***
Отец Се Ляня начал свой бизнес рано и с размахом, из-за чего всего за десять лет компания «Сяньлэ» стала серьезным конкурентом на рынке, соперничая со многими старожилами. Его отец всегда был полон смелых идей и решений, не чурался ходить по головам, чтобы проложить для себя и своей семьи отличное безбедное будущее в противовес тому, в котором он жил сам. Когда «Сяньлэ» начала приносить достаточно денег, чтобы семья Се жила в роскоши, его отец и матушка решили поддержать несколько приютов, общественных столовых и заняться покровительством некоторых подающих надежд творцов искусства. Эти решения были продиктованы прошлым отца, которому тоже на ранних этапах помогли и поддержали. Поэтому он хотел таким образом вернуть долг добрым людям, помогая тем, кто этого лишён. Се Ляню нравился такой подход. Он родился достаточно поздно, из-за чего его часто баловали и окружали вниманием и опекой. Наполненный радостью и любовью к жизни, он хотел делиться этим чувством с другими, что и привлекало к нему взгляды других. Се Лянь не кичился богатством, с мягкой улыбкой помогал остальным детям и никогда не изменял принципам, которые в него вложили родители: жить с открытым сердцем для всего мира, чтобы мир открыл ему своё. Когда Се Лянь стал достаточно взрослым и начались кое-какие вопросы о подготовке его к управлению «Сяньлэ», он не противился такому решению, хотя душа его к бизнесу не лежала. Ему нравилась секция по фехтованию и самообороне, чтение философских трактатов и спокойная жизнь. Но из-за незаметного давления на него, Се Лянь считал такие желания лишь проблесками эгоизма, который он подавлял. Однажды отец предложил ему пойти на встречу с новым детским приютом, который он взял под своё покровительство. Он располагался не в самом благоприятном районе, дети, да и сам приют, там были бедны и без надежды ждали момента, когда их либо заберут в семью примерно такого же социального статуса, либо дождутся в этих стенах своего совершеннолетия. Приют назывался «Тунлу». И Се Ляня это место сначала повергло в шок. Это место нельзя было назвать неухоженным или запущенным, однако от него веяло такой безысходностью, что по его спине прошлись мурашки. Се Лянь не был готов к такому, он рассчитывал на более-менее (в его понимании) нормальное место, с недавним ремонтом, новой детской площадкой или что-то в этом духе, однако его встретило здание, которое словно переделали в приют из ветхого дома на снос. Работники трудились, чтобы придать месту обжитый вид, но получалось плохо. Однако «Тунлу» повезло иметь в покровителях директора и прямого наследника семьи Се, которые были намерены дать этим детям хотя бы крупицы счастья. Они привезли новые игрушки, разные кондитерские изделия и ощущение поддержки для детей, взрослых же увел отец в один из кабинетов, чтобы обговорить про продолжительную материальную помощь. Участие Се Ляня пока не требовалось и он решил выйти на задний двор, чтобы подышать воздухом. Он много времени провёл с детьми, которые сначала настороженно отнеслись к его слишком ухоженному виду, однако его доброта их убедила в искренности намерений Се Ляня. Выйдя на улицу, он осмотрел площадку, замечая громко и неприятно скрипящие от несильного ветра качели. Се Лянь подошёл к ним и прикоснулся к металлическому сидению, затем провел рукой, проверяя то, насколько она чистая, чтобы сесть на нее в светлых брюках. Когда ему выбирали костюм для сегодняшнего мероприятия, никому не пришло в голову, что приют окажется настолько несоответствующий с мыслями Се Ляня. — Молодому господину Се лучше не садиться туда, — услышал он за своей спиной и медленно повернул голову. Перед ним стоял невысокий мальчик в чистой, хотя и несколько потерявшей свои цвета, красной кофте и не по-детски серьезными глазами. Как раз в этот момент из облаков вышло солнце, и Се Лянь увидел, что радужка карих глаз мальчика напротив отдает немного красным оттенком. — Не стоит звать меня так официально, — запоздало поправил его Се Лянь, прикрыв свои глаза и мягко улыбнулся своему собеседнику. — Можешь