***
Контроль никогда не был его слабой стороной. Ни снаружи, когда речь шла о делах между адептами, Богами и смертными, ни внутри, касаясь его мыслей и эмоций. Следовать собственным убеждениям — достаточно просто, и, честно сказать, его всегда вгоняли в ступор моменты, когда другие от собственных принципов могли отступать, делать исключения. После нескольких сот лет среди смертных он узнал, что его убеждения и строгую приверженность им могли бы назвать «застарелой». Если не чем похуже. Но если он отступит от своих принципов, то это сделает из него лжеца. Лукавство — не есть открытая ложь, и он знал и умел это использовать в угоду себе. Просто Селестия распорядилась так, что ему пришлось искать хоть какой-то якорь, дабы не сойти с ума. И этим якорем в бесконечных битвах с другими Богами и несчётным количеством всаженных в спину ножей стали контракты. В каком-то смысле, самое банальное обозначение его неуверенности в собственном окружении. В том, что кто-то без обговоренных с ним условий будет ему предан. Просто потому что хочет этого. Даже в своей инфантильной и буйной молодости ему хватало ума не требовать преданности ни за что. Всё же, отношения у смертных и бессмертных схожи хотя бы в этом. За преданность надо что-то дать. Если ты дал что-то, то получишь в ответ равноценно. Получив же взамен обман — стоит наказать, чтобы другие видели и не повторяли чужих ошибок. Мудрость Архонта, что так возносят в Ли Юэ по сей день, на деле не работала. Только ему уже не хотелось злиться. Не хотелось кидаться копьями, потому что его обманули. Особенно в Сяо. Особенно из-за Барбатоса. Особенно когда он и так до этого знал, что случившееся — неизбежно. Вероятно, произойди это на тысячу лет раньше, то новые горы усеивали бы земли Мондштадта. Или всё могло пойти по-иному, скрытому пути, который Чжун Ли никак не мог вообразить. А вышло, что это заняло так много времени, и он успел переосмыслить с сотню, может, с тысячу раз собственные действия, ошибки, поступки и чувства. Так много, что настал момент его усталости и желания мирного бытия. До тех пор, пока он не оказался порабощён смертным. Потому ему было страшно. Его слабости — не то, чего он мог бояться. Все его сильные привязанности касались тех, кто мог за себя постоять. А если не могли они, то мог он. Защищать Ли Юэ — сложно, но и приятно. Но порой его в самом деле настигало чувство иронии. Возможно, он преувеличивает собственную мудрость и его образ мышления и оценки реальности давно «устарели». Ли Юэ — всё ещё его место, его ответственность, вероятно, даже посмертная, как бы он ни хотел отречься. Селестия не выберет нового Гео Архонта, не заберёт Сердце Бога — она его уже признала, и он осознавал тот факт, что ей нет дела до его метаний, мыслей и желаний. Но Селестия не мешала тому, что делал он сейчас. Будь она против то, возможно, давно бы забрала у него Аякса и уничтожила бы Ли Юэ в отместку. Он помнил, как подобное она проделывала с другими Богами и их подданными сотни лет назад. В настоящий же момент она не вмешивалась. Может, ей нет дела до Тейвата и того, что в нём происходит. Это бы объяснило то, что она игнорировала действия той же Царицы. Или же она попросту не считает ту угрозой себе. В любом случае, так даже лучше. — Господин Чжун Ли? Он моргнул, приходя в себя. Аякс смотрел ему в глаза, закончив с умыванием. Капли от воды с его лица в свете ванной казались до ужаса чёткими, и на мгновение Чжун Ли показалось, что они чуть подсвечиваются голубым. Однако, когда он ещё раз моргнул и перестал опираться о косяк двери, наваждение спало. — Задумался, — ответил он просто. Аякс чуть склонил голову, потом медленно кивнул и вытер воду с лица. После подошёл ближе и коснулся плеча Чжун Ли, уводя за собой в коридор: — Идёмте спать. Только его взгляд был слишком ясным для сна. Чжун Ли помедлил, рассматривая Аякса, а тот щурился в ответ. Вернувшийся страх породил уже знакомое желание. Неопасное, в каком-то смысле лёгкое. Чжун Ли отмёл его и возникнувшую перед внутренним взором картину, кивая. Нечто тёмное в груди стянулось ноющим узлом, когда Аякс отвернулся, уходя дальше. В мгновение желание перестало быть безобидным. Чжун Ли провёл языком по губам, лишь в последний момент улавливая, что тот стал тоньше. Человеческая оболочка вновь сыпалась с него, и он опять увидел мимолётную фантазию о том, как Аякс стонет в его объятиях, прижимаясь к чешуе и позволяя когтям впиться в его бока сильнее, на грани. Чжун Ли стиснул челюсти, с трудом двигаясь вслед за Аяксом медленно и почти что бесшумно. Из спальни так и не выветрился запах благовоний. Втянув его в малодушной попытке наслать на себя сонливость, Чжун Ли чуть приостановил шаг. Нет, спать ему нельзя до тех пор, пока он не убедится в том, что кошмары покинули Аякса. И что тот более никогда не увидит ту мерзость ещё раз. За этими медленными мыслями он не заметил, как Аякс опустился на кровать и вновь на него посмотрел. Внимательно, слегка интригующе, будто хотел бросить вызов, но передумал в последнее мгновение. Чжун Ли подошёл к нему и не смог устоять от прикосновения к его лицу. Аякс прикрыл глаза, подставляясь под лёгкие поглаживания по своим щекам, по скулам, по нижним векам. И непонимающе посмотрел из-под ресниц, когда Чжун Ли опомнился и убрал руки. — Господин Чжун Ли, Вы боитесь меня сломать? — спросил он как будто полушутя, даже расплываясь в фальшиво весёлой улыбке и притворно щуря не искрящиеся весельем глаза. Чжун Ли замер, после вздыхая. — Нет, — ответил он честно, для убеждения снова касаясь его лица. Проведя большим пальцем по его скуле, он объяснил. — Пытаюсь держать себя в руках, не более. — Зачем? — то, с каким искренним непониманием спросил Аякс, заставило Чжун Ли почувствовать себя глупо на секунду. Желания вновь столкнулись у него в голове, разгораясь пожаром, охватывающим рациональность. Аякс коснулся его руки в ответ и добавил, уже открыто игриво, умело пряча серьёзность. Разве что пристальный взгляд выдавал его с головой. — Что Вы хотите со мной сделать? Повалить на кровать, взять, оплести хвостом, сжать до синяков на коже и впиться зубами, пытаясь утолить дерущий существо эгоизм. Целовать до тех пор, пока не останется ни единого нетронутого им участка кожи, и утопать в голосе, который будет рваться из Аякса во время этого. Пролежать всю ночь, храня его сон, не отпуская ни на секунду, держа ладонь на его сердце и считая удары. Помечать снова и снова, пока каждый не будет знать, насколько тёмное чувство становится его частью, частью Моракса. — Позволишь, — Чжун Ли выдохнул, смаргивая фантазии, и наклонился к Аяксу ближе, — мне пролежать всю ночь, обнимая тебя и, — он запнулся на одно мгновение, не оставшееся незамеченным — Аякс хитро выгнул бровь, — оплетая хвостом? Хитро выгнутая бровь Аякса выпрямилась. Чжун Ли всмотрелся в его синие глаза, в которых видел лишь лёгкое недоумение, затем сменившееся предвкушением. Аякс опустил руку и развязал пояс халата, затем распахивая тот. Чжун Ли проглотил рык только потому, что от него отстранились. Он прикрыл глаза, не провоцируя себя сильнее, и открыл их только когда Аякс заговорил: — Позволяю, господин Чжун Ли, — он усмехнулся, и теперь игривость в его голосе была кристально-чистой. Он откинул край одеяла, приглашая, и Чжун Ли снял свой халат, затем заползая и окунаясь в тепло. Погасил свет. Прижав к себе Аякса, он горячо выдохнул ему в шею, поглаживая ладонью его бок. Аякс в ответ теснее прижался к нему спиной и поёрзал, устраиваясь. Из него вырвался удивлённый вздох, когда Чжун Ли осторожно коснулся его ноги кончиком хвоста. Кровать продавилась едва заметно. Чжун Ли коснулся губами шеи Аякса и ощутил, как по ней пробежались мурашки. Ему преступно тихо позволили оплести хвостом голень. После Аякс протяжно выдохнул, то ли привыкая, то ли раздумывая. Он проговорил: — Вы переживаете, так? — и чуть повернул голову. На это Чжун Ли только поцеловал его в висок, поглаживая кисточкой его щиколотку, и чувствуя себя так правильно, что правильнее попросту невозможно. Как если бы это было тем, зачем он жил все эти тысячелетия. Аякс расценил его молчание по-своему, добавляя. — Мне утешить Вас? — Ты уже, — отозвался Чжун Ли, прижимая его к себе ещё и рукой и чувствуя, как сердце в чужой груди забилось быстрее. Но, поразмыслив, ответил на первый вопрос. — Да, мне нужно время. Аякс тихо вздохнул, ёрзая, и его тело вдруг прошила лёгкая дрожь. Замерев, Чжун Ли прислушался к его ускорившемуся сердцебиению, и успокаивающе взъерошил дыханием волосы у него на макушке, затем в очередной раз целуя и не насыщаясь этой близостью. Тёмные мысли могли быть просто похотью, но, к его сожалению, она омрачалась его эгоизмом. От внутренней борьбы с самим собой его отвлекло едва слышное ругательство. Чжун Ли озадаченно нахмурился и сжал губы, когда под одеялом Аякс накрыл его ладонь своей. — Я буквально кожей чувствую, как сильно Вы пытаетесь сдержаться, — прошептал тот, затем шумно сглатывая. И его опять пробрала дрожь, когда Чжун Ли ненароком стиснул хвост сильнее. Аякс напрягся, на мгновение, после расслабляясь и продолжая всё тем же шёпотом. — Мне начинает не нравиться то, что Вы пытаетесь со мной осторожничать. — Думаю, тебе не понравится больше, если я не буду этого делать, — ответил Чжун Ли, тем не менее ощущая, как его хвалённый самоконтроль крошится в пыль с каждой секундой всё быстрее. Он прижался носом к плечу Аякса, вдыхая родной запах, только это лишь сильнее распалило. Тело в его руках выгнулось, прижимаясь теснее, до лёгкого опьянения намеренно потираясь о него. Чжун Ли хотел было возразить, но вместо слов из его горла вырвалось глухое рычание. Когда он поднял взгляд, то уткнулся им в темноту комнаты. Аякс пытался дышать медленно, как если бы хотел успокоиться, и это казалось