***
До долины Гуйли добрался только к глубокому вечеру. В месте, где сумерки накрывали всё беспроглядной тьмой, горело множество фонарей. В свете огня мерцали нефритовые бока лежащих левиафанов, бросали неразборчивые тени выстроенные палатки, повозки, оружие. Свечение мазнуло по белоснежным крыльям знакомой белой цапли — Хранитель Облаков стояла около огромной баллисты, заряженной не менее огромной стрелой. Миллелиты с копьями бегали между палатками, перекрикивались между собой, а в центре из импровизированного и неровного круга, каким легли левиафаны, стоял особо большой шатёр, с огромным знаком Гео, окружённым семью звездами. Сразу видно, где Цисин обосновались. Чайлд скользнул взглядом по наспех построенному лагерю — отправной точке. Неподалёку мерцающим деревом высился постоялый двор. И как быстро он опустеет из-за того, что рядом находилось около десятка давно дремавших зверей? Большая часть всё ещё бродила среди разрушенных скал каменного леса Хуагуан. Их было слишком много для того, чтобы подпускать ближе к людям, хоть и уже должно быть привыкших к тряске земли. Чайлд невесело усмехнулся про себя, теперь осматривая спины левиафанов. На голове одного из них притаился Защитник Якса — без копья, просто сидел, то ли уснув так, то ли прислушиваясь к разговору с соседнего зверя. А вот там, слишком хорошо разрезая темноту, горело золото знакомых линий. Чайлд сжал губы, желая оказаться в кругу этих светящихся силой рук как можно быстрее. Вместо этого он одёрнул себя, замечая, что Моракс не один, и рядом с ним ещё два адепта. — Привет, — пробормотал он тихо, касаясь рукой морды левиафана с зарубками на нефритовой гриве. Тот распахнул пасть, из которой и в закрытом состоянии торчали смертоносные клыки — толстые и до неразумного острые. Чайлд без особого интереса посмотрел на сложенные рядом с боком существа верёвки, доски и полотна. Весь путь от долины Гуйли и через Фонтейн, с небольшой задержкой в столице последнего, займёт около двух недель. Но на левиафанах будет быстрее, потому решили построить на их спинах нечто вроде повозок. И отправиться так. Может, десятка таких существ окажется и мало, но тогда есть ещё. Воинами они станут после того, как удастся добраться до границы со Снежной. А пока — подготовка, провизия, набор армии, планирование и все те важные совещания, на которых Чайлд бывал в Фатуи и которые очень быстро доводили его своей монотонностью. Военный стратег в нём умер ещё в зачатке. Это не значило, что он не мог в тактику — просто в более масштабных случаях это превращалось больше в битву умов и фарс. Если у Цисин есть те, кто этим умеет заниматься, то пусть занимаются. Он же предпочтёт погладить смертоносного зверя, созданного руками Моракса. Буквально. В любом случае это всего лишь жалкая попытка отвлечься. Вероятно, стоило попробовать помедитировать? Тот бесконечный океан в нём не уменьшился ни на каплю, а стоять против Царицы с жалким подобием силы бессмертного — не страшно, а стыдно. В первую очередь перед собой, потому что не пользоваться подарком Моракса — кощунство. — Чайлд Тарталья? — за спиной раздался не тот голос, на который он надеялся, услышав приближение. Обернувшись, выдавил вежливую улыбку. Гань Юй отзеркалила её, в привычном жесте складывая руки на животе в замок. На фоне миллелитов в доспехах она, в своём белоснежном платье — Чайлд не помнил точного названия этой вещи, — казалась слегка неуместной. — Что-то случилось? — спросил он, вдруг боком ощущая жар чужого взгляда. Прямо со стороны той огромной баллисты. Ненароком скользнул взглядом выше, до золота во мраке наступающей ночи и белых одеяний, слегка подсвечиваемых фонарями. Здравый смысл твердил, что ему придётся научиться доверять адептам. Им, в свою очередь, придётся научиться доверять ему. Разве что он до сих пор не совсем понимал — его невзлюбили за человеческую ипостась или из-за того, что он так нагло и стремительно украл всё внимание Моракса? От мысли, что бессмертные попросту могли ревновать, становилось смешно. Не весело, но смешно. А ещё не вызывало никакого желания устраивать какие-то перепалки и выяснения отношений. Однако если вдруг выяснится, что бывшие соратники решат предать Моракса в самый ответственный момент, то Чайлд лично обезглавит их. С разрешения Моракса, которое он, несомненно получит. Чайлд ещё помнил, каким мрачным взглядом тот смотрел на Защитника Якса, которому несомненно повезло остаться в живых. Но всё это может случится позже. Гораздо позже, уже после того, как с Царицей будет покончено. К тому времени Чайлд точно успеет обуздать если не весь океан, то хотя бы ощутимую его часть. Только вот главное тогда не допустить, чтобы ему кто-то помешал. Вроде той же Гань Юй. Тем не менее, все его подозрения могли оказаться простым вымыслом, нашёптанным резко проснувшейся паранойей. Всё нормально, это просто начавший копиться стресс и предвкушение скорой бойни. Последний раз в военном лагере он был больше года назад, да и то, не особо долго. И ни единый военный лагерь до этого не являлся отправной точкой настоящей, открытой и сулящей масштабное кровопролитие войны. — Только что кончилось собрание, — заговорила Гань Юй, небольшим кивком указывая в сторону того большого шатра. Продолжая улыбаться, она закончила. — Госпожа Нин Гуан посчитала, что информация от Вас будет не лишней. Если позволите. Несколько мгновений Чайлд просто смотрел на неё, затем отвернулся обратно к левиафану, с клыка которого так и не убрал руку. На него уставились огромные и казавшиеся злыми из-за самой морды глаза, мерцающие в тёплом свете фонарей самоцветами. Прямо как его разинутая пасть, которой он за раз мог бы ухватить сразу так человек с пять, если не больше. Мелькнула глупая и шутливая мысль, что за возможность повлиять на стратегии Ли Юэ на стадии планирования в Фатуи могли бы и убить. От зависти. Вздохнув на несуразицу в собственной голове, Чайлд отступил от неподвижного левиафана, оборачиваясь к Гань Юй. — Конечно. Та тут же засияла, и он всерьёз задумался о том, просто ли она хорошо умеет скрывать эмоции, или же ей нет никакого дела до того, что происходит в пантеоне Богов Ли Юэ. Чужой взгляд продолжал прожигать бок, и он всё склонился к третьему варианту — она особо не думает об этом и тупо предпочитает делать свою работу. В любом случае выглядело так, словно она стала ему почти что… союзником. В каком-то, может быть, смысле. Тихо фыркнув себе под нос, Чайлд зашагал за ней в сторону шатра. Внутри его ждала едва ли не вся верхушка Цисин во главе с Нин Гуан и Кэ Цин, смотрящей на него волком не хуже всё той же белой цапли-адепта. Перед ними стоял огромный круглый стол с картами как материка, так и Фонтейна, Ли Юэ и Снежной по отдельности, в воздухе витал странный аромат знакомых благовоний, и Чайлд сразу почему-то понял, что тут он надолго. Так и вышло. Он даже слегка осип, пока рассказывал, где, что и кто чем и кем руководит, попутно указывая на карту Снежной, тыкая в стороны горных хребтов, столицы, границы и даже отдалённые уголки. Название родной деревни, написанной вверху мелким почерком, жгло глаза, и он старался не смотреть туда, хоть взгляд всё время и тянулся. В какой-то момент хмурая Нин Гуан пихнула ему под нос листок и поставила рядом с ним чернильницу, и он написал имена каждого из Предвестников и всё, что в принципе о них знал. В один момент ему всерьёз показалось, что в голове у него не осталось вообще никаких мыслей, потому что всё, что мог, уже излил перед Цисин, а выскребать осталось нечего. К концу всего этого немного сумбурного, но в остальном полезного доклада даже Кэ Цин перестала бросать на него подозрительные взгляды. Он понимал — он бы тоже не доверял тому, кто в теории может умышленно завести всю их армию в настоящую ловушку. Звучало как худший проигрыш в войне за всю историю. Да ещё и в какой обёртке — Гео Архонт оказался предан собственным мужем, которому дал бессмертие и ради которого заварил всю эту кашу. Очаровательно, о таком точно напишут сотню и одну легенду про то, какое у людей из Снежной чёрное сердце. К удаче Цисин — Чайлд не собирался всаживать клинок Мораксу в спину просто потому, что мог. Из шатра он вышел выжатым. Всё ещё горели фонари, но большая часть миллелитов разбрелась по палаткам. Нефритовые звери спали, закрыв глаза-самоцветы, и Чайлд, бросив взгляд и не увидев ни золота, ни белого подола плаща, двинулся к «своему» зверю. Надо имя придумать, а то зря, что ли, зарубки на гриве оставил. Мысли в голове текли нехотя и откровенно устало. Зверь тоже спал, подложив лапу под морду, и Чайлд собирался уже присесть рядом с ним, как резко обернулся. Было завибрировавший Глаз Бога тут же утих, когда он выдохнул