***
Хана управилась с обходом хирургического отделения за час тридцать четыре минуты. Присутствие старшего лейтенанта Ииды, впрочем, усложнило процесс обхода, поскольку пациенты при виде вооруженной девушки терялись и пугались. Медсестра проклинала всех вышестоящих за то, что те вообще впустили спецназ на территорию больницы. Она не понимала, зачем к ней приставили военную, если единственное, что от них требовалось, это охранять главный вход от тех, кто пытался выйти или войти. Быстрым шагом Джун вышла в соединявший отделения коридор, прислушиваясь к шумным шагам за её спиной. Миори держалась на расстоянии трех метров, однако, как только Хана ускорилась и побежала в сторону двери педиатрического отделения, девушка тут же нагнала её, больно хватая за локоть. — Куда вы собрались? — прорычала Иида, не давая Хане протиснуться между тяжелыми дверями. Она замешкалась с ключ-картой. Может, если бы медсестра бежала быстрее, то успела бы выскользнуть в другое отделение. У военных не было таких карточек, а, значит, перемещаться между разными частями больницы без сопровождения врачей они не могли. — Слушайте, я не возьму вас с собой в педиатрию, — холодно ответила ей Хана. — Вы не будете пугать маленьких детей оружием. — У меня приказ, — таким же стальным тоном ответила ей военная, сильнее сжимая свою ладонь на сгибе локтя медсестры. — Мне плевать на ваши приказы. Где ваша человечность? Там дети, а вы с винтовкой и автоматом ходите. Вас даже взрослые пациенты боятся! — она чуть-чуть повысила голос, не переходя на крик, но говоря достаточно твердо и громко, чтобы достучаться до своей сопровождающей. Джун сама несколько побаивалась военной. Из Миори будто выкачали все эмоции, и она больше напоминала робота, нежели живого человека. О чем она думала, что она чувствовала — можно было только гадать. Но у медсестры не было на это времени. Просунув одну ногу между дверями и с трудом придерживая одну из них, она перехватила запястье лейтенанта своей рукой и попыталась вырваться из её цепкой хватки. К своему удивлению, Миори сама расцепила пальцы, при этом продолжая выдерживать долгий и невыносимо мучительный зрительный контакт. Она ничего не сказала. Молча проследила за тем, как фигура старшей медсестры скрылась за матовым стеклом дверей отделения. Раздался громкий щелчок, двери заблокировались. Шумно вздохнув, Миори развернулась и пошла в сторону лестницы, ведущей вниз на первый этаж. Ей было некуда идти. По-хорошему ей нужно было отчитаться майору о потери цели (под именем Хана), однако получать выговор ей сейчас не хотелось, тем более что Джирайя мог быть занят, а отвлекать его было сродни самоубийству. Не придумав себе другого занятия, она отправилась в фойе, где у главных дверей нес свою вахту Какаши.***
Шизуне, забежав за поворот, рыбкой бросилась под одну из стоящих в коридоре кушеток, вслушиваясь в раздающуюся позади неё автоматную очередь. Сердце под ребрами колотилось так громко, что женщина, хватаясь за грудину, боялась, как бы то не выскочило из неё. — Доктор Като! — раздался шепот рядом с ней, и, повернувшись на звук, она заметила перепачканные в грязи черные берцы майора, который стоял рядом с койкой, но не замечал спрятавшуюся под ней женщину; простыня, свисавшая с кушетки, идеально закрывала её от внешнего мира. Эпидемиолог вытянула руку вперёд и дернула майора за штанину. Тот подскочил на месте, но не закричал, понимая, что сейчас для их же безопасности лучше сохранять тишину и спокойствие. Он упал на четвереньки перед кушеткой и приподнял простыню, взглядом встречаясь с перепуганной Шизуне. Джирайя, даже при всем желании, не смог бы поместиться рядом с ней, поэтому, стараясь не греметь оружием, он лег на пол рядом и рукой коснулся плеча эпидемиолога, надеясь тем самым успокоить её. — Я вызвал подкрепление, — прошептал он сквозь респиратор. — Подъедут через десять минут. Прекрасно понимая, что кушетка долго не выдержит, Шизуне, пытаясь совладать со своим страхом, ничком выползла из-под своего временного убежища. Рядом с майором она чувствовала себя в разы безопаснее — увесистый автомат, болтавшийся у мужчины на груди, внушал уверенность. Оставаться в пустом коридоре