бесполезным. Чжун Ли прикрыл глаза, ощутив движение, и заставил себя ослабить объятия. Дыхание Аякса коснулось его щеки. — У нас давно этого не было, — тихо, но не шёпотом проговорил тот. Чжун Ли приподнял голову, следуя за кончиками его пальцев, скользнувших по подбородку. Поднял веки и встретился взглядом с синими глазами, слабо горящими пока что не подчинённой силой. Аякс улыбнулся, заманивая. — Хочу Вас, Моракс, очень сильно. Чжун Ли сдался. На его резкий поцелуй ответили не менее резко. Аякс будто бы сам захотел вгрызться в него, смыкая зубы на его нижней губе, но задушено охнул, открывая рот, когда Чжун Ли обхватил его шею ладонью, заставляя задрать голову, и навис над ним. Аякс дёрнул ногой, как если бы пытался освободиться из плена его хвоста, и обмяк, подчиняясь. Чжун Ли оторвался от его губ только для того, чтобы спуститься поцелуями по его шее, затем к плечам и до лопаток, устраиваясь сзади и поддаваясь бёдрами вперёд. Огонь возбуждения охватил его настолько мощным пожаром, что смёл все ограничения. Раздался треск — Аякс весело фыркнул, увидев, как он порвал наволочку выступившими когтями. Туман похоти в голове был настолько густым, что Чжун Ли находился будто в трансе, а в такт пульсу Аякса, который он отслеживал пальцами на его шее, в голове билось: «моё, моё, моё». — Сейчас, — хрипло выдохнул Аякс на более чёткое и уже недовольное рычание, которое издал Чжун Ли, коснувшись его сзади. Откинув одеяло, Аякс тяжело сглотнул — на его тумбочке мигнул голубым Глаз Бога. Чжун Ли благодарно прошёлся удлинившимся языком по вене на его шее, после оставляя на ней поцелуй, собирая появившуюся смазку. Очередная волна дрожи пробила Аякса, когда его оплетённую хвостом ногу приподняли. Чжун Ли на мгновение остановился, почуяв неладное, но на его заминку среагировали вполне понятным недовольством: — Быстрее, — Аякс обхватил его ладонь на своём горле и сжал. Чуть повернул голову, глядя опьянёно. — Пожалуйста. Удовлетворённость растеклась по венам Чжун Ли, когда первый за этот вечер стон Аякса облетел спальню. Остатки самоконтроля мигнули на краю сознания, стоило увидеть, как узоры на сжимающей горло Аякса ладони засветились слишком ярко. Лёгкая щекотка пробежалась по всему телу, и Чжун Ли остановился, погрузив собственные пальцы по самые костяшки внутрь горячего и содрогающегося тела. Лёгкий поцелуй в щёку отрезвил. Затем губы Аякса коснулись уха, и полился шёпот: — По Вам чешуя бегала с тех пор, как Вы легли рядом со мной, — он чуть двинулся, срываясь в дыхании, и продолжил. — Покажете мне больше? Что-то в этих словах необъяснимо насторожило Чжун Ли. Так сильно, что он отпустил шею Аякса и приподнялся на локте. На него посмотрели в ответ. Лоб в испарине, щёки горят, а в синих, чарующих глазах — желание, настолько родное желанию Чжун Ли, что будто бы отражение. И уши полыхают от смущения. Только что-то было не так, и это подозрение не давало до конца пропасть в вожделении. Чжун Ли, перебарывая себя, вытащил пальцы. Аякс потянулся и легко поцеловал в губы, чуть жмурясь. Затем опустился обратно на подушку, усмехаясь, потому что видел, как самообладание Чжун Ли трещит под его напором. И Чжун Ли, во второй раз за эти несколько минут, сдался, шепча: — Ты играешься со мной. — Немного, — не стал отрицать Аякс, и усмешка на его губах стала шире. — Да и Вы не против. Чжун Ли принял его смешок, наклонившись к нему и снова целуя. В этот раз — глубже. В его плечо вцепились пальцы, и Аякс простонал ему в рот, когда Чжун Ли оплёл его язык своим. Отстранился, любуясь тем, как Аякс пытается восстановить дыхание, и как зрачки в его глазах расширяются, становясь двумя чёрными омутами. Моргнув, Аякс скользнул взглядом выше и потянулся рукой. Чжун Ли слегка склонил голову, давая прикоснуться к своим рогам, и вздохнул про себя, когда те задели изголовье кровати. Аякс завороженно сжал рог пальцами, затем чуть прикусывая губу и отпуская. На мгновение Чжун Ли показалось, что в синеве глаз мелькнула непонятная искра страха, но, спустя миг, она бесследно пропала. Аякс лёг на бок и приглашающе сам чуть приподнял ногу, после усмехаясь, когда ослабшая хватка хвоста на ней усилилась. Чжун Ли скользнул пальцами вдоль чуть взмокшей спины, чуть царапая её когтями, проходясь по старым, загрубевшим шрамам. Спальню облетел ещё один стон, и Аякс несдержанно подался назад, ощутив прикосновение. Желания сменяли друг друга в голове слишком быстро, и Чжун Ли не успевал им следовать, пока растягивал дрожащего Аякса. Он касался его кожи губами и зубами, в лёгких поцелуях и укусах. Скользил языком вдоль его шеи, особенно часто задерживаясь на лихорадочно бьющейся вене и улыбаясь от осознания, что это он причина расхристанного состояния Аякса. Проходился свободной рукой вдоль его груди и живота, невесомо царапая и скорее щекоча. А Аякс цеплялся за чуть порванную ранее подушку, иногда вжимаясь в неё лицом, когда Чжун Ли намеренно давил внутри на нужное место — не сильно, но так, чтобы от этого прошивало удовольствием насквозь. Обращаться чуть больше, чем уже — несколько опасно. Чжун Ли не покидало маячившее на грани сознания подозрение, но всё же… Его пожирало изнутри желание овладеть, когда он видел, как взмокший и красный Аякс лежит под ним, позволяющий взять себя так легко и просто. Эго Чжун Ли выло от того, насколько идеально его ублажают, демонстрируя настолько сильное желание. — Ты прекрасен, — рычание продолжало рваться наружу. Чжун Ли прошёлся языком по пылающему уху Аякса, выше приподнимая его ногу хвостом и прижимаясь. Аякс задушено вздохнул, чувствуя, и поддался назад, едва ли не насаживаясь самостоятельно. Чжун Ли, не отрываясь от него, сжал пальцами его бедро, придерживая. И замер, услышав задушенный всхлип. Но подумать ему не дали — повернулись, прижимаясь, и глядели так пронзительно, внимательно, возбуждённо. Прежде, чем в помутившемся сознании успел промелькнуть хотя бы намёк на здравомыслие, его язык скользнул по щеке Аякса, собирая скатившуюся слезу. Аякс выгнулся, вжимаясь головой в подушку и задыхаясь в стоне. Чжун Ли уткнулся в его висок носом, проникая одним толчком до половины. В глазах заискрило от жара, от узости, от того, насколько это тело и насколько сам Аякс идеальны для него. Он буквально ощущал, как всё его сознание оплетается одним единственным желанием: никогда не отпускать. Держать рядом с собой, любить, лелеять, давать всё, что потребуется, сделать счастливым, лишь бы видеть в сейчас мокрых от слёз глазах любовь, обращённую только к нему и ни к кому более. Вероятно, права та старая история, бродящая среди смертных. О том, что любовь Бога — жестока, сурова и эгоистична. И давить в себе преступные — теперь уже запретные, поскольку он дал обещание, — мысли невероятно трудно. Но не строить золотую клетку — возможно. Чжун Ли толкнулся до основания, стискивая объятия, прикусывая зубами шею Аякса, слыша, как рога опасно проезжаются по изголовью кровати. В его руках судорожно вздохнули, двинулись. Чжун Ли приоткрыл глаза, прослеживая, и глухо, удовлетворённо зарычал, видя, как Аякс кладёт ладонь на место чуть ниже своего пупка. Из него вырвалось нечто, похожее на скулёж, когда Чжун Ли осторожно двинулся назад, а затем толкнулся обратно, не отрывая взгляда от того, как кожа на животе Аякса чуть натягивается. — Всё хорошо, — успокаивающе прошептал Чжун Ли, касаясь губами его уха. Аякс закивал, выдавливая из себя немного странное: — Помню. Он снова всхлипнул от повторившегося движения и наклонил голову к собственной груди. Чжун Ли улыбнулся, не сдерживаясь и целуя след от своих зубов — заживший шрам на шее. В новом толчке всё же открыл рот и слегка прикусил огрубевшую кожу, будто бы в желании обновить метку. Но остановился, так и не повредив до крови. Отстранился, набирая темп и повернул голову Аякса к себе, ловя ртом его стоны и обмениваясь с ним дыханием. В ответ его целовали так порывисто, что почти что невесомо. Поцелуями порхали по его лицу: по щекам, по скулам, по подбородку, останавливаясь дольше на губах. Будто бы Аякс хотел дотронуться до каждой выступившей чешуйки. И в глаза смотрел, из-под влажных слипшихся ресниц, чуть жмурясь, когда Чжун Ли в ответ сцеловывал его слёзы, млея от соли на языке. Только держаться становилось всё сложнее. Под кожей бурлило неистовое желание вжать в постель, подмять под себя полностью и двигаться до изнеможения, погружаясь в жаркое нутро Аякса, вдыхая запах его возбуждения. Обхватив его, Чжун Ли прижал к себе, насаживая резко, сильно. Аякс вскинулся, запрокидывая голову и срываясь на неразборчивое бормотание, переливающееся в стон к концу. Чжун Ли хищно сощурился, проходясь губами по старому шраму на плече Аякса, сжимая его крепкие, но всё ещё слишком уязвимые для когтей бока. Он не понимал, это его злит или лишь больше раззадоривает. В голове слились два чувства — недовольство, что тело Аякса до сих пор хранит в мелочах людскую хрупкость, и драконье собственничество, рычащее от превосходства над ним. Эта смесь полыхнула в мозгу и ускорила бег крови по венам. Узоры, уже оплетающие всё его покрытое чешуей тело, загорелись и вспыхнули особо ярко, когда Чжун Ли скользнул ладонью вниз, на живот Аякса, и ощутил, как кожа на том натягивается с каждым новым толчком. Как если бы Аякс действительно был полон до отказа. Где-то в тумане из мыслей мелькнуло что-то неосторожное, опасное, но сгинувшее очень быстро. — Любовь моя, — прошипел Чжун Ли, выцеловывая шею и плечо Аякса, слушая продолжающие литься тихие стоны и ритмично вбиваясь в податливое тело. Аякс сорвался на крик, когда Чжун Ли скользнул ладонью ещё ниже. Истекающий смазкой член в его пальцах слегка пульсировал, и Аякс выгнулся, поддаваясь бёдрами вперёд, когда вдоль него прошлись поглаживаниями. Чжун Ли охнул, сам срываясь на стон, когда его сжали так