и сам обнял Моракса, зарываясь носом ему в шею под капюшоном и счастливо сжимая объятия только крепче, когда его оплели в ответ. Будто всю сковывающую его тело тяжесть в мгновение забрали. — Я думал, Вы ушли, — пробурчал он. Над ухом мягко усмехнулись, после провели ладонью вдоль его спины, и проговорили: — Зачем мне уходить? — Не знаю, в свой Заоблачный Предел, ещё куда-то по делам адептов, — пожал плечами Чайлд, слегка отстраняясь и заглядывая в мерцающие золотом глаза. Сжав губы, чуть повёл головой, оглядываясь. Хоть не ощущал чужого взгляда на себе, на том спасибо. Моракс неожиданно прижал его к себе ближе, и Чайлд не успел даже слова сказать, как они резко взмыли в воздух. И так же резко приземлились. Каблуки сапог внезапно заскользили по чему-то неровному и гладкому, и Чайлд сильнее вцепился в плечи Моракса, боясь упасть. Посмотрел вниз и хмыкнул, узнавая спину левиафана. — Нет, — ответил Моракс на его предположение. — Я был здесь, — после повернул к себе лицо Чайлда, мягко коснувшись его щеки, и посмотрел проницательнее, внимательнее. Чайлд удержал улыбку, когда его спросили. — Всё хорошо? Он вспомнил о мокром из-за слёз Тони плече, о помятом письме Тевкру, о спокойном море и о гудящей Гавани. О подозрениях в сторону адептов, о взгляде Хранителя Облаков, о шатре и Цисин, слушающих его с чётким желанием разгромить армию Снежной и не оставить им и шанса. О том, что это был последний день, когда его семья была больше, чем он и Моракс. О том, что всё одновременно и закончилось, и началось. — Как обычно, — отозвался он неожиданно глухо для себя. В золоте глаз мелькнуло сочувствие, и Чайлд прижался ближе, прислушиваясь к мерному, успокаивающему дыханию. В волосы зарылась не скрытая за перчаткой ладонь, и тепло разлилось по всему телу, согревая.***
Время не бежало, будто бурная река. Оно просто шло, размеренно, так, как должно идти. День за днём, от рассвета до заката. И по новой. В лёгкой суматохе, рядом с новобранцами, в шатре у Цисин, за постройкой на спинах левиафанов и подготовкой что провизии, что оружия, что тёплой одежды. Потому что, очевидно, в Снежной холодно, бури, льды и снег круглые сутки с редкими перерывами на солнечную погоду и ледяной дождь. Сотни лет мира обернулись неподготовленностью, и Чайлд ощущал некий трепет от мысли, что война, разрушавшая это долгое перемирие, произойдёт прямо на его глазах. Он думал об этом, пока скакал по спинам зверей, помогая с палатками, закрепляя ящики и перекидываясь с Гань Юй словами. Кстати, о последнем: она стала чаще ловить его, по делу, конечно же. Как выполняя простое поручение. Насколько было правильно использовать её как курьера — Чайлд не совсем понимал. Ему казалось, что как у адепта у Гань Юй есть больше потенциала, чем передавать информацию от него Цисин и обратно, однако не он тут занимается основными делами лагеря. У него, вот, палатки, ящики и ночная медитация в попытке обуздать сон. Ведь у Моракса получалось как-то не спать целыми сутками, если не больше. Поэтому тоже следовало научиться и, по-хорошему, спросить у Моракса лично. Проблема заключалась в том, что пошёл уже как пятый день, как они не виделись. Ни издалека, ни вблизи. Другие адепты то и дело появлялись в лагере, но чаще паслись либо у всё той же непонятно откуда притащенной огромной и старой — как оказалось, когда Чайлд разглядел её получше, — баллисты, либо у всё того же шатра Цисин. А сам Моракс, пообещав скоро вернуться, будто бы исчез, и Чайлд… злился. Ему казалось, что он заслуживал быть хотя бы предупреждённым, что это будет настолько долго, но нет. А может, это и не злость была, а простая обида, потому что вот так бросить его одного в лагере, где с натяжкой дружественной ему душой он может назвать только одного адепта, попросту неприятно. Тем не менее, он же не мог знать, что в Заоблачном Пределе случилось. Вдруг у Моракса настолько неотложные дела, что ему… пришлось забыть о собственном супруге на несколько дней и вообще не слать ему ни весточки. Чайлд зло и резко потянул за верёвку, затем в мгновение завязывая крепкий узел и отпуская. Очередная гора ящиков с оружием высилась на спине одного из нефритовых зверей. А чтобы не съезжали, на всех левиафанов накинули по огромной циновке. Спрыгнув вниз, Чайлд потёр не сильно и горящие руки, краем глаза уже замечая приближающуюся к нему белую фигуру. Нет, серьёзно, Цисин либо что-то задумали, либо беспросветно глупы. — Добрый день, — сказал он прежде, чем Гань Юй успела произнести приевшейся интонацией не менее приевшееся «Чайлд Тарталья?». Не потому, что имя из Фатуи резало слух, а потому что к нему так обращалась лишь она. В остальном его никто не пытался звать. А ещё он тут же ощутил спиной внимательный взгляд. — Добрый, — улыбнулась вежливо Гань Юй. Чайлд расправил плечи, незаметно поводя ими, как пытаясь сбросить чужое внимание, и вслушался. — Вы как-то раз упоминали Глаза Порчи. — Да, — Чайлд прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, которые слишком неохотно мелькали в голове. Не из-за недостатка сна, это точно, усталость чувствуется по-иному. Поворчав мысленно на Моракса и понадеявшись, что тот его услышит, он сказал. — Я рассказал всё, что знал. — Конечно, и Цисин проводили некоторые исследования, — она неловко замялась. Чайлд нахмурился, а потом тихо хмыкнул себе под нос — Глаз Порчи Скарамуша они точно проморгать не могли. Они изучали его? Догадка отразилась на его лице лёгким замешательством, а после он скрестил руки на груди и уточнил: — Хотите мой Глаз Порчи забрать? — Если есть такая возможность, — как можно мягче отозвалась Гань Юй, неловко отводя взгляд. Будто считала, что попросить о таком всё равно, что одолжить Глаз Бога. Отчасти, в этом была доля правды, только вот с Глазами Порчи не выстраивалось настолько сильной связи. Всё же, изменённый дубликат, выдающийся не за мечты и стремления, а за возможный потенциал на службе у Царицы. — Я бы отдал, но сейчас его у меня нет, — проговорил сухо Чайлд, внезапно вспомнив, про давний разговор на кухне с Мораксом, после которого Глаз Порчи бесследно пропал. А он даже и не интересовался совсем. Гань Юй понимающе кивнула, будто и так подозревая, что этим разговор и кончится. Снова поёжившись от всё того же взгляда в спину, Чайлд не удержался. — Вы так нуждаетесь в защите? — Что? — Гань Юй захлопала глазами, откровенно удивлённая. Тогда Чайлд резко обернулся, скрещиваясь взглядами с Хранителем Облаков. Та чуть опустила голову, но даже не отвернулась, совершенно не смущённая своим разоблачением, и это отозвалось в Чайлде внезапно горячей злостью, прокатившейся по венам. — Кто-то уверен, что я могу Вам навредить, — объяснил Чайлд, отворачиваясь первым и слегка ненавидя себя за это. Гань Юй посмотрела на него ещё растеряннее, чем раньше, тоже глянула в сторону Хранителя Облаков и внезапно смутилась совсем непонятно чего. Неловко повертевшись на месте, как не зная, уйти или нет, она всё же осталась на месте и объяснила: — Она всегда обо мне беспокоится, дело тут не совсем в Вас, — деловая вежливость в момент испарилась из её голоса, сменившись неловкостью. Чайлд недоверчиво покачал головой, и Гань Юй вдруг сделала к нему шаг, нарушая давно установившуюся между ними привычную дистанцию. — Поверьте, я понимаю, как это может выглядеть, но правда… Чайлд уставился на неё, после опять хмыкнул и качнул головой. Неудовлетворённая такой реакцией Гань Юй вздохнула и снова посмотрела в сторону Хранителя Облаков. Немного помолчав, как в раздумьях, её лицо разгладилось, став немного отстранённым. — Властелин Камня никогда не уделял никому из смертных такого внимания, и среди адептов не запрещено любить людей, — она тихо, но тяжело вздохнула, опуская взгляд и теперь смотря в землю. Чайлд чуть наклонил голову вбок, хмурясь и чувствуя, что, всё же, нечто от него ускользнуло. Моргнув, Гань Юй пришла в себя и поспешно вскинула голову, добавляя. — Дело не в том, что Вы человек или ещё что-то, всё просто… не так, как все ожидали. — И каковы были ожидания? — спросил Чайлд, старательно удерживая себя от того, чтобы начать нервно кусать губы или ещё что-то. Какое ему дело до того, что эти адепты думают, Моракс же сказал, что его это может не волновать… Он зажмурился, загоняя в глубины сознания старую, но всё такую же ядовитую мысль: он-то хотел как-нибудь сблизить Моракса со своей семьёй. Не вышло, но хотя бы Тоня… Воспоминание о сестре разлилось горечью в груди и фантомной влагой по плечу. Встряхнувшись, Чайлд уставился на Гань Юй с уже другой мыслью. Возможно, ему стоит хотя бы попробовать. Гань Юй медленно оглядела лагерь: задержалась взглядом сначала на левиафанах, затем на миллелитах, отрядом марширующих в