Господин швабры и ведра

      Се Лянь обдумал, как они с Хуа Чэном смотрятся со стороны, и пришел к выводу, что им обоим не помешает их небольшая разница в росте. Однако, стоя прямо перед мужчиной, взглядом упираясь ему в кадык, он неосознанно опустил его к белой коже, полуприкрытой рубашкой. Се Лянь почувствовал колебания воздуха и вернул взгляд к глазам Хуа Чэна, отметив про себя появившуюся на его губах улыбку.       Се Лянь отчего-то вздрогнул, удивляясь сам себе. Он сделал небольшой шаг назад, чтобы их отделяло хоть какое-нибудь пространство и нарочно радостно сказал:       — Итак, — Се Лянь мягко хлопнул в ладоши, привлекая и без того сконцентрированного на нем Хуа Чэна, — для начала, позволь увидеть, как ты встанешь в стойку с партнёром.       Хуа Чэн моргнул, а затем немного прищурил ставшие лукавыми глаза, что придавало ему ещё более хитрый, практически лисий, вид вместе с улыбкой. Он аккуратно положил ладонь на талию Се Ляня, от чего тот снова неосознанно вздрогнул, и мягко взял его руку в свою, отводя их в сторону.       Смущение резко отступило и Се Лянь позволил себе быструю улыбку, тихо хмыкнув, смотря на их сцепленные ладони. Хуа Чэн держал крепко, аккуратно сжимая узкую ладонь Се Ляня, и абсолютно неправильно для тех ролей, на которые сам же согласился. Се Лянь с возникшим интересом приподнял одну бровь, возвращая внимание на Хуа Чэна. Тот принял это за знак начинать танец и осторожно потянул Се Ляня в сторону, явно уверенный в том, что делает всё правильно.       Се Лянь решил понаблюдать за этим подольше, молча смотря на Хуа Чэна, ни подбадривая, ни говоря об ошибках. В нём проснулся какой-то лёгкий азарт, который он подпитывал, пока изучал поведение Хуа Чэна в этом странном подобии танца. Се Лянь не спешил правильно переставлять ноги для простейшего малого квадрата, просто идя за кое-как ведущим его Хуа Чэном. К счастью, никто из них никому не наступал на ноги: Се Лянь — потому что знал, как этого избежать, а Хуа Чэну удивительно везло.       Когда же ведущий его мужчина окончательно запутался в их ногах и едва не упал, Се Лянь не выдержал и упёрся носом в своё плечо, глуша собственный лёгкий смех. Хуа Чэн, судя по его довольному лицу, не расстроился из-за своей внезапной неудачи, просто смотрел, как человек напротив радовался и улыбался из-за него.       Это приводило его в тихий и светлый восторг, словно его высшая цель была достигнута. Се Лянь всё ещё посмеивался, упираясь в плечо, поэтому не видел как тепло блеснули глаза Хуа Чэна.       — Гэгэ смущает меня.       — Прости, Сань Лан, — извиняюще улыбнулся ему Се Лянь, пальцем вытирая набежавшие в уголки глаз слёзы. — Я не хотел смеяться из-за этой маленькой неудачи, ты не виноват.       — Поэтому я и попросил гэгэ меня научить, — притворно обиженно вздохнул Хуа Чэн, складывая руки на груди и поправляя закатанные рукава рубашки.       — Виноват, виноват, — тут же принял серьезный вид Се Лянь, хотя в глазах его всё ещё теплился смех. — Позволишь сказать тебе пару советов перед тем как начнем?       — Всё, что угодно.       — Во-первых, Сань Лан, — начал он, слегка обогнув Хуа Чэна, встав напротив его правого бока, и внимательно посмотрел на его осанку. — Выпрями пожалуйста спину. Да, вот так, ты молодец. Теперь поставь ноги так, как я сейчас покажу.       Се Лянь встал в стандартную стойку, с которой и сверялся Хуа Чэн, сравнивая положение своих ног и его.       — Отлично, Сань Лан, ты схватываешь всё на лету.       — Гэгэ меня перехваливает.       — Ни в коем разе! — возмутился Се Лянь, затем улыбнулся краешком рта. — Я действительно рад тому, что учу тебя, Сань Лан.       Последовал глубокой мысли ответ:       — О.       — Теперь отведи правую руку немного вверх, а левую согни в локте параллельно полу, — сказал Се Лянь, возвращаясь на своё место напротив Хуа Чэна. Затем, кивнув и одобрив его позу, посмотрел прямо ему в глаза. — А теперь, Сань Лан, позволь сказать второе.       — Хм? — приподнял бровь Хуа Чэн, во взгляде появился немой вопрос.       — Я ведущий, — Се Лянь взял его отведённую правую руку в свою левую, а правую положил на талию Хуа Чэна, слегка сближая его с собой. — А ты — ведомый.       Хуа Чэн интуитивно положил свою свободную левую руку на плечо Се Ляня. Когда тот ловко начал действительно вести его в танце, крепко и надёжно устроив на талии одну ладонь, а второй поддерживал его правую руку, Хуа Чэн почувствовал новый прилив восторга и немого обожания, которые были обращены на мужчину напротив.       — В танце важно поддерживать зрительный контакт с партнёром, — продолжил учить его Се Лянь, искренне увлекшись процессом. Он давно ни с кем не проводил так много времени, а уж тем более давно не танцевал с кем-то. Однако Се Лянь всё же заметил несколько рассеянный взгляд Хуа Чэна, который его снова слегка смутил. — Сань Лан, ты слушаешь?       — Конечно, гэгэ, — ответил ему мужчина, прикрыв глаза и смотря на него сквозь опущенные темные и густые ресницы, пряча в них то самое восхищение, которое пока не может явиться так открыто.