сильно, что до края осталось совсем немного. Финальная судорога охватила Аякса, он вскинул руку и сжал в пальцах рог. Чжун Ли склонил голову, собственное дыхание обожгло ему губы и в чувстве, что взрывалось в крови, он вонзился клыками в маячившее перед его глазами бледное плечо. Аякс вскрикнул громче, запрокидывая голову и снова дрожа. Моргнув, Чжун Ли замедлился, разжал челюсти и зализал несильный, но, вероятно, ощутимый укус. Аякс мелко подрагивал, безвольно лёжа в его руках. Окончательно остановившись, Чжун Ли перетерпел недовольство не случившейся разрядки, хоть его и продолжало греть. Его руку отпустили, горячая и вспотевшая ладонь перебралась ему на шею. Раздался хрип: — Посмотрите на меня. Ещё несколько секунд Чжун Ли проходился языком по следу от своих зубов, а после приподнял голову. Аякс глядел на него мутно, с ещё не ушедшей из глаз похотью. На мгновение синева его радужки вспыхнула синим, но после померкла. Он переместил ладонь с шеи Чжун Ли ему на щёку и выдохнул, слабо: — Любовь Ваша? — и усмехнулся, чуть прищуривая глаза, и теперь в этом не было ни намёка на фальшь или притворство. Чжун Ли только крепче прижал его к себе, наклоняясь и оставляя лёгкий поцелуй на его виске. — Да, — ответил он просто, слегка жмурясь от закружившихся в его голове мыслей. О том, что это слишком мощное, оттого пугающее, и страшное чувство. О том, что настанет день, когда оно уничтожит его, сожжёт, и не оставит от него и горстки пепла. О том, что в этот же день он утащит в смерть за собой Аякса, потому что его собственничество не позволит тому продолжать жить и, вероятно, встретить кого-то ещё. Но, вместе со всем этим, была и мысль, что до этого времени пройдёт сотня или даже тысяча лет. А может, и больше. До тех пор, пока существует Тейват. Из откровений его вырвал скользнувший по его щеке поцелуй. Открыв глаза, он отстранился только лишь для того, чтобы скользнуть языком в приоткрытый рот Аякса и поцеловать его настолько крепко, насколько мог. Аякс улыбнулся в поцелуй, снова щуря глаза, и Чжун Ли неожиданно увидел в них отражение его тёмных мыслей. Он бы хотел любить Аякса «правильно». Без желания заточить, присвоить и обладать без остатка. Без настолько разрушительных для него и других чувств. Без навязчивых, страшных идей, без фантазий пугающих и отталкивающих. Он хотел видеть триумф Аякса на поле боя. Он хотел видеть, как Аякс будет убивать для него, делать подношения с искренним сердцем, потому что любит. Он хотел видеть силу, которой открыл путь для развития. Он хотел видеть, как Аякс будет сиять, стоя в окружении врагов и облитый их кровью, держащийся на чистой силе воли и получающий от всего происходящего настоящее, неподдельное удовольствие. И, в то же время, в нём росло желание запереть Аякса рядом с собой. Любить его до душевной и физической боли, обновлять на нём метки каждую ночь, поставить знак на его коже, напитать собственной энергией и всегда знать, что он будет рядом, будет ждать его. Эта его часть буквально выла от разочарования, терзая его сознание из-за того факта, что он пообещал никогда этого не делать. Потому что место Аякса не подле кого-то, потому что Аякс не заслуживает участи быть лишь приложением. И всё же… Аякс носил бы лучшую одежду и украшения, жил бы в окружении из золота и самых редких, неоценимых богатств человечества. Жил бы в роскоши, знающий, что у него есть всё. Чжун Ли бы построил ему огромный дом, почти что дворец, способный посоперничать с ледяным дворцом Царицы по красоте и размерам, он положил бы к его ногам целый мир. Он бы сделал для него всё, только бы не отпускать. Но не мог. Определённо, к лучшему. Потому что если бы он это сделал, если бы позволил себе чуть больше контроля, чем уже имел, то Аякс попытался бы уйти. Натуру, стремящуюся к разрушению, укротить сложно, почти невозможно, Чжун Ли знал по себе — потому что справиться сам с собой не смог, даже спустя столько лет. В построенном дворце, среди богатства и достатка Аякс будет несчастен. Попытается сбежать, начнёт сопротивляться, и от его таких горячих и приятных чувств не останется и следа. Потому что в нём бы видели только супруга, любовника, но никак не воина, которому нужно, даже необходимо быть на поле боя, и не важно — большое то поле боя или маленькое. Нет, даже не так. В нём бы перестали видеть того, кто был способен освободить древнее божество, предать Царицу, убить бывших сослуживцев без доли сомнения, обмануть Предвестника из личной выгоды. Аякс — лжец, предатель, обманщик. Воин и убийца. Хороший брат и преданный сын. Человек, который должен был родиться бессмертным. Чжун Ли не имел права крошить это своими руками. Потому его любовь губительна, но управляема. И подобие этой любви он видел в глазах Аякса — та же родная, эгоистичная тьма того, кто готов был прожить всю жизнь в невзаимности, но получивший в ответ даже больше, чем смел мечтать. Чжун Ли даже слегка чувствовал вину за то, что помог эгоизму Аякса взрасти, что избаловал. Только вот от понимания, что Аякс смотрит на него так же, всё внутри приятно закипало. Под ним послушно повернулись на спину, когда он двинулся. Так и не выйдя из Аякса, он устроился между его ног и выдохнул, когда его неожиданно сжали. Аякс усмехнулся, потянулся к нему руками и провёл пальцами вдоль горящих золотом узоров, а синяя радужка глаз опять засветилась. Чжун Ли сделал новый толчок в его тело, оплетая хвостом за пояс, и наклонился, ловя горячие губы. — Продолжайте, — выдохнул Аякс ему в рот, выгибаясь от переизбытка ощущений, слишком чувствительный, но такой терпеливый и готовый. А Чжун Ли и не собирался останавливаться.***
Не то, чтобы его никогда не любили. Нет, у него была семья. Сестра, братья, отец с матерью. Просто в один момент всё стало… по-другому. Постепенно они начали замечать что-то не то. Чайлд не знал, в какой именно момент отец прозрел, но он был первым. Может, озарение на него сошло после того, как он оттащил его, вырывающегося, от избитого сына соседа, с которым… Чайлд не помнил, что они не поделили, но подрался он тогда знатно, кровь с разбитых кулаков оттирал долго, пока слушал, что так делать нельзя. Он знал, что нельзя. Ему про это говорили. Как проклятая всеми Богами установка всех нормальных людей. Никто не пытается избить другого из-за мелочи, причём избить так, что ни дышать, ни глаза открыть нельзя. Проблема заключалась в том, что мирные установки исчезли из его мироустройства. До его «небольшого приключения в лесу» жилось вполне просто. Кажется. Он точно уже не помнил. В любом случае, это безвозвратно ушло. Отец перестал делать вид, что всё нормально, в отличие от матери, которая верила. Чайлд слышал иногда, как она по ночам молилась Крио Архонту о том, чтобы та вернула её нормального сына. Ещё он не совсем помнил, родился ли тогда уже Тевкр, но, когда тот начал ходить, всё стало только хуже. Потому что ему нельзя было приближаться к нему в одиночку. Тоня с Антоном всегда должны пастись рядом, если родители куда-то уходили. А потом отцу пришла идея с Фатуи, и «Аякс» сгинул за другими именами: «Тарталья» и «Чайлд». Чтобы потом вернуться спустя несколько мучительно долгих лет и возродиться настоящим на губах Гео Архонта. Моракс подслушал, потому что Тоня произнесла его прямо там, на пристани, когда их привезли будто пленных, и решил, что имеет право использовать его. А Чайлд не смог ничего сказать против. Потому что не хотел. Потому что Моракс так легко и просто переманил его к себе, заставив забыть обо всём остальном. Как если бы околдовал или загипнотизировал. По крайней мере, наверное, так могло показаться со стороны. Чайлд же знал, что это никакой не гипноз, не чары, не магия адептов или нечто подобное. Ведь в золотых глазах порой виднелся страх. Будто это Чайлд мог отвергнуть воинственное божество, Бога контрактов, Архонта, а не наоборот. Ведь это он предатель, ведь это он — смертный, пусть и очень сильный, остальные ему не чета, но всё же. Тот, кто не справился с Бездной, тот, кто погряз в жалости к себе и пытающийся купить любовь у родителей своими достижениями. И был ли весь этот путь ради того, чтобы сейчас он открыл глаза и продолжал ощущать тёплый чешуйчатый хвост, слабо обвивший его ногу? Чайлд не знал. Но поворачивать и отрекаться уже поздно. Не после того, как так беспросветно и импульсивно бросился прямо в драконьи когти. Не после того, как принял бессмертие. Не после того, как осознал, что его безоговорочно любят за то, что он есть, за то, кем он является. Он слабо моргнул, пытаясь прояснить собственный взгляд. Первое, что увидел — пух, торчащий из вспоротой подушки. Посмотрел вниз, не находя в себе ни желания, ни сил двигаться. Простыню и одеяло тоже не пощадило: всё оказалось в рваных полосах от когтей. Будто тут бесилось какое-то дикое животное. На губы полезла усмешка, потому что отчасти, так и было. Но только то было не совсем животное, а дракон, и оно не бесилось, а весьма ритмично и неистово полночи вдавливало его податливое тело в кровать. Кто из них ещё соскучился, а ведь Чжун Ли так старался играть сдержанного и воспитанного Бога. По крайней мере, он весьма мило после позаботился о нём, потому что Чайлд помнил, что уснул он в ванной, пока его мыли. Сон уходил, на его место пришла тянущая боль во всём теле. Чайлд со вздохом прикрыл глаза, ощущая, как на боках расцветают жгущиеся царапины, как на плече ноет укус, как покалывает внизу. Чужое дыхание обожгло его истерзанную метками шею, и он замычал, пряча лицо в подушку. Да, и ещё глаза саднило после слёз, потому что над ним так прошлой ночью и не сжалились, выдавливая из него стоны, крики и даже мольбы. — Вы снова не спали, да? — просипел Чайлд, выдыхая от цепочки лёгких поцелуев, какой пробежались по позвонкам на шее. В ответ ему раздался смешок, который означал: «Да». Чайлд