***
Пока нашли место для привала, время приблизилось к полудню. Пока дошли до водоема, где можно было и почиститься и переодеться, прошло еще около полутора часов. Небо затянуло клецками темных туч, поэтому и без того не раннее время казалось еще более поздним, по ощущениям напоминая глубокий вечер. Сидя на краю огромного булыжника в чистых, а главное, сухих штанах, Арсений вспомнил: — Номера снимите. — В голове всплыла вчерашняя потасовка возле бара, вызвав воспоминания о глупом проколе из-за эмблемы номера. Не хватало только второй раз допустить такую тупую ошибку. Все без вопросов сняли, сразу догадавшись, о чем конкретно шла речь, и мысленно отблагодарили Арсения за то, что тот вовремя вспомнил. — Можешь мои ненадолго к себе положить? Арсений поднял взгляд от сушившихся на ветру берцев и увидел в протянутой Шастуном руке характерный номер: «194» и отдельно «ШАСТ». — Да, давай, — пальцы так аккуратно, чтобы без лишних прикосновений, попытались захватить эмблемы с чужой руки, будто бы ладонь у Шастуна была вовсе не ладонью, а куском раскаленного железа, к которому лишний раз боишься притронуться, опасаясь получить сильный ожог. И все-таки кончики пальцев дотронулись до бумажной ладони. Рука Шаста была неимоверно холодной, но Арс умудрился почувствовать тепло от прикосновения. Искать разгадку этому удивительному парадоксу сейчас не было особого желания. Арсений положил номер во внутренний карман серой робы и, пальцами пробуя ботинки на влажность, спросил: — Ну что? Все просохли, можем идти? Оставшаяся тройка тоже прощупала обувь, и вскоре все принялись затягивать темные шнурки. Предполагаемый ранним утром час до прибытия в город стал неимоверно затянувшейся вечностью, увеличившись в своей продолжительности почти в пять раз. Сначала бог пойми сколько времени они выходили с озера на прежнее место, стараясь обойти болото и при этом обнюхивая каждую клеточку леса. Шаст с Арсом уже доложили о находках в лесу, и теперь все восемь глаз тщательно изучали природную зону. Это растянуло их «легкую прогулку» еще в два раза. Наконец-то дойдя до той точки, где они чуть ли не половину дня назад должны были встретиться, а сейчас солнце уже катилось в закат, (хотя солнце–то последний раз выглянуло ранним утром, а потом стремительно скрылось за тучами) — в общем, ближе к глубокому вечеру они сдвинулись с отправной точки, держа курс прямо на станцию. Решено было идти не по главной дороге, а через лес, что значительно замедлило процессию. Дождь, до этого момента надоедливо моросящий мелкими каплями, ненадолго прекратился, и небо облачными разрывами начало «очищаться». Стоял конец апреля. В небесной выси хрустальным свечением блестели парочка далеких звезд. Парни успели порядочно вымотаться, поэтому шли молча, позволяя лесной тишине обволакивать сознание, затекая глубоко в ушные раковины. Сережа, до одного момента слушающий стрекот последних оставшихся на земле насекомых, резко остановился, раздвинув руки в стороны. — Стоп. Тише. Парни разом замерли в одном положении, боясь шелохнуться. И тоже стали прислушиваться. — Что? — Первым нетерпеливо шепнул Шастун, не услышав ничего подозрительного. — Да тише ты, говорю! — Тут же шикнул на него Сережа, продолжая рукой придерживать всех сзади себя. Как раз в этот миг откуда-то издалека тоненькой нитью до ушей долетел странный звук, похожий на жужжание. Серый инстинктивно оглянулся на Арсения, ища в противоположном лице подтверждение собственным догадкам. А когда на лесную опушку сквозь строй еловых деревьев пробился первый луч далеко не солнечного света, все его предположения тут же приобрели значительный вес. Это жужжание он мог узнать из тысячи — мотор машины. Гул слишком резко увеличился в своей громкости. Пара фар ярким свечением ослепила всем четверым глаза. Военная машина с покрытым зеленым полотном кузовом неожиданно выехала из-за поворота. До этого момента они даже предположить не могли, что шли буквально в паре метров от проезжей части. Сережа снова молниеносно дернул головой, кидая взгляд на 203-го. Арсений, прочитав в этом взгляде вопрос о разделении, кивнул, мол: «да, как обычно». И парни попарно бросились врассыпную. Быстро сиганув с пригорка куда-то вниз, Арс с Шастом прижались друг к другу с такой силой, будто это могло спасти ситуацию и их четверых от грузовика. Кстати, о грузовике… Все звуки разом затихли. Фары