было опасно, и хоть больше никаких шумов, криков или выстрелов слышно не было, Шизуне забежала в первую попавшуюся палату, утягивая за собой майора. Хлипкая дверь закрылась, и на какое-то время они оказались одни. — Где ваш рядовой? — шумно выдохнула женщина. — Матсураси? Не переживайте, он тупой и бронированный, ему по… Ему все равно, — пожал плечами Джирайя. По коридору разлетелся рык, а затем громкий топот и нецензурная брань. Хидан, которого майор потерял в начавшейся у палаты суматохе, сам выдал свое местоположение несдержанной руганью. Легок на помине, он пулей пронесся мимо палаты, за дверями которой прятались эпидемиолог на пару с военным. Высунув голову в дверной проем, Джирайя сначала посмотрел вслед матерящемуся и убегающему в неизвестном направлении рядовому, а затем, повернувшись, заметил очередную тварь, перебегавшую из одной палаты в другую и неловко врезавшуюся в разбросанные по отделению каталки. Тварь оказалась невероятно быстрой — это заметили ещё вчера вирусологи в своей лаборатории, а теперь и Шизуне с Джирайей. Вот только свет ярких флюоресцентных ламп в коридоре инфекционного отделения, кажется, сбивал её с толку. Поймать её было необходимо — Цунаде была права в том, что им стоило как можно скорее изучить особенности ещё живых, но уже обращенных зараженных, чтобы разработать все меры безопасности. Услышав звук приоткрывшейся двери, тварь вновь издала болезненный вопль, заставляя Джирайю нырнуть назад в палату.***
Главные двери были обтянуты желтой лентой. Символ биологической угрозы неприветливо поблескивал в свете ламп, заставляя любопытных пациентов держаться подальше. Миори, приподняв ленту, толкнула дверь и вышла на улицу. Хатаке, привалившись к стене, курил и задумчивым взглядом обводил парковку. Пустых мест почти не было — автомобили персонала, пациентов и посетителей продолжали стоять нетронутыми на своих местах уже вторые сутки. Никто из оказавшихся запертым в больнице не знал, как долго продлится карантин. Даже военные, обязавшиеся этот карантин поддерживать, не имели понятия сколько ещё им придется проторчать здесь. Никто не сообщал им, были ли найдены ещё зараженные, а ситуация в самом городе оставалась для них загадкой. Они были отрезаны от внешнего мира, связь с которым поддерживали только эпидемиолог, главный врач и их майор. Миори присела на ступени больницы и вытащила пачку Парламента из нагрудного кармашка. — Ты разве не должна следить за медсестрой? — безучастно поинтересовался Какаши, отлипая от стены и делая пару шагов вперед. — Она закончила обход в хирургии, намылилась в педиатрию и не пустила меня туда. — В смысле «не пустила»? — раздраженно отозвался Какаши, опуская холодный взгляд на темную макушку девушки. — Она тебе кто, командир? Старший лейтенант медленно задрала голову и с крайне недовольным выражением лица посмотрела на сослуживца. — Капитан Хатаке, можешь надо мной издеваться, сколько влезет, но медсестра права — там маленькие дети, а на мне винтовка и короткоствольный автомат, — она прикурила и, сделав глубокую затяжку, выпустила дым в сторону. — От меня было бы больше проблем, чем толку. Шумно вздохнув, спецназовец стряхнул пепел с сигареты и вновь вернулся к своему привычному месту у стены; прямо над его головой висела табличка с название медицинского учреждения. — Зараженные в хирургии были? — спросил он, перескакивая на другую тему. — Нет. Какое-то время они курили молча. Серые клубы дыма вились во влажном воздухе, поднимаясь и растворяясь на фоне пасмурного неба. Ночной дождь перешел в мелкую неприятную морось, и, несмотря на в целом теплую летнюю погоду, капли были холодными и неприятными. Миори смотрела, как намокает бумага на сигарете от редких капель воды, срывавшихся с тучи над её головой. Вдалеке на кольце показались черный внедорожник и военный грузовой автомобиль, который неловко входил в поворот на парковку. Они затормозили прямо у парадного входа в больницу, вызывая множество вопросов у стороживших его спецназовцев. Какаши и Миори обменялись полными непонимания взглядами, а затем поприветствовали только что прибывших армейцев. — Капитан Какаши Хатаке, доброе утро. По указу мэра города