закатил глаза, но выгнулся под ладонями, в ласке пробежавшимися по его груди, задевая всё ещё чувствительные соски и россыпь новых синяков и укусов. Беспокойство о его сне — в каком-то смысле это мило. Если закрыть глаза на тот факт, что выглядело как неспециальное обвинение в его слабости. Чайлд тяжело вздохнул, пытаясь повернуться на спину, но вместо этого лишь сильнее упёрся в грудь Чжун Ли. По которой, как ночью, бегала волнами чешуя, словно Чжун Ли не мог определиться, хочет ли он обратиться в дракона или нет. — Вы слишком сильно переживаете, — пробормотал всё же Чайлд. Поцелуями перешли с его шеи ему на висок, а ногу оплели хвостом сильнее. Однако же движения вдоль его тела были мягкими, ласковыми, не направленными на попытку возбудить. Этим утром, очевидно, Чжун Ли больше романтик, чем одержимый похотью дракон. — Мне нравится заботиться о тебе, — глубокий голос на ухо отдался мурашками по всему телу. Чайлд приоткрыл глаза, вцепляясь пальцами в разорванную простыню. Побыв в лёгком напряжении из-за внезапно накатившего на него настроения, он обмяк, позволяя целовать себя. В голову опять забрели сравнения о беспомощных вещах в руках божества. Чайлд ненавидел эти мысли, но ещё больше он ненавидел то, что это ему льстило, и эта лесть походила на яд. Воображение подсовывало ему слишком реалистичные картины того, как он привыкает к подобному вниманию к себе и становится слишком мягким. Грубые слова, уже готовые сорваться с языка, он заставил себя проглотить, заменив их другими. Ругаться и как-то портить себе настроение с утра желания не было. Особенно когда он буквально кожей чувствовал, как его любят. И от этого вся возможная злость попросту испарялась. — Что, если я слишком расслаблюсь, а? — попытался обратить он всё это в шутку, вытаскивая из-под одеяла руку, затем наудачу поднимая и заводя её назад. Коснулся пальцами чешуйчатой щеки и погладил, добавляя. — Мне нравится, но вдруг? Стану обузой, начну лениться… — Этого не произойдёт, — уверенно проурчал Чжун Ли, горячо выдыхая ему куда-то в затылок. Чайлд недовольно потряс головой, как пытаясь прогнать, и злясь на то, что, на самом деле, хотел продолжать ощущать чужое дыхание в своих волосах. Так прогнать и не смог, а Чжун Ли продолжил. — Принимать заботу не плохо, Аякс. Ты не станешь обузой только потому, что я тебя люблю. — Архонты, — тихо простонал Чайлд, ощущая расплывающийся по лицу предательский жар. Зажмурившись на секунду и допуская ещё несколько поцелуев, теперь пришедшихся ему за ухо, он всё же отстранился, пытаясь выбраться из крепкой, но не сковывающей хватки. Правда, до конца его так и не отпустили, и ладони, уже без когтей, продолжали лежать на его боках. Кое-как сев и поморщившись от неприятной боли, Чайлд осмотрел себя — всё не так уж страшно, после пещеры было хуже. От него даже кровью не пахнет, так, покусали и поцарапали скорее игриво, чтобы оставить след и не более. Откинув лишние мысли, он посмотрел на продолжавшего лежать Чжун Ли. Тот глядел на него, чуть прикрыв глаза, но сейчас… Чайлд склонил голову, вглядываясь в золото радужки, где за теплом пряталась уже знакомая ему тьма. Не страшный, не опасный, не пугающий, не рождающий внутри беспочвенный ужас и желание бежать Моракс. Как в тех кошмарах, так старательно атаковавших его голову несколько дней назад. Эта небольшая победа Чайлда останется тайной — нет смысла нервировать Чжун Ли и рассказывать ему о деталях пережитого ужаса, насланного Осиалом. Больше нет. Но было кое-что ещё. — Хотите, чтобы я не мог жить без Вас? — озвучил Чайлд то, что у него вертелось на языке с прошлой ночи. Взгляд Чжун Ли из расслабленного мгновенно превратился в холодный, и Чайлд слегка улыбнулся. Взъерошив волосы и будто бы до сих пор ощущая застоявшийся в них жар дыхания Чжун Ли, он сказал. — Нам надо об этом поговорить, или… Он замолчал, когда Чжун Ли тоже сел. Хвост перестал касаться голени, и на мгновение Чайлд позволил себе мысль о потере. Но заставил себя вернуться в реальность, когда рядом с ним сели, смотря глаза в глаза с неким ожиданием худшего. Будто бы Чжун Ли полагал, что вот сейчас его решат отвергнуть. После всего произошедшего и пережитого, серьёзно. Было то проблемой или, наоборот, благословлением, но Чайлд не мог этого сделать. Даже если его будущее стояло под угрозой. Идея быть игрушкой в руках божества казалась ему привлекательной исключительно в развратном контексте. Игра на вечер — или несколько вечеров — не более. Ему не хотелось проснуться однажды с настоящей цепью на ноге. — Это не манипуляция, Аякс, — выдохнул Чжун Ли, приближаясь к нему. Чайлд поддался, соприкасаясь своим лбом с его и чуть прикрывая глаза, слушая дальше. — Я хочу заботиться и любить тебя не из-за того, что тогда ты слишком прикипишь ко мне. Ты можешь, — на секунду он умолк, затем продолжая как через силу, — не принимать мои ухаживания, если они тебе действительно неприятны. И отстранился, чтобы посмотреть внимательно. Чайлд усмехнулся, почему-то только сейчас вспомнив, что не он один тут такой умный и умеющий, вроде как, читать своего мужа. «Ухаживания», Архонты, они что, в начале отношений? Усмешка на губах стала шире, он покачал головой. — От вопроса не уходите, — попросил он беззлобно. После этих слов Чжун Ли начал выглядеть почти что несчастно, как если бы ему было физически больно говорить о том, что творилось у него в голове. Впрочем, мучать его Чайлду не хотелось. Он мягко погладил Чжун Ли по щеке, по которой волной пробежались бурые чешуйки, и сказал. — Я не боюсь Вас или того, что Вы можете мне навредить. — Ты слишком мне доверяешь, — обречённо прошептал Чжун Ли, прижимаясь к его ладони и прикрывая пылающие тёмным огнём глаза. Чайлд улыбнулся, душа странное ликование, охватившее его. — Я помню, что вышел замуж за дракона, спасибо, — он фыркнул, улыбаясь только шире, когда Чжун Ли посмотрел на него пристально и изучающе. Убрав руку, он вздохнул и предложил. — Тогда доверьтесь мне в ответ. Я поверю в то, что Вы никогда не принудите меня ни к чему, как и обещали в самом начале, а Вы поверьте, что я никогда Вас не покину. — Всё не так просто, — проговорил Чжун Ли. Чайлд закатил глаза, потянулся к нему и поцеловал, не встретив никакого сопротивления. — Само собой, — отозвался он наконец, ощущая, как вокруг него обвивается хвост. Чжун Ли ненавязчиво прижал его к себе ближе, слегка сжимая пальцами его бока. Это не помешало Чайлду закончить начатую мысль. — Но у меня нет желания пугаться или ещё что-то, когда Вы проявляете свою натуру. Я имею в виду, что, — он вновь посмотрел в золото, видя там отголоски иной Бездны, которая утащит его, но подарит не новые кошмары, а нечто, похожее на счастье. Вероятно, это не имело абсолютно никакого смысла, но ни о чём другом он пока думать не мог. Он снова поцеловал Чжун Ли, выдыхая затем ему в губы. — Знал же, на что шёл. В ответ поцеловали уже его, отчётливее оплетая объятиями. Закинув руки на шею Чжун Ли, Чайлд закрыл глаза, отдаваясь и внутренне тая. После положил голову на плечо Чжун Ли и потёрся о него щекой. Невольно взгляд устремился вниз и замер на основании драконьего хвоста. Недолго думая, Чайлд потянулся к нему и коснулся места, где кожа — на ощупь оказалось, что прозрачная чешуя, — переходила в бурую. Жёсткая, но не неприятная. Чайлд бы даже сказал, что милая, правда, абсурдно это звучало как в мыслях, так и вслух. Хвост под его поглаживаниями дёрнулся. Чжун Ли шумно выдохнул прямо в ухо Чайлду, как намекая, и тот послушно убрал руки, ухмыляясь. Немного подумав, сказал: — Если захотите, можем поговорить про Ваши драконьи хотелки, — он усмехнулся, поднимая голову и касаясь уха Чжун Ли губами. — Вы можете предложить мне всё, что захотите. — Аякс, — предупреждающе прорычал Чжун Ли, и Чайлд снова прижался к нему, прикрывая глаза в удовлетворении. В противовес всем тем, вероятно, ужасающим мыслям, что вились в голове Чжун Ли, он ощущал себя до дикости защищённым. Не существовало той силы, которая сейчас могла бы заставить его испугаться или даже попросту напрячься, пока он грелся в руках этого Бога. Можно ли сказать, что он, по-своему, приручил дракона? Или это дракон приручил его? Конечно, прыгать с головой в самообман ему очень не хотелось. Да и от Чжун Ли исходило нечто, слишком похожее на чувство вины. А Чайлд ощущал себя несколько неправильно, потому что подобное в самом деле ему нравилось. Его жизнь после Бездны никогда не была безопасной, и было бы странно, если бы Гео Архонт, Бог войны и контрактов оказался его «тихой гаванью». С самого начала нельзя было видеть их совместное будущее спокойным. И Чайлд ни разу за все прошедшие месяцы не чувствовал разочарования. С этими мыслями он чуть отстранился, но только для того, чтобы откинуть одеяло и оседлать бёдра Чжун Ли. На него взглянули, пристально, пытаясь разгадать, и Чайлд объяснил: — Если сомневаетесь, то просто спросите меня, хорошо? Чжун Ли усмехнулся от такого до ужаса простого и, может быть, несколько нелепого правила, а потом кивнул, наклоняя его голову к себе и целуя.***
