Стагнация человечности

Без рассуждения не делай ничего, и когда сделаешь, не раскаивайся. Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова. 32:21 В окна лаборатории неприветливо стучался ветер, и даже сквозь плотно закрытые двери до слуха спасшихся доносились нечеловеческие крики и вопли. Зараженные все ещё ковыляли по парковке, медленно передвигая свои иссушенные туши на четвереньках. Они, может, и попытались бы пробиться внутрь, но установленные в фойе прожекторы своими огромными светящимися глазами смотрели в окна, направляя весь болезненно ослепляющий свет наружу. Лаборатория сверкала, как новогодняя ёлка. Военных впустили первыми. Миори, не желая разбираться с «зайцем» возложила эту обязанность на старших по званию, а сама со снайперской винтовкой отправилась на крышу здания, дабы снять бродивших по парковке бегунов. Гражданских обязали отсидеть двухдневный карантин. Наспех организованный предбоксник в фойе стал временным пристанищем для шестерых, нет, теперь семерых людей. Шизуне собрала с каждого анамнез. Даже несмотря на то, что последние дни все исправно соблюдали предписанные властями и центром по контролю заболеваний карантинные меры, доктор Като хотела обезопасить тех, кто уже находился в лаборатории. Сайя плюхнулась на одну из находившихся в предбокснике кушеток. В другом углу от неё Иноичи через стеклянную дверь разговаривал с врачами и учеными — Сайя не была уверена в том, кто именно находился по другую сторону, ведь и те, и другие гордо носили белые халаты. На полу у кушетки напротив сидел полицейский, рассматривавший теперь уже ничего не значивший значок. Тот блестел от попадавшего на него света ламп и бликом отражался в больших грустных глазах офицера. Со стороны дверей раздалось шарканье и громкие шаги, переходившие в бег, а затем испуганное лицо старшей сестры показалось за пока что ещё чистым и не заляпанным руками стеклом. — Сайя! Ну наконец-то ты здесь, — облегченно выдохнула она, пальцами касаясь дверей. — Кого ты с собой притащила? Мне сказали, что ты закатила скандал на парковке! — Тебя сейчас серьезно беспокоит то, что я привезла с собой своего друга? — раздраженно пробурчала Сайя, пряча лицо в теплых ладонях. — Порадуйся, что я жива! Так было всегда. Хана изо всех сил пыталась играть в родительницу, всячески поучая и наставляя младшую сестру. С тех самых пор, как они остались одни, комплекс старшей сестры заиграл в ней с новой силой, что в итоге не пошло на пользу ни одной из них. Сайя, не желая терпеть нападки в свою сторону по любым мелочам, начала отдаляться от сестры. Она любила её невероятно сильно, до боли в грудной клетке, но и становиться игрушкой в лапах Ханы для удовлетворения её представлений о воспитании детей подросткового возраста она не собиралась. Старшая в свою очередь корила себе за любой промах, считая, что раз Сайя где-то не послушалась, то это целиком и полностью её вина. Иногда она погружалась в глубины своего сознания, где клубились самые темные и неприятные мысли, и ощущала на себе это давление ответственности. И хоть она и понимала где-то в глубине своей души, что Сайя уже давно не ребенок, за ней не нужен глаз да глаз, но внутренние демоны продолжали уверять Хану в том, что это она недоглядела, недопоняла, недоучила. Она просто плохая старшая сестра. Сайя шумно выдохнула, выпуская раздражение и поглядывая на то, как старшая Джун, сложив руки на груди, укоризненно смотрит то на неё, то на лежавшего на полу рядом с кушеткой Суйгецу. Парень бормотал себе что-то под нос, все ещё сомневавшийся в том, разрешат ему остаться здесь или нет. На животе у него лежала Мочи, время от времени в недовольстве взмахивая хвостом. Почувствовав на себе чужой пристальный взгляд, он резко занял сидячее положение, тем самым сгоняя с себя кошку. — Я его знаю? — Хана вопросительно взглянула на сестру, на что та цокнула языком. — Мы с ним играем в «Counter-Strike», — уже спокойнее сказала девочка, пожимая плечами. — Я тебе рассказывала про него. Хана кивнула. Она обвела запертых в предбокснике людей строгим взглядом. Со спины к ней подошла Шизуне, бесшумно