больше не бросали косые белые лучи наземь. Подозрительно, но, возможно, машина просто проехала, а до ушей сквозь топот ног во время бега не успели долететь звуки тарахтения отдалявшегося двигателя. Арсений всë это время, пока вслушивался, не обращал внимания на чужое дыхание, что обжигало краешек скулы. Но давящая тишина в ответ в итоге заставила его выйти из сильной гиперфиксации на явной опасности и поежиться от щекотного пыхтения Шастуна. — Щекотно, — на секунду зажмурив глаза, он перевернулся с живота на бок и теперь мог свободно смотреть на Шастуна. Очень близко смотреть, потому что чужое лицо находилось всего в нескольких сантиметрах от собственного. Шастун с заметным промедлением повернулся следом. Теперь их носы почти соприкасались. Единственной мыслью Арсения, кричавшей в голове куда сильней всех остальных, была забота о слишком громком сердцебиении, которое точно не должен был услышать 194-й. А тот реально ничего не слышал, кроме собственного учащенного дыхания, долбившего по ушам, как пришедший в три часа ночи за солью пьяный сосед. Чужое горячее дыхание опаляло собой не только скулу, но и губы, на которые Шастун так безбожно пялился в нерешительности. Рвано выдохнув, Арсений легонько подался вперед. От совершенной неожиданности Шастун испуганно отпрянул на пару миллиметров. А когда наконец дошло, сам, запустив пальцы в темные волосы, притянул желанное к себе и, прикрыв глаза, накрыл тонкие губы своими. Целовал неуверенно, неумело, но ласково, с трепетом, будто опасаясь, что может любым лишним движением сломать что-то невероятно хрупкое и причинить Арсению своими неловкими движениями губ боль. Это даже больше походило на довольно-таки детский поцелуй, когда просто легонько прикасаешься к чужим губам, не соображая, что вообще нужно делать дальше, поэтому просто пытаешься подстроиться хоть под какой-нибудь ритм. Если бы Арсения попросили описать, что он чувствует, он бы не стал говорить, как это бывало в прочитанных запретных романах: «его губы пахли медом и корицей, а поцелуй был на вкус как коньяк с шоколадом» — нет, эти губы были в тысячу раз лучше. Они не имели никакого вкуса, но в груди стало так тепло, будто внутри повысили градусы до температуры плавления железа. Он ощущал этот поцелуй как то самое чувство возвращения домой после долгого и выматывающего путешествия — что-то очень теплое и безгранично родное. Шаст так же невесомо разорвал поцелуй, опустив взгляд, но продолжил дышать в приоткрытые губы. Тут же чужие кончики пальцев легонько, боясь уколоть своим холодом, упали на подбородок, требуя поднять взгляд на себя. Подушечкой большого пальца Арсений сначала огладил мягкую кожу на подбородке, а потом плавно перебрался на нижнюю губу, и замерев на пару секунд, придвинулся ближе (хотя, куда еще ближе-то?) и начал тереться носом о холодную щеку, осыпая мягкими поцелуями уголок чужих влажных губ. У Шаста от невозможного наслаждения задрожали кончики ресниц, а тонкие пальцы глубже зарылись в пряди темных волос, желая окончательно и бесповоротно утонуть в их мягкости. Слишком, до непозволительного, хорошо. Сверху начало капать. Когда несколько капель с совсем не невесомой, а довольно ощутимой силой ударили обоих по лицу, они нехотя отпрянули друг от друга, но продолжили лежать очень близко, соприкасаясь бедрами. Арсений, по неясным даже ему самому причинам, тихонько засмеялся своим бархатным смехом, разворачивая лицо под капли вечернего дождя. Шасту почему-то тоже захотелось засмеяться, губы широко растянулись в искренней улыбке, и он протянул руки вперед, ловя ладошками падающую с неба воду. Он готов был отдать всë, чтобы время замедлило свой ход, и этот момент затянулся на подольше. И вдруг приятную тишину разрезал громкий выстрел. Их глаза быстро встретились. Заметив, как чужие зрачки почти незаметно, но всё же остекленели, Арсений резко дернулся, захотев вскочить на ноги. Но ткань робы за края тут же потянули вниз, вынуждая присесть обратно. — Ты чего?! Тихо сидим, не высовываемся. — Испугано шепнул Шаст, округлив глаза. — А вдруг это наши? Или… Наших? Шастун, всë время тупо смотрящий в упор, громко сглотнул и дрожащими пальцами начал печатать на маленьком экране.«194-ШАСТ»
Это вы стреляли?
Не прошло и миллисекунды после отправки, как всего одним мгновением позже выплыло сообщение:«116-ПОЗ»
Надеюсь, это был ваш выстрел?