больница была закрыта на полный карантин. Что вы здесь делаете? — Мы получили распоряжение от майора Огата с просьбой выслать подкрепление. Вы не знаете, где он находится? — Нас не предупреждали о вашем прибытии, — отрезала Миори, бросая бычок сигареты на землю и придавливая его берцем. — Звонок от него поступил буквально двенадцать минут назад, — ответил ей один из младших офицеров. Иида посмотрела на капитана, в надежде отыскать хоть какую-то подсказку в его взгляде. Тот несколько секунд буровил своим тяжелым холодным взглядом только что прибывших военных, а затем, посмотрев на лейтенанта, одобрительно кивнул ей. — Майор Огата сейчас в инфекционном отделении. Попросите кого-нибудь из медсестер открыть вам двери, они заблокированы в целях безопасности. — Вас понял!***
Хидан не особо понимал, куда ему бежать. Ещё в первые секунды после того, как стекло палаты ИТАР оказалось разбито вдребезги, он успел пристрелить одну из тварей, но по второй майор строго-настрого стрелять запретил. Это до Хидана тоже особо не доходило. Зачем ему выдали оружие и отправили защищать гражданских, если теперь вместо выполнения приказа он занимался спортивным бегом с утяжелителями в виде оружия и прочей не менее легкой экипировки. Коридоры инфекционного отделения были одинаковыми, и каждый раз, когда он делал поворот в том или ином месте, он ненароком думал о том, что уже был здесь. Случайно сформировавшаяся в реальности пространственная петля, по которой носился рядовой в попытках спасти собственную задницу, наводила ужас даже на него. Выруливая из очередного поворота, он с трудом затормозил перед распластавшейся в луже собственной крови тушей ранее убитого им зараженного. Если бы не респиратор, то тошнотворный запах крови определенно точно вызвал бы у него головную боль. Здесь он уже был — тварь лежала прямо перед разбитым окном палаты интенсивной терапии, и Хидан, для собственного душевного спокойствия, пнул его носком ботинка, чтобы убедиться в том, что тот окончательно испустил дух. — Ну и пиздец, дохлый, — прошептал Хидан, поглядывая на обезображенный труп. Двери отделения раскрылись, впуская внутрь небольшую группу военных. Хидан не то, чтобы обрадовался появлению лишних пар рук, но и ощутил себя в несколько неудобном и глупом положении. Пока майор и доктор прятались, он, не придумав ничего лучшего, бегал по коридорам, отвлекая на себя внимание твари (не целенаправленно, так вышло случайно). При виде подкрепления Матсураси позволил себе на секунду успокоиться и попытаться восстановить сбившееся дыхание, но за его спиной в стену влетел преследовавший его все это время зараженный. Местоположение рядового было вычислить легко по топоту и ругательствам, поэтому твари не составило труда отыскать его в лабиринте инфекционного отделения. Она издала хриплый, но громкий рык, заплевывая стену перед собой кровью. Хидан вновь принялся бежать, заставляя существо навострить слух и последовать за рядовым прямо по коридору навстречу подкреплению. Заряженное дротиком с пропофолом ружье в руках одного из военных дожидалось своего часа. Зараженному нужно было подбежать достаточно близко, чтобы выстрел был наиболее точным. Они не знали наверняка, подействует ли анестетик на тварь, или никакой реакции не будет. На случай провала плана «А» имелся запасной «Б», но трое военных, стоявших у дверей отделения, надеялись, что смогут обойтись одним точечным выстрелом. Бегущий навстречу подкреплению Хидан, понимая, что он загораживал цель, в последний момент завалился на бок и проехался по кафельному полу вперед, открывая стрелку обзор на несущегося по коридору преследователя. Эхом разнесся выстрел, заставляя Матсураси машинально приложить ладони к ушам. Дротик попал прямо под выпирающую из-под кожи ключицу существа, и то, заливаясь воплями и рычаньем, принялось биться в конвульсиях. От военных тварь отделяло всего лишь пять метров, и при желании она могла бы одним рывком преодолеть это расстояние, но, пораженная анестезирующим средством, свалилась на пол по середине коридора. — Круто, — сквозь частые вздохи выдавил из себя Хидан, все ещё валяясь на полу. — Это вы чем таким стреляли? — Пропофол, — ответил один из солдат. — Нам анестезиологи выдали. На шум выстрела и голосов прибежали майор и эпидемиолог, бледные и опасливо оглядывающиеся по сторонам. Солдаты отдали честь при виде майора, тот сделал то же в ответ, словно бы игнорируя тот факт, что прямо перед ними лежит все ещё дергающееся под действием анестезии нечто. — Везите зараженного в лабораторию, — Шизуне, спрятав свой страх где-то внутри себя, вновь приняла строгий вид.***