ступая по холодному кафельному полу. Все, кто находился внутри, уже не носили защитные костюмы, обходясь лишь перчатками на всякий случай. Даже сама эпидемиолог успела переодеться в свою обычную одежду, темно-синие джинсы и растянутый черный свитер. Последняя неделя выдалась мучительно тяжелой, и будь её воля, она бы спряталась в своем кабинете под горой документов и больше никогда не выходила на свет божий. Теперь она даже ничего не могла сделать — ей не выехать из лаборатории на поиски нулевого пациента, не помочь своим коллегам в лабораторных исследованиях. Все, что ей оставалось делать, это ждать и следить за распространением инфекции. Шизуне не до конца понимала, как они успели пропустить такое огромное количество заболевших в городе. Началось ли все со студенческого городка? Может, с университета? Тогда это вполне могло объяснить почему многие люди просто не обращались за помощью. Студенты, все ещё страдающие от юношеского максимализма, всегда были и будут уверены в том, что «само пройдет» и «до свадьбы заживет». Душевного спокойствия это, однако, не приносило. Токийские коллеги обещали выйти на связь с ВОЗ в ближайшие часы дабы обсудить ситуацию с эпидемией нового вируса в мире и понять вышла ли она на ступень пандемии. Исследования по происхождению вируса велись одновременно в нескольких лабораториях Японии, и если эпидемиологу было все равно, кто установит это первым, то находившимся в подвальных помещениях вирусологам было крайне важно добиться хоть каких-то результатов раньше, чем кто-либо другой. Центр по контролю заболеваний не отвечал уже в течение пяти часов, и Шизуне была уверена, что с ними окончательно потеряна связь. Ей казалось, что их лаборатория — последний островок надежды во всем мире. К предбокснику медленно стекались и другие обитатели лаборатории. Сидящие на карантине занервничали, всматриваясь в плавающие за дверями фигуры и вслушиваясь в их голоса. Ученые, военные, даже эвакуированные из больницы доктора — всех занимал лишь один вопрос. — Вы ведь не выставите его на улицу? — Хана повернулась к Шизуне. — Он уже здесь, на карантине. — Я не знаю, — женщина устало вздохнула, потирая ноющую переносицу. — У нас нет мест, мы вас-то кое-как вместили. — Нам лишний рот не нужен, — грубо отрезала Миори, только что вернувшаяся с зачистки парковки от бегунов. — Вы и так приняли больше людей, чем могли. Он обуза. Эпидемиолог тоскливо взглянула на старшего лейтенанта. У девушки был абсолютно холодный взгляд, словно она была готова прямо сейчас схватить Суйгецу за шиворот и выкинуть его в ночь на произвол судьбы. И Като даже была согласна с каждым её словом, вот только совесть вгрызалась в самые больные места. Стоявший рядом Ирука с уснувшим у него на руках Конохомару шепотом зашипел на военную: — Что с тобой не так? Он совсем молодой, а ты хочешь отправить его на растерзание бегунам? А если бы на его месте была ты? — наплевав на уважительные обращения, он перешёл на ты, в попытке достучаться до лейтенанта и воззвать в ней к эмпатии. — Доктор, вас это касаться не должно, — как можно спокойнее постаралась ответить Миори, подавляя нараставшее внутри раздражение. Она предпочла проигнорировать второй вопрос, не желая сейчас копаться в своем сознании и рефлексировать. Она вновь и вновь напоминала себе зачем находится здесь, руками касаясь висевшей на поясе кобуры, словно спасательного круга. Миори посмотрела на полное злости и разочарования лицо врача и отвела взгляд в сторону. — Раз уж он на карантине, то смысла выставлять его на улицу нет, — вмешался Орочимару, пряча рука в карманы белого халата. — Только больше переполоха создадим, привлечем зараженных. Раздался стук. Все собравшиеся синхронно повернули голову. За чуть мутноватым стеклом стоял Суйгецу, осторожно приоткрывая дверь и высовывая наружу лишь кончик своего носа. — Извините, что отвлекаю, но я только спросить хотел. А чего это у вас двери не включены? Орочимару в недоумении выгнул одну бровь: — В каком смысле? — Ну, я тут заметил, что у вас стоит система безопасности, которая автоматически закрывает двери согласно