сторону импровизированной тренировочной площадки, затем на шатре Цисин, на баллисте. И вернулась к Чайлду, слабо, почти что вымученно улыбаясь. Чайлд медленно кивнул, снова поворачиваясь в сторону Хранителя Облаков, но в этот раз не сильно, так, краем глаза увидеть. — Понятно, — проговорил он, пожимая плечами. Вымученная улыбка Гань Юй сменилась на настоящую, но пронизанную лёгкой неловкостью. — Могу чем-то Вам ещё помочь? — неожиданный вопрос показался Чайлду странным, и он уже собрался сказать, что всё нормально, однако… Ещё раз посмотрев прямо в глаза Гань Юй, мельком взглянул на её рога и вздохнул. Что он сам себе говорил про «попробовать»? В сердце кольнула мысль о том, что он хотел узнать про это от Моракса, но раз тот занят каким-то невероятно важным делом, то почему это Чайлд должен отказываться от возможности? — Можете, — кивнул он, про себя зло усмехаясь уже в сторону Хранителя Облаков, которая вряд ли по достоинству оценит. Вздохнув, он спросил. — Объясните, как адепты могут обходиться без сна долгое время? Несколько долгих мгновений Гань Юй смотрела на него в искреннем удивлении, а затем её взгляд метнулся куда-то ему в грудь. Будто она могла прямо так, через одежду и плоть увидеть скрытое в его теле сердце Осиала. Помолчав, она резво кивнула, и теперь в её отзывчивости скользнуло нечто, что точно не было искренним альтруизмом. Однако же и не опасное, поэтому Чайлд решил не заострять на этом внимание. В любом случае, адепты прямого вреда ему не причинят. Потому что он буквально муж не появляющегося которые сутки Моракса. Под кожей завозилось нечто совершенно неприятное, и Чайлд закусил губу изнутри. В принципе, имеет ли он права злиться на то, что Моракс выполняет свой долг Архонта перед Ли Юэ, вероятно, планируя что-то касательно предстоящей войны? «Но мог бы и предупредить» — напомнило подсознание, и он вынужденно согласился. Но о том как Моракса наказать он ещё успеет подумать.***
И даже в этот вечер он не вернулся, потому Чайлд, хоть и тихо закипая про себя, приготовился к очередной одинокой ночи. Гань Юй слово сдержала, и в самом деле пришла ему объяснять про все эти премудрости бессмертных или как это ещё можно было назвать. Впрочем, на взгляд Чайлда, никакой страшной тайны в этом не скрывалось, хотя догадаться без наводок — вот тут да, он сглупил. Лагерь тонул в вечернем свете фонарей, внутри шатра Цисин до сих пор бегали размытые тени, отряд миллелитов возвращался с вечерней тренировки, а они сидели на голове левиафана с зарубками на гриве. Хранитель Облаков куда-то испарилась, видимо, по своим важным делам, и отчасти Чайлду стало немного легче. Всё лучше, чем целый вечер сидеть под недоверчивым взглядом, пытаясь хоть чему-то выучиться. Стоило напомнить Мораксу, что учитель из него и правда так себе. Чайлд раздражённо дёрнул головой, пытаясь прогнать лишние мысли и сосредоточиться на потоке энергии внутри себя. Черпался тот поток из того самого бесконечного океана, только оказался иронично тонким. Размером с ту силу, что он мог сейчас контролировать. До мерзости унизительно. Успокаивала мысль, что это ненадолго. Просто надо потратить чуть больше усилий. — От сердца через голову, затем в желудок, до ног и обратно, — терпеливо объясняла Гань Юй, показывая на своём теле. Чайлд следил за перемещением её пальцев и пытался перенаправить так, как она говорила, но ему скорее казалось, что он голыми руками пытается вскопать новое устье реки. Бессмысленно и занимает слишком много времени. Гань Юй понимающе улыбнулась, когда он тяжело вздохнул, на мгновение прикрывая глаза. — В начале всегда сложно. Нельзя овладеть собственной силой без труда. «Особенно, когда она не твоя» — ядовито пробурчал про себя Чайлд, но рот благоразумно открывать не стал. Только кивнул, заново принимаясь прорывать в себе путь для потока. Думать над тем, по какой причине это сложно и почему ему в принципе надо этим заниматься — не хотелось. И так все мысли полны раздражения, а тут ещё это. К Бездне, когда придёт Моракс, то он заставит его удивиться. Стоило подумать об этом как язык обожгла обида. Поведя плечами, Чайлд заставил себя расслабить излишне и беспричинно напряжённые мышцы. Выпрямил спину, набрал в грудь как можно больше воздуха и вслушался — не в уставшие голоса миллелитов, не едва ощутимую пульсацию нефритовых зверей и не в дыхание Гань Юй рядом. Он вслушался в стук собственной крови в ушах, пытаясь нащупать этот проклятый ритм своего сердца. Сердца, которое уже должно было впитать сердце Осиала. В темноте под веками вспыхнуло красным видение: алый сгусток возник и расплылся дымкой. Снова появился и снова расплылся, в такт сердцебиению. Чтобы вместе с кровью качало ещё и силу, разгоняя её по всему кровотоку, по каждой вене и каждому сосуду. Настолько, что даже воздух, проникающий в его лёгкие, выходил из них пропитанный этим бесконечным океаном. — У Вас получается, — тихо заметила Гань Юй, когда Чайлд приоткрыл глаза. Тот глянул на неё, ожидая увидеть нечто вроде фальшивого восхищение, каким иногда не очень умные кураторы пытаются вдохновить новобранцев, но увидел лишь внимание. По нему скользнули изучающим, пристальным взглядом, но не неприятным, а будто бы мягким. Больше даже задумчивым. — Наверное, — сглотнул Чайлд вставший в горле ком и встряхнулся, слегка запрокидывая голову к тёмному небу. Из-за фонарей в лагере над ними простиралось не будто бы исшитое драгоценностями полотно, а беспроглядное чёрное море. Словно вход в Бездну. Чайлд закрыл глаза, снова глубоко вдыхая и опять прислушиваясь к собственному телу. От сердца к голове, потом в желудок и к ногам. Звучало не сложно, точно не сложнее половины того, чему обучали в Фатуи. Кажется, он устал. Взъерошив волосы, посмотрел перед собой, опустив голову. Лагерь медленно затухал перед сном и даже в шатре Цисин уже не так активно бегали. — Позволите личный вопрос? — неожиданно сказала Гань Юй, всё так же тихо, но до ужаса учтиво. Чайлд перевёл на неё слегка озадаченный взгляд, подумал и просто кивнул. О чём его ещё могут спросить таком интересном? Ему казалось, что все адепты и так уже посвящены в то, что между ним и Мораксом происходит, а свидетелем их первой встречи и вовсе был Защитник Якса. Хотя тот на сплетника не походил ни в коем роде. А остальное — что тут скрывать? Тем более, что Гань Юй при всей возможной подозрительности Чайлда не казалась той, кто способен на особо изощрённые интриги. Но, кто знает, в тихом омуте и океаниды водятся. Он ещё раз, мимолётно, скользнул по ней взглядом, но ничего напрягающего не увидел. Ни в позе, ни в выражении лица и глаз. — Почему Вы приняли этот дар от Властелина Камня? — спросила она медленно, чуть ли не переходя на шёпот. Чайлд замер, несколько раз быстро моргая, приходя в себя. А потом обескураженно отвёл взгляд в сторону, снова начиная пялиться на шатёр Цисин, в котором теперь горела уже лишь одна лампа, подсвечивающая две фигуры у всё того же большого стола. В памяти вспыхнул тот день, когда спальня наполнилась голубым мерцанием от небольшой жемчужины, оказавшейся сердцем божества. Тот день, когда Моракс смотрел на него настолько жадно, что спирало дыхание. Он вздохнул, возвращая взгляд на Гань Юй и проговорил: — Я не хотел отказывать, — пошевелив пальцами, он посмотрел на собственную ладонь. В слабом свету бледные знаки печати виднелись слишком плохо, но он всё равно смог разглядеть их слабые очертания. Сжав руку в кулак, закончил. — Мне слишком понравилась идея остаться рядом с ним навечно. Проговорив это, поспешно замолчал и мысленно взвесил собственные слова. Вроде, ничего лишнего не сболтнул. Время для откровений было не особо удачное, да и с кем он чуть не начал это делать. Но ответ точно прозвучал нормально. Достаточно, чтобы удовлетворить любопытство Гань Юй, в чём бы конкретно это любопытство ни заключалось. — Вот как, — тихо прошептала Гань Юй, отстранённо. Чайлд глянул на неё и слегка нахмурился, не поймав её взгляда в ответ. Она смотрела в сторону всё того же шатра Цисин, не моргая и резко растеряв весь свой привычный лёгкий и немного неловкий вид. Ещё секунда — и превратилась бы в ледышку прямо здесь. Вдруг медленно закрыла глаза, затем открыла их, и добавила. — Никогда не думала о том, что так можно. Учитель говорила, что мне стоит учиться смирению, привыкнуть к мысли, что всё конечно. И я понимаю, но от этого не менее грустно. Она замолчала, не отводя взгляда. Чайлд же продолжал смотреть на неё, а потом вдруг обернулся. В темноте, на соседнем левиафане, светилось нефритовое копьё. Защитник Якса прятался в сумраке откровенно плохо, и Чайлд напрягся, посылая внутреннюю энергию в свою голову. Мрак перед глазами расступился, открывая