Стагнация человечности

Ибо гнев Господа на все народы, и ярость Его на все воинство их. Книга пророка Исаии. 34:2 Сакура неуклюже следовала за Цунаде по холодным коридорам лаборатории, жалась к стене, не находя себе места под пристальным взглядом бездушных белых ламп. Все её многочисленные безрезультатные попытки напроситься кому-то в помощники были таковыми ровно до этого момента. И то ли вирусологу стало просто жаль девочку, то ли им действительно требовалась ассистентка, однако доктор Сенджу все же согласилась понянчиться со школьницей день-другой. За стеклянными дверьми виднелись офисные столы, такие же неприятно белые, как и все вокруг. В лаборатории не существовало других цветов, словно дизайнер, используя фотошоп, обесцветил картинку. Цунаде нырнула внутрь помещения, уводя за собой Сакуру. Взгляды других ученых тут же устремились на розовую макушку девочки, и ей стало не по себе. Строгое внимание нескольких пар глаз, принадлежавших окружавшим её ученым, разогнали мелкие мурашки по её телу. Она отвела взгляд, останавливаясь за спиной у Цунаде. — Она сегодня побудет тут, — женщина поставила перед фактом своих коллег, на корню отсекая любые вопросы, а затем обратилась к своей спутнице. — Там дальше архив, — указав рукой на дверь в конце помещения, она продолжила. — Расставь все папки в алфавитном порядке, пожалуйста. Готова поспросить, что там никто уже не прибирался добрых лет десять… Говоря сухими фактами, ученым было плевать, сколько лет в том архиве не прибирались и сколько ещё не будут. Он давно не использовался и хранил в себе горы нерелевантной информации, бесполезной в настоящее время, забытой и брошенной всеми так, словно эти труды не вышли из-под рук не менее талантливых и увлеченных своей деятельностью сотрудников лаборатории. Но хотя бы так можно было создать видимость порядка в царившем вокруг бесконтрольном хаосе, а Харуно была рада помочь. Она коротко кивнула и тут же быстро зашагала в указанном направлении, сложив руки за спиной и стараясь не думать о преследовавших её взглядах. Стоило двери закрыться за спиной девочки, как Цунаде устало вздохнула и, поставив кружку на рабочий стол, приземлилась на серую обивку офисного стула. По помещению прохаживался Орочимару, косо поглядывая на своих коллег, а Кабуто, допивая уже третью чашку эспрессо, увлеченно пялился в экран компьютера, щелкая по клавиатуре. Обито устроился на стуле рядом с ним, недоверчиво следя за каждым действием молодого специалиста. Стояла практически гробовая тишина, нарушаемая лишь звонкими клацаньем клавиш и тихими хлюпаньями пьющего кофе ученого. Им было тяжело. Отсутствие должного спонсирования лаборатории в последние годы значительно сказалось на качестве оборудования, что не позволяло им развернуть полномасштабные исследования уже здесь. Обито вечно жаловался на то, что должен был остаться в Токио. По его словам, все работы были перенесены в новый научный комплекс где-то рядом с Маруноути и Нихонбаси, почти что в самом сердце Токио. Если бы его так бесцеремонно не вырвали из столицы страны восходящего солнца, то его бы обязательно эвакуировали именно туда, где он мог бы продолжать работать над вакциной. — Если бы вас не вытащили из института, то вы бы уже червей кормили, — огрызнулась доктор Сенджу, отпивая немного кофе из своей кружки. Горячая жидкость тут же растворилась на языке, мягкий вкус молока идеально перебивал горечь. Женщина откинулась на спинку стула и посмотрела на сгорбившегося перед ноутбуком Кабуто. Под рукой лежала тоненькая папка, и Цунаде, с трудом дотянувшись до паренька, треснула его ею по спине. Тот резко выпрямился, поправил очки, но ничего сказал. — Вы случаем не в курсе, заражаются ли животные? — наконец, подал голос Орочимару. — Извините? Вы ко мне обращаетесь? — Обито крутанулся на стуле на сто восемьдесят градусов. — Нет, я со стенкой разговариваю, — ядовито зашипел на него мужчина. Его здесь не жаловали. Несмотря на, казалось бы, ученую солидарность в борьбе против общего врага, Обито представлялся коноховцам чужеземной угрозой. Он возник из ниоткуда, постоянно упрекал всех в некачественной