Сваха (The Matchmaker)

Тонкс смотрела широко раскрытыми от изумления глазами, как старший инспектор Риддл поднял свой стакан с виски и опрокинул его с легкостью и стойкостью студента колледжа. Его кадык подпрыгивал, а капельки пота стекали по мощному горлу. Она наклонилась к Гестии Джонс, профайлеру, которая уже была навеселе. — Это только мне кажется, — тихо спросила Тонкс. — Или Риддл вдруг стал намного горячее? Гестия хихикнула, отбрасывая назад прядь своих каштановых волос. — В тусклом свете бара все выглядят немного по-другому, — сообщила она. — Черт побери, даже Диггл начинает меньше походить на сомнительного тупицу, и больше на хорошего любовника. Дедалус, облокотившись на музыкальный автомат, оживленно рассказывал приятелям какую-то историю. Его обычно колючие, лохматые волосы влажно осели из-за пота. Он снял свои очки, похожие на крышки от бутылок, и ему пришлось прищуриваться, чтобы видеть, но это придавало его взгляду задумчивый, напряженный вид, как будто он мог заглянуть прямо в тебя и… Тонкс моргнула, уставившись на свой бокал. — Господи Иисусе. А оно, конечно, быстро действует. Гестия подняла бокал. — Определённо, так оно и есть. Должно быть, хорошая штука. Она должна знать. Гестия была самопровозглашенным «знатоком» ликера; более мягкий способ сказать «алкоголик». — Спасибо тебе за то, что платишь сегодня. Что за пари ты проиграла? — ее глаза заговорщически блеснули. Кряхтя, Тонкс поерзала на табурете, поправляя юбку. По правилам компании юбки должны были быть длиннее кончиков пальцев, когда опускаешь руки. Однако, сидя на табурете, юбка начала задираться, открывая верх чулок и тонкую полоску кожи, которую начали разглядывать ее менее утонченные коллеги. — Я поспорила с Кингсли, что тот пригласит Тома сегодня вечером. Я не думала, что Король Добровольной Изоляции действительно соизволит снизойти до нас, простых смертных, — сказала она приглушенным, насмешливым шепотом, и Гестия разразилась хихиканьем. Голубые глаза вспыхнули. Со своего места за стойкой Том подвинулся так, чтобы не видеть двух девушек. Этот вечер был и так достаточно мучительным, и без того, чтобы слушать кудахтанье двух куриц о нем. С лицом, старательно лишенным эмоций, Том нарушил свою сдержанную, застывшую позу и щелкнул двумя пальцами. — Долей мне, пожалуйста. Не думаю, что задержусь надолго, — пробормотал он барменше. Обычно Том не был заядлым выпивалой. Он в значительной степени полагался на свои внутренние границы и способность сохранять контроль над своими объектами. Сегодняшний день не был исключением; он просто поговорил с барменшей, когда только пришел, и заплатил ей дополнительно, чтобы она разбавляла водой все, что подавала Тому или его персоналу. Если Тонкс вдруг нашла Дедалуса Диггла привлекательным, то, скорее всего, это было скрытое влечение, которое она не осознавала до тех пор, пока это не стало социально приемлемым. Или, если Гестия Джонс — в настоящее время щебечущая, как пьяница, — считала разбавленное виски «хорошей штукой», то это потому, что ее обеспокоенный брат медленно и методично заменял все ее бутылки ликера различными газированными соками в течение последних нескольких месяцев, отучая ее от тяжёлого пристрастия. Что же касается Диггла — ну, этот человек всегда был немного придурковатым. Подобно великодушному божеству, Том считал своим долгом знать все секреты и хранить их. Осушив еще один стакан, Том краем глаза посмотрел на Кингсли. Они посидели некоторое время, беседуя о делах, пока Кингсли не отвела в сторону темноволосая женщина с красными губами. Она недавно овдовела, если вмятина на ее безымянном пальце и пятна черной косметики, тщательно размазанные под ее оленьими глазами, чтобы создать впечатление плача, были хоть каким-то признаком. Не повезло-в-любви? удивился Том про себя. Затем женщина, затаив дыхание, засмеялась и положила наманикюренную руку на верхнюю часть бедра Кингсли Глаза Тома потемнели. — Я ожидал от тебя большего, Кингсли, — пробормотал он себе под нос, касаясь нижней губой мокрого края бокала. Серийная невеста. Была замужем шесть, а то и семь раз. Как черная вдова, что высасывает жизнь из своего партнера, прежде чем убить его — в данном случае устроив для него несчастный случай — а затем съесть его труп. Том не считал ее каннибалом. Нет, каннибализм был настолько невероятно преувеличен в средствах массовой информации, да и просто достаточно грязным. Эта леди была слишком модной для такого. То, как она смотрела на оставленный без присмотра стакан Кингсли, вызвало у Тома желание надеть на нее наручники. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Правосудие — это хорошо, но он не мог волей-неволей арестовывать людей за флирт с его коллегой. Даже если она практически занималась проституцией. — Ты в порядке, дорогой? — спросила барменша, озабоченно прищелкнув языком. — Абсолютно, — ответил Том, выдавив натянутую, откровенно фальшивую улыбку. Она поняла намек и покраснела, склонив голову, чтобы вытереть стакан. Когда он оглянулся на своего заместителя, Кингсли уже стоял один, нахмурившись. Судя по всему, даму оттолкнула его профессия. Кингсли просто недостаточно платили, чтобы соответствовать ее вкусам, и осознание того, что она была окружена копами, заставило ее сбежать из заведения, как это и сделал бы любой хотя бы наполовину умный преступник. Том вздохнул, его наручники остались бесполезно лежать в кармане пальто. Значит, ещё один накрылся медным тазом. Он почти ожидал этого, когда Кингсли вернулся к нему, уныло заказывая пиво. — Не повезло? — догадался Том, кривя губы при этой фразе. Он предположил, что это было именно то, что сказал бы сочувствующий «друг», хотя у него было немного «друзей». — Ни капельки, — мрачно согласился Кингсли, прежде чем заметил стопку рюмок перед Томом. Он оживился. — Развлекаешься? Том боролся с желанием повторить «ни капельки», но вместо этого заставил себя немного приободриться. — Немного. — Отлично, — пророкотал Кинглси, хлопая Тома по спине. Если бы тот был помоложе, то, возможно, подался бы вперед, но Том привык к громогласным манерам Кингсли. — Я рад. Видишь, встречаться со своими друзьями — это не конец света, не так ли? Том хотел было кое-что сказать по этому поводу, но не успел, потому что в никелодеоне* вдруг зазвучала песня. Половина сотрудников Тома внезапно сели на свои стулья, а их щеки расплылись в широких ухмылках. *автоматический проигрыватель — О, как я люблю эту песню! — громко воскликнула Тонкс, спотыкаясь о Кингсли. — Она протянула руку, играя бровями. — Пойдем потанцуем с нами, босс! Брови Тома нахмурились. Он был их боссом, а не Кингсли. Не то чтобы Том хотел танцевать, — быстро сказал он себе. Нет. Абсолютно нет. Это было совершенно непрофессионально, не говоря уже о том что это было унизительно. Даже Кингсли не стал бы… Смеясь, Кингсли хлопнул свой стакан на стол и присоединился к толпе полупьяных посетителей, отпихивая столы и бесцельно подпрыгивая под музыку. Очевидно, Кингсли стал. Том не узнал песню. У нее был какой-то пульсирующий темп, который, честно говоря, вызвал у него головную боль. Оставшись один у стойки бара, Том воспользовался шансом вырваться отсюда. Только он собрался уходить, положив на стойку несколько банкнот в качестве чаевых барменше — она была тихой и внимательной, не слишком докучала ему болтовней и легко брала взятки, — он остановился. И вздохнул. Чувствуя себя неуютно в тепле, Том пробрался сквозь толпу в поисках Шеклболта. Он протиснулся мимо двух женщин, тершихся друг о друга, и мимо Гестии Джонс, которая карабкалась по Дигглу, как по дереву. Посреди всего этого, он наконец-то отыскал Кингсли. Его лысая голова блестела от пота, а огромные ноги тяжело топали по полу. Том вздрогнул, когда толпа начала скандировать, не в тон и не в такт с песней. — Я ухожу, — сказал он Кингсли довольно сурово, как будто он был причиной его дискомфорта. (Так оно и было.) Кингсли проигнорировал его, закрыв глаза. Том закатал рукава, злость росла, когда кто-то толкнул