Гавань гудела — не привычно весело и звонко, а неспокойно и тревожно. В разговорах торговцев появлялось всё больше слухов, всё больше обсуждений вне рынка, а в порту — всё больше напряжённых людей. Моряки возвращались с новостями из Фонтейна: о провокации со стороны Снежной, о попытке нападения на делегацию, об успешном договоре с Гидро Архонтом. О приближающейся войне. Чайлд полагал, что это — финишная прямая. И он понятия не имел, что должен чувствовать. Это до дикости странно, и в голове пустота, но всё это — затишье перед бурей. И пока его не настигла волна адреналина, которая погребёт под собой его здравый смысл, ему нужно было сделать одно небольшое, по-человечески мирское дело. Со стороны, наверное, могло показаться странным. Или он попросту себя накручивал, наблюдая за потоком детей, выбегающих из школы. Выцепить среди реки тёмных волос рыжие оказалось не так сложно. Тевкр смеялся, шагая рядом со своими, вероятно, новыми друзьями, и на сердце стало легче. Если бы… Чайлд отмёл лишние мысли, потирая нервно пальцами иероглифы на ладони и продолжая наблюдать издалека, не совсем понимая, с какой стороны могут выйти мать или отец. Не могли же они не встретить Тевкра, отсюда до дома достаточно далеко. Не то, чтобы проблема заключалась в опасности улиц Гавани, но… ему казалось, что родители вряд ли могли расслабиться. Даже спустя столько времени. Он неуверенно сжал пальцы на своём Глазе Бога, намеренно впиваясь ими в его окантовку, и глубоко вдохнул. Ни отца, ни матери не виднелось, а Тевкр продолжал находиться в окружении друзей, и с каких пор Чайлду нужна храбрость для того, чтобы подойти к собственному младшему брату? Послав всё в Бездну, он сделал несколько порывистых шагов, ощущая, как под одеждой горит кожа от переизбытка неуверенности. И резко остановился, когда его внезапно поймали за локоть. Сердце неожиданно ухнуло в живот ледяным шаром, потому что эту хватку он знал. — Привет, пап, — сказал он из себя, оборачиваясь и мгновенно обжигаясь о чужой взгляд. Даже выдавить улыбку — хоть какую, — не вышло совершенно. Он попросту замер, пригвождённый к земле, в ответ смотря на отца и продолжая ощущать эту не такую крепкую, но ледяную хватку на локте. — Убирайся, — процедил отрывисто отец, вдруг одёргивая руку и отпуская. Чайлд открыл рот, но первые несколько секунд не мог выдавить из себя ни звука, пытаясь отыскать в глазах напротив хотя бы толику чего-то, что не было бы разочарованием. Но не нашёл ничего. — Я просто хотел попрощаться, — наконец совладал он с собой, натягивая на себя ответную холодность. Мимолётно снова позавидовал Чжун Ли и его способности обращаться в огромного дракона, которому никто не страшен, кроме, может быть, самой Селестии. Ему неожиданно захотелось спрятаться и забыть напрочь о том, что сейчас происходит и почему. Стало дурно от самого себя. Отец смерил его взглядом, и его выражение лица осталось неизменным. Чайлд сглотнул, ощущая предательскую уязвимость, детский страх перед тем, кто воспитал. И, вместе с этим, внутри клубилась давняя, затаённая злость, которую он так успешно давил в себе целыми годами, уверяя, что так надо. Кажется, идея прийти сюда — плохая. Ему стоило догадаться, что никто с Тевкром ему не позволит поговорить. А Тоню втягивать в это, лишний раз подставляя — не стоит. Чтобы и против неё ополчились? Он-то заслужил, но не она. Глубоко вдохнув, он заставил себя продолжать смотреть на отца, борясь с удушливым желанием потупиться, как провинившееся дитя, как в детстве, и попросил: — Последний раз, — прозвучало до унизительного умоляюще, но только от злости ни искры. Отец замер, и, наконец, его взгляд слегка изменился, став задумчивым. Чайлд закусил губу изнутри, страшась услышать ответ. Из него вырвался выдох, когда отец, не желая ничего говорить, попросту кивнул. Стремительно отвернувшись, не в силах больше смотреть ему в лицо, Чайлд всё же поспешил к уже поредевшей группке детей. Тевкр продолжал стоять, о чём-то весело щебеча со своими друзьями, но он тут же умолк, заприметив приближающегося Чайлда. — Братик! — воскликнул он, и облегчение обдало Чайлда как ветром, обхватывая всё его тело и выгоняя из него напряжённость. Так, что он смог даже проигнорировать то жжение, расползающееся по его спине из-за отцовского взгляда. Тевкр бросился к нему, размахивая небольшой сумкой с, очевидно, учебниками или что там нужно в школах Ли Юэ, и только чудом не огрел ею по голове Чайлда. Тот присел, ловя в объятия, и прикрывая глаза. Казалось, последний раз он обнимал Тевкра в прошлой жизни. — Привет, — улыбка вышла такой естественной, обычной. Тевкр только сильнее вжался в него, сцепляя руки у него на шее. Чайлд неловко посмотрел в сторону его друзей, пялящихся на них со стороны. А потом они и вовсе начали перешёптываться, и на мгновение Чайлд поразился тому, что слухи бродят даже среди девятилеток. Может, это особенность взросления в Ли Юэ, потому что большинство детей здесь росло в семьях торговцев. Или миллелитов. Насколько у них развита привычка делиться друг с другом важной, по их мнению, информацией и в каком ключе? Чайлд мысленно стукнул себя по голове. С чего это он начал видеть в детях каких-то местных шпионов. Не работают же они на Цисин. Он вернул внимание к Тевкру, всё не желающему отпускать его. Чайлд погладил его по спине, заставляя себя расслабиться. — Тебя долго не было, — пробурчал Тевкр наконец. От прозвучавшей в этих словах обиды было искренняя улыбка Чайлда стала кривой. — Да, прости, — пробормотал он, чуть ослабляя хватку, почувствовав, как Тевкр отстраняется. Посмотрев в его теперь полное детской и слишком яркой обиды лицо, он попытался объяснить. — Мне нужно было всё исправить. — Исправил? — с наивной надеждой спросил Тевкр. Чайлд замер, моргнул, собираясь с мыслями, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, но всё, на что его хватило, так это ответить: — Нет, — он опустил взгляд, сжимая пальцами плечи Тевкра. — Я… Мне надо… Тевкр, — он тяжело вздохнул, снова смотря на него, мгновенно расстроившегося, но ещё не понимающего, что происходит. Проглотив всю несуразицу, вертящуюся на языке, он заговорил мягко и без запинок. — Мне надо будет уехать, в этот раз на очень и очень долго. — Ты пришёл сказать «пока», — прошептал Тевкр, поникая, а после спрашивая. — А насколько долго? — На очень-очень, — повторил Чайлд, на самом деле понятия не имея, когда вернётся. В воспоминаниях заскреблись слова Защитника Якса: «Ты вряд ли переживёшь даже начало». Сотни лет? Когда всё кончится, от его семьи ведь не останется и следа, верно? Когда он, может быть, вернётся в Ли Юэ, Тевкра тоже уже не будет? Ему почудилось гудение, расползающееся по груди не от его человеческого сердца, а от божественного, ещё не до конца слившегося с ним, но уже даровавшего достаточную силу, благодаря которой он способен преодолеть старение. И когда война закончится, рядом с ним останется лишь Моракс. Осознание на мгновение оглушило его, потому он не сразу расслышал, что сказал дальше Тевкр. — Что? — выдавил он, справляясь с внезапным потоком эмоций. Тевкр надулся, будто посчитав, что его намеренно проигнорировали, но повторил: — Поэтому Антон сказал не общаться с тобой, да? — и весь его расстроенный вид вернулся. Чайлд сглотнул, душа цапнувшую сердце боль, после качая головой. — Нет, он просто беспокоится, что, — он пожал плечами, — рядом со мной тебе может быть опасно. — Но ты же сильный, — проныл непонимающе Тевкр, и Чайлд кивнул, снова прижимая его к себе. А что он мог сказать? Что Антон, очевидно, презирает его за связь с Архонтом? Что родители начали бояться его ещё до того, как отправили в Фатуи? Что всё это по его вине, и что он уходит на войну, собираясь биться против Царицы, Архонта, которому они всей семьёй поклонялись? Тяжесть так и не высказанного признания легла на плечи горой, давя к земле, и Чайлд на мгновение зажмурился, силясь взять себя в руки. — Тевкр! — громкий оклик отца пронзил голову. Чайлд обречённо вздохнул, после порывисто целуя Тевкра в лоб и говоря: — Я буду писать, хорошо? Как раньше. — Но раньше ты всегда обещал вернуться, — шмыгнул носом Тевкр. Чайлд слабо кивнул: — В этот раз не получится, но… — ему не хватило смелости соврать, что он вернётся. Возможно, если даже ему удастся это сделать, Тевкр к тому времени уже повзрослеет и узнает, что происходит и почему. И перестанет его ждать, переняв презрение к нему от родителей. — Тевкр! — ещё раз крикнул отец. Тевкр испуганно посмотрел через плечо Чайлда, тоже услышав в оклике гнев. Чайлд медленно поднялся, потрепал брата по волосам. — Иди, — выдавил он. Тевкр снова посмотрел на него со смесью обиды и грусти, а после побежал к отцу. Сжав руки в кулаки, Чайлд посмотрел ему вслед и замер, вдруг увидев мать. Та глядела на него таким пустым и нечитаемым взглядом, что он не выдержал и секунды, после чего отвернулся. Это должно было случиться. От этого легче не стало, а лишь сильнее всё стянулось узлом в груди. До боли закусывая губу, он двинулся прочь от школы, упрямо смотря себе под ноги и не ощущая вокруг ничего, кроме давящей пустоты, будто снова окунулся в океан силы, оставшийся от Осиала. Свернув с той улицы, он приостановил шаг, понятия не имея, куда идти дальше. Незаметно провёл ладонью по щекам, убеждаясь, что те сухие. Разрыдаться посреди улицы — от такого позора и помереть недолго. Челюсти сжались до боли сами собой, и Чайлд на несколько секунд закрыл глаза, пытаясь отрыть в пустоте хотя бы что-то. Что-то, что не будет этой ядовитой, разъедающей печалью, подсовывающей злобные мысли. О том, что это было предсказуемо. О том, что он знал про это и не пытался ничего исправить, потому что уже заранее смирился, а сейчас нет смысла жалеть. О том, что Тевкр тоже отвернётся от него, стоит ему чуть подрасти. О том, что Моракс будет рад такому исходу, потому что у Чайлда нет более других путей, кроме как к нему. Он помотал головой, выгоняя мысленные обвинения. Моракс не силой его затащил за собой. Он дал ему выбор. И за последствия отвечать должен только Чайлд. К сожалению, последствия именно такие — неприятные, болезненные, обидные. Но с семьёй всё будет хорошо. Потерев побледневшие на ладони иероглифы, он сделал шаг.***
