила, продолжая протягивать, — хотела сделать подарок. Правда, от всего сердца. Он медленно протянул руку, принял шкатулку и провёл пальцами по золотому узору. Проглотив глупый вопрос, готовый сорваться с языка, он открыл шкатулку, и его ожидания оправдались — внутри лежало две пары декоративных палочек для еды. Красные, с резными украшениями на широких концах, оплетённые таким же узором, каким и шкатулка — феникс и дракон. Моргнув и убедившись, что ему не причудилось, он поднял взгляд на Тоню. Та будто ждала, что он сейчас вынесет ей смертный приговор, не меньше. Закрыв шкатулку и прижав её к груди, он глубоко поклонился. — Вы чего?! — запаниковала Тоня и потянулась к нему руками, но он прервал её, вовремя вспомнив, что говорить надо вслух: — Спасибо. Странные и непривычные чувства заполнили его, отдаваясь слабым белым шумом в ушах. Распрямившись, он снова посмотрел на шкатулку, проглатывая внезапно вставший в горле ком. Что-то тёплое, приятное, то, что он никак не ожидал почувствовать в сторону сестры Аякса. Искренняя благодарность, но не за подарок. — Я верю, что брат очень любит Вас, — тихо проронила Тоня, сжимая трясущиеся руки в замок у груди. — Это очень важно для него, поэтому… если позволите, я бы хотела думать о Вас как о части моей семьи. От неё всё ещё веяло напряженностью и даже мимолётным страхом. Чжун Ли улыбнулся, и она удивлённо посмотрела на него, и её удивление сменилось неловкой радостью, когда он ответил: — Если Вы позволите то же. Всё неприятное и отвратительное настроение сгинуло без следа, настолько, что даже Ху Тао озадаченно посмотрела ему вслед, когда он покидал бюро. Продолжая прижимать к груди шкатулку, он чувствовал странную растерянность даже некое непонимание, однако ему не хотелось думать об этом как о чём-то плохом. По сути, всё это не должно иметь такого сильного значения. Людские традиции — в особенности традиции Ли Юэ — всегда отзывались в нём теплом и восхищением, даже любовью. Но преобладала только их культурная значимость, а не чувственная, эмоциональная, как это происходило сейчас. Замедлив шаг, он посмотрел на шкатулку, снова проводя пальцами по образу феникса. И неожиданно слегка пожалел, что сам не догадался подарить нечто подобное Аяксу. Тот бы вряд ли понял, но всё же. И всё равно, думать о том, что он теперь обоюдно повязан с семьёй Аякса чуть сильнее, чем это уже случилось, оказалось иррационально приятно. Откуда подобные чувства растут — он ещё не понимал, но успеет понять чуть позже. В подобных мыслях он и добрался до дома. Внутри было тихо. Первое, что бросилось в глаза — открытая нараспашку дверь в ванную и горящий там свет. Озадаченно нахмурившись, Чжун Ли тихо прошёл внутрь, мимолётом бросил взгляд в сторону спальни и так и не дошёл до ванной. Шкатулка с палочками чудом не полетела на пол, когда он увидел, как по стенам комнаты плавает голубой свет, перебивающий просачивающиеся в окно лучи заходящего солнца. Аякс тяжело дышал на кровати, и сияние под его одеждой было столь ярким, что проступало сквозь ткань. Сглотнув, Чжун Ли вошёл внутрь, стараясь держать себя в руках. И чуть не споткнулся о что-то. Посмотрев вниз, увидел сапог Аякса. Второй валялся ближе к кровати, почти скрытый под красной тканью плаща. Положив шкатулку на стол, Чжун Ли медленно обошёл кровать и тихо сел рядом с Аяксом. Свет не так сильно бил по глазам и выглядел не так опасно. Чжун Ли поджал губы, злясь на себя за то, что не знает, насколько всё это нормально. Стянув перчатку, коснулся мокрого виска Аякса, скрытого за потемневшими волосами. Свет пульсировал лихорадочно, в такт панически бьющейся на шее вене. Бессмертие даровало ему вероятную бесконечность жизни, но его тело до сих пор должно было оставаться человеческим, нуждающимся в