работе, частенько вопил о том, насколько бессмысленно все его (да и в целом человеческое) существование, время от времени прерывая поток негативных мыслей на то, чтобы напомнить всем о своей значимости. От него в действительности было больше проблем, чем толку, хоть он и по праву считался одним из самых лучших вирусологов страны. В глазах Орочимару он был просто маленькой выскочкой, которого в детстве не долюбили родители, вот он теперь и отыгрывался на окружающих, требуя признания, внимания и восхищения к своей персоне. Не привыкшие к подобным замашкам местные вирусологи испытывали крайне неприятные чувства, находясь в его компании. Но выбора не было, либо работать в команде и искать наиболее грамотный подход друг к другу, либо сидеть сложа руки. — Я спрашиваю вас, потому что, как вы говорите, в Токио проводились и будут проводиться более масштабные исследования вируса, — доктор Яшагоро сложил руки за спиной и прищурил взгляд, устремляя его на развалившегося на офисном стуле ученого. — Мы не располагаем разнообразной фауной для того, чтобы изучить влияние вируса на, допустим, крупных млекопитающих. У нас только крысы. Кстати, Кабуто, что с ними? — Умерли, — безэмоционально отозвался Якуши, не отрывая взгляда от компьютера. — Патогенез у грызунов протекает быстрее, нежели у человека. На третий день все подопытные были найдены мертвыми с тяжелыми поражениями нервной, дыхательной и пищеварительной систем. Орочимару кивнул и вновь принялся расхаживать вокруг офисных столов, словно кружащаяся вокруг косяка рыб акула. Его размеренные шаги эхом прокатывались по кабинету, и это, как ни странно, успокаивало. Даже присутствие раздражающего Обито ни коим образом не сказалось на относительно спокойной атмосфере вторничного утра. — Откуда мне знать результаты токийских исследований, я же сейчас не в Токио, — обиженно фыркнул вирусолог, локтем упираясь в подлокотник стула. — Вообще, у вас тут кошка есть! Почему вы до сих пор не провели опыты с ней? Цунаде хотела возразить. За все время выживания в лаборатории бок о бок с обычными людьми, врачами и военными, они перестали быть чужими друг для друга. Сайя, что провела целую неделю внизу за толстыми бетонными стенами, отрезанная от всего мира, была уже не просто надеждой человечества и отправной точкой создания вакцины, она была в первую очередь близким товарищем. И хоть её домашнее животное раздражало не меньше, чем тот же Обито, Цунаде не могла даже и думать о том, чтобы отобрать у девочки кошку. Она даже открыла рот, уже собираясь отмести столь несуразное предложение в сторону, но, ко всеобщему удивлению, Орочимару её опередил. Он остановился в дальнем конце офиса и впился полным ненависти взглядом в лохматую голову токийского коллеги. — Кошку нельзя трогать, — отчеканил доктор, осторожно возобновляя шаг. Как бы ему самому ни хотелось, он не мог. Не мог и все. Внутри словно поставили блок, барьер, который ему было никак не обойти, в который он мог лишь бессмысленно долго стучаться и тратить время на безуспешный поиск лазеек. Он пытался искать предлоги, под которыми он мог бы выкрасть кошку у Сайи, а потом свалить все на несчастный случай, однако, как вирусолог уже успел отметить, стабильное эмоциональное состояние девочки напрямую зависело от благополучия её любимицы, а для них всех было важно, чтобы младшая Джун оставалась сговорчивой, спокойной и (относительно, конечно же) здоровой. В конце концов, Орочимару пришел к выводу, что Сайя была важнее Мочи, хоть в его голове они были неразрывно связаны, как звенья одной цепи. — Ой, ну и ладно! — Обито громко и демонстративно фыркнул. — Не очень-то и хотелось. — Я секвенировал вирус, — монотонно произнес Кабуто, словно не обращавший внимания на ворчавших у него за спиной ученых. — Давайте ещё раз прогоним его происхождение. В последовательности генов я обнаружил ген летучей мыши, не уверен, какой именно, но совпадает с гигантской летучей лисицей, в ареал обитания которой входят так же Филиппины… — Вот это, — Цунаде, подкатившись к компьютеру на офисном стуле, ткнула пальцем в монитор, — не характерно для вируса бешенства. Произошла