***
Все четверо парней, за исключением Арсения, который решил всевозможными способами добиться от водилы карты; не слишком далеко друг от друга разбрелись по сторонам, дабы под всеми углами оценить лесной массив. В воздухе плотным облаком зависло марево дыма. Оно и ясно — в районе километра вглубь тайги, промеж густых веток, особенно ярко проглядывалось дальнее свечение огня, но пожар всë равно не смел приближаться вплотную. — Эй, парни, идите сюда! Смотрите! — Крикнул Позов, подзывая остальных. — Кажется, там вдалеке что-то есть. — Ага, точнее, кто-то. — Нахмурив темные брови, поправил Нурлан и поправил такую же темную шевелюру. Чей-то неразличимый силуэт, точно жар-птица, которая расправила свои мощные, полыхающие ярким пламенем крылья, выплыл из огненного месива. Фигура, устало вышагивая, видимо, почувствовав, что самое ужасное было пройдено, и немного западая на обе ноги поочередно, сейчас направлялась в их сторону. И чем ближе двигавшееся пятно приближалось, тем яснее становилось, что движется оно не одно, а... — Там кто-то еще, что ли, или я в глаза долблюсь? — Тихонько спросил Леха, внимательно рассматривая силуэт. — Не поверишь, но впервые за все годы твоего существования, ты ни во что не долбишься, потому что я тоже это вижу. — Молниеносно отозвался Нурлан, так же неотрывно смотря в лес. — Это девушка! Он на руках несет девушку! — Первый и, видимо, самый зоркий из всех, разглядев, что к чему, крикнул Серый, дергаясь вперед. Заметив, что никто не повторил этого действия, он снова крикнул: — Че вылупились-то? Бегом навстречу! Но бежать не пришлось. Силуэт подошел почти вплотную и резко упал на колени. Аккуратно переложив девушку на сухую траву, этот «кто-то» тут же поднял руки в защитном жесте. Темно-болотный капюшон закрывал чужое лицо полностью, так что нельзя было рассмотреть, кто сейчас упал им в ноги. Они еще не знали. И даже не догадывались. — Помогите ей... — Не то хрипя, не то рыча, попросил голос. Парни тут же принялись суетиться возле девушки. Только один Леха не двигался, будто ноги вросли в землю. А голубые его глаза так и продолжали прожигать огромную дыру в знакомом лице. Еле согнув окаменевшие ноги, он присел и принялся нервно теребить плечо Нурлана. — Леш? — Нурлан повернул голову, тут же встречаясь лицом к лицу со слишком растерянным взглядом. — Случилось что? — Нур, это Суркова. Оксана Суркова, та самая, которая... Та самая, в общем. — Точно так же продолжая не верить собственным глазам и вышедшим словам, шепнул Леша в ответ. Обе головы будто в замедленной съемке повернулись на парня, лицо которого всë еще было закрыто краями огромного капюшона военной робы. Парень, будто прочитав каким-то невооруженным глазом действия этих двух и продолжив держать открытые ладони выше макушки, стал поднимать голову. Увидев чужое лицо, все присутствующие замерли. Звуки в лесу резко затихли. Будто кто-то убавил громкость до нуля — просто выдернул природные динамики из розетки. В образовавшейся тишине стало слышно единственно, как маленькие шестеренки в железных головах ошарашенных парней начали активно перекатываться, периодически скрипя и барахля. Они наконец увидели, кто сидел перед ними.***
— Извините, а можно геолокацию посмотреть? — Арсений костяшкой указательного пальца пару раз постучал в затонированное окно водительской кабины. — Нельзя. Не положено. — Сухо отозвался голос по ту сторону салона. — Слушайте, а как же мы тогда должны оценивать сложившуюся обстановку, если у нас нет даже размытого понятия о здешних местах? — Значительно повышая голос и совершенно не думая отступать, Арс локтем оперся на черное окно. И тут же убрал руку, как только тонированное стекло поползло вниз. — Парень, слушай, мне сказали... — Заговорил представший перед взором мужчина и тут же заткнулся, будто незаконченную речь кто-то обрубил топором без его ведома. — В-в... Вы... Арсений, да? — Хватая воздух ртом, вдруг спросил