ему вид на непонятно откуда взявшийся, но почему-то знакомый берет в руках Яксы. Ему показалось, что он увидел нечто личное. Медленно отведя взгляд, он проговорил: — Вы тоже хотите дать кому-то бессмертие? Несколько долгих секунд Гань Юй молчала, словно не услышав его, а потом отозвалась: — Властелин Камня сказал, что это возможно. Но уже не так важно, — поджав губы, она вздохнула и встряхнулась, выпрямляя успевшую чуть сгорбиться спину. Прикрыв глаза в тихом, но глубоком вдохе, она посмотрела уже без отстранённости, а на её губах возникла привычная вежливая улыбка. — Спасибо что ответили. Могу ещё чем-то помочь? — Нет, спасибо, — скопировал улыбку Чайлд, всё равно ощущая, как нечто изменилось. Гань Юй кивнула, и покачнулась на месте, затем легко соскальзывая с головы левиафана. На землю приземлилась будто на секунду воспарив в воздухе. Отряхнув платье больше по какой-то привычке, чем по надобности, она не менее лёгкой походкой двинулась к главному шатру. Когда она уже подходила к нему, вход в него вдруг раскрылся. Мелькнули в тенях волосы, заплетённые на манер кошачьих ушек. Кэ Цин на мгновение замерла, а потом быстро что-то затараторила, пропуская внутрь шатра, и Гань Юй только кивала, чуть прищуривая глаза в незнакомой эмоции. Обе скрылись в шатре, и внутри около стола появилось уже три фигуры. Немного посидев, оглядывая лагерь и пытаясь уцепиться взглядом хотя бы за что-то, Чайлд тяжело вздохнул и тоже слез. Похлопав левиафана по носу и усмехнувшись сверкнувшим во тьме глазам-самоцветам, он двинулся к выходу из лагеря. Плечо опалил взгляд со стороны Защитника Якса, но не более. Свет медленно гаснущих фонарей остался позади. Чайлд втянул ночной, влажный воздух, пиная носком ботинка какую-то сломанную ветку, и осмотрелся. В темноте ночи скрывались очертания деревьев, камней, дороги и дальних гор. Прикрыв глаза, Чайлд коснулся уха, для ориентира. Перенаправил энергию и поморщился от слишком резкого звука, как иглой проскочившего внутрь и пронзившего мозг насквозь. Шелест листьев казался оглушительным. Словно огромное шумящее со всех сторон море. Отмахнувшись от этого, Чайлд напряг слух, затем всё же различая дыхание не со стороны лагеря. Глаз Бога завибрировал, в ладонь скользнул водяной клинок. Чайлд размял шею, глубоко вдохнул и сорвался с места, заскользив при помощи воды по траве и камням как по льду. Дыхание привело его к подножью скалы. Дело было не в скуке. Не в том, что он несколько дней сидел в лагере, занимаясь новой рутиной. Поэтому ему было откровенно всё равно на то, что затаившиеся тут хиличурлы спали. Битву, которая удовлетворит его, он потребует от Моракса, когда тот придёт. А он обязан прийти. Не посмеет проигнорировать. Боль разлилась под кожей. Энергия заструилась в такт ускорившемуся сердцебиению. От сердца до головы, затем в желудок и к ногам. Простая циркуляция, как кровоток, как дыхание. Как неотъемлемая часть его тела и его жизни. Непривычно, оттого болезненно. Зато — быстро. Чайлд проехался клинком по горлу одного хиличурла, взмыл в воздух на волне и попросту снёс ещё одного с вышки. А в голове пульсом билось единственное имя. Не в божественном трепете, а с ярым призывом. Он определённо попросит плату за то, что ему буквально надо молиться собственному мужу. Если тот чем-то важным и занят, то это должно его отвлечь. И да, возможно, это было импульсивно и немного по-детски, будто Чайлду не хватает внимания… Но да, ему в самом деле не хватает проклятого внимания от одного конкретного божества. Если уж взял ответственность, то пусть несёт в полной мере и не пытается увиливать. Ворвавшись в неряшливую палатку хиличурлов, он хлестнул по всему живому в ней водяными клинками. Вместе с водой стены окропило кровью, и он метнулся обратно наружу. Митачурл сонно поднялся со своего места, пошарил рукой, пытаясь найти топор, и оглушительно взревел, когда на землю бухнулась его отрезанная кисть. Рёв продлился едва ли секунду и оборвался бульканьем. Растворив в его горле клинок, Чайлд одёрнул руку, отступая от мёртвой туши, упавшей навзничь. Вытерев щёку, он уставился на собственные пальцы, слабо блестящие в лунном свете. Оглядел мрачным взглядом лагерь и стиснул зубы, не видя даже намёка на золото или янтарь. Сглотнув будто полную яда слюну, он прикрыл глаза, сцепил ладони в замок у груди, и вознёс громкую, больше походящую на крик молитву. Так, чтобы когда Моракс её услышал, то содрогнулся от неожиданности. Воздух потяжелел, будто наполнившись пылью. Чайлд распахнул глаза, схватил клинки, развернулся… И замер, уставившись в золото чужих глаз. На поясе продолжал слегка вибрировать Глаз Бога, напоминая, что к битве всё готово. Чайлд оступился и рухнул в чужие раскрытые объятия, в ответ вцепляясь в крепкие, голые плечи, покрытые узорами. Ноги попросту подкосились, и вся злость и раздражение испарились, уступив слабости и невероятному облегчению, заполнившему его лёгкие воздухом. — Я задержался, так? — тихо прогудели ему в макушку, оплетая руками крепче, сильнее, с чудившимся желанием вжаться в себя и спрятать в драконьем сердце. Чайлд невесело хмыкнул, втягивая носом воздух и теперь ощущая терпкий и тяжёлый запах крови. Приоткрыв глаза, уставился на едва ли не светящуюся белую одежду Моракса, испорченную неаккуратными тёмными мазками от его пальцев. — Пять дней, — глухо сказал Чайлд, мысленно наплевав на всё и зарываясь носом в его шею, стягивая с его головы капюшон. Запах крови истощился, сменяясь тем таинственным запахом камня, каким пахло драконье тело Моракса. Теперь же он казался насыщеннее, а ведь перед ним стоит человеческая оболочка. Горячий вздох прокатился по его волосам, и Чайлд зажмурился, сильнее прижимаясь. Как если бы это могло вытащить всю ту ядовитую тоску, что последние дни так тщательно и методично оплетала его внутренности, отвлекая внимание и мешая. Как настоящий сорняк, что он никогда не сможет вырвать, потому что корень растёт прямо в сердце. Это неправильно. Даже он понимал, хоть и краем сознания. И он не уставал в привычном смысле слова, но умом — ещё как. Его грызли воспоминания, лишние мысли, смирение и всё ещё сохранившаяся привязанность, над которой он так сильно трясся последние годы. А теперь — расскажи про Фатуи, про Глаза Порчи, про построения, про слабые места столицы, про Царицу. И с каждым словом держи в памяти злое лицо отца, отрешённый взгляд матери, слёзы Тони на плече, презрение Антона и дрожь голоса Тевкра. «Ведь ты всё это продал» — торговцы они и есть торговцы, даже если сидят в Цисин. Нин Гуан смотрела на него непроницаемо, но так пронзительно, что сомнений не оставалось — понимает, осознаёт и признаёт его участие только потому, что человеком Царицы он более попросту не имеет права называться. И в такие моменты он почти ненавидел тот факт, что его сердце действительно отдано другому Архонту. «Почти», потому что на самом деле не мог ненавидеть. Противоречие тянуло его обратно, а мысли о прошедших днях, о завтраках, о любви, о поцелуях и прогулках пылали летним, но не жарким солнцем в голове, топя в своих лучах его уставшую душу. А рядом с этим солнцем обосновывалась тень той самой горечи, что будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. И стоило ли исцеляться от неё — он не понимал. Вдруг вместе с этим уйдёт всё то важное, что связывало его с семьёй раньше? — Мне стоило взять тебя с собой, — тихо проговорил Чжун Ли, продолжая прижимать его к себе. Чайлд согласно промычал, жмуря глаза в типичной, унизительной слабости. Свидетелями этого стали только трупы хиличурлов да сам Моракс. А перед Мораксом не стыдно. Хоть и очень хотелось ударить его, но то желание гасло чересчур быстро, и Чайлд попросту таял в тёплых объятиях. — Куда Вы ходили? — спросил он, пересиливая себя и подняв голову. Моракс посмотрел на него, внимательно, пристально, но мягко. Чайлд сморгнул наваждение, не позволяя себе так легко утонуть в чужих глазах и сжал губы, затем опасно прищуриваясь в ответ. Как бы намекая, что никуда не уйдёт, пока не узнает. — Могу показать, — предложил Моракс, чуть улыбаясь. Чайлд задержался взглядом на его губах, а затем кивнул, закрывая глаза. К его лёгкому разочарованию его не поцеловали перед тем, как утянуть куда-то за собой. Потому, когда перемещение кончилось, он открыл глаза и сам поцеловал Моракса, бегло, едва коснувшись. На него посмотрели уже без того странного бесстрастия — теперь в золоте вспыхнули довольные искры. Тьма до сих пор окутывала их, и окрасилась янтарным вместе с этими искрами. Чайлд охнул, резко повернув голову в сторону света. Дыхание застряло у него в груди, когда он увидел… это. Земля бугрилась перед его ногами маленькими холмиками, а между