мутация, что-то, что заставило его так сильно измениться. — Значит, летучая мышь была хозяином вируса? — Орочимару неспешно подплыл к рабочему столу, к которому медленно стекались вирусологи. Кабуто стянул с лица очки и принялся протирать их лежавшей на столе салфеткой. — На Филиппинах за последние полгода было зарегистрировано в два раза больше случаев бешенства, чем обычно, — подключился к разговору Обито. — Позовите министра, спросите, не было ли весточек от ВОЗ относительно эпидемиологической ситуации в Юго-Восточной Азии. Поручение было взвалено на плечи Сакуры. Та, наконец-то счастливая тем, что может хоть чем-то помогать, и взволнованная, что её отправили разговаривать с самим министром здравоохранения, пулей вылетела из помещения, пообещав вернуться вместе с Хаширамой через минуту. Столкнувшись в дверном проеме с Шизуне, девочка засыпала её извинениями и моментально скрылась из виду, сгорая от стыда. Эпидемиолог с трудом сохранила равновесие и не выронила документы из рук. Шумно и недовольно выдохнув, женщина возобновила шаг, пальцами перебирая каждый листочек. Она чувствовала себя бесполезной. Даже сейчас, остановившись перед рабочим столом, вокруг которого скучковались вирусологи, её легко потряхивало от неуверенности. Все, что теперь входило в её обязанности, было связью с другими научно-исследовательскими институтами страны, а также контроль за соблюдением карантинных мер, которые здесь, внутри лаборатории, никто не нарушал. Но с Сайи она глаз не спускала — уж больно сомнительной казалась ей затея разрешить зараженной девочке-подростку свободно перемещаться по территории центра. Шизуне то и дело приносила ей новую упаковку стерильных перчаток, даже когда предыдущая была ещё наполовину полной. Сложив документы на одном из свободных столов, эпидемиолог громко кашлянула в кулак, привлекая к себе внимание до этого заговорщицки перешептывающихся ученых. Те синхронно обернулись к ней, выжидающе всматриваясь в её лицо. Шизуне впервые почувствовала себя не на своем месте. — Я разговаривала сегодня утром с вашими коллегами, — она опустила свой взгляд на Обито. — В условиях чрезвычайного положения, несколько ученых, стоявших за клиническими испытаниями новой вакцины от бешенства, согласились предоставить нам некоторые данные. — Вы что, рассказали им? — мужчина подскочил со стула. — Вы сказали, что это я поделился с вами информацией касательно этого проекта?! — Сядьте! — отрезала Шизуне, вздрогнув от прокатившегося по её телу напряжения. — Как вы правильно помните, наш первый источник это медсестра Джун, а не вы. Тем более, что сейчас это уже неважно, кто и что нам рассказал. Нам необходимо было объяснить, откуда у девочки взялся иммунитет, поэтому выбора у меня не было… Орочимару, с присущим ему ученым любопытством, тут же протянул свои костлявые руки к сложенным на столе бумагам, пользуясь удобным моментом, пока шумноватый вирусолог из Токио продолжал возмущаться и игнорировал происходящее вокруг. Первое, что сразу же зацепило взгляд ученого, было личное дело матери Ханы. Он нетерпеливо зашелестел страницами, буквально пожирая голодным до знаний взглядом информацию, чем тут же привлек внимание Обито. Брюнет подскочил со стула и вытянул руку вперед, пытаясь ухватиться за ценные документы, некогда принадлежавшие лаборатории, в которой он только-только, будучи студентом, совсем зеленым, делал свои первые шаги в вирусологии. Несомненно, эта ситуация была для него делом личным. Было ли ему что скрывать? Даже если так, сейчас вряд ли кого-то интересовал его карьерный путь, когда на повестку дня всему человечеству были вынесены куда более важные вопросы. Несмотря на такой вполне разумный вывод, Обито обиженно пытался отобрать у Орочимару все бумаги, но тот ловко уворачивался, будто бы играя с ним в пятнашки. Его это даже забавляло первые несколько секунд, пока молча сидящая до этого Цунаде не схватила своего коллегу за шкирку, грубо усадив на ближайший стул. Обито постигла та же участь. — Ну, наигрались? — Шизуне раздраженно вздохнула и строго посмотрела на обоих вирусологов, рассаженных по разные стороны стола; Орочимару