установленному времени. Я с такой уже работал, поэтому и спрашиваю. Вы двери мануально закрываете, что ли? Все переглянулись, не особо понимая, о чем именно говорил молодой человек. Тот, видя скользившее по лицам людей недоумение, вновь принялся осыпать их пояснениями, уходя куда-то в сферу программирования, пока его не прервал уставший от бестолковой болтовни доктор Яшагоро. Он в удивлении посмотрел на медсестру. — Вы где его нашли? — Это интернет-друг моей сестры, больше я ничего не знаю, — Хана повела плечами. — Ты чем занимаешься? — обратился к Суйгецу вирусолог. — Ну, я в игры рублюсь в свободное время, системные блоки для компов иногда собираю, плавать люблю очень… — Да не в этом смысле, господи, — раздраженно пробурчал мужчина. —Ты по профессии кто? — Айтишник. Бэкэнд-разработчик в местной IT компании. Я там правда только год работаю, но я в свободное время сам для себя программки пишу, от скуки, — он вновь принялся тараторить. Его уже никто не слушал. Орочимару презрительно взглянул на стоявшую рядом Миори, будто бы всем своим внешним видом заявляя ей, что этого беловолосого чудика выставлять на улицу они будут только через его труп. Раз уж Суйгецу, по своим собственным словам, мог подключить им двери, на которые совсем недавно установили новую систему безопасности, значит место в лаборатории ему обязательно найдут. — Карантин отсиди, потом поговорим, — фыркнул вирусолог и, размахивая полами своего белого халата, скрылся за ведущим к лифту поворотом коридора.

***

Видеозвонок шел уже второй час. Все самые крупные лаборатории Японии вышли на связь, обсуждая столь внезапную вспышку заболевания неизвестного происхождения. Чуть позже на совещание подключились острова, а затем и Южная Корея. Центр по контролю заболеваний, располагавшийся в Токио, окончательно пропал с радаров. Совещание ВОЗ было отменено в связи с техническими неполадками. Все трое вирусологов собрались перед компьютером в кабинете Шизуне, которая выводила на экран видеозвонок с другими учеными, врачами и представителями властей. — У нас есть хорошие новости, — Кабуто, стоя за спиной Шизуне, говорил твердо и уверенно, хотя руки его дрожали. — Мы смогли выделить клетки вируса из патогенной культуры. Для Конохи это был прорыв. Первый, маленький, но такой важный шаг в изучении нового вируса. — С девяностопроцентной уверенностью заявляю, что это рабдовирус. — Рабдовирус? — мужчина с темными взъерошенными волосами скептически отозвался, фыркая и кривя лицо, явно мучаясь от зависти, что это не он первый определил возможное семейство вируса. — Как бешенство? — Я вам больше скажу, — Орочимару откинулся на спинку офисного стула. — Вероятно, это новый штамм. Мы могли додуматься до этого раньше, ведь в клинических картинах обоих заболеваний достаточно совпадений. — Да, но у нас очень маленький инкубационный период, — возразил кто-то из токийских эпидемиологов. — Вирусы постоянно мутируют, — Кабуто пожал плечами. — Нам нужно ещё немного времени, чтобы подтвердить факт того, что наш штамм относится к семейству рабдовирусов. Но, как я и сказал ранее, мы практически полностью в этом уверены. — Вы нашли нулевого пациента? Где это началось? — Шизуне беспокоила лишь отправная точка эпидемии. Все заговорили наперебой друг другу. К совещанию постепенно подключались и друге страны Азии, сообщая о мелких очагах новой инфекции, вспыхивающих то там, то здесь, как сигнальные огни. Мир разгорался медленно, но природа будто бы сама подливала масла в огонь, мешая ученым проводить исследования. К середине ночи представители ВОЗ ненадолго вышли на связь, готовые объявить о начале пандемии. Не в одной лишь Японии было введено военное положение. — Каков ваш следующий шаг? — На данный момент мы не владеем необходимым оборудованием для получения быстрых результатов, и уж тем более для разработки вакцины, — строго сказала Цунаде несмотря на то, что горькая обида от заранее известного проигрыша заплясала у неё на языке. — До конца недели постараемся установить происхождение вируса и выслать результаты в Научно-Исследовательский Институт Вирусологии в Токио.