водитель. Арсению его острое лицо показалось каким-то слишком знакомым. — Да, а почему вы спрашиваете? — Брови его медленно сдвинулись к переносице. — Арс, да? — Всë еще сыпля загадками и заикаясь, снова спросил мужчина. — Да. А мы, случаем, не знакомы? Я будто встречал вас когда-то. Водитель криво улыбнулся. Арсению эта улыбка показалась слишком жуткой и даже... жалкой? — Нет. Мы с вами не знакомы. Просто слышал что-то про вас в лагере. Врал. «Но мы с вами ранее встречались» — Так и хотелось добавить Добровольскому. Но он вынужденно промолчал. — Ну, что там с картой? Предоставите? — Быстро перевел тему Арс, заметив, что мужчина этот, вроде, теперь с душой нараспашку — может, уступит? — Конечно, предоставлю. — Грустная улыбка так и не сошла с чужих губ. Около минуты внимательно смотрев в предоставленную карту, Арс в конце концов обреченно всплеснул руками. — Можно ненадолго взять еë? Хочу парням нашим показать, а то сам ничего разобрать не могу. Получив короткие одобрительные кивки, Арсений, всë так же неотрывно глядя на лист, двинулся к четверке. А Добровольский лишь поднял бровь. «Странно. Я думал, ты будешь роботом без отклонений, а ты даже в карте простой разобраться не можешь» — красной строкой промелькнуло в его голове. «Видимо, человеческие качества наружу лезут»***
Шаст, глаза которого округлились точно два зеленых мячика, готовые вот-вот выкатиться из век, быстро переводил взгляд с одного до боли знакомого лица на другое. Казалось, время совсем остановилось, потому что он напрочь потерял его счет. — Это какие-то Парижские катакомбы, а не карта! Он резко дернулся, будто его кто-то лягнул в спину, и быстро повернул голову в сторону, снова замирая. Он. Живой. Почти такой же. Но какая-то только его нутру ощутимая перемена всë же проглядывалась в этих до слез знакомых чертах лица. Может быть, то была тень, въевшаяся в уголки голубых глаз. Но это всë равно был и остается он. 203-й. Арс. Арсений. — Короче, я вообще не разбираюсь, что здесь начеркано, давайте сами... — голос его резко оборвался, точно кусок жестяной пластины, сорванный ветром с крыши многоэтажного дома. Карта, до этого момента зажатая в руках, лавируя, принялась скользить вниз, как только дрожащие пальцы выпустили лист из своей цепкой хватки. Шаст медленно опустил руки, которые, оказывается, всë еще держал поднятыми, и встал, начав медленно переставлять ступню за ступней, будто решился пройти по канату над огромной пропастью. Хотя для него земля действительно стала канатом, а он — его пропастью, в которую Шастун, не сопротивляясь, с радостью полетел, ломая железные ребра и отдавая себя всецело этой бескрайней бездне. С каждым шагом всë сильнее ощущая реальность происходящего, будто почву под ногами, он быстро сократил оставшееся между ними двумя расстояние и с силой врезался в чужое тело, будто желая пройти насквозь, или раствориться в чужих объятьях. Арсений отдавал так же самоотверженно, желанно, полностью. Сжимая родную тонкую талию, поглаживая подушечками пальцев такие же родные выступающие лопатки, утыкаясь носом в пропитанную пеплом и сажей шею и крепко-крепко жмуря глаза. Боялся, что, открыв их, Шастун в его руках обмякнет, растворится и исчезнет. В этот раз точно и навсегда. Арсений почувствовал, как чужое тело сверху начало дрожать. А Шаста трясло, как в каком-то эпилептическом приступе. Он так долго не позволял себе опускать руки, не позволял слабости проявляться даже в виде фантома или импульса, лишь бы не подвести других и себя, в том числе. Он так устал быть той нерушимой опорой и нести ответственность не только за себя, но и за остальных двоих, что готов был разрыдаться прямо на этом родном плече, если бы только мог это сделать. И ведь не прозвучало ни одного лишнего слова (на самом деле, слов вообще не прозвучало) — только касания. Им сейчас совсем не нужны были разговоры, дабы выразить накопившиеся чувства — они уже научились читать