Последний день похорон шёл своим чередом. Молитвы за упокоение душ звучали тихими, скорбящими голосами внутри его головы. Чжун Ли наблюдал за тем, как вокруг новой могилы громко рыдают люди. Сегодня его мысли крутились вокруг работы, хоть порой и улетали в сторону сегодняшнего утра. Спрашивать разрешения — звучало просто. Ему стоило ввести это в список порой раздражающих, но помогающих держать самого себя в узде правил. Нельзя думать за Аякса, нельзя решать, что для него лучше, нельзя действовать тайно, нельзя влиять, нельзя намеренно внедрять ему какую-то мысль… Много «нельзя», которые спасут его от промаха. Раньше с подобным ему приходилось мириться, потому что он не знал, как подступиться к Гуй Чжун, и правила устанавливала она. По сути, в ответ не давая ничего, кроме надежд на возможную взаимность, если он по этим правилам будет играть. Сейчас же это превратилось в его личную и добровольную клеть. Необходимость, чтобы защитить Аякса. От себя самого, как бы смешно это ни звучало, но… пожалуй, он готов прожить с этим всю оставшуюся вечность, если рядом с ним будет Аякс. Его милый, не боящийся Аякс. Пустой ветер принёс с собой холод. Чжун Ли оторвал взгляд от могилы и плачущих родственников, чуть поворачивая голову и говоря: — Цисин нетерпеливы. — Госпожа Нин Гуан желает как можно быстрее освободить от охраны нижние этажи тюрьмы, — мгновенно объяснилась Гань Юй. Она неловко замерла, сжимая ладони в замок на собственном животе и тупя взгляд в землю. То ли не хотела смотреть в сторону похоронной церемонии, то ли чувствовала неодобрение Чжун Ли. Смысла как такового скрываться среди смертных уже не было, на самом деле. Мысли, подхваченные народом, разносятся очень быстро, и кто-то уже успел соединить известные факты. Да и что уж, даже сегодня Чжун Ли заметил на себе благоговейный взгляд со стороны одной из семей. Видимо, для них была очень привлекательна мысль, что похоронную церемонию их сына организовывал сам Гео Архонт. Порой подобное чудилось настоящим абсурдом, и Чжун Ли в такие моменты впадал в искреннее замешательство, не понимая. Но для смертных это было важно. Судя по всему, очень важно. Он вернулся мыслями к обсуждению и вздохнул про себя. Идея Аякса запереть Предвестника в тюрьме навсегда была заманчивой. Оттуда сбежать невозможно, да и этот глупый и, по сути, случайный договор можно будет назвать выполненным. Ведь главное попросту проигнорировать волю Яэ. Вот только подземные этажи даже для смертных с Гео Глазом Бога были… невыносимы, если сказать мягко. Слишком огромная концентрация гео-энергии, а также так до конца и не сгинувшей воли сидящих там больше двух тысяч лет назад божеств и духов, чья злоба и ярость оставила незримый, но ощутимый отпечаток на стенах. Потому он понимал желание Нин Гуан как можно быстрее убрать оттуда людей. Нижние этажи пустовали несколько десятков лет до этого момента. В них, откровенно говоря, нужды не было, всё же, мирное время. Чжун Ли вздохнул про себя, вдруг думая о том, что на фронте придётся построить хотя бы какой-то опорный пункт при помощи собственных сил. Иначе у Царицы появится шанс смести их ещё на границе. — Его нельзя убивать, — сказал Чжун Ли, качая головой. Гань Юй нахмурилась в непонимании. Верно, это же самый логичный и простой выход. И ведь смысл даже не в показательной казни — что-то Чжун Ли подсказывало, что Нин Гуан точно не поклонница подобных мер. — …почему? — неуверенно спросила Гань Юй и отвела взгляд, когда Чжун Ли молча глянул на неё. — Поняла. — Но его и правда лучше убрать из Ли Юэ, — продолжил Чжун Ли, думая. Хоть Предвестник и создание Электро Архонта, но в нём точно нет такого огромного количества силы, как в ней. Только отголоски, и их определённо не хватит на то, чтобы он выдержал погребение от его рук. В лучшем случае он погибнет сразу. А если каким-то чудом выживет, то превратится в бомбу замедленного действия, путь к которой могут отрыть даже спустя сотни, тысячи лет. Как это произошло с Осиалом. Пусть Чжун Ли более не Гео Архонт, но держать рядом со своим детищем ещё одну такую опасность — неразумно. Он сощурился и мысленно извинился перед Яэ. В любом случае, это ведь тоже её дитя — идея того, что она совсем не прикладывала руку к созданию Предвестника, казалась ему очень сомнительной. — Капитан Бэй Доу ведь до сих пор в Гавани, так? — спросил он, хоть и так видел утром сложенные красные паруса «Алькора», стоявшего на швартовке в пристани. Учитывая тот факт, что пиратский корабль очень удобно ушёл от каменного леса Гуюнь буквально за день до того, как был повторно освобождён Осиал, Чжун Ли полагал, что без совета от Нин Гуан тут не обошлось. — Верно, — медленно ответила Гань Юй, немного щуря глаза в попытках понять мысль. Чжун Ли долго её мучить не стал, сразу же объясняя: — Слышал, они знают дорогу в Инадзуму и хорошо умеют договариваться с тамошними, — улыбнулся он слегка. В самом деле, по Гавани ходило множество историй о героизме Бэй Доу. Тем более, что она несколько раз под видом подарков привозила прямиком из Инадзумы несколько рулонов ставшего редким шёлка, веера, одежды и ещё несколько украшений, которые после ходили из рук в руки по всему рынку и стороной не обошли Чжун Ли. На несколько мгновений Гань Юй замерла, хлопая глазами, а потом по её лицу мелькнуло понимание. Но затем она нахмурилась в раздумьях, возможно, представляя себе реализацию подобного плана. — Это может быть излишне опасно, капитан Бэй Доу — ценный деловой партнёр госпожи Нин Гуан и Ли Юэ, — проговорила она в итоге, впрочем, всё ещё выглядя задумчивой. Чжун Ли снисходительно улыбнулся — когда это путешествие в закрытую штормами Инадзуму было безопасным? — Из-за Предвестника беспокоиться не стоит, его сила запечатана, — ответил он, допуская даже мысль, что если пиратский корабль утонет, то с ним пропадёт и эта небольшая проблема. Гань Юй уткнулась взглядом в землю, после чего кивнула. — Хорошо, я передам госпоже Нин Гуан. Спасибо, — она поклонилась, после чего развернулась, огляделась и, всё же, пешком последовала к выходу с кладбища. Проводив её взглядом, Чжун Ли едва заметно качнул головой, кивая самому себе, и посмотрел перед собой, на заканчивающуюся церемонию. Спустя ещё примерно полчаса он ещё раз выразил свои соболезнования этой семье, после чего направился прочь. Его одиночество было не долгим — у самого выхода его нагнала Ху Тао. Светящаяся, но старающаяся это хотя бы как-то скрыть, поскольку вокруг ещё могли находиться скорбящие. Однако, как только они вышли на оживлённые в свете дня улицы, она окончательно расслабилась. — Самое сложное позади, — она потянулась, поднимая сцепленные в замок руки к солнцу, и расплылась в улыбке. — Теперь снова будут спокойные деньки, надо бы снова заняться рекламой… — Думаю, Ваши попытки не прошли даром, — мягко заметил Чжун Ли, утаивая, что особого смысла носиться от дома к дому и предлагать купить гробы не было. И так единственное похоронное бюро на весь город, а лично хоронят только редкие семьи. — М-м, да, точно, — усмехнулась Ху Тао, переставая потягиваться и осматриваясь по сторонам, будто в поиске чего-то интересного. На мгновение её взгляд стал рассеянным, и она проговорила тихо, несвойственно самой себе. — Это твой последний день. Чжун Ли приостановил шаг, затем возобновляя его и просто кивая. Сцепил руки за спиной, глядя перед собой, на убегающую вперёд улицу, на снующих туда-сюда людей, на миллелитов, на фонари, не горящие, поскольку до вечера ещё далеко. Поднял взгляд выше, до гор, ограждающих Гавань, до скал, обтёсанных временем и оплетённых деревьями и кустами, до безоблачного яркого неба. До Ли Юэ. — Да, — ответил он на выдохе, ощущая нечто неожиданно новое. Похожее на известную ему тупую горечь, но с другими корнями. Ведь до этого он не думал о том, что ему придётся покинуть Ли Юэ на, возможно, долгий срок. Очень долгий, даже по его меркам. Народ после войны будет истощён, им придётся заново учиться жить не только в мире, но и без покровительства адептов. Зато самостоятельно, как они, вероятно, того заслужили. За все прошедшие года. Из мыслей его вдруг вырвала крепкая хватка на его руке. Повернув голову, он слегка улыбнулся, увидев, что Ху Тао прижалась к нему в каком-то чисто-детском порыве. Потёрлась лбом о его руку так, что чуть не сбросила со своей головы траурную белую шляпку, после чего обвинительно сказала: — А приглашение на свадьбу так и не прислал. — Мы не планировали празднование, — ответил Чжун Ли, чуть пожимая плечами. Конечно, он пару раз об этом думал, но все его мысли прерывались происходящими событиями. И он честно не был уверен в том, что сейчас для подобного время и место. Тем более, что Аякс не заикался о свадьбе кроме того раза в пещере, но тогда речь шла лишь о клятвах. Может, им удастся сыграть её позже. Ху Тао подобную новость не оценила — недовольно отвернулась, продолжая оплетать его руку, и протяжно вздохнула, затем говоря: — Когда я сказала, что дам тебе отпуск, то не имела в виду навсегда! Ты — обманщик, господин Чжун Ли. — Мне правда жаль, — сказал он искренне. На это Ху Тао только сильнее прижалась к нему, бурча: — Если жаль, то оставайся, — эти слова оказались полны уверенности, что подобного уже не случится. Каким бы несносным ребёнком Ху Тао порой ни была, но она понимала, что однажды всё кончается. И у такого не всегда есть свои легко-объяснимые причины. А причины Чжун Ли были тайными. По крайней мере, сейчас. Ху Тао, всё же, глупостью никогда не отличалась. Отпустила она его только когда они подошли к дверям похоронного бюро. Размяв запястье, он зашёл вслед за ней, распахнувшей настежь двери. Внутри оказалось неожиданно жарче, и на мгновение Чжун Ли впал в лёгкое замешательство, но не от перепада температуры, а от того, что перед ним, облокотившись о стойку, стоял Аякс. Он обернулся на звук, отвлекаясь от разговора с Тоней, и улыбнулся. — С возвращением, — сказал он вместо сестры, выпрямляясь. Чжун Ли улыбнулся ему в ответ, хоть по пальцам и пробежалась дрожь желания схватить Аякса и притянуть к себе. В голове снова заскреблось какое-то подозрение, только вот омрачать этим идею, что Аякс просто