просто звать меня по имени, маленький друг. Мальчик приподнял бровь. Когда Се Лянь общался с детьми, он не видел в их рядах этого ребенка в красной кофте. Либо он играл на улице, либо просто не захотел выходить к нему. — Вы выше меня по статусу, молодой господин Се, я не могу так по-панибратски относиться к вам, — усмехнулся ребёнок, блеснув глазами. Се Лянь удивился такому цинизму в маленьком мальчике на вид десяти лет от роду. Он по-птичьи наклонил голову из интереса, с любопытством ещё раз, более внимательно осматривая ребенка. — Как твоё имя, мой друг? — спросил он, улыбнувшись, и, словно специально проигнорировав слова мальчика, сел на качели. Ребенок слегка нахмурился от такого решения, однако никак это не прокомментировал. — Здесь меня называют Хун, господин, — ответил он, затем, будто немного подумав, добавил: — Но когда в прошлый раз меня приняли в приёмную семью меня назвали Сань Лан, ибо я был третьим ребенком там. — Что же произошло, что ты снова оказался здесь? — мягко спросил Се Лянь, в любой момент готовый извиниться за своё чрезмерное любопытство, если это затронет чувства ребенка. — Молодой господин Се интересуется, чтобы поддержать разговор или из личного любопытства? — как будто вслух прокомментировал свои мысли Хун. Се Лянь ничего не ответил, продолжая улыбаться ему, будто подталкивая к откровенности. Ребенка это удивило. Он ожидал, что молодому господину быстро наскучит разговор с ним и тот быстро его спровадит, но вот он — Се Лянь, сидящий на пыльной дощечке качелей и внимательно слушающий его. — Вы очень странный, молодой господин, — невпопад сказал Хун, затем пожал плечами. Он сел на соседнее место на качелях, слегка раскачиваясь. Его ноги не доставали до земли и это было так мило и так не вязалось с серьёзностью мальчика, что Се Лянь тихо рассмеялся, закрывшись кулаком. Отсмеявшись, Се Лянь кивнул, словно подтверждая слова Хуна. — Так и есть, мой дорогой друг. Они продолжили качаться на скрипучих качелях в тишине. Се Лянь чувствовал на себе периодически взгляд мальчика рядом, но никак не реагировал, подставляя лицо солнцу. Ему говорили, чтобы он не портил свою кожу на солнце, но Се Лянь решил ненадолго забыть о таких советах и побыть обычным подростком в уютной тихой компании чересчур серьезного мальчика. — Меня сдали обратно в приют, потому что оказалось, что приемные родители хотели получать пособие, — прервал тишину Хун, смотря на свои ноги. Спустя пару секунд он продолжил: — Когда это раскрылось, решили не менять приют и вернули в «Тунлу», потому что я тут всех знал и все знали меня. — Ты не заслуживаешь такого к себе отношения, дорогой Хун, — с сочувствием ответил ему Се Лянь. Он протянул руку, мягко сжав плечо мальчика, пытаясь поддержать его хоть так. Тот посмотрел сначала на руку, затем на самого Се Ляня и его глаза благодарно блеснули. Хун снова опустил взгляд на землю и кивнул своим мыслям. — У тебя есть друзья здесь? — решил перевести тему Се Лянь. — Есть один обжора, — хмыкнул Хун, — он меня немного бесит, но с ним наиболее комфортно общаться. Правда, кажется, он не в восторге. — Почему? — Наверное, похожие слишком, — пожал плечами мальчик и, видимо заскучав сидеть на качелях, соскочил с них и встал напротив Се Ляня. Теперь они были примерно одного роста и смотрели друг другу в глаза. Се Лянь ещё раз поразился непривычному и по своему красивому оттенку глаз мальчика с серьёзным взглядом. Он видел свое отражение в них и мысленно задал себе вопрос, каким видят его дети в этом приюте? Удачливым, что родился в такой семье, где друг друга любили? Или в том, что не ощущал себя покинутым и одиноким? Возможно, казался зазнайкой, раздающим ненужные советы? — Не знаю, о чем вы думаете, молодой господин Се, но выкиньте эти мысли из головы, — раздался голос мальчика и Се Лянь вынырнул из своих мыслей. Он второпях вернул себе привычную мягкую улыбку, стараясь не напугать ребенка своим видом. Ему говорили Му Цин и Фэн Синь, что, задумавшись, он казался застывшей статуей с пустым взглядом, и Се Лянь не понимал, откуда