Хана заканчивала разбирать медицинские карты на посту медсестер в педиатрии, пока заведующий отделением небольшими группами выводил здоровых пациентов и их посетителей. Работа шла быстро, местные медсестры, окружившие Джун со всех сторон, сами предлагали помощь, ускоряя процесс проверки всех обитателей отделения. Медик даже за временем не следила, неуверенная в том, сколько она уже здесь проторчала. Она пришла сюда к половине десятого, и минуты протекли так быстро, что девушка и не заметила, как миновал час. Буквы в медкартах расплывались по бумаге, голова болела от безостановочного чтения историй болезни и переговоров с сестрами, что каждые десять минут отчитывались о состоянии и симптоматике пациентов. Хана отмахивалась от беспочвенных беспокойств, когда ещё совсем новенькие и неопытные сотрудницы спрашивали, стоит ли сажать ребенка на карантин, если тот слишком сильно чихает. Расставив все карты в алфавитном порядке на полке, она вышла из медсестринской и прошла вперёд к уже полупустому залу. Розовые стены детского отделения успокаивали и расслабляли. Хане не хотелось верить в то, что здесь могли быть зараженные, но предосторожность ещё никому не вредила. Оставшиеся сидеть на диванчиках несколько семей перешептывались, обсуждая последние новости из Токио. Слухи про «превращения» дошли и до обычных людей, и Хана, все ещё не желавшая верить в подобную чепуху, недовольно вздохнула. Но, в отличие от Цунаде, которая не поверила токийским коллегам из научных соображений, Хана просто-напросто боялась. Неужели все рассказанные Голливудом сказки могут быть не картинкой на экране, а самой настоящей реальностью? — Ирука, можно тебя на минутку? — она подошла к заведующему отделением и, аккуратно взяв того за локоть, отвела в сторону. — Я закончила с первым этажом, зараженных нет, никого даже с подозрением не обнаружено. Мы можем перевести их в фойе и приступить ко второму этажу. — Да, я как раз заканчиваю, — доктор Умино поправил сползшую на кончик носа маску. — Где-то в больнице были зараженные? — Трое в инфекционном, вчера нашли двоих в приемном покое, и одного в терапии. — Вы изолировали их, ведь так? Хана поморщилась. — Нам пришлось вывести всех из приемного покоя и оставить зараженных там. Те, кто лежат в инфекционном, там и остались. Они в ИТАР. Эпидемиолог должна быть сейчас с ними. Заметив, что заведующий прекратил опрос оставшихся в зале ожидания семей, к ним тут же ринулись медсестры. Хане было приятно видеть, как все сотрудники больницы сплотились, чтобы поскорее завершить обход. Дабы не терять драгоценное время, Ирука поручил закончить опрашивать оставшиеся семьи своим медсестрам, а сам, взяв с собой Хану, направился наверх. Второй этаж отделения представлял собой образующие маленький прямоугольник коридоры и небольшие индивидуальные палаты, растянувшиеся по периметру. Ирука знал каждого из своих маленьких пациентов наизусть, и был уверен, что с помощью Ханы управится за час, максимум два. С детьми было гораздо сложнее найти общий язык. Они отвлекались, не желая говорить на неприятную им тему, а иногда просто не понимали, что именно от них хотели медсестры или врачи. Но Ирука был профессионалом своего дела: он любил детей и с легкостью налаживал с ними контакт вне зависимости от возраста. — Ты слушала утренние новости? — поинтересовался у своей коллеги Ирука. — В Токио уже почти три тысячи зараженных. И некоторые… Как же они там говорят… — Обратились? — Хана остановилась на ступеньке и посмотрела на педиатра. — Я видела это по телевизору сегодня утром, да. Все ещё надеюсь, что это шутка. — Шутка по центральному каналу? — мужчина хмыкнул, толкая плечом дверь и пропуская вперед старшую медсестру. — В таком случае, очень плохая шутка… Он