так и не выпустив документы из своей крепкой хватки, отдал их в руки эпидемиологу только со второй просьбы. — С вашего позволения я продолжу. Сейчас на руках у нас имеются личное дело Джун и кое-какие данные о результатах первого этапа клинических испытаний. К сожалению, большая часть информации либо утеряна, либо остается засекреченной. Только если… Шизуне прищурила взгляд и молнией сверкнула в сторону скрючившегося в неестественной позе на стуле Обито. Тот, сложив руки на груди, демонстративно смотрел в пол, делая вид, что он даже не слушал, о чем только что говорила Шизуне. — Только если наш мистер-восходящая-звезда-вирусологии не согласится поговорить со своими бывшими коллегами, — ворчливо продолжила за неё доктор Сенджу. — Обито-сан, — Като обратилась к нему по имени, надеясь, что такой более личный подход сможет воззвать его к эмпатии. — Нам все равно, почему, как и зачем вы участвовали в этом проекте. Сейчас нам важна только информация о вакцине, вы понимаете это? — Какая разница? — он равнодушно пожал плечами. — Научно-Исследовательского Института больше нет, а частная компания, которая спонсировала и занималась проектом, прекратила свое существование, насколько мне известно. Все образцы были уничтожены сразу же после закрытия проекта, как и большинство данных. — Знаете, как говорят, — Цунаде, с трудом выпрямляясь, поднялась со стула и принялась потягиваться, разминая затекшую спину. — Попытка не пытка. Чем больше мы будем знать, тем ближе мы будем к разработке вакцины, — женщина попросила у доктора Като документы и принялась внимательно и перебирать их, глазами бегая по тексту, пытаясь отыскать среди многочисленной абревиатуры и цифр необходимую ей информацию. — Пока что мы владеем информацией о том, как не надо делать, — она передала документы с результатами начальных испытаний. — Хорошо, что первая вакцина не прошла этап с животными. Они все умерли из-за осложнений. — Прискорбно, — прошипел Орочимару в ответ. *** — Вы не задумывались над тем, что этот вирус — всего лишь ответ природы на все грехи человеческие? Да он и сам не думал об этом до этого момента. Хаширама, прежде всего как человек науки, был далек от игр в самообман с религией и Богом. Но даже если не притягивать за уши уже пресловутую всем кару за содеянное людьми, нельзя было забывать о том, что вирусы и катаклизмы — дело рук матери природы. Глобальное потепление, чрезмерное использование земных ресурсов, загрязнение водоемов, убийства животных вплоть до их полного исчезновения, вырубка лесов. Так выглядел лишь малый перечень того, что за все время своего существования смог сотворить Человек Разумный. Особо циничные личности с усмешкой на губах шутили: вирус был всего лишь одним из способов сократить численность людей, что и так перенаселили планету. Естественный отбор, ничего более. Но люди по своей сущности всегда боролись за свое существование, адаптировались, давали отпор непреклонно жестокой природе. Инстинкт самосохранения всегда заставлял их сражаться до последнего. И даже сейчас перед лицом смертельной угрозы все сплотились, чтобы предотвратить самое страшное, что приходило в головы ученым и врачам, работавшим на передовой — тотальное вымирание человечества. Сколько жизней уже унес вирус, и сколько ещё унесет. Хаширама умело притворялся дурачком, скрывая за маской спокойствия свои опасения и переживания. Сейчас, находясь в треклятой Конохе, он едва мог что-либо сделать. Сидел, сложа руки, поддерживая связь с министерством здравоохранения и ВОЗ, изредка впадая в состояние бессилия. Ему казалось, что Мадара его совсем не понимал. Его заботили только простые материальные вещи и те проблемы, которые были у него прямо перед носом. Таковы уж были военные, и винить его за это не стоило. Он так же, как и Хаширама, нес на своих плечах огромную ответственность за безопасность всего населения, просто его не то, чтобы заботило, откуда взялся вирус и почему. Мужчина взглянул на министра здравоохранения исподлобья, отрывая взгляд от уже старой газеты, датируемой несколькими неделями ранее. Вести около философские беседы с целью заполнить