у него такая привычка — погружаясь в себя, полностью терять контроль над своей мимикой и выражением лица. — Извини, больше не буду, — с улыбкой ответил Се Лянь, также вставая с качелей. Он посмотрел на наручные часы, понимая, что пришло время уезжать домой. — Вы уходите. Се Лянь перевел взгляд на мальчика, внимательно наблюдающим за ним снизу вверх. Возможно, ему показалось, что на его не по-детски серьезном лице мелькнула грусть из-за расставания, а возможно, это был просто блик солнца, спрятавшегося за облаками. Се Лянь кивнул, подтверждая. По привычке положив руки в карманы, он нащупал что-то маленькое и округлое. С удивленным выражением лица Се Лянь вытащил находку на свет, увидев, что то была маленькая красная бусина. Попытавшись вспоминить, откуда она у него, он перебирал варианты, но так и не нашел рационального ответа. Се Лянь посмотрел на внимательно смотрящего на эту бусину Хуна и, улыбнувшись, взял мальчика за руку. — Держи, — сказал он, отдавая бусину. Хун с сомнением посмотрел сначала на то, что ему дали, потом на Се Ляня. — Молодой господин, мне... — мальчик запнулся. Он быстро похлопал по карманам одной рукой, в которой бусины не было, чем немало удивив Се Ляня. Затем мальчик расстроено пробурчал, что ему нечего дать взамен. Се Лянь тихо рассмеялся и легко коснулся головы ребенка ладонью, не решаясь потрепать его. — Это подарок в честь нашего знакомства, дорогой друг, — он подмигнул мальчику и развернулся, чтобы идти к выходу из приюта. Затем, будто что-то вспомнив, он повернулся и помахал рукой Хуну. Ребенок, всё ещё пребывающий в шоке от внезапного подарка, с поднятыми в удивлении бровями перевел взгляд с бусины, явно дороже, чем всё, что у него есть, на Се Ляня. Солнце решило выглянуть из облаков, осветив его, как актера на сцене, подчёркивая белый костюм, красивое лицо и яркую улыбку. Не замечающий этого Се Лянь сложил руки на манер рупора и достаточно громко, чтобы Хун услышал с этого расстояния, сказал: — До скорой встречи, мой дорогой друг. В следующий раз зови меня гэгэ! — после чего ещё раз на прощание с улыбкой махнул рукой и ушёл в сторону выхода, больше не оборачиваясь. — До свидания, — тихо и с опозданием ответил мальчик, крепко сжимая бусину, блеснувшую на солнце как его глаза, — пока, гэгэ. Однако, больше они никогда не встречались. На следующей неделе компании семьи Се Ляня, «Сяньлэ», не стало, а ему и его родителям пришлось в спешке уезжать из города.***
— С разрушением «Сяньлэ» начал угасать отец, — устало сказал Се Лянь, смотря вперёд, на кресло Хуа Чэна. — Спустя пару месяцев он не выдержал. Начал сильно пить, хотя и не бросал попыток начать всё сначала. Матушка старалась не подавать вида, но ей было тяжело привыкнуть к внезапной смене обстановки. Се Лянь усмехнулся, как будто потешаясь над прошлым собой, снова вспоминая себя теперешнего и того, каким его изобразил на картине Хуа Чэн. Там он казался принцем из сказки, а сейчас был разбитым словно зеркало на свалке. Се Лянь повернулся к затихшему мужчине, который ни разу за этот монолог не отвел от него взгляда. Заметив это, Хуа Чэн прочистил горло подбирая слова, которые бы, как думал Се Лянь, были наполнены сочувствия. Зная это, он привычно улыбнулся, легко тронул ладонь Хуа Чэна, которая напряженно держала подлокотник кресла, и отрицательно покачал головой. — Это дело минувших дней, Сань Лан; что было, то прошло, — после этого он поднялся и направился к двери. Се Лянь удивлённо обернулся на резкий звук позади. То был Хуа Чэн, который второпях встал с кресла, стремясь догнать уходящего мужчину. Се Лянь хмыкнул. — Сань Лан, я вниз за водой. Наш разговор ещё не окончен. После чего вышел за двери, снова оставляя Хуа Чэна смотреть ему в след, не в силах никак помешать или ограничить. Хуа Чэн крепко сжал кулаки, ругая себя за такое проявление неуверенности по отношению к человеку, которого, как он думал, больше никогда не увидит. Не выдержав, он последовал за Се Лянем, приняв решение теперь всегда быть с ним, не оставляя и поддерживая его, чтобы ни случилось.