успел соскучиться, не хотелось. Он бы почувствовал, сломайся вдруг печать адепта, или если бы сила Осиала вновь вырвалась из-под контроля. Вместо этого он сжал руку в кулак, отводя её за спину, и подошёл к Аяксу. Ху Тао около того уже принялась дурачиться, дуя недовольно губы, но при этом её взгляд казался очень внимательным, даже пристальным. На мгновение Чжун Ли бросил взгляд на Тоню, пытаясь считать, стоит ли ему волноваться или нет, но Тоня казалась расслабленной и не напряжённой. Если у Аякса и были какие-то плохие новости, то ими он с сестрой делиться не стал. Или попросту не успел. Чжун Ли перевёл взгляд обратно на него. — Я ненадолго, — признался Аякс, и в его словах внезапно скользнуло лукавство. Не явное, но Чжун Ли слишком хорошо знал, как звучит голос Аякса, когда тот пытается увиливать. Причём на ровном месте. Подозрение заскреблось сильнее, и Чжун Ли всё же дотронулся до ладони Аякса, слегка стискивая её. Не глядя вниз, Аякс сжал его пальцы в ответ, как-то слегка судорожно. Благо, что этого пока что не заметила Тоня, но вот Ху Тао тут же прожгла взглядом их руки и неожиданно отвернулась, громко говоря: — Пойдём поедим. Тоня, к которой обратились, захлопала глазами, не понимая, и пробормотала: — А уже обед? — Да, пойдём, — замахала рукой Ху Тао, подзывая её из-за стойки и вдруг подмигивая. Стоило ей схватить Тоню, как она тут же утащила её к выходу из бюро, совершенно то ли забыв, что до сих пор в траурной белой одежде, то ли помня про это, но не посчитав это чем-то важным. Спустя несколько секунд они обе скрылись за дверьми на солнечной улице. В тот же миг дрожь пальцев Аякса стала ощутимее. — Пойдём, — слегка потянул его за собой Чжун Ли. Не стоило вести разговор в месте, куда мог войти кто угодно и куда, на самом деле, могли в любой момент вернуться Ху Тао с Тоней. Аякс последовал за ним безропотно, только сказав почти игриво: — А мы не будем обедать? — Мне сначала надо переодеться, — отозвался спокойно Чжун Ли, продолжая тянуть его вглубь коридора и уже кожей чувствуя, как в воздухе повисает лёгкая, но искрящаяся нервозность. Открыв дверь в свой кабинет, он пропустил вперёд Аякса, заставляя себя отпустить его руку. Стянул белые перчатки, после пряча их по карманам пиджака, зашёл следом, поднял взгляд. Замер, увидев, что Аякс опёрся о край его стола бедром. Синий взор скользнул по белым одеждам, и Аякс вдруг усмехнулся, протягивая руку. Чжун Ли подошёл к нему ближе. Ладонь прошлась по груди, добралась до плеча, после — до ворота, где и остановилась. — Вам идёт белый, — пробормотал Аякс тихо, разворачиваясь и переставая стоять боком. Чжун Ли прикрыл глаза, наклоняясь и кладя ладони на стол по обе стороны от него, прижимаясь. На это Аякс едва слышно фыркнул и неожиданно сел на стол, возможно, подминая под себя парочку документов. Но сгонять его у Чжун Ли никакого желания не возникло, потому что ему позволили прижаться ближе, раздвинув перед ним колени. Чужой выдох опалил губы, когда Чжун Ли зарылся пальцами в рыжие волосы, начиная перебирать их. Аякс прикрыл глаза, набирая в грудь воздуха и медленно выпуская его, как собираясь с мыслями. Послушно поддался под лёгкое поглаживание по боку, и Чжун Ли не решил спускаться касаниями ниже. И дело не в том, что Ху Тао запретила использовать кабинет для любовных утех. — В этот раз утешение нужно мне, — признался Аякс, шепча, словно если его будет почти неслышно, то это перестанет быть правдой. Чжун Ли скользнул губами по его виску, затем прижимая к себе крепче. Тут же в его спину вцепились, как собираясь расцарапать сквозь ткань. Тёплый. Чжун Ли вжался носом ему в шею, губами отсчитывая пульс, и ему казалось, что всё тело Аякса пульсирует, переживая душевные терзания. Он подозревал, в чём дело, но гнев на семью Аякса был уже приручен, и сейчас не стремился охватить все его мысли и помутить разум. Однако понимание, что это будет продолжать всплывать в будущем, злило. Как бы ему ни хотелось, а Аякс с момента рождения был неразрывно связан кровными узами. Человеческие родственные связи могли быть такими проблематичными. Хорошо, что ему никогда всерьёз не приходила в голову идея завести собственных детей. Это действительно могло привести к разрушительным для него последствиям. — Я попрощался с Тевкром, — в тихом голосе Аякса пробежала судорога. Чжун Ли потёрся о рыжие пряди щекой, ощущая, как ответная хватка на нём крепнет. Аякс зашептал сбивчиво. — Я не смогу это уже никак исправить, они ушли от меня, я… Он остановился и немного отстранился. Его пальцы теперь впивались не в спину, а в плечи, и Чжун Ли, напоследок невесомо поцеловав его в волосы, посмотрел ему в глаза. Зрачки в них неожиданно расширились, затапливая чернотой синюю, слабо вспыхнувшую мерцанием радужку. — Мне жаль, — так же тихо прошептал Чжун Ли, искренне. Аякс усмехнулся, качая головой, стискивая белые лацканы его плаща и переходя с шёпота на привычный тон, в этот раз полный силы и убеждённости: — Вы сожалеете о том, что мне не хорошо, но не о том, что от меня отвернулась моя же семья, так? Чжун Ли похолодел. Вдоль позвоночника пробежались мурашки, и он так внезапно ощутил себя пойманным, что на самом деле растерялся. Аякс не отводил от него взгляда, всматриваясь ему в лицо с чудившимся желанием разглядеть его душу в мельчайших деталях. Чжун Ли буквально чувствовал, как контроль над ситуацией утекает от него, словно вода сквозь пальцы. — Верно, — признался он, не имея права лгать. Аякс выдохнул, улыбаясь, а на дне его расширившихся зрачков Чжун Ли видел пляску Бездны. Неутомимую и лютую, порабощающую и охватывающую. — Вы — всё, что у меня останется после войны со Снежной, — зашипел Аякс. Чжун Ли кивнул, пытаясь прогнать жар ликования, пробежавшийся под кожей от этих слов. Однако прежде, чем в голове победным колоколом зазвенела мысль «Он полностью мой», Аякс добавил, возвращаясь к горячему шёпоту. — Как же я люблю Вашу любовь ко мне… Эмоции — одно время он искренне считал, что это удел исключительно несмышлёных смертных. Из-за них они воевали, из-за них умирали, из-за них рождались и из-за них жили. Потом ему стало понятнее, но он продолжал считать, что никогда они не захватят его так, что из-за них вся взращиваемая им в себе выдержка сломается. Сейчас у него не было никаких оправданий тому, что он попросту вжал Аякса в стол, шурша не разобранными документами и с грохотом отправив на пол одну стопку из папок. У него не было никаких оправданий тому, что он смел целовать Аякса до сбивчивого дыхания и учащенного сердцебиения, которое он отслеживал, впившись выпустившимися когтями ему в грудь. Никаких оправданий тому, что ему не хотелось отпускать этого человека, бывшего смертного и будущего Бога от себя. И всё это уже не имело никакого значения. Ему пришлось остановиться только когда всё начинало переходить грань дозволенного. Остатки совести перед Ху Тао не позволили ему разложить Аякса на собственном столе ещё раз. Поэтому он, закрыв глаза и оторвавшись от его губ, навис над ним, приходя в себя. Гуляющие по его щеке и уху пальцы совершенно не помогали, наоборот, заманивая сдаться собственным желаниям. — У меня есть шансы сделать Вас счастливым? — задал странный вопрос Аякс. Чжун Ли не сдержал надрывного смешка, вырвавшегося из него против сгинувшей в Бездну воли. Не позволив себе ещё один поцелуй, он прохрипел: — Конечно. Все шансы. Не имеет значения, что думают адепты, что думает его народ, как в принципе к этой связи они могут относиться. Их явное осуждение, неодобрение, смешанное с преданностью, уважением и благоговением к нему как к Богу — всё это перестало иметь для него значение ещё задолго до того, как Аякс ступил на эти земли. Без этого они бы и не встретились. Это его последняя война, это его последнее появление на землях Ли Юэ как Гео Архонта. И его последнее обязательство — не дать Ли Юэ рухнуть из-за чувств, которым он поддался. — Извини, что так внезапно, — проговорил он, помогая Аяксу сесть. Тот растрепал взъерошенные волосы на голове и пожал плечами. Отвёл взгляд, в котором всё ещё бродила тень грусти и тоски. Чжун Ли хотелось верить, что если эта тень и останется с Аяксом надолго, то не будет выедать его душу по крупице. Всё же, ему стоило привыкнуть и к тому факту, что смертные более не задержатся надолго в его жизни. Мысленно Чжун Ли укорил самого себя, потому что он-то, оказывается, смириться с мыслью о подобном так до конца и не смог. — Можем поговорить. Я буду рядом, — пообещал он. Аякс посмотрел на него, после кивая. — Куда же Вы денетесь, — немного весело усмехнулся он, закидывая руки на шею Чжун Ли и чуть склоняя голову. — Сам не отвяжусь уже. Будьте готовы. — Обязательно, — ответил он, снова прижимая Аякса к себе и тая от того, что лёгшая ему на затылок ладонь чуть сжала его волосы.***