язык жестов, что подавали их тела друг другу. От Арсения пахло чистотой — не гарью и копотью. От Арсения пахло защищенностью — не лесной безнадегой и отчаянием. От Арсения пахло домом. Шаст наконец-то вернулся домой. — Я сейчас расплачусь. — Опуская уголки губ и ломая брови, первым подал голос Леша. Нурлан тут же повернул голову, смерив недовольным взглядом всю четверку. — Че все вылупились? Отворачиваемся и быстро за работу. У нас тут, между прочим, человек, вроде как, в отключке лежит. — Он быстро выдернул все головы от гиперфиксации на парнях и заставил четыре котелка варить немного в другом направлении. Потому что как никто другой понимал, что происходящее за их спинами не для чужих глаз. Там личное. Родное. Интимное. — Не дышит, но пульс есть. Нужно сделать искусственное дыхание. — Серьезно констатировал Леха, подперев рукой подбородок. — Я не умею. — Тут же поспешил заметить Поз. — А я умею. — Снова молниеносно отозвался Леша. — Нет, ты тоже не умеешь. — Рука Нурлана упала на чужое плечо, повелительно удерживая рядом с собой. — Действительно, чего это я? Совсем забыл. Конечно, не умею. — Ну, я, получается, просто обязан исправить ситуацию, сказав, что умею. — Рассудил Серый, медленно двигаясь ближе к девушке. — Двенадцать, тринадцать... — Как негласный специалист по искусственному дыханию контролировал Леха, ведя счет в слух. — четырнадцать, пятнадцать... всë! Хватит! Покорно слушаясь, Серый остановился. Послышался глубокий вдох. Веки девушки, точно жалюзи на окне, быстро поползли вверх. Пару раз с промедлением моргнув, она растерянно принялась озираться по сторонам, по очереди глядя на всех парней. Взгляд задержался на единственном знакомом ей лице. — Лешка, ты, что ли?! Оксана, не дав нормально ответить на восклицание, тут же вцепилась в Леху мертвой хваткой, душа в объятьях. На что тот лишь, глухо промычав и сдавленно выдохнув, попытался в еë руках сжаться до минимальных размеров, будто резко вздумал закосплеить виноград, превращающийся в изюм. Почувствовав, что цепкие женские объятья ослабли, он, как можно быстрее, отстранился. Посмотрев в одну единственную сторону, тут же смиренно развел руками, как бы говоря этим жестом: «ты сам видел, что я тут ни при чем». Леша и представить себе не мог, что Суркова может быть такой эмоциональной и чувствительной. Заметив на себе несколько непонимающих взглядов и один темный — ревнивый, Оксана снова растерянно начала вертеть головой, в попытках найти поддержку. Но вместо этого, светлые глаза зацепились за две высокие фигуры, стоящие немного поодаль. Зрачки замерли, потом сузились. Остекленели. Она смотрела на счастливое, теперь точно, по-настоящему счастливое лицо Шаста, а не на напускную маску поддержки и мнимого веселья. Суркова впервые за всë время пребывание 194-го в лагере видела его таким радостным. Женское чутье сразу разгадало причину этого сияющего выражения бледного лица — это любовь. Она увидела, в кого он влюблен. На чьих крыльях любви летал, ради кого пережил все те ужасные времена, ради кого ждал и верил. Давясь до откровения радостной и смущенной улыбкой, парни подошли ближе. — Е-мае, че уселись как вкопанные? Идите сюда! — Шаст развел свои длинные ручищи в сторону, призывая всех з̶н̶а̶к̶о̶м̶ы̶х̶ родных ему парней к обнимашкам. Парни без промедлений кинулись к нему, чуть ли не сшибая с ног. И Шастуну в тот момент было всë равно даже на тот факт, что они с Нурланом практически не знакомы, за исключением той встречи у бара. Но он верил на слово Лехе, который сто часов в день готов был трындеть о том, какой же у него Нурик хороший, прекрасный, умопомрачительный, ласковый тд и тп. А Леха чушни не скажет. Хотя... лучше сказать: Леха иногда из всего потока чушни говорит что-то дельное, чему даже можно поверить. Ну, Шаст и поверил. Оксана сейчас готова была начать рыдать навзрыд. Она и без того хотела сделать это последние... Года полтора точно. С момента прибытия