этих холмиков бродили янтарные светлячки. Моргнув несколько раз, Чайлд осознал, что никакие это не холмики — маленькие горы, широкие деревья, корни, дома, и всё это складывалось в нечто неясное, но знакомое. Будто бы Моракс создал маленькую модель не просто города, а целого определённого пласта земли, скопировав всё вплоть до травы и кустов. Нет, даже до цветов. Чайлд медленно опустился на колени перед этим, продолжая цепляться взглядом за созданное из земли и камня творение. Ему казалось, что у деревьев высечен каждый листик, а землю покрывает полог из настоящей, чуть шевелящейся травы. Несколько домиков прятались среди широкополых и слишком родных елей. Домики кучковались, словно небольшая деревня, но в обычных деревнях нет никаких наблюдательных башен с флагами со знаком… — Граница, — прохрипел Чайлд, повторно прослеживая взглядом переход от широких крон до елей и того флага с эмблемой Фатуи. Чудилось, что подует ветер, и каменное полотно начнёт развеваться на флагштоке. Сглотнув, Чайлд поднял голову, смотря на Моракса. Тот медленно присел рядом, едва касаясь пальцами одного из деревьев на половине, очевидно, Фонтейна. Листья полыхнули янтарём, узоры охватили ствол, заполонили землю, и волна света прокатилась по всей каменной карте, захлёстывая без остатка. Чайлд зажмурился на мгновение, а когда открыл глаза, то карта уже не горела, только янтарные светлячки сияли будто бы ярче. Присмотревшись, он в удивлении вскинул брови, признав в этих светлячках маленькие, словно вылитые из смолы фигурки левиафанов. — Верно, — кивнул Моракс, затем медленно выдыхая. Чайлд тоже кивнул, но слабо, продолжая наблюдать за передвижениями маленьких левиафанов и моргнул. Его взгляд метнулся к чересчур проработанным листьям, к домам, к башне… — Вы были на границе? — спросил он на удивление спокойно. И метнул в притихшего Моракса взгляд. Не получив ответа, повторил, не меняя тона, но уже и не вопросом. — Вы были на границе. — Потому что знал, что Царица начала действовать, — тихо сказал Моракс наконец и покачал головой, чуть шевеля пальцами. Маленькие левиафаны двинулись потоками, стекаясь друг к другу и формируя светящийся янтарный квадрат. Ещё одно движение пальцев — и они расползлись в две стороны, мелькая меж деревьев Фонтейна и подползая к елям. Чайлд сжал губы в тонкую линию, наблюдая за движением на карте, но не видя. В голове крутилась мысль, больше вопрос, грозивший превратиться в настоящую претензию, если он решит его озвучить. Почему ему ничего не сказали? Потому что он бы только мешался. Вероятно, с ним было бы медленнее. Потому что он до сих пор не умеет перемещаться так же быстро, как это делают адепты, и в этом незамысловатом путешествии к границе со Снежной он бы превратился в обузу и балласт. Подбородка вдруг коснулись пальцы, и Чайлд послушно приподнял голову, поворачивая её в сторону. Перед глазами снова оказался янтарь — нечеловеческий, не тот, из которого делают украшения. В нём мерцало золото, от которого в груди разливалось нечто приятное и успокаивающее. Но не способное до конца заглушить горечь. — Ты обижен на меня, так? — тихо спросил Моракс. Чайлд криво усмехнулся, не отводя взгляда, продолжая всматриваться. Втянув носом воздух, ощутил всё ещё не выветрившийся запах крови. Точно, пальцы и одежда до сих пор испачканы. Глаз Бога на поясе загудел. Моракс бросил короткий взгляд вниз и тут же вернул обратно. Чайлд чуть наклонил голову, омывая руки, а затем и шею, на всякий случай. Вытянул капли, успевшие просочиться в одежду, и отбросил грязную воду куда-то за спину. Краем уха услышал, как та шлёпнулась на землю. — Да, — наконец, выдохнул он, и в глазах напротив мелькнуло сожаление. — Я понимаю, почему Вы не взяли меня с собой, но больше не исчезайте без объяснения. — Скажи я, куда отправляюсь, то ты бы захотел вместе со мной, — проговорил Моракс, на мгновение зажмуриваясь. Когда поднял веки, то в его взгляде что-то изменилось, почти неуловимое, но Чайлд всё равно ощутил некое странное и липкое чувство. Моракс чуть наклонился и коснулся своим лбом лба Чайлда, затем протяжно выдыхая. — Я не смог бы тебе отказать, Аякс. Каждый раз это трудно, меня ведёт от желания угодить тебе. — Я… — Чайлд проглотил чуть не сорвавшиеся с языка слова. Вздохнув, собрался с мыслями. Нащупал ладонь Моракса и сжал её, после ощущая, как с ним легко и просто переплетают пальцы и стискивают. Закусив на миг губу, он всё же сказал. — Я же не капризный ребёнок, я пойму, если Вы скажете мне «нет». Не усердствуйте, а мне было очень грустно и одиноко в лагере, а ещё я злился, потому что Вы меня бросили без объяснения причин. — Извини, — прошептал Моракс, сейчас теряя всё своё возможное величие даже в божественном одеянии. Чайлду показалось, что он смотрит в зеркало и видит себя самого — уставшего, истощённого мыслями о не лучшем, от вакханалии в душе. Сглотнув, Чайлд тихо спросил: — Вы хотели побыть в одиночестве? — вина уколола в висок, когда он с запозданием вдруг подумал, что это действительно могло быть так. А он, как тот самый капризный ребёнок, которым обещал не быть буквально несколько секунд назад, разозлился и вырвал Моракса при помощи подношения из уединения. Да, ему было плохо, но… Перед внутренним взором предстал Защитник Якса, Сяо, на которого Моракс, в день пробуждения левиафанов, смотрел со скрытой болью. По спине пробежались мурашки от мысли, что в Заоблачном Пределе атмосфера между адептами вряд ли стоит радушная. Никто этой войны не ждал и не хотел, вряд ли они в восторге. Чайлд едва не зарычал от разочарования в самого себя, теперь вспоминая ещё и те слова про ненужное ему одобрение от адептов. Стоило догадаться раньше, ещё в тот момент, когда Сяо выбрал Барбатоса. А он сконцентрировался на собственной семье. Есть ли семья у Гео Архонта? Старый и глупый вопрос. Очевидно, что есть, он же не мог не чувствовать ничего к тем, с кем проводил буквально сотни, тысячи лет. Чайлд зажмурился, сжимая ладонь Моракса и отстраняясь от него на секунду, только затем, чтобы прижаться ближе и уткнуться носом ему в плечо. Извинения уже были готовы вырваться из него, как Моракс медленно проговорил: — Нет, дело не в желании побыть в одиночестве, Аякс, не переживай, — он мягко поцеловал его в висок, продолжая размеренно говорить, и его голос отдавался приятной вибрацией по груди Чайлда. — Мне показалось, что лучше тебе быть не со мной на встречах. Мои друзья мудры, но не привыкли скрывать при мне свои эмоции. Но виноват, стоило объяснить. И граница… всё совпало совершенно неудачно. Вместо извинений с языка чуть не сорвалась грубость. Чайлд вовремя захлопнул рот, едва не уронив пренебрежительное: «Мне нет до их мнения дела». Прокрутив в своей голове мысль, что все эти адепты с мрачными взглядами дороги Мораксу, он расслабился, просто кивая. Он не мальчишка, а тут распереживался из-за недолгой разлуки. Подумав, он всё же сказал: — Не делайте так больше. Предупреждайте, чтобы я знал, когда смогу с Вами снова увидеться. Сейчас мне… — он сглотнул противный ком в горле и выдавил через силу, — больно. Одному. Поэтому пожалуйста. Шорох ядовитых мыслей о собственной слабости раздался в голове. Чайлд поморщился и выдохнул, когда вдоль его спины пробежалась ладонь, а потом его сжали в объятиях только сильнее. Отстранённо подумав о всё ещё испачканной кровью одежде, он оставил сухой поцелуй на шее Моракса, затем отворачивая голову в сторону каменной карты. — Как Вы это сделали? — спросил он, желая убраться от темы о собственных чувствах как можно быстрее. Янтарные фигурки левиафанов, продолжая гореть, застыли среди деревьев с широкими кронами, разделившись на два отряда. Вдруг его подхватили под ноги и потянули на себя. Чайлд вскинул брови, но подчинился, и усмехнулся, оказавшись поверх Моракса. Тот довольно сощурил глаза, усаживая его на своих коленях удобнее, а затем тоже посмотрел в сторону карты. Слегка поёрзав, Чайлд чуть сжал его ногами и положил руки ему на плечи, слушая. — На чужих землях моя связь с Гео не настолько прочна, — заговорил Моракс, мягко поглаживая Чайлда по боку. — Земли пропитаны элементами правящих на них Архонтов, поэтому не получится сразу забраться в глубь Снежной, — он сделал лёгкое движение пальцами, и фигурки левиафанов двинулись, медленно. Моракс продолжил. — Но если я смогу приспособиться к потоку энергии, то у меня получится узнать гораздо больше. Гидро Архонт очень милостива и разрешила мне изучить кусочек её земель около границы. — Но Вы смогли изучить чуть больше, — заметил Чайлд, бросая красноречивый взгляд в сторону деревни среди елей и совершенно не пытаясь остановить себя от перебирания пальцами волос Моракса. Тот медленно кивнул, усмехаясь: — Верно. Сомневаюсь, что Царица не заметила этого, но точно не успела ничего предпринять. А нарушение границы с Фонтейном ополчит против неё уже две страны, а не одну. Сейчас она будет пытаться быть очень осторожной. — Граница со стороны Снежной уже должна быть полна Фатуи, — проговорил Чайлд, слегка хмурясь. Моракс кивнул. — Это так, но это не проблема, — он пожал плечами. Снова сделал лёгкий жест, и Чайлд вздрогнул, когда карта внезапно сотряслась. Не успел он моргнуть, как от каменных елей осталась только труха, а деревня уцелела только чудом, оказавшись зажата меж внезапно выросших двух скал. Очередное движение рукой, и земля взбугрилась, побежав между скалами широким полукругом, захватывая по пути уцелевшую деревню. Меж домов проник один из отрядов левиафанов, а другой двинулся в обход. Чайлд завороженно наблюдал за тем, как янтарные светлячки разбредаются по оставшемуся лесу. Одна из фигурок внезапно сверкнула и резко обратилась ещё одной скалой. Опять взбугрилась земля, протягиваясь линией от новой скалы к двум первым. — На то, чтобы взять контроль над чужими землями, мне нужно время, — заговорил Моракс, пока янтарные фигурки вспыхивали и превращались в скалы. Импровизированная каменная сеть тянулась всё дальше и дальше, уже уходя за пределы проработанной, чёткой карты. Прямо в самое сердце Снежной, к столице. Моракс зарокотал, положив ладонь забывшему как дышать Чайлду на пояс. — Но это не так тяжело. Если у нас получится их оцепить, то останется лишь зачистить то, что находится внутри. Сердце билось о рёбра со слишком бешеным ритмом. Чайлд моргнул, но перед глазами всё продолжали вставать картины предстоящих битв, где с ним будут биться не на жизнь, а насмерть. Поскольку нет сильнее противника, чем загнанный в угол зверь. Случайно он сжал волосы Моракса в пальцах слишком сильно, но отпустить не получалось. Под одежду проникло дыхание, о его грудь потёрлись, привлекая внимание. Чайлд заставил себя опустить голову и отвести от карты взгляд, где каменная сеть всё росла и росла, охватывая целые участки территории Снежной. И увидел в золоте мрак Бездны, утягивающий его в откровенное безумство. — Я видел Снежную твоими глазами, — вдруг прошептал Моракс, обдавая его губы своим дыханием. — Она прекрасна, Аякс, и я не трону той красоты, что не сможет восстановиться со временем, даю тебе слово. Я хочу увидеть её вместе с тобой, и я не убью людей больше, чем того потребует победа над Царицей. Все скалы будут прорастать из моей силы, и после я уничтожу их. А в глазах всё равно — буря. Мрачная, пугающая и тёмная буря, обещающая реки крови, разрушения, смерти — много смертей. Чайлд попытался вдохнуть, но захлебнулся, утопая в чужом чувстве, в чужом желании уничтожения и бойни. Потому его хватило не на слово, но на кивок, на молчаливое принятие нового обещания. Руки слегка подрагивали в мягких волосах воинственного Бога, когда он склонился за поцелуем.***
Как оказалось, его Глаз Порчи всё это время был спрятан в обители Моракса. Зачем, правда, Чайлд так и не понял, но подозревал: лицо Моракс старался держать, разве что на дне зрачков мелькнуло лёгкое недовольство. Будто он искренне желал уничтожить этот Глаз Порчи, но всё время себя останавливал. От этих мыслей в груди разливалось нечто тёплое, но определённо не совсем правильное. В лагерь пришлось вернуться вместе с Глазом Порчи и обещанием от Моракса встретиться вечером следующего дня. Не так долго, Чайлд потерпит. Тем более, что терпеть придётся без чувств злости и обиды. Разве что заново нырять в предвоенную рутину не хотелось, однако благо, что продлилась она недолго. Спустя ещё несколько утомительных, но скрашенных Мораксом дней, десяток левиафанов, на чьих спинах стояли как ящики, так и палатки, двинулся в сторону каменного леса Хуагуан, а за ними — и весь остальной лагерь. Чайлд уселся на голове левиафана, цепляясь за гриву с зарубкой, и с лёгким и больше тайным недовольством косился в сторону адептов. Те, впрочем, отвечали ему тем же. Моракса среди них не было — вероятно, тот всё ещё развлекался со своей каменной картой. Чайлд вздохнул про себя, слегка запрокидывая голову к светлому небу. Хорошо, что двинулись не ночью. Но к сумеркам только до каменного леса и дойдут, там — небольшая остановка, потому что за движущимся десятком нефритовых зверей ехало ещё повозок так пять, напичканных и ящиками, и новобранцами. А затем — напрямую к Снежной, через Фонтейн. Постепенно начинало казаться, словно он находится в очень и очень долгом сне. Возможно, окончательное осознание нагрянет на него прямиком на границе, когда он увидит снег и широкие лапы елей. Которые в скором времени окажутся сметены силой Гео Архонта. Пальцы ненароком впились в нефритовую гриву сильнее — только бы не испугаться. Только бы не начать жалеть. Это определённо не то, чего бы ему хотелось. После всего. Сердце заныло от необходимости снова ощутить жар Моракса и его размеренное и горячее дыхание в волосах. Глубоко вдохнув, он закрыл глаза, устраиваясь удобнее и погружаясь во всё такой же бесконечный океан. Сила того мгновенно заструилась по всему телу, заполняя, но не утапливая. Поток до сих пор казался слабым, но точно лучше того мелкого ручейка, с какого он начал. Всему своё время. Он сможет. От этого легче в мыслях не становилось, и ему искренне казалось, что сейчас его мозг представляет из себя загустевший кисель. Вероятно, от скуки. Цисин перестали к нему активно лезть, стоило им заполучить его Глаз Порчи, и всё, что ему оставалось делать, так это помогать со сборами. А соваться на тренировочную площадку, дабы попинать из угла в угол новобранцев — могло звучать весело лишь в теории. Нет, не то чтобы смертная армия Ли Юэ казалась откровенно бесполезной. Просто её потенциал скрывался в роли «живого щита» и ещё чего-нибудь подобного. Грешным делом Чайлд всерьёз начал раздумывать над тем, чтобы попробовать спровоцировать кого-то из верхушки Цисин — для той же Кэ Цин хватит одного недоброго взгляда, как она тут же за клинок схватится. Или кого-то из адептов, но вот это звучало как то, о чём он в конечном итоге пожалеет. Моракс поймёт, но вряд ли будет доволен. Поэтому всё, что ему оставалось, дабы окончательно не сойти с ума, это по ночам исследовать окрестности. И злиться уже от того, что те оказались очень скоро вычищены, потому что этим занимались ещё и миллелиты — стоило держать монстров как можно дальше от лагеря. Так что очень скоро Чайлд ощутил себя опустошённым. Да и, надо сказать, даже те несколько боёв в лагерях хиличурлов прошли вяло. Едва ли лучше предполагаемого пинания новобранцев на тренировочной площадке. Как он и думал, а к каменному лесу они дошли лишь к сумеркам. Нефритовые звери легли на землю, а из-за разрушенных их пробуждением скал вышли ждавшие здесь левиафаны. Стоянка планировалась короткой — всего на дня три. Чайлд уже видел, как с рассветом все начнут бегать и делать то же самое, чем они занимались последние полторы недели. Всё происходило слишком медленно. — У Вас получается всё лучше, — проговорила Гань Юй во время ужина. Чайлд, следуя собственному расписанию тренировок, пытался бороться не столько со сном, сколько с вообще всеми обыкновенными человеческими потребностями. С нуждой в еде в том числе. — Спасибо, — немного натянуто улыбнулся он, отводя взгляд от слегка сияющих голубым вен. Как и он, Гань Юй была без тарелки с едой. В середине лагеря, снова окружённого левиафанами, разожгли несколько костров и что-то варили в котелках. В воздухе пахло мясом, специями и ещё какими-то приправами, какими обычно пахло в «Народном выборе». Повисло молчание. Чайлд вернулся к разглядыванию собственных вен, а потом, вздохнув, раскатал рукав обратно. Наручи уже давно отложил в сторону. Покосился в сторону Гань Юй, которая задумчиво глядела то ли в сторону наспех поставленного шатра Цисин, то ли на хохочущую группу новобранцев у одного из костров. — Во время Войны Архонтов такое тоже было? — вопрос сорвался сам собой. Гань Юй моргнула, отвлекаясь, и повернулась к нему со слишком явной растерянностью во взгляде. И пока Чайлд не совсем понимал — по-настоящему ли она рядом с ним расслаблена, или же только делает вид, чтобы расположить к себе. — Нет, — придя в себя, ответила она и чуть повела плечами. — Тогда не было нужды. Смертные были предоставлены сами себе, и битвы шли не из-за количества последователей. Хотя, — по её лицу пробежала нехарактерная тень, от которой у Чайлда невольно пробежались ледяные мурашки по спине. Её пурпурные глаза на мгновение потемнели, а затем вернули привычный мягкий свет, теперь чудившийся признаком силы адепта. Вздохнув, Гань Юй продолжила. — Те времена нельзя назвать