Они в самом деле много говорили этим же вечером. Сначала на кухне, потом в кровати, и Чжун Ли никак не мог избавиться от желания касаться его, хотя бы мимолётно, хотя бы чуть-чуть. Аякс рассказывал о Бездне, о семье, о том, что произошло около школы, о собственных мыслях, заполняя те белые пятна, которые очень давно заприметил Чжун Ли в истории его жизни. Аякс отводил взгляд, жмурился, смотрел в сторону, но чаще — глаза в глаза, вычерпывая из собственной памяти пережитые, но ещё не забытые картины прошлого. И Чжун Ли отвечал тем же: о Гуй Чжун, о Войне Архонтов, о знакомстве Сяо и Барбатоса, о смерти Якс, о тёмных мыслях и фантазиях, гложущих его усердно и безостановочно, и о том, как взваленная на него ответственность заставила его остепениться немного, но достаточно, чтобы быть достойным Архонтом доверенных ему земель. Пока говорил, то не помнил, куда смотрел. Вероятно, на всего Аякса — на его волосы, в глаза, проходился пальцами по следам начавших уже подживать укусов и поцелуев на его шее и ключицах, которые замазывал ему косметикой этим утром, а вечером эту косметику помогал смывать. В голове было так тихо и спокойно, без лишнего шума, без сомнений, без паники и страха. Временно, конечно же, но сейчас он ощущал то тёплое, от чего распирало рёбра и сердце билось безболезненно и приятно. То тёплое, что горело на дне синих, начавших всё чаще мерцать бессмертным светом глаз. Судить о правильности собственных поступков — дело до жути трудное. И Чжун Ли не понимал, насколько было правильным его решение оставить подле себя Аякса на целую вечность. Хоть и с разрешения, хоть и со взаимностью, но он подверг его опасности. Вероятно, будет подвергать и в будущем, и его не успокоит то знание, что Аякс — не хрупкий, и не был хрупким даже в своей смертности. Может быть, настанет день, когда он начнёт обладать такой силой, что от одного взгляда на него всех будет пробирать благоговейная дрожь. Чжун Ли очень хотел бы этот день застать. Узреть своими глазами, ощутить, как эта небольшая сила, сейчас текущая в теле Аякса и сдерживаемая печатью, будет сиять так ярко, что ослепит весь мир. Но пока что до этого дня оставалось ещё много-много лет. Следующим утром красных парусов «Алькора» в порту уже не виднелось. По Ли Юэ понеслись новости с указом от Цисин — собирали армию. Однако весь шум встревоженных смертных не доносился до каменного леса Хуагуан. — Красиво, — оценил Аякс, приставляя ладонь ко лбу козырьком, чуть щурясь от яркого солнца и задирая голову, чтобы оглядеть высокие горы и скалы. Чжун Ли улыбнулся, кивая. Подул ветер — всё такой же пустой, лишённый силы Анемо Архонта, будто тот сгинул. Задуматься об этом Чжун Ли не успел, ощутив чужое присутствие. Задрав голову, устремил взгляд на одну из гор. В лучах солнца бронзой отлили перья Творца Гор, сверкнуло белизной тело Хранителя Облаков. Владыка Лун неподвижно, будто статуя, замер на другой скале. Внезапная и неприятная мысль посетила Чжун Ли в момент, как он ощутил, что за его спиной появился Сяо. Что если страх перед ним однажды пересилит испытываемое к нему уважение и благодарность? Что если старые друзья решат поднять против него оружие? Это отдалось неожиданно острой болью в сердце. Он посмотрел на Аякса, осматривающегося с ноткой подозрения — тоже ощутил вмешательство. После обернулся и тяжело вздохнул, слегка морщась. Чжун Ли сжал его ладонь, вдруг услышав: — Они мне всё так же не рады. — Не бери в голову, — ответил он, поведя плечом. Аякс несколько удивлённо глянул на него, и Чжун Ли объяснил. — Тебе не обязательна их благосклонность. — А Вы бы не хотели, чтобы она у меня была? — на всякий случай уточнил Аякс и расплылся в улыбке, когда Чжун Ли уверенно помотал головой. — Хорошо, просто помню, что Вы хотели меня познакомить. — Это так, — вздохнул Чжун Ли, снова смотря на верхушки гор. Даже с такого расстояния он чувствовал это недовольство, осуждение. Адепты не должны поступать так, как поступает он. Странно, но такого правила он, вроде как, не создавал в их уставе. Он закончил. — Вам предстоит бороться на одной стороне, поэтому не стоит ими пренебрегать. — Я знаю, не идиот, — фыркнул Аякс насмешливо, но когда снова посмотрел вверх, то его взгляд похолодел. Горечь озером расползлась в груди. Чжун Ли тихо вздохнул, смиряясь, и обернулся. Сяо стоял в тени дерева, скрестив руки на груди и будто бы ожидая. Чжун Ли сощурился, встретившись с ним взглядом, и увидев на дне его глаз затаённый страх. Отпустив руку Аякса, Чжун Ли сделал подзывающий жест. Сяо мгновенно заспешил к нему, и чудилось, будто его тело слегка дрожит при каждом шаге. — Чего ты хочешь? — спросил Чжун Ли, хмурясь скорее на самого себя, чем от ситуации. Стоило как можно быстрее искоренить привычку видеть в Сяо своего адепта. Теперь же тот, очевидно, принадлежал Барбатосу, как бы сам Барбатос ни желал кем-то «обладать». Потому что это чувство всеподавляющей преданности последнего Якса теперь направлено на него. На его вопрос повернулся Аякс. Приметив Сяо, он чуть озадаченно нахмурился и вопросительно глянул на Чжун Ли. Тот едва заметно мотнул головой, и Аякс остался на месте, искоса наблюдая за Сяо. — Смею просить о последней просьбе, — выдохнул Сяо, замирая на месте, но перед этим опасно покачнувшись, как если бы хотел упасть на колени. Чжун Ли сощурился, мысленно одёрнул себя и кивнул, поощряя продолжить. Сяо поджал на мгновение губы, а потом выдавил. — Барбатос. Если я погибну, разбудите Барбатоса. Умоляю. Он склонил голову, жмурясь. Чжун Ли медленно выгнул бровь, сжимая руки в замок за спиной. Барбатос спит? Это объясняло, почему его присутствие так неожиданно испарилось, а Чжун Ли и правда слегка грешил на то, что тот уже покинул Ли Юэ. Видимо, нет. И вряд ли заснул он по своей воле. Ему пришлось оборвать себя, прерывая готовый вырваться вопрос. Это больше не его дело, и горечь от этой мысли показалась ядом. Проглотив уже ненужные слова, он произнёс другое: — Хорошо. Последняя просьба, да? Он покачал головой, тяжело вздыхая. Сяо же вскинул голову, глядя на него так неверующе, так… словно думал, что ему откажут. Чжун Ли подавил лёгкую улыбку, полезшую на лицо, не давая себе даже шанса. Единственное, чему он был рад, так это тому, что сила в теле Сяо вновь стала обретать нечёткие очертания, вырываясь за ту гладкость, какую ей придал Барбатос. Вероятно, он не ошибётся, если предположит, что последние несколько дней Сяо провёл в медитации. Неплохо для начала, и лучше ему продолжать до того дня, как воины Ли Юэ доберутся до границ Снежной. Стоило нанести визит Гидро Архонту, с благодарностями за разрешение пройти по её территории. — Можешь идти, — ограничился Чжун Ли. Ещё несколько секунд Сяо глядел на него, словно всерьёз думая, что его могли обмануть, а потом поклонился, выпаливая: — Благодарю! — и исчез в облаке из мерцающих чёрно-зелёных бабочек. Проследив за их взмахами крыльев, Чжун Ли расслабился, когда его ладони коснулись. Сжав его в ответ, он поднёс его руку к своему лицу и мягко коснулся губами его пальцев, затем поднимая взгляд. В синих глазах напротив плескалось понимание, от которого стало разом и легче, и горше. Аякс улыбнулся, ободряюще, как напоминая о том, что он здесь, рядом. И так будет впредь. — Вы привели меня сюда помедитировать? — решил сменить он тему. Чжун Ли поддался — не было смысла ещё раз говорить о том, что они оба и так уже осознавали и принимали. — Нет, — он покачал головой и отвёл взгляд, осматривая зелень травы, которую неподалёку пересекала медленно текущая речка. Он вздохнул. — Не могу оставить смертную армию без поддержки. Я хотел показать тебе кое-кого. — А может, Вы просто хотите покрасоваться? — усмехнулся Аякс, и Чжун Ли не мог не усмехнуться тоже. После отпустил его руку, отступая на шаг. — Может быть, — решил, всё же, признаться. Глаза Аякса сверкнули предвкушением, и он прикипел взглядом к Чжун Ли. Тот сжал руки в замок у груди, закрыл глаза, обращаясь к своему нутру. И раскрыл его, намеренно снимая защиту, отправляя пульсирующую волну в землю. Человеческая оболочка дрогнула от силы, но устояла. Чжун Ли приоткрыл глаза и улыбнулся тому янтарному свечению, каким вспыхнула земля. Свет побежал от него, распространяясь, пересекая реку и добегая до склонов ближайших скал, пульсируя будто бы в такт огромному сердцу. Чжун Ли поднял взгляд, очаровываясь фигурой Аякса, объятой этим светом, и послал ещё одну волну. Земля содрогнулась так, что древние скалы качнулись на своём месте. Его энергия когтями вгрызлась в камень, стараясь добраться до скрытых, спящих ядер его древних преданных воинов. Земля послушно расступалась перед его намерением, открывая путь к дремлющим существам, позволяя напитать их силой, пробуждая ото сна. И скалы, ставшие приютом для них, затряслись, рушась от того, что в них, впервые за две тысячи лет, задвигались. Каменный лес крошился, освобождая своих узников, сияющий янтарём так, что видно было с каждого уголка Ли Юэ. Земля дрожала уже не от посылаемой в неё силы, а от того, что по ней ступили мощные каменные лапы пробуждённых зверей. Чжун Ли выдохнул, переживая короткую тряску собственного тела от огромного выплеска энергии, и вновь посмотрел на Аякса. А тот не мог оторвать взгляда от первого каменного зверя, трясшего огромной нефритовой, как и всё его тело, головой. Вытесанная вокруг его морды грива не шелохнулась, но когда он распахнул клыкастую и сияющую самоцветами в лучах солнца пасть, то воздух содрогнулся от его рёва. Какой-то совершенно возбуждённый крик вырвался из Аякса в ответ на это, и его глаза полыхнули восторгом. Он обернулся на Чжун Ли и тот, улыбнувшись, повёл рукой, указывая и на появившегося зверя, и на других, продолжающих проламывать себе выход из скал. — Левиафаны, — представил он их, и одно его единственное слово чуть не утонуло в рёве очередного проснувшегося существа. Сверкая глазами, Аякс сделал шаг в сторону первого левиафана, после посмотрел на Чжун Ли и, получив от него молчаливый кивок, помчался прямо к нему едва ли не в припрыжку. Земля продолжала сотрясаться, скалы рушились, и на верхушках гор уже не было адептов. Чжун Ли очертил взглядом, выискивая силуэты, хотя бы один. Но не нашёл ни единого. Стиснув зубы в порыве мимолётного сожаления, он посмотрел в сторону Аякса и выдохнул. Тот уже щупал огромные клыки, скользил ладонями по чёткой каменной гриве, пытался дотянуться до глаз, порой поглядывая на мечущийся за спиной левиафана тонкий нефритовый хвост. Когда Аякс обернулся, сияя восторгом на лице, Чжун Ли уже знал, о чём его спросят. И, конечно же, он разрешит Аяксу попробовать свои силы против древнего существа. Осуждение тех, с кем он бок о бок сражался не одну сотню лет, будет преследовать его всю оставшуюся вечность. Но конец своих дней он встретит рядом с Аяксом. И это стоило всего.