в лагерь. И теперь, смотря глазами, полными слез, на счастливых друзей, которые, точно шесть пазлов, по кусочкам собрались у неë на глазах, мысль о минутной слабости уже не казалась ей такой позорной. Парни нехотя отлепились друг от друга. Сережа, первым заметив стоящую в двух шагах Суркову с глазами на мокром месте, медленно подошел к ней, положив руку на плечо. — Хочешь, я тебя тоже обниму? Глупо, наивно, по-детски, зато мило. Как раз то, что нужно было разбитой Оксане. — Хочу. — Выдавила она из себя, негромко хлюпнув носом. Без лишних слов Сережа широко раздвинул руки, и Суркова сама двинулась вперед, падая в объятья. И тут же начала тихонько лить слезы на мужском плече. Сережа, совершенно не догадываясь, что нужно делать в подобных ситуациях, да и в принципе не совсем понимая, как нужно было обращаться с девушками, тем более рыдающими, слишком неумело и неестественно постарался погладить ее по голове. Выглядело это действие со стороны так, будто он пытался ладошкой выпрямить ее светлые волосы. Почувствовав что-то странное, Оксана отстранилась, удивленно посмотрев в карие глаза. Пара тонких дорожек, оставшихся после пролитых слез, всë еще сверкали на ее похудевшем личике. — Что-то не то сделал, да? Больно, да? — Скривив губы, спросил Серый, давясь смущением. — Нет, нет, совсем не больно, просто... Странно, слишком резко. Ты... Андроид, да? Оксана уже обо всем догадалась, поэтому согласный кивок в ответ не пришелся ей, как что-то новое и шокирующее. — Ну, спасибо, что ли? — Она быстро перевела тему и принялась тыльной стороной ладони вытирать влагу на щеках. — За что? — Спросил Сережа, хлопая глазами от искреннего непонимания. — За поддержку. — Как маленькому ребенку разжевывала Оксана. «Ох уж эти роботы» — А, ну, да. Пожалуйста. — Широко улыбнувшись, Сережа потупил взгляд и развернулся, направляясь в сторону парней. «Странный какой-то. Может, такой же "андроид", как Шастун?» — Промелькнуло в девичьей голове, пока светлые глаза провожали мужской силуэт.***
Получив приказ о том, что их куст леса был оккупирован со всех сторон множеством других солдат, да так, что их собственное присутствие в этом муравейнике на пользу бы не пошло; парни столпились у полуторки, не зная, что же делать и как поступить. Как везти двоих обратно в лагерь — никто не понимал. — Оксана-то еще может незаметно раствориться среди нас, а как эту двухметровую палку беспалевно вернуть — вопрос, конечно, интересный. — Думал вслух Леха, закусив губу. — Распилить тебя пополам, может, а? Будет два карлика-Шастуна. — В итоге выпалил он, погружаясь в свои не самые мудрые, скорее даже детские мысли. Нурлан, больно привыкший к этим выпадам, лишь сдвинул брови. «Ты дурачок?» — спрашивало это выражение лица. Арсений, всë это время неотрывно глядевший на Шаста, вдруг дернулся, почувствовав, как за спиной открылось окно. — Арсений, — тихо подозвал голос водителя. — у вас что-то случилось? Почему не садитесь? Приказ еще десять минут назад пришел. Еле отлепив взгляд от лица Шаста, сияющего новым светом, Арс, значительно помедлив, повернулся. — Да нет, ничего не случилось, нормально всë. Почти. — Его взгляд обратился к лицам всех стоящих перед ним парней. Начав играть мимикой, аки Великий мим-жонглер, он постарался через сдвинутые брови спросить у остальных: «и что делать? Водила спрашивает». — Ну, я же вижу, что что-то случилось. — Как назло, снова отозвался мужчина, пытаясь внимательно вглядеться в лицо 203-го. Он запомнил его номер. Арсений снова отвернулся к парням, скривил губы и развел ладошки в стороны, ища ответ в противоположных лицах. Нурлан, быстро обведя всех взглядом, повернулся и небрежно махнул рукой, сдвинув брови. «Горит сарай — гори и хата» — Выкрутись как-нибудь, всё равно нас через несколько дней в лагере уже не будет. Если что — не найдут потом. — Шепнул он настолько беззвучно, почти одними губами. Арсений как робот, не совсем умеющий