***

      — Ты быстро учишься, — похвалил его Се Лянь, когда менее, чем через полчаса, был удовлетворен результатом их без ошибок сделанного квадрата. Он услышал над собой слегка разочарованный вздох и, разъединив их руки и убрав ладонь с талии Хуа Чэна, посмотрел на него с вопросом на лице.       — Мне лестно такое внимание от гэгэ, — сказал он, возвращая привычную улыбку. Огорчение так быстро покинуло его лицо, что Се Лянь засомневался, что вообще видел его.       Он украдкой посмотрел на свои ладони. Се Лянь всё ещё ощущал тепло руки и тела мужчины, которого он вёл в танце. Он удивился, почувствовав в сердце лёгкое разочарование тому, как быстро это всё прервалось, однако выкинул это из головы.       Се Лянь ещё не успел до конца сформировать мысль, когда Хуа Чэн опередил его:       — Мне кажется, чтобы закрепить этот урок мне нужно будет ещё пару повторений занятий. Если гэгэ не слишком занят по выходным, я бы осмелился предложить продолжить учить меня. Естественно, я заплачу за твои уроки, хотя они и бесценны.       — Это довольно... — Се Лянь слегка замялся, однако как раз таки ему деньги не помешают, хотя брать их у Хуа Чэна ему не хотелось, даже за такую вещь, как урок чуть больше, чем на полчаса времени.       — Гэгэ против? — хоть Хуа Чэн не изменился в лице, голос его сразу сделался расстроенным, хотя глаза блестели лукавством.       — Нет, я не против, — вздохнул Се Лянь, сдаваясь под этим взглядом. — Если тебе будет удобно, я бы мог учить тебя по выходным.       Хуа Чэн кивнул и заверил, что полностью удобно. Они обсудили время занятий, придя к выводу, что в следующий раз, если никаких вечеринок не будет проводиться в «Доме Блаженства», то учиться они пойдут вниз на площадку, где и пол поудобнее, и музыку слышно получше. Хуа Чэн уверенно заверил, что никаких вечеринок точно не будет, и выходные будут полностью посвящены уроку.       Се Лянь не хотел покидать общества Хуа Чэна, однако важные вопросы были решены, а напрягать дольше нужного хозяина такого большого клуба, у которого и без него забот было море, он не решился. Вмиг погрустневший от этого Хуа Чэн не стал отговаривать Се Ляня, но предложил проводить до выхода.       Он только взялся за ручку, которую Се Лянь опять принял за серебряную саблю, и хотел было открыть, как раздался громкий окрик Инь Юйя, довольно быстро приближающийся к лестнице:       — Нет, господин, Вам нельзя туда без приглашения господина Хуа! Господин, остановитесь!       — Это не твоё дело, — раздался грубый ответ и Се Лянь быстро хлопнул себя по лбу, без труда определив голос Му Цина.       Се Лянь поспешно открыл дверь, практически сталкиваясь нос к носу с неожиданно ворвавшимся другом детства. Хоть Му Цин выглядел слегка запыхавшимся, он без лишней спешки поправил на себе темный пиджак и вернул приличный вид растрёпанным волосам, снова собирая их в хвост.       — Как знал, что за тобой надо было проследить, — сказал он Се Ляню, кидая пренебрежительный взгляд на Хуа Чэна позади него. Он крепко, но безболезненно схватил Се Ляня за руку, утягивая его ко входу. — Мы должны уйти из этого места, оно тебе не подходит.       — Почему же? — услышали они голос Хуа Чэна, который опёрся о дверную раму плечом, складывая руки на груди. Он встретился холодным острым взглядом с глазами Му Цина, на что тот тцыкнул, отворачиваясь. — До твоего бесцеремонного прихода, всё было замечательно, однако с каждой минутой ты портишь воздух моего клуба.       — Это больше похоже на сутенерский притон, — оскалился Му Цин, продолжая тянуть сопротивляющегося Се Ляня. Он вперил в него недоуменный и раздраженный взгляд:       — Ты что, не понимаешь, где и с кем находишься? У тебя с головой что-то случилось, пока мы с этим идиотом Фэн Синем отсутствовали?       — Разве вы двое для меня няньки? — недоуменно спросил Се Лянь, окончательно останавливаясь ровно посередине коридора, рядом с занавешенной картиной, на которую он сейчас не обращал внимания. — Я разве просил вас обоих о заботе?       Му Цин закатил глаза как умел только он, максимально раздражая присутствующих. Се Лянь уже к этому давно привык, поэтому никак не изменился в лице, однако за его спиной раздалось презрительное хмыканье.       «Почему эти три дня стали вдруг такими насыщенными на события? — с грустью подумал про себя Се Лянь, на секунду погрузившись в свои думы. — Я жил... выживал себе спокойно практически десять лет, а с ночи пятницы началось боги знают что.»       Хоть Се Лянь задумался всего на пару ударов сердца, Му Цин знал его, как облупленного, поэтому сразу заметил его слегка отсутствующий взгляд и воспользовался этим, резко потянув за собой. Из-за такого резкого толчка, Се Лянь растерялся, взмахнув свободной рукой, чтобы хватиться за что-то и избежать болезненного падения. Его руки на автомате ухватили ткань, укрывающую картинное полотно, и потянули вниз за собой.       Хуа Чэн ещё до этого уже был готов пройти за Се Лянем, чтобы убрать от него руку Му Цина, сейчас с округлившимися от волнения и внезапного страха глазами смотрел, как ткань плавно соскальзывает с рамы, являя перед ними картину. Он выставил руку вперёд, будто пытаясь остановить падение ткани или же того, кто её стянул. Се Лянь, до этого с недоумением наблюдавший за эмоциями Хуа Чэна, сейчас же полностью сконцентрировал свой взгляд на полотне с удивлением смотря на свое лицо.       Даже Му Цин впал в ступор от такого, от увиденного отпустив руку Се Ляня, который даже этого не заметил, во все глаза рассматривая то, что было перед ним.       А было словно зеркало в прошлое. Он с удивлением заметил свое лицо, однако оно было явно моложе того, с которым он виделся каждое утро в зеркале: яркое, словно светившееся изнутри, с сияющими глазами и слегка приподнятыми уголками губ. У него была его прическа будто прямиком из его прошлой жизни — свободные средней длины волосы, перекинутые через плечо, как он любил делать, когда ему было лет пятнадцать. Он заметил, что его двойник на картине сидел на тёмно-красном кресле, которого у него никогда не было, а одет он был в свой же цвета слоновой кости костюм, которые отец с матерью заказали ему на его четырнадцатилетие и который он любил носить на не сильно важные мероприятия, по типу благотворительных акций. Их любил устраивать отец, утверждая, что пока у него есть деньги в достатке, нужно делать добро тем, кто ими обделён.       Се Лянь снова вернулся к своему лицу на картине, лишь сейчас заметив, будто автор специально выделял именно его. Краски были наложены таким образом, что лицо его молодого бросалось в глаза первым, словно его окружал какой-то ореол.       «Словно это икона, — возникла ошеломляющая мысль у Се Ляня. — Словно для автора я будто бы бог и центр всего, как и этой картины. Но кто автор?»       Он быстро пробежался глазами по углам картины, где авторы обычно оставляли свои подписи, и действительно нашел небольшую закорючку, в которой очень плохо угадывались иероглифы. Этот почерк плохо вязался с таким шедевром, коим он видел картину, однако в голове что-то мелькнуло, будто узнавая.       Се Лянь ещё больше округлил глаза и медленно повернулся к притихшему и опустившему голову Хуа Чэну. Му Цин в это время переводил взгляд с Се Ляня с картины на Се Ляня, который стоял рядом с ним, словно пытаясь утрамбовать эту информацию в голове.       Се Лянь постарался как можно мягче сказать мужчине, что сейчас стоял, как прекрасное каменное изваяние посреди коридора, словно продолжение картины, однако голос сейчас его не слушался и он снова перевел взгляд на картину, замечая новую маленькую деталь.       