его в локоть. Сверкая глазами, Том ущипнул Кингсли за руку. Сильно. — Что? — спросил Кингсли, перекрикивая музыку. — Я ухожу, — повторил Том. — Я нужен матери. Шеклболт, казалось, готов был запротестовать, но «мать» было волшебным словом. Он неохотно кивнул, выдергивая свою рубашку из рук Тома. — Спасибо, что пришёл, — сказал он. — Тонкс, еще по одной? Ноздри Тома раздулись от такого легкого отказа. Он вышел из бара, и дверь захлопнулась за ним. Ночь была совершенно безмолвна. Туман висел в воздухе, предвещая дождь. Он поднял воротник, словно баррикаду от холодного воздуха. В этой части Лондона ночью стоял туман, воздух был свежим и нес с собой запах сточных вод. Ах. Дом. Пробираясь к улице, где Том надеялся поймать такси, он поднял голову, услышав далекий плач. Не раздумывая, его рука метнулась к электрошокеру. Том выругался. Он оставил его в офисе, надеясь быстро выпить, а потом вернуться домой к матери. Он вышел позже, чем ожидал, но позвонил Поппи, сиделке матери, чтобы та приготовила ужин, дала ей лекарство и уложила в постель. Добрая женщина, которую он знал с тех пор, как заболела его мать, была счастлива сделать это. Она была просто рада, что в пятницу вечером Тома нет дома. Это было очень нехарактерно для него, и теперь Том вспомнил почему. Он притягивал неприятности, куда бы ни направлялся. Из переулка донесся еще один стон. Ступая на подушечках ног, он прокрался в переулок. Был виден только лучик лунного света, отражавшийся от лежащего на боку мусорного бака. Ожидая увидеть раненую кошку или, что еще хуже, бездомного ребенка, он был слегка удивлен, обнаружив женщину. Она свернулась калачиком у грязной стены, склонив голову на колени и тихо всхлипывая. В темноте он не мог различить ни цвета ее волос, ни фасона одежды — только форму тела. Том сделал неверный шаг, раздавив ногой обертку от еды. Она вскинула голову, и Том, увидев ее лицо, испещренное пятнами, синяками и грязью, и тут же изменил свою позу. Он ссутулился, становясь словно ниже и скромнее. Том поднял пустые руки, показывая, что он безоружен. Девушка уставилась на него широко раскрытыми блестящими глазами, и Том увидел смутный отпечаток веснушек, разбросанных по ее носу. — Привет, — тихо сказал он, делая неуверенный шаг вперед. Она не отшатнулась; вместо этого она незаметно подняла голову, сложив руки на коленях. — Меня зовут старший инспектор Риддл. Я из департамента охраны правопорядка. — Я могу тебе помочь, — он сделал паузу. — Хочешь взглянуть на мой значок? Она продолжала смотреть немигающим, водянистым взглядом, и он воспринял это как «да». Медленно потянувшись к карману пиджака, Том на мгновение опустил взгляд — и она сделала выпад. Она схватила с колен чистую влажную тряпку. Том отшатнулся, споткнувшись о мусорный бак. Она приземлилась на него, стройная и быстрая, как дикая кошка, оскалив зубы. Инстинкты Тома пришли в действие, и он попытался оттолкнуть ее, перевернув на спину. Но было уже поздно. Он заметил влажную ткань у себя во рту, запах химикатов отсутствовал. По его конечностям начала распространяться медленно действующая тяжесть, как глубокое изнеможение. Том тяжело дышал, отчаянно шаря в темноте, что бы дотянуться до… чего угодно. Оружие. Его наручники. Его телефон. Но кому он позвонит? Том был начальником полиции, и большая часть его сил находилась в «Дырявом котле», весело проводя время. Он был один. Совершенно один. — Ненадолго. Очевидно, Том говорил вслух, приглушая слова пропитанной холороформом тряпкой. Девушка над ним злобно улыбнулась. Вблизи он разглядел ее макияж: фальшивый синяк, неровные края которого уже размылись. Его обманули. — А ты из умных, не так ли? — промурлыкала она, ее фигура то появлялась, то исчезала из фокуса, как голограмма или водянистое отражение. Она дышала ему в шею, теплая и пахнущая грязью, и — чуть-чуть — чем-то женственным. Сладким. Ее рука выскользнула из его рта. — Черт… ты… — Том закрыл глаза. — О, — промурлыкала она, довольная его борьбой. — Ты ему понравишься.