замер, вслушиваясь в наполнявшие воздух звуки. К его ужасу, ни детского смеха, ни топота ног, ни кашля, ни голосов медсестер, ни даже плача слышно не было. На этаже повисла такая гробовая тишина, что заведующему стало не по себе. Он поправил ворот халата и посмотрел по обеим сторонам от себя. За стойкой медсестер никого не было, а двери в некоторые палаты были открыты, словно маленькие дети, решив поиграть в прятки, специально хотели запутать докторов. Ирука ощутил волну мурашек, поднимавшихся по спине, и заторопился к палатам. — Где все? — обеспокоенно спросила Хана, заглядывая в пустую палату через плечо врача. — Не знаю, но ещё час назад все было нормально, — сдерживая дрожь в голосе, ответил он. Хана уже было метнулась в сторону перпендикулярно идущего им коридора, как Ирука поймал её за руку, не давая сдвинуться с места. — Не иди туда, — попросил врач, не в силах справиться с нараставшим внутри него плохим предчувствием. — Давай все вместе осмотрим. Проходя вперёд, они медленно заглядывали в каждую из палат, обнаруживая лишь смятые простыни на кушетках, брошенные мягкие игрушки, разбитые вазы. Все выглядело так, словно дети в спешке покидали свои палаты, напуганное чем-то. Или кем-то. Постепенно ускоряя шаг и при этом стараясь идти тихо, Ирука заглядывал в каждую дверь, каждый закуток, даже подсобные помещения и комнаты для медперсонала. Он не сразу обратил внимание на маленькие капли крови у одной из дверей. Словно кто-то кровохаркал. Мельтешащая позади Хана остановилась, видя, как заведующий отделением опустился на колени перед еле заметными пятнышками крови. Подняв свои глаза на медсестру, мужчина принялся прокручивать в своей голове всех поступивших к нему недавно пациентов. Но ни у кого из детей не было симптоматики, схожей с той, что вызывает новый вирус. Разве что… Он чертыхнулся, поднимаясь на ноги и вспоминая, как у одной из его маленьких пациенток несколько дней назад развился сильный кашель с кровохарканьем. Ирука был готов вызывать инфекционистов, поскольку заподозрил страшное — туберкулез. Но теперь, когда по больнице ходила эпидемиолог в своем отпугивающем людей костюме, Умино собрал все кусочки пазла воедино. Он пропустил зараженную в своем собственном отделении. Следуя за пятнышками крови дальше по коридору, он отмечал, что те становились все больше и заметнее, так, словно девочка кашляла все чаще и обильнее. Пятна превращались в сгустки крови, уводившие врача и медсестру все дальше и дальше от лестничной клетки. Продолжая идти, Ирука заглядывал в палаты, пока не обнаружил одну, развороченную и залитую кровью. Он застыл в дверном проеме, рассматривая пропитанные алым простыни и перепачканный пол вокруг постели. Его взгляд медленно опустился вниз на маленькое скрюченное тельце, покрытое глубокими рваными ранами, и Хана, протиснувшаяся в палату рядом, громко охнула, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы. Ирука метнулся к следующей палате, чтобы обнаружить там такую же картину. Он словно находился в своем самом страшном кошмаре наяву. Мертвые дети в его отделении, а он даже ничего не сделал. Задыхаясь от паники, врач метался по коридору, бахилами наступая в уже большие лужи крови, тянувшиеся по полу, словно змеи. Не замечая, куда ведут следы, он толкнул одну из дверей плечом, замирая в проходе. На кушетке сидела та самая зараженная девочка. Белую ночнушку, в которую она была одета, словно окунули в кровь, а сама она выглядела так, будто все ещё пребывала в агонии от последствий превращения. Она издавала тихие пищащие звуки, плевалась кровью и впивалась ногтями в простыни, не замечая застывшего в дверном проеме врача. Но самое страшное было совсем другое. Под этой же кушеткой лежал мальчик с красным от слез лицом. Он был ещё живым и, кажется, даже не раненным, но напуганным до смерти. Глотая собственные слезы, ребенок изо всех сил давил плач внутри себя, надеясь, что тварь его не заметит. Хана, стоявшая позади Ируки и наблюдавшая за происходящим, окончательно потеряла остатки своей храбрости. Она вся тряслась, пятилась назад, руками пытаясь нащупать дверь другой, пустой и безопасной палаты. Следующая секунда растянулась в