гуманными. Порой всё становилось… слишком тяжело. — Чем меньше последователей, тем слабее божество? — спросил Чайлд, догадываясь. Гань Юй просто кивнула, отводя взгляд. Мелькнула мысль о том, что болезни, охватывающие в те времена деревни Ли Юэ, имели скорее божественное происхождение. Или же болезней вовсе не было, и это лишь попытка скрыть деяния Богов. Чайлд нахмурился и решил не уточнять, использовал ли такие методы Моракс. Историю ведь победители пишут. Так что, вероятно, использовал. Новая волна мурашек пробежалась вдоль спины, когда следом за этой мыслью потянулась другая — о Снежной. Тряхнув головой, Чайлд откинулся на нефритовый и неподвижный бок левиафана, около которого они сидели. В странной привычке потёр пальцами выцветшие иероглифы на ладони. — Можно? — неожиданно спросила Гань Юй. Чайлд непонимающе посмотрел на неё, и она, смутившись, объяснила. — Вашу руку, взглянуть. Выгнув бровь, он неуверенно протянул ладонь. Гань Юй благодарно улыбнулась, и её глаза снова сверкнули в сумерках, уже ярче. Чайлд мелко вздрогнул от неожиданности, хотя стоило вспомнить, что руки у неё холодные. Влияние Крио Глаза Бога, что ли. Собравшись с мыслями, он уставился на то, как Гань Юй осторожно провела вдоль иероглифов кончиками пальцев. — Давно такого не видела, — наконец, сказала она, продолжая изучать. Чайлд уже хотел спросить, в чём дело, как ему уже объяснили. — Подобные печати использовались для сдерживания скверны в Яксах во время Войны Архонтов, однако держались они не долго. Но с Вами всё будет в порядке, — она замешкалась и поспешно отпустила его руку, добавляя неуверенно. — Мне так кажется. Чайлд сжал руку в кулак, затем разжав его и начиная разминать пальцы, будто те слегка закостенели. А затем озвучил подозрение: — Вы слишком внимательны ко мне по чьей-то просьбе? Гань Юй замерла, и Чайлд качнул головой, пожимая плечами. — Не важно… — Нет, это, — Гань Юй запнулась. Немного помолчав, сложила руки на колени и сказала, как можно искреннее. — Вы — часть Ли Юэ. Властелин Камня принял Вас, и это значит, что теперь Вы тоже под моей ответственностью. — Ответственностью? — не понял Чайлд, хмурясь. Гань Юй медленно кивнула. — Благополучие каждого жителя Ли Юэ — вот мой долг, — её голос зазвучал тише, с едва уловимым трепетом. С тем трепетом, с каким говорят о священном, о чём-то, что имеет огромный смысл в глазах говорящего. Гань Юй мягко улыбнулась, и теперь её взгляд в сторону лагеря казался не задумчивым, а наблюдающим. Так, словно она в самом деле сохраняла мысль о благополучии всех живущих на землях Гео Архонта в каждом своём движении. — Властелин Камня желал для собственного народа процветания, и я обязана ему в этом помогать. На несколько мгновений Чайлд открыл было рот для очередного вопроса, но проглотил его. Потому что, вероятно, не стоит лишний раз наталкивать Гань Юй на мысль, что все эти люди, о чьём благополучии она заботится, скоро могут погибнуть на поле боя. Или же она рассматривает войну со Снежной как необходимость для дальнейшего процветания Ли Юэ. Чайлд не был уверен, что хочет знать. Особенно с тем ядовитым шепотком, что от адептов он, возможно, далёк не только силой, но ещё и мышлением. Он тут же отмахнулся от этих мыслей. Какая разница, Моракс полюбил его раньше, чем дал сердце Осиала. Его беспокойство бессмысленно. Он просто устал. Мрачные, родом из Бездны, желания заскреблись когтями под кожей, подбираясь к лёгким и сердцу. На мгновение почудилось, будто на плечи легла тяжесть. Секунда, не более, но он тут же вскинул голову и повернулся. Вздох вырвался из него птицей, и ему показалось, будто впервые за весь этот день в его лёгкие хлынул воздух. И всё остальное показалось таким неважным. — Властелин Камня, — Гань Юй среагировала первой, тут же поднявшись и слегка поклонившись. Сглотнув, Чайлд тоже собирался встать, как ему протянули ладонь. Не долго думая он схватился за неё, сдерживая ещё один счастливый вздох, когда тёплые, чёрные с золотом пальцы любовно сжали его в ответ. — Гань Юй, — улыбнулся Моракс, отводя от Чайлда взгляд на несколько секунд. — Я прерву вашу беседу. — Конечно, — потупилась Гань Юй, но как-то почтительно. Чайлд подавил улыбку, тоже кивая и всё ещё не в состоянии сказать ни слова. Потому что казалось, будто это не нужно. На дне золотых глаз мелькнуло нечто такое топящее и нежное, когда он провёл пальцами по тыльной стороне ладони Моракса, что вся необходимость отпала. Понимая ситуацию, Гань Юй ещё раз поклонилась и даже не бросила какого-то лукавого взгляда — в голове ненароком мелькнул озорной образ Ху Тао. Развернувшись, она направилась без спешки в сторону шатра Цисин. Чайлд проследил за ней взглядом, глянул на миллелитов, ещё не заметивших Моракса, и уверенно потянул в сторону от оживления, в тень. Не успел он сделать нескольких шагов, как его инициативу перехватили, и теперь тянул не он, а его. Правда, гораздо дальше, чем он планировал — с чётким намерением увести от лагеря как можно дальше. И он послушался, в ответ сжимая в пальцах ладонь и ощущая ответное. В какой-то момент не смог сдержаться и приник к телу Моракса ближе. Выгнулся, когда его руку отпустили только для того, чтобы обвить за пояс и прижать сильнее. В каменном лесу почти не росло деревьев — редкие, стояли около скал, расцветая пышной золотистой кроной. А так: трава, журчащие реки, и камни, отколотые от разрушенных левиафанами скал. Укромного места слишком мало, и Чайлд точно не желал, чтобы им кто-то помешал, поэтому действительно терпел. До того момента, как Моракс увёл его за одну из скал, за которой даже лагеря видно не было. В тот же момент Чайлд схватил его за плечи и развернул к себе, тут же приникая к мягким и горячим губам. И умиротворённо закрыл глаза, получив нежный ответ и чувствуя, как его бока сжимают уже обеими ладонями. — Расскажешь, как прошёл день? — спросил Моракс в коротком перерыве. Чайлд поцеловал его ещё раз, теперь жмурясь от вопроса. Отстранившись, слабо кивнул. Рассказывать особо было нечего, но поговорить — Архонты, пожалуйста. Будто нет никакого военного лагеря, будто не пробуждались левиафаны, будто нет брошенной в Гавани семьи, будто нет пристальных и подозрительных взглядов от Цисин, и будто сейчас Моракс — это Чжун Ли, скрывающий собственную божественность под слоями обычной одежды смертных и под перчатками. Будто всё… на язык не лезло слово «нормально» или «хорошо». У Чайлда в принципе не получалось обозначить всё происходящее иначе, чем «как и должно быть». Точка невозврата, когда и сожалеть поздно, и радоваться, впрочем, тоже. Хоть в голове и роились тысячи мыслей о том, что будет дальше, потому что — внезапно — его начало заботить собственное будущее. То ли дело, когда ты — лишь оружие, которое направляют против кого-то, кого хозяин называет врагом. А Моракса хозяином назвать не получается, даже с этой въевшейся в мозг привычкой обращаться к нему уважительно. Это как ещё одна тема их будущих обсуждений, а не правило, да и пока что неформальное обращение, тоже, никак не ложилось на слух. Даже со всем тем, что они буквально супруги. Судя по тому, как это самое «супруги» обосновалось в сознании, словно для него там давно уже готовилось место, всё приобрело оттенок лёгкого абсурда. Тем не менее — разве мешает? Чайлду искренне казалось, что нет. Ничего нет правильного и неправильного, верного и нет, поскольку всё не важно, когда он рядом с Мораксом. Когда они, очевидно сбегая от всей разворачивающейся предвоенной суматохи, мешающей побыть наедине, бредут куда-то, разговаривая о прошедших днях. Чайлд болтал о Гань Юй, о делах, о левиафане с зарубкой, и отметал воспоминания о семье, о плачущей Тоне, о гневливом отце, о ставшей безучастной матери, об отвращении Антона и о грусти Тевкра. Их он скорее начинал ждать в собственных кошмарах, однако спал — ещё из необходимости, хоть и стало проще — без сновидений. Может, всё дело было в том, что он начал пропускать через себя силу Осиала на постоянной основе. А Моракс говорил о карте, о собраниях с адептами, не особо вдаваясь в подробности, но позволяя увидеть едва уловимую тень, бегущую по его лицу каждый раз. О планах, о Фонтейне, так, будто у них будет время посмотреть на что-то, кроме мелкого участка столицы. И за всем этим Чайлд не заметил, как его привели к небольшой, тихой речке, усеянной по берегам огромными, острыми валунами — тоже осколками домов левиафанов. Затем всё произошло как-то стремительно, а Чайлд даже не сопротивлялся. Его настолько обыденно подхватили под бёдра и усадили на пологую, будто специально стёсанную часть одного из камней, что он почти не удивился. Закралось подозрение, что Моракс специально всё подделал перед тем, как привести