***

«Слаг и Джиггер» был довольно старым аптекарским магазином в северной части яркого, хорошо освещенного торгового района. Он был щедро обставлен изящными кожаными креслами и прилавком красного дерева, и был местом, где вёл свои дела владелец магазина Гораций Слагхорн. Слагхорн был гедонистом, искавшим эстетическое удовольствия во всех сферах своей жизни. Это было видно по его дородной фигуре и дорогому кожаному костюму, сшитому вручную под его размеры. Его фартук был сделан из дорогой кожи аллигатора, устойчивой к износу и бесчисленным загрязнениям. На нем были уродливые узкие штаны и сапоги до колен. Бедренный жир пузырился над туго зятянутыми ботинками, и многие люди, включая его ученика, подозревали, что он просто не мог дотянуться, чтобы развязать шнурки. Это объяснило бы, почему он носил их постоянно. По крайней мере, они были хорошего качества. Облаченный в свой отвратительный костюм, Слагхорн неторопливо шел по улице, его рабочая сумка болталась на боку. Слагхорн приветливо помахал соседним лавочникам, которые пришли пораньше, чтобы открыться. Слагхорн предусмотрительно нанял ученика, чтобы тот открывался за него; это означало, что в большинстве дней он мог поспать подольше или успеть приготовить сытный завтрак. Сам того не ведая, Слагхорн обнаружил на лице желток, оставшейся от утреннего омлета. Другие владельцы магазинов одарили его кривыми улыбками с оттенком насмешки прямо над его головой. — О-хо! Добрый день, мадам Малкин, — он улыбнулся портнихе, откровенно разглядывая согнутую фигуру её помощницы, подметавшей ступеньки крыльца. Малкин вздохнула и слабо улыбнулась. Она увела свою помощницу, давая бедной девушке отдохнуть от глазеющего на нее Слагхорна. — Доброе утро, Гораций. Как прошел вечер пятницы? — Восхитительно, — буркнул Слагхорн, раскачиваясь взад-вперед на ногах. Он стоял на обочине, между ними была мощеная улица. Малкин отчаянно надеялась, что он не возьмет на себя инициативу перейти улицу и приблизиться к ней. Сегодня утром она могла вести только светскую беседу. — Я провел вечер за стаканом хорошего бренди и чтением диссертации об Эфирных маслах перед камином. Весьма восхитительно, хм, да. Малкин вежливо улыбнулась. — Это замечательно, Гораций. Кажется, Бренда зовет меня, — она кивнула в сторону двери. — Мы только что получили новую партию… гм. Ткани, — она не потрудилась закончить фразу. — Прошу прощения. Слагхорн поднял руку, открывая рот, чтобы попрощаться. Дверь за ней захлопнулась, звякнул колокольчик. Неловко откашлявшись, Слагхорн поправил рубашку и направился к своему магазину. Он ожидал услышать мягкий гул классической музыки, доносящийся через открытые окна — открытые, чтобы проветрить слабый запах тухлых яиц, который сохранялся независимо от того, как часто они убирались в магазине. Но все было тихо. Его ученик обычно был ранней пташкой, просыпавшейся на рассвете, чтобы подготовить мастерскую. Юного Гарри Поттера наняли исключительно на почве кумовства, поскольку Слагхорн был старым другом семьи. Тем не менее, мужчина был приятно удивлен, обнаружив, что мальчик невероятно способный. Гарри был трудолюбивым парнем, хорошо разбирающимся в бухгалтерских