вечность. Ирука, повинуясь своему внутреннему моральному компасу, бросился в палату, опрокидывая легкую кушетку с зараженной на пол, тем самым сбивая тварь с толку и выигрывая лишние несколько секунд. Подхватив на руки ребенка, он в один рывок выскочил в коридор, захлопывая за собой дверь и вслед за Ханой вбегая в другую напротив. Писк и кашель сменился на отвратительно высокий вопль, и Хана закрыла уши руками, зажмурилась и упала на пол. Ирука, продолжая прижимать спасенного ребенка к себе, ногой толкнул стеллаж, чтобы заблокировать дверь и обезопасить их хоть на какое-то время. — Хана! Хана! — он пытался докричаться до неё, но медсестра находилась на грани истерики, боялась открывать глаза, и даже голос коллеги не мог успокоить её. — Хана, пожалуйста, мне нужна твоя помощь! Доктор Умино присел на пол рядом с медсестрой, не выпуская теперь уже в голос рыдающего пятилетнего ребенка из рук, и вновь принялся разговаривать с Ханой: — Мне нужно, чтобы ты отправила с пейджера сообщение о нашем местоположении, слышишь меня? Я оставил свой в кабинете, Хана, у тебя единственной есть пейджер. Она открыла глаза, все еще обвивая голову руками и прижимая колени к груди в попытке стать меньше, стать незаметнее. В коридоре раздался крик, а затем зараженная принялась наваливаться на дверь со всей силы. — Хана, я тебя очень прошу, — Ирука пытался выдерживать спокойствие в голосе, чтобы не пугать ребенка и при этом успокоить Хану, но сам он чувствовал, как весь дрожит от паники; у него кружилась голова, его тошнило. Джун с трудом дотянулась до висевшего на резинке штанов пейджера.***
— Онкологическое отделение чисто, в терапии тоже больше никого не было, — отчитался Тобирама. — Ну, про инфекционное я вам уже рассказала, — устало ответила Шизуне, складывая руки в замок и присаживаясь на пол рядом с кофемашиной. — Да, мы только что отправили наше подкрепление с этим чудиком в лабораторию к вирусологам, вот пусть теперь они развлекаются, тьфу, — Джирайя мерил коридор шагами. — Вы видели, как быстро эти твари бегают? — Бегуны, — прошептала Шизуне. — В Токио их называют бегуны. — Кто-нибудь видел старшую медсестру Джун? — обеспокоенно поинтересовался Тобирама, оглядывая всех собравшихся. — Уже почти двенадцать, а её все ещё нет. Старший лейтенант, вы были с ней, ведь так? — Так точно. Она не пустила меня в отделение педиатрии, — подтвердила Миори, краем глаза поглядывая на стоявшего около дверей Хатаке, пытавшегося развернуть докопавшегося до него длинноволосого блондина, который просился наружу стабильно раз в пару часов. Тобирама посмотрел на Миори. Ну конечно, Хана, в целом, поступила правильно, не взяв с собой в детское отделение спецназовца, но теперь его волновало, почему девушка не пришла отчитаться после обхода в хирургии, и где она находится сейчас. С регистратуры к ним бежала Рин. Своими короткими ножками она не могла развивать достаточную скорость, поэтому, пока она старательно пересекала все фойе, на пейджер Тобираме пришло сообщение, а затем запиликали и чужие пейджеры всех врачей и медсестер вокруг. Хидан, посмеявшийся со звонкого пиликанья, с интересом следил, как все (кто-то синхронно, кто-то нет) принялись проверять сообщение. Запыхавшаяся Рин влетела в лейтенанта Ииду, и та с отвращением оттолкнула от себя медсестру, отходя в сторону. — Хана в педиатрии на втором этаже. У них там зараженная, — выдохнула Рин, и до этого хихикавший Хидан тут же изменился в лице. Тобирама, закатывая рукава рубашки, уже был готов сам идти, но майор, вовремя среагировав, поймал мужчину за плечо, заставляя того остановиться. — Не переживайте, доктор, мы разберемся, — вложив два пальца в рот, майор свистнул, привлекая к себе внимание Хатаке. — Ты и Иида, в педиатрию, бегом, в темпе вальса. Матсураси — на вахту. — Боюсь, в темпе вальса это слишком медленно, майор, — съязвила девушка, снимая автомат с предохранителя. — Я открою вам дверь в отделение, — ответила Рин, кое-как выпрямляясь, все ещё недовольная тем, как военная столь нагло оттолкнула её, но сейчас личные обиды отошли для неё на второй план; где-то наверху жизни её подруги угрожала опасность, а единственные люди с оружием хоть и были