его сюда. Чайлд повёл взглядом вдоль берега и усмехнулся, увидев, как камни прорезает ярко мерцающее в наступающих сумерках золото. Как жилки в мясе. — Красиво, — оценил он, ощущая ещё и лёгкое гудение силы от того камня, на котором сидел. Сжав пальцы на плечах Моракса, он повернулся к нему, слегка сжимая коленями его бока скорее в просьбе, чем приказывая не отстраняться. Но в глазах напротив намерения сделать нечто подобное не углядел. Вместо этого заметил нечто другое, из-за чего спросил. — Что-то происходит? Перебирать всевозможные варианты событий — это уже стало своеобразным проведением досуга. Просто закреплять на спинах левиафанов ящики и палатки скучно, а присматриваться к округе во время такого дела — уже интереснее. И не столько к округе, сколько к жителям лагеря. Прислушиваться к разговорам, притворяясь очень занятым, оценивать мимолётом, заучивать привычки тех, кто входил в его личный список подозреваемых. Однако же он мог с уверенностью сказать, что на данный момент никакого заговора не планируется. Со стороны Цисин. Что насчёт адептов — сложнее, поскольку их он видел чаще издалека, да и с людьми они не горели желанием общаться. Они скорее выступали подобием надзирателей. Но вряд ли Моракс мог пропустить ещё одно предательство. Не после ситуации с Защитником Якса. По крайней мере, Чайлд подозревал, пока не в состоянии достаточно оценить, насколько слепой может быть вера Моракса в своих друзей. В свою семью. — Меня тревожит твоё состояние, — медленно проговорил Моракс, и всё только-только надуманное Чайлдом улетело в никуда. Чайлд тяжело вздохнул и слегка мотнул головой, абсолютно не зная, как выразить то неясную и гнетущую его душевную вакханалию. Внезапно оказалось, что облачать мысли в слова, ещё и вслух — сложно. До его щеки дотронулись, погладили, затем и вовсе мягко поцеловали, как пытаясь при помощи подобного вытянуть из него хоть какой-то ответ. Чайлд вновь посмотрел в глаза Моракса и ещё раз вздохнул, отметая было появившийся план притянуть его к себе и облюбить этот оторвавшийся кусок скалы. Смотрели на него мягко, но упрямо. Хоть и можно было постараться, только вот опять искать утешения — глупо. Да и бессмысленно. Это больше как побег, как затуманивание. Вон, прошло всего ничего с того разговора в похоронном бюро. — Не знаю, — выдавил наконец Чайлд, как стукаясь о глухую стену где-то внутри себя. Тёплые ладони переползли с его бёдер ему на бока и погладили сквозь одежду, ласково, даже как-то ободряюще. А на дне золотых глаз уже клубилась лёгкая настороженность. Чайлд переполз пальцами с чёрных с золотом плеч под белую ткань капюшона, касаясь тёплой шеи. — Всё как обычно, ничего нового. На него посмотрели долго, внимательно, а затем прижались. Чайлд стянул капюшон и обнял его, впитывая всем телом горячее дыхание и тепло. Шею обожгло лёгким, почти что простое касание, поцелуем, и Чайлду вдруг показалось, что внутри него нечто ломается. Поцелуем перешли на линию челюсти, на щёку, отстранились, опять погладили его бока, почти добираясь до рёбер, и Чайлд вновь посмотрел в топящее его существо золото. Воздух потяжелел, золотая радужка загустела, и Чайлд не смог вдохнуть, на долгое мгновение перестав дышать. Лёгкие сжались и всё же пустили пропитанный силой воздух. Чайлд моргнул, крепче цепляясь за Моракса, не понимания, почему в лёгкой пульсации камней вдруг почудилась… тоска. Стоило ему об этом подумать, как пульсация усилилась, затапливая его, вторгаясь в голову чувствами. Моракс прижался к его лбу своим и протяжно выдохнул, светясь не только узорами на руках, а всем телом. Его тоска оказалась тяжелее горы. Она погребала под собой без шанса на спасение, а перед внутренним взором мелькали картины, блеклые, неясные и размытые, но Чайлд всё равно мог углядеть в них блеск нефритового копья, сияние янтарных и белых перьев, изумрудные свет рогов, и сотни, даже тысячи образов, сменяющих друг друга — мутные, нечёткие, растворившиеся в памяти. И от этой тоски по венам расползалась боль — не физическая, а эфемерная, мучительная. Чайлд вжался в плечо Моракса, телом чувствуя обвивающие сильные руки, а в голове продолжали мелькать картины, и каждая из них несла нечто новое — оттенки гнева, радости, злости, раздражения, веселья, счастья, азарта, — но всё это исчезало в чреве тоски, безвозвратно, бесконечно, губительно и невыносимо. Сердце бухало о рёбра с такой силой, и Чайлд уже не до конца понимал, от чего именно — от той боли, что шла из сознания Моракса, или от его личных чувств и понимания, единения с этим душевным штормом. Особенно ярко вдруг вспыхнуло Ли Юэ — от каждой горы до каждой травинки наполняясь светом, и Чайлда поглотила такая всеобъемлющая любовь, что он едва не задохнулся, но когда смог вдохнуть, то это чувство окрасилось ядовитым оттенком той самой тоски, превращаясь в мучительную, медленную боль. За этим мелькнуло ещё, разрезая воспоминания как бумагу — жадность, алчность, восхищение, яркая, пылающая любовь, охватывающая всё его тело в момент. Чайлд распахнул глаза в тот миг, когда увидел самого себя. Его колотило крупной дрожью, и до боли в пальцах он впивался в спину Мораксу, не испытывая ни малейшего желания разжать хватку. Дыхание рвалось из горла хрипом, а вдоль позвоночника бежали лёгкие поглаживания. — Вы… — прошептал Чайлд, вновь содрогаясь. Сглотнув подступивший к горлу горький ком, продолжил. — Это так больно… — Прости, — тихо проговорил Моракс, стискивая его, и Чайлд закусил до неприятного губу, потому что говорил не о своей боли. Ухо опалило дыханием. — Иногда говорить очень трудно. Камни всё ещё пульсировали, но без тех подавляющих чувств. Чайлд снова зажмурился, увидел только темноту, и сжался сильнее, обвивая тело Моракса и выдыхая от неизмеримого облегчения, что его держат в ответ. Билась мысль, что он — ценнее всего Ли Юэ, и от этого хотелось горько хохотать, потому что это так нечестно. Это так несправедливо, потому что нет, неправда, не может быть. — Вы говорили, что я могу сделать Вас счастливым, — Чайлд сорвался на внезапный всхлип в конце и потому спрятал лицо в сгибе шеи Моракса. В волосы зарылась рука, начав перебирать пальцами пряди, раздалось урчание. — Конечно, и сейчас мне интересно, смогу ли я сделать это для тебя. Какой же абсурд. С такой дырой в сердце из-за отречения от Ли Юэ, из-за потерянной связи с адептами? Чайлд задрожал от того, что поверил словам Моракса, теперь ощущая ещё и собственные, болезненные слёзы, бегущие огненными дорожками по щекам. Ему стало так противно от себя, что он захотел отстраниться от Моракса, чтобы вытереться, как его голову перехватили ладонями, и по щекам прошлись слегка мозолистые пальцы, слабо горящие янтарём. Чайлд уставился в полное боли золото, не в состоянии перестать так унизительно реветь. Открыл рот и всё же смог вытянуть из себя тот вопрос, ответ на который его откровенно пугал всё это время: — Я ведь не забуду их? Никогда? В ответ получил погрустневший взгляд. Сморгнув очередные слёзы, упрямо посмотрел, одновременно и страшась, и желая. Моракс помедлил, после тихо говоря: — Если не захочешь — не забудешь. Но со временем всё может стать другим, — замолчал, поджимая губы, а в глазах сквозило нечто, похожее на надежду. Будто он сам хотел, чтобы вся та тоска, терзающая его, исчезла в предстоящей вечности, оставив простую оболочку. — Блеклым, — выдохнул Чайлд, вздрагивая от мысли, что однажды, спустя года, сотни и тысячи лет, вся его семья не просто умрёт, оставшись смертными, а превратится лишь в картинку в его памяти с отголоском всех тех мучительных чувств, что прорвались через него сейчас бурной рекой. — Верно, — кивнул Моракс, снова проходясь пальцами по его щекам, растирая слёзы. Чайлд издал ещё один всхлип, видя, что из глаз напротив тоже грозятся пролиться слёзы. Переборов себя, глубоко вдыхая, он прижался к губам Моракса во влажном поцелуе, дрожа всем телом. — Значит, мне полегчает, — прошептал он, ненавидя себя за то, что это может быть правдой. А судя по тому, как на него посмотрели, всё в самом деле было именно так. Может, это ещё не покинувшая его смертность. Может, в нём со времён Бездны сохранились крупицы человечности, извращённые, конечно, но взросшие под вниманием и любовью Моракса. А может — его единственная привязанность к чему-то мирному и спокойному обернулась против него такой сокрушающей болью. И если хоть что-то из этого верно, то он справится. Со временем. И поможет Мораксу справиться тоже. Ведь они выбрали друг друга. И будут вместе в богатстве и бедности, в болезни и здравии. В самую холодную бурю, в смертности и бессмертии. Пока стоит Ли Юэ, и пока море омывает его берега. До тех пор, пока не рухнет Селестия.