книгах и, честно говоря, обладал приятной для глаза его клиентов внешностью. Хотя его неукротимая прическа оставляла желать лучшего, он был превосходным продавцом, с большими, зелеными, вызывающими доверие глазами и острым языком, спрятанным за розовыми губами, идеально подходящими для убеждения. Потом была эта неприятная история с одной из их покровителей, которая следовала за Гарри в нерабочее время, пытаясь уговорить мальчика разделить с ней постель. Она даже зашла так далеко, что купила афродизиак у «Слаг и Джиггер» и хитро спрятала его в коробку шоколадных конфет. Мальчик не был идиотом, и у него, к счастью, был очень острый нос. Девушка была арестована за преследование и попытку изнасилования, и Слагхорн уменьшил нагрузку Гарри, отправив его работать в заднее помещение, а не за стойкой. Днем Гарри разбирал полки, следил за их запасами и заказывал новые партии. С другой стороны, Гарри также… подавал все налоговые формы Слагхорна. Математические способности мальчика были, как с легким стыдом отметил Слагхорн, намного выше его собственных; парень не мог управлять рычагом переключения передач, но мог делать сложные вычисления? Чему в наши дни учат в школах? Возможно, Слагхорн слишком привык к тому, что вся тяжелая работа делается за него. Он даже не взял с собой ключ, чтобы самому открыть магазин, доверив это ученику. Прибыв в «Слаг и Джиггер», он с замиранием сердца обнаружил, что магазин закрыт. Жалюзи были опущены, а уличные растения не политы. — О… этот мальчик, — Слагхорн прищелкнул языком, и на его лбу образовалась морщинка замешательства. Может быть, мальчик планировал устроить вечеринку-сюрприз? Нет, день рождения Слагхорна был двадцать восьмого апреля, которое уже прошло. Похлопав себя по карманам, чтобы убедиться, что он действительно забыл свои ключи, Слагхорн вздохнул. Кряхтя, он опустился на колени, задевая ногами грубую, вымощенную булыжником ступеньку. Он пошарил между толстыми листьями куста лилий в горшке, отыскивая запасной ключ. Найдя маленький ключ, запачканный грязью, он с трудом поднялся, кости застонали. — Я становлюсь слишком стар для этого, — сказал он ключу. Смахнув грязь, он вставил ключ в замок и открыл магазин. — Гарри? — робко позвал он в темноту. Он включил свет и, изогнув бровь, заглянул внутрь. Хотя было ясно, что магазин пуст, но Слагхорна нельзя было назвать сообразительным человеком. — Ты здесь, парень? — он проверил каждую комнату на наличие признаков присутствия. Кладовая представляла собой большое холодное помещение с полками, уставленными блестящими бутылками и керамическими горшочками с пастой. Через холл от кладовой располагался кабинет, немногим больше чулана. Простой деревянный стол и два стула стояли у маленького окна, на углу стола лежала аккуратная стопка папок. Не было ни души. Брови Слизнорта нахмурились. — Ну, — буркнул он, выпрямляясь. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы найти метлу, так как у Гарри была сложная организационная система, которая сбивала его с толку. С большой неохотой он начал подметать пол магазина, уже уставший. — Значит, придется вычесть это из его зарплаты. Нельзя иметь такого ленивого ученика, нет, сэр…