Позади кресла, на котором сидело его отражение из прошлого, стоял невысокий мальчик, практически сливаясь с очень темным задним фоном. Автор картины будто специально не хотел придавать ему каких-либо деталей, ограничившись простыми формами для обозначения фигуры, ростом доходящей как раз до угла спинки кресла, теряясь за ним. Лицо и вовсе было замазано черной краской, которая не так сильно выделялась на фоне практически божественного света, исходящего от Се Ляня на картине. Единственное, что хотя бы немного бросалось в глаза у этой фигуры была ярко красная точка посреди груди, будто то была... бусина?       Что-то мелькнуло в его в памяти и он удивлённо произнес, понизив голос до едва слышимого шёпота:       — Я вспомнил, — он повернулся к дернувшемуся от этого Хуа Чэну, который всё не решался поднять голову от пола. — Я тебя вспомнил, Сань Лан, мы виделись раньше. Многим, многим раньше, чем встретились вчера.       Хуа Чэн посмотрел нечитаемым взглядом в глаза Се Ляня и ничего не сказал, повернув голову в сторону как оказалось давно стоящего на верхней ступени лестницы Инь Юйя.       — Уведи отсюда вон незваного гостя и закрой клуб на время.       Инь Юй вскинул брови в удивлении, однако, видя состояние босса, молча поклонился Хуа Чэну и, что странно, Се Ляню, и аккуратно, но крепко взял Му Цина за предплечье. Тот не сопротивлялся, всё ещё находясь в шоке от увиденного. Се Лянь взглядом проводил их маленькую процессию и это удивительным образом его успокоило после внезапного откровения от раскрытия сюжета картины.       Когда они ушли, а их шаги стихли в зале, Се Лянь снова повернул голову к Хуа Чэну, на этот раз собранно и спокойно обращаясь к нему:       — Ты собирался мне говорить?       Хуа Чэн промолчал, отворачиваясь от этого внимательного мягкого взгляда. Се Лянь подумал, что возможно этот вопрос прозвучал слишком резко и грубо и поспешил исправиться:       — Извини, Сань Лан, это действительно лишь твоё дело...       — Почему ты извиняешься за то, в чем не виноват? — нарушил свое молчание Хуа Чэн, подняв странно блеснувшие глаза на Се Ляня, а затем, будто не выдержав его мягкого внимания и участия, отвернулся обратно к кабинету. — Единственный, кто должен просить прощения, это я. Я пойму, если ты, гэгэ, попросишь держаться от себя подальше, а то и вовсе не показываться на глаза до конца жизни.       «Где-то я это слышал», — мелькнула мысль у Се Ляня, которая окончательно его успокоила.       — Мне действительно стоило учесть такой вариант событий, если ты увидишь... это, — он кинул взгляд на свою же картину, а затем вернулся к созерцанию дверей в кабинет. — Мне жаль, гэгэ. За обман, за твоё потраченное на меня время, за твоё разочарование во мне...       — А вот это уже действительно ты начинаешь говорить чушь, — сказал Се Лянь, подходя на расстояние вытянутой руки к затаившему дыхание Хуа Чэну. — В ногах правды нет, поэтому ты не будешь против, если этот несомненно важный для нас обоих разговор мы проведем сидя?       Хуа Чэн заторможенно кивнул и медленно открыл дверь в кабинет. Се Лянь, не долго задерживаясь на пороге, сразу двинулся к креслу, где долгое время сидел, ожидая, пока Хуа Чэн освободится от работы. Сам хозяин кабинета сел не за свой стол, а на соседнее от Се Ляня кресло, полностью сконцентрировав всё своё внимание на нём. От этого у Се Ляня немного потеплело в груди, однако это его не остановило.       — Итак, Сань Лан, — начал он, запрокинув голову на мягкую спинку кресла и сложив руки на груди, — хоть я и сказал, что вспомнил всё, некоторые моменты я могу не сказать, так как прошло уже слишком много лет с нашей первой встречи, не так ли?       — Гэгэ прав, — хрипло ответил Хуа Чэн, во все глаза смотря на лицо Се Ляня, фиксируя даже малейшие изменения в эмоциях.       — Что ж, тогда я надеюсь, что ты поможешь мне восстановить в памяти некоторые фрагменты, — он повернул голову, встречаясь взглядами с напряжённым, как струна, Хуа Чэном. — Ведь мы хорошо общались, да, малыш Хун из приюта Тунлу?