регулярном сне, еде и воде. До тех пор, пока не изменится, пока не пропитается энергией до конца, и пока Аякс сам не захочет независимости от простых мирских мелочей вроде того же сна. Чжун Ли сокрушенно вздохнул, осторожно поглаживая его по голове, не зная, что может сделать. Лицо у Аякса даже во сне казалось напряжённым, но он не срывался на тяжёлое дыхание и на едва слышные стоны, какие ночью скручивали душу Чжун Ли в тугой жгут. Глаз Бога синей звездой мигал в крепко стиснутых ладонях Аякса, а лента пояса тонкой змеёй спадала с кровати и почти что касалась пола. Чжун Ли скосил взгляд в сторону, вдруг заметив на тумбочке что-то. Сердце полетело куда-то вниз, когда он увидел открытую баночку со снотворным, и забилось, когда он понял, что стоявший рядом стакан с водой полон. На всякий случай он взял баночку и высыпал оставшиеся таблетки на ладонь. Пересчитал и вернул их обратно, вздыхая. Ничего страшного, Аяксу хватило ума использовать всего одну. Да и ту не выпил, видимо, уснув раньше, чем она успела раствориться. Свечение медленно потухало, перестав ползти по стенам, и постепенно исчезая в глубине тела Аякса. Чжун Ли облегчённо выдохнул, снова нежно ероша ему волосы и вслушиваясь в его дыхание, ставшее немного спокойнее. Может, он действительно зря переживал. В последнее время лишние мысли слишком часто начали посещать его. Рядом с любовью поселилась тревога, даже если он знал, что в состоянии защитить Аякса и сделать так, чтобы тот ни в чём не нуждался. Ненароком он прикипел взглядом ко всё ещё горящей и бьющейся вене на шее. Прикрыв глаза, отстранился, удерживая себя. Шумный вздох в тихой спальне показался оглушительным. Чжун Ли тут же посмотрел вниз и застыл от удивления. Синева широко распахнутых глаз Аякса бушевала морем, окружая сузившийся в точку зрачок. Пальцами, ещё покоящимися в рыжих волосах, он ощутил, как тело пробила крупная дрожь, но не смог ничего сказать, поражённый тем, что видел. Ужас тьмой охватил синюю сияющую радужку. Мгновение — Чжун Ли на опыте перехватил руку Аякса. И всё равно помедлил, не понимая, потому водяное лезвие всё же уткнулось кончиком ему в шею, не скрытую воротом рубашки. Аякс затрясся сильнее, стискивая в пальцах свой Глаз Бога, продолжая давить рукой в явном желании всё же проткнуть ему горло, и смотрел, смотрел с сильнейшим ужасом и оттенком ненависти. Так, как не смотрел никогда. Сжав его запястье, Чжун Ли медленно надавил, убирая от своего горла лезвие. Аякс заморгал, приходя в себя, и его взгляд изменился, а лицо исказилось в панике. Он разжал руку, но не удержал контроль и лезвие водой шлёпнулось ему на бок. Он подскочил, резко садясь и дёрнулся, но Чжун Ли не отпустил его, только сильнее стиснув его запястье. — Я не хотел, — прошептал хрипло Аякс, тяжело сглатывая, и мерцание исчезло из его глаз, сменяясь бездушностью. — Правда, простите, я просто… — Испугался? — подсказал Чжун Ли, тоже приходя в себя и разжимая пальцы. Аякс прижал руку к груди, опуская взгляд и часто моргая, переживая новую дрожь. Чжун Ли, делая над собой усилие, как можно мягче спросил. — Я что-то сделал не так? — Нет, это… — Аякс замотал головой, сильнее опуская голову, и непонятный страх и беспокойство волнами исходили от него, заполняя всю комнату. Замер, когда ему положили ладонь на щёку. На ощупь его кожа показалась такой неестественно холодной, что внутри Чжун Ли всё сжалось, когда он заставил Аякса поднять голову и посмотреть на себя. Сожаление, вина, отчаяние — почему всё это он видит в его взгляде? Что пошло не так? Где он ошибся? Беспокойство разрасталось слишком быстро, и он испугался, что не сможет удержать контроль над собой, что сейчас ещё больше напугает Аякса, что испортит всё только сильнее… Все мысли выбило из него, когда Аякс