Шаст закусил губу, медленно отпрянув от экрана. Арсений всë понял по глазам.«194- ШАСТ»
Нет.
Маленький яркий экранчик погас. На пару минут повисло свинцовое молчание. Прислушивались. И тут сверху пригорка тихонько зашелестели мокрые листья. Парни, как по сигналу, синхронно присели. Шаст слегка приоткрыл рот. Арсений, заметив этот жест, быстро приложил палец к его губам. А потом опустил голову, начав печатать. Датчик на руке 194-го ярко сверкнул, уведомив о сообщении.«203-АРС»
Если это наши — сами скажут.
Еще ближе, чем следовало бы, раздался новый выстрел, и из-за бугра высунулась темная тень, очерчивающая чей-то силуэт. Среагировали даже быстрее, чем ожидалось. С низкого старта рванув вперед, парни принялись на бегу снимать автоматы с предохранителей. Арсений справился без лишних затруднений и тут же принялся бегло озираться назад, вертя головой в обе стороны попеременно. За спиной никого не было. И даже звуков погони не ощущалось. Но продолжать бежать нужно было — мало ли чем мог кончиться переход на ходьбу. — Да блядская ты хуета, блять… — Шикнул себе под нос Шаст — всë никак не получалось разобраться с винтовкой. «Очень кстати» — с этими мыслями Арсений приостановился, перехватив оружие из чужих рук. Нужно было либо безостановочно бежать, либо встать как вкопанным и не издавать ни единого лишнего звука. В сложившейся ситуации в бой пошел второй вариант. — Всë, готово. — Автомат вернулся в руки хозяина. — Эй, здесь двое! — Как сирена, взвыл чей-то незнакомый голос совсем близко. В этот раз среагировать не успели. Всë произошло слишком быстро. Словно ослепительно-белая вспышка фотоаппарата. Арсений почувствовал резкую обжигающую боль в спине. Ноги перестали держать собственное тело, и, словно та же небесная капля дождя, он почти бесшумно повалился на сырой мох. Боль тут же прошла. Чувства и ощущения пропали совсем. Он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, будто те весили несколько сотен тон или были приколочены к земле огромными толстыми гвоздями. Тело, точно поломанная кукла-марионетка, пропитывалось сыростью, пока руки и ноги связывали чем-то жестким и толстым — бечевкой, скорее всего. Арсению уже навряд ли когда-нибудь удастся узнать, что на ручном датчике осталось несколько непрочитанных сообщений от Сережи.«1311-СЕРЫЙ»
Сидите тихо. Мы идем к вам.
«1311-СЕРЫЙ»
Вы куда? Придурки, вы куда так ломанулись?
«1311-СЕРЫЙ»
Арс, откуда еще один выстрел?
«1311-СЕРЫЙ»
Твою мать, что у вас там происходит?
Да, придурки. Глупая ошибка. Хотя нет, даже не глупая и не тупая, а на-и-ту-пей-ша-я ошибка. Шаст хотел закричать во всё горло. Но кто-то раньше, чем он сам, подумал о его намерениях. Рот только приоткрылся, и кусок какой-то слегка влажной темной ткани тут же заткнул его, оставив возможность давиться одним лишь несвязным мычанием. Шастун пытался брыкаться и вырываться. Слишком цепкая хватка даже не двух, а более рук была в несколько раз сильнее. Тело повалили наземь. И тут же начали туго связывать. Последним, что ему удалось увидеть перед собой, были голубые глаза, медленно затухающие и так же постепенно, почти безжизненно закрывающиеся. От этой картины кричать во всё горло захотелось еще сильнее. Пока совсем не сорвется голос. Бесполезно. И извиваться как уж на сковороде — тоже бесполезно. Только энергию зря тратить. Он лежал смирно, рассматривая чужие, темные, блестящие от дождя ресницы, и глубоко дышал. На голову нацепили плотную ткань и затянули где-то в области человеческой сонной артерии. Прежде чем воздуха в легкие стало поступать значительно меньше и автоматически включенная система безопасности организма заставила картину окружающего мира рассыпаться в черный пепел, до ушей долетел знакомый голос. А точнее, крик: — Серый, беги! Позов. Глухой удар раздался буквально через секунду. «Не добежал» Последняя мысль эхом прокатилась по стенкам мозга, и Шаст отключился окончательно. Парни знали, что вчетвером не успели дойти до той самой станции или пригорода. Но им уже совсем скоро придется узнать, что никакой станции и в помине не было на этой маленькой карте. Был только огромный военный лагерь строгого режима, занимавший всë то пространство, которое они изначально приняли за город.