неловко повисшую тишину было не в его вкусе, однако смуглое лицо Хаширамы заставило его смягчиться. Он задумчиво почесал затылок, отводя глаза и сталкиваясь с единственной фотографией в рамке, находившейся в комнате отдыха. На ней были изображены строгие лица ученых с горящими от страсти и любви к знаниям глазами. Теперь же, когда он сталкивался с ними в коридорах и кабинетах, они все до единого выглядели замученными и уставшими, напуганными и обессиленными перед поистине серьезным врагом. — Я не забиваю свою голову подобными мыслями, господин министр, — сухо ответил Мадара, откладывая газету на журнальный столик. — Не поймите меня неправильно, но в мои обязанности не входит размусоливать подобные темы с коллегами. У нас все просто. Есть угроза. Угрозу необходимо устранить. Происхождение этой угрозы меня мало волнует. Хаширама присел на диван рядом, ставя перед министром кружку горячего зеленого чая. — Я пью кофе. — Я не знал. Давайте я сделаю вам кофе, — он уже начал подниматься с дивана, но Учиха его остановил. — Сидите. Так уж и быть, выпью с вами чаю. Какое-то время они сидели практически в полной тишине, слушая лишь тиканье часов. Любой посторонний мог легко принять это за неловкую паузу, однако обоим министрам было достаточно комфортно в такой тихой обстановке. Тем более с учетом того, в какой суете каждый день им приходилось жить. Комната отдыха никогда не молчала и не спала, в её окнах всегда горел свет, и хотя бы одна живая душа коротала здесь время. — А вы сами-то как считаете? — наконец, Мадара вновь подал голос. — Честно признаться — мне хочется верить в то, что это вирус. Просто вирус, просто пандемия, какие были прежде, — он пожал плечами, делая глоток обжигающе приятного напитка. — Наверно у меня просто от переутомления полезли такие мысли… Ну, насчет искупления грехов и прочего. — Человечество и впрямь заслужило, — министр кивнул, соглашаясь. — Я не верю в богов или высшие силы, но за свою жизнь я понял одно. Нет на свете твари хуже, чем человек. Так что, может быть, вы и правы, и мы получили то, чего сами добились. — Вы же военный. — Ну вот поэтому я и говорю, что люди — все до единого — мерзкие, поганые существа. И в таких чрезвычайных ситуациях натура человека проявляется лучше всего. Мы, конечно, ещё не начали вцепляться друг другу в глотки, но подождите. И вы увидите. Самое страшное не вирус и не эти дохляки. Нашим самым страшным врагом станут другие люди. Хаширама хотел возразить. Его вера в человечество была сильна и неумолима, но с Мадарой было спорить трудно. Он тут же начал напоминать о том, каким частым явлением были военные преступления, не говоря уже о мелких бытовых гадостях, совершаемых людьми. Он смотрел на министра здравоохранения с тщательно замаскированным под маской безразличия огоньком восхищения в глазах, потому что завидовал этому жизнелюбию и светлости, из которых состоял мужчина. Он наблюдал и думал о том, что, хоть его собеседник и высказывал крайне мрачные мысли касательно наказания за грехи, все-таки ошибся, когда при первом знакомстве решил, что пост министра здравоохранения отошел в руки какого-то беспечного болвана. Договорить им не дали, поскольку их беседа была бесцеремонно прервана влетевшей в комнату отдыха Сакурой. Она замялась в дверном проеме, чувствуя себя неловко, будто только что застала своих родителей в крайне компрометирующем положении. Завидев девочку, Мадара тут же подскочил с дивана и расправил мундир, будто это не он ещё минуту назад сидел, наклонившись к Хашираме и внимательно слушая каждую его реплику. — Извините, — прокашлявшись в кулак, Харуно выпрямилась и уставилась на министра здравоохранения. — Вас спрашивают вирусологи. Что-то насчет происхождения вируса. Вы не могли бы подойти? Поблагодарив за краткую беседу, Хаширама удалился вслед за школьницей, оставляя Мадару одного наедине с мыслями. Те копошились в его голове, словно черви-паразиты, и ему было тошно. Он старался не думать о том, в насколько пагубном положении они все здесь оказались. Старался также не представлять того, что, возможно, богом забытая Коноха окажется для него гробом.