читать по губам, ухмыльнулся, пожав плечами. «Ну, "говори всë" — так говори всë» — Послышалось ему, вместо «выкрутись как-нибудь». Ну, он и сказал. — Тут такое дело... — Начал было он протяжно и наклонился ближе к окошку, дабы находиться на одном уровне с другим лицом. — Понимаете, с нами еще двое... — Я знаю, это не проблема. Довезем еще двоих, машина не развалится. — Быстро отрезал мужчина, повернув голову. И улыбнулся глазами серыми, почти безжизненными, но по натуре своей добрыми. — Я тоже знаю, что не развалится, — тут же отмахнулся Арс. — просто нельзя им двоим обратно в лагерь. Тонкие брови мужчины нахмурились, и он нервно выпустил воздух из ноздрей. Надоели эти головоломки. — Господи, тогда позови этих двоих сюда. Сам разберусь. Коротко кивнув, Арсений отошел от окна. Рост Шастуна был слишком высок для того, чтобы смотреть внутрь салона так же спокойно, как это делала миниатюрная Оксана, поэтому он слегка согнул колени, опустившись на один уровень с окном. Не прошло и секунды, как он тут же выпрямился. Испугался. Узнал. Ему не могло показаться. Это был тот самый мужчина, приснившийся ему накануне ночного подъема, произошедшего два месяца назад. Ступив пару шагов в сторону, он предоставил шанс одной Сурковой объяснить всë произошедшее. И поспешил вернуться к парням. Прошло около пяти минут, прежде чем девушка вновь подошла к их компании. — Ну, что сказал? — Быстрее всех остальных спросил Сережа, чему душенька Оксаны почему-то беспричинно радовалась. Подозрительно. Давно она так себя не ощущала. — Он сказал подойти... — Суркова беспричинно очень сильно замялась. — Антону. — Так и сказал? — Тут же вмешался Шаст. Да, так и сказал. Он имя этого парня запомнил на всю жизнь. Оксана кивнула. Пять пар глаз, смотрящих на говоривших, недоуменно захлопали ресницами так яро, что их компашку можно было вместо ветрогонов ставить. Нахлопали бы электроэнергии на весь мир. — А с нами кто-то еще был? — После недолгого молчания спросил за всех остальных Позов. — Нет, всë в порядке. Я потом объясню. — Молниеносно отозвался сам «виновник торжества» и поспешил удалиться к автомобилю. «Наверное» — добавил Шаст, как только развернулся. Он никому ничего не обещал, потому что сам совершенно не разобрался. Ну, Антон и Антон, че бубнить-то? Значит, если кому-то так нужно, будет Антоном. Переживет. Добровольскому 194-й понадобился только для того, чтобы совершенно убедиться в своих догадках. Как только тот протиснул голову в окно, все его предположения приобрели конечную форму. Всë верно. Это был он. Дабы до неприличного долго не смотреть в удивленные зеленые глаза, мужчина, устало потерев переносицу, негромко заговорил: — Передай всем своим, чтоб грузились. И вы с той девчонкой тоже садитесь. Я всë организую. Вашего присутствия никто не заметит — гарантирую. — А ей этого нельзя было сказать? — Действительно, всë это водитель мог передать Сурковой. Зачем тогда вдруг понадобилась именно его персона — неизвестно. Шаст, выученный работать с людьми, быстро отследил по худому лицу эмоцию, похожую на растерянность. И подумал, что, дабы не ставить мужчину в более неловкое положение, нужно сменить тему, задав новый вопрос: — Почему Антон? Плохо все-таки подумал. Мужчина замялся еще сильнее. — Прости, парень. Спутал тебя со знакомым одним. Пригляделся — совсем не похож. — Криво улыбнулся. Снова соврал. — Ладно. — Шаст пожал плечами, больше не интересуясь странным поведением водителя, и пошел сообщить какую-никакую, а всë же хорошую новость остальным. После стольких дней, проведенных под открытым небом, он наконец-то покинет лес, когда-то приютивший их с Оксаной и еще одного паренька на целых два месяца. Кстати, о пареньке... Шасту с самого начала стало ясно, что тот больше не вернется. Лесная земля определенно не будет возражать и спокойно примет чужое тело, словно так и должно было быть. А выжившим пора было вернуться к начальной точке — в лагерь.