вдруг вжался в него, приникая всем телом, и его дыхание жарко обдало шею. Чжун Ли моргнул, а после прижал его к себе в замешательстве, совершенно переставая понимать, что происходит. В ещё большее непонимание его ввело прикосновение к губам — Аякс с какой-то истеричной дрожью поцеловал его, стискивая пальцами лацканы плаща. — Я не могу так, — выдохнул Аякс порывисто. — Я не хотел нападать на Вас, я не хотел, я же люблю, Вы же знаете… Чжун Ли прервал его беспорядочный поток из слов, схватив его голову руками и заставив смотреть себе в глаза. Аякс часто заморгал, содрогаясь, но упорно смотря в ответ. Разогнав мешающие думать сомнения, Чжун Ли тихо сказал: — Почему мне не стоит видеть твои кошмары, Аякс? — расслышал, как в собственном голосе прорезалось нечто, похожее на мольбу. Аякс заморгал чаще, в шаге от того, чтобы разрыдаться. Сердце кольнула мысль — он не должен выглядеть так. Он не может выглядеть так. Почему это произошло? — Ответь, прошу, — выдавил Чжун Ли растерянно, не понимая, путаясь в домыслах и пытаясь подчерпнуть хотя бы какую-то подсказку из прошедших дней. Осознать, где, когда и почему всё пошло не так. — Потому что… — Аякс попытался отвести взгляд, но Чжун Ли зарылся ему в волосы пальцами, не давая отвернуться и чувствуя, как дрожь усиливается. Аякс выдохнул, пытаясь подобрать слова, но не произнося ни звука более. — Хорошо, всё хорошо, — прошептал Чжун Ли, наконец утихомиривая собственное замешательство и возвращая себе полный контроль. — Нет, не хорошо, — шумно вдохнул Аякс, говоря сипло и глухо, дыша через раз. — Я чувствую себя… таким слабым. Из-за всего этого. Почему я чувствую вину перед Царицей? — он впился взглядом в Чжун Ли, и тот не успел ничего ответить, как Аякс продолжил. — Почему всё это происходит? Почему я начинаю бояться… Он осёкся. Чжун Ли застыл в ожидании, но так и не услышав продолжения, проговорил: — Царицы? Аякс зажмурился, сильнее сжимая пальцами ткань плаща, и прошелестел: — Вас. Чжун Ли почудился треск, с каким будто бы что-то сломалось. Он безвольно ослабил хватку, но Аякс тут же вцепился в его ладони, после прижимая к своей груди и яростно выдыхая, замотав головой из стороны в сторону, как пытаясь вытряхнуть из неё лишние мысли. — В кошмарах ты видишь меня, — медленно сказал Чжун Ли, ощущая, как с каждым новым словом внутри разрастается пустота. — Поэтому ты не хочешь, чтобы я это видел. — Я не знаю почему, — выдохнул Аякс, в противовес успокаиваясь, переставая содрогаться. Он указал на свой висок и добавил. — Почему это в моей голове. Я не знаю. Чжун Ли прикрыл глаза, ладонями впитывая быстрое сердцебиение Аякса. И взглянул из-под ресниц, когда Аякс вдруг уткнулся в его лоб своим лбом, обдавая рваным, ещё не восстановившимся дыханием его губы. Было разверзнувшаяся внутри пустота затянулась мрачной, тихой злостью. — Позволишь мне взглянуть на них? — тихо спросил Чжун Ли, сползая ладонями по тяжело вздымающейся груди Аякса на его бока и притягивая к себе только ближе. Если он прав… если его предположение верно — а оно обязано быть верным, — то он не позволит этому уже мёртвому, но никак не способному угомониться, Богу повлиять на Аякса. На его сознание, на его сердце, которое тот уже давно отдал ему, Мораксу. И с этими мыслями злость медленно распалялась, становясь яростью. — Со мной что-то не так, да? — прошептал Аякс с надеждой. — Думаю, да, — ответил Чжун Ли, медленно выдыхая от того, что Аякс тоже потянулся к нему, обнимая и переставая дрожать. — Тогда сделайте это, — прошипел он. — Но знайте, что увиденное — это всё неправда. — В болезни и здравии, Аякс, — чуть отстранился Чжун Ли, после целуя его во влажный лоб. Аякс выдохнул, и в его бездушных глазах скользнула смешинка, когда он отвечал: — Пока стоит Ли Юэ.