теми ещё мудаками, все-таки свою функцию защищать выполняли исправно. Сойдясь на этом, Рин дождалась, пока вахту займет другой спецназовец, а затем рысцой побежала в сторону пожарной лестницы, через которую можно было попасть на этажи отделений. И уже там, проходя сначала сквозь терапевтическое, а потом доходя до дверей педиатрии, девушка подумала, что солдаты могут и не успеть. Отогнав от себя ядовитые и липкие мысли о смерти подруги, она провела ключ-картой по замку и, запустив в педиатрическое отделение спецназовцев, осталась в чистой зоне. Миори и Какаши со вскинутыми автоматами быстро пересекли уже пустовавший к тому моменту зал и принялись подниматься на лестнице. Рация шипела, из неё доносился голос майора, который требовал доклад об обстановке в педиатрическом отделении. Быстро убедившись в том, что на первом этаже никого не было, Какаши ответил майору по рации и продолжил подниматься. Дверь второго этажа была приоткрыта, и капитан, шедший впереди, осторожно толкнул её ногой, стараясь не создавать шума. По рассказам Хидана, который в течение примерно двадцати минут убегал от твари в инфекционном, они поняли, что их привлекает шум, поэтому действовать нужно было тихо и быстро. Задачу усложняло то, что они понятия не имели, в какой именно палате находится Хана. Да чего уж там, сама Хана, когда открывала дверь, не разглядывала висевший на ней номер. Однако удача была на их стороне — мерзкий вопль, от которого у обоих спецназовцев пробежал по коже холодок, разлетелся по всему отделению. Не теряя больше ни секунды, оба солдата бегом ринулись на звук. В запачканном кровью коридоре об одну из дверей, будто в припадке, билась зараженная девочка. Какаши выстрелил — скорее инстинктивно, нежели целенаправленно. Шок от впервые увиденного обращенного пациента, который, ко всему прочему, ещё недавно был маленьким ребенком, заставил его засомневаться в необходимости стрелять по цели, и его рука дрогнула, направляя пулю не в саму цель, а по касательной. Девочка заорала, темно-бордовая кровь выступила на рукаве порванной сорочки, а сама пуля рикошетом ушла в окно, разбивая стекло. — Блять! — вырвалось у Миори ровно в тот момент, когда зараженная, среагировав на звук бьющегося стекла, метнулась к окну. — Капитан, ты хоть видишь, куда стреляешь? Иида сбросила с себя автомат и на бегу принялась снимать со спины винтовку, пока девочка ещё несколько секунд сидела на подоконнике, прежде чем выпрыгнуть. Пытаясь унять тремор в руках, Миори в считаные секунды установила винтовку, примкнула к оптическому прицелу и попыталась поймать в его перекрестье метавшуюся по парковке зараженную. У лейтенанта не было времени делать поправки на погодные условия и расстояние до цели, она сделала один выстрел, прекрасно понимая, что бессовестно мажет мимо, а затем, перезарядив, ещё один, когда больная девочка, бежавшая зигзагом и врезавшаяся во все попадавшиеся ей машины, была уже далеко. Отпрянув от прицела, она громко выругалась, полная ненависти к миру и самой себе за то, что не смогла остановить обращенную пациентку. Обернувшись на Какаши, девушка с полным сожаления взглядом отрицательно помотала головой — цель потеряна. Осознание того, что ещё несколько секунд назад она стреляла из снайперской винтовки по ребенку пришло только тогда, когда она попятилась от разбитого окна. Дрожь в руках накатила с новой силой, но военная, упорно игнорируя её, вернулась к вымазанной в крови двери, осторожно толкая её плечом. Ирука, находившейся по ту сторону двери, перехватил маленького мальчика одной рукой, второй пытаясь отодвинуть от двери стеллаж. На помощь подбежала все ещё бледная и дрожащая Хана, и уже в следующий миг они освободили проход. — Вы в порядке? — спросил Хатаке, заглядывая в палату и взглядом изучая двух медиков и плачущего на руках у педиатра ребенка. — Не подходите к нам, — спокойно сказал Ирука, силясь восстановить сбившееся дыхание. — Мы не знаем, заражены или нет. В глазах Ханы стояла плотная пелена слез, и она едва могла различить плавающие перед ней силуэта военных. — Выходите, — устало буркнула Миори, вытирая пот со лба. — Мы передадим вас эпидемиологу, она разберется, что делать.