***
— Сейчас открою! — По другую сторону двери послышались негромкие шаги. Буквально через секунду дверь была открыта ключ-картой. — Войдите... То есть, войди. Арсений даже головы на пришедшего не повернул, потому что и без всяких доказательств знал, что пришел Шастун. Нутром ощущал. Жалко, что он нутром не мог ощутить, а еще лучше — рассмотреть — новую робу на нем. А Шаст мог рассмотреть, но не нутром, а обычными глазами, которые, как только он присел на столешницу, принялись прожигать чужую спину, покрытую той же робой синего цвета. Признаться, глядя на Арсения, ему свой внешний вид больше не казался таким очаровательным и завораживающим. Он думал, что ему с Арсом даже в одном ряду не стоять. Ох, слышал бы его мысли Арсений... По заднице бы надавал. Для него весь Шастун без остатка — это искусство. А тот, на самом деле, не самого радужного мнения о себе. Но Арсений еще успеет хорошенько промыть ему мозги. Потом. Сейчас Арс занимался тем, что не успел сделать до сна.С. Шеминов.
Идиоты, вы где всё это время были?
«203-АРС»
Во-первых, идиотом здесь, кажется, являетесь только Вы. Нормальный главнокомандующий заранее бы удостоил нас шанса быть поставленными в известность о здешних местах. Исключительно из-за вашей халатности и неорганизованности по отношению к данному, как вы выражались ранее, «невероятно важному» заданию, мы не выполнили его в сроки. Нужно было хорошенько всë продумать, прежде чем отправлять четырех андроидов, не говоря уже в общем о людской стороне, на места с военными лагерями, где мы всей своей дружной компанией «были всё это время» на протяжении четырех месяцев. Дружеский совет вам: в следующий раз, чтобы такого не повторилось, тщательней проводите организацию заданий, гражданин начальник.
Мы, кстати, завтра уже выходим к ГШ.
М-да. Кажется, сегодня в мире на одну кепку станет меньше. Синоптики передают, что где-то на андроидской стороне обещают мощное возгорание одной лысины, которое своим пламенем уничтожит ни в чём не повинную кепочку. Всё то время, пока Арс сидел за столом, уткнувшись в датчик, Шастун, сидевший нá столе, не возникал от слов «совсем» и «никак». Только продолжал сверлить взглядом мужские плечи и ждать. Очень терпеливо ждать. Прошло порядка трех молчаливых минут, прежде чем Арс начал отмирать, тяжело вздыхая. Отлипнув от датчика, он повертел пару раз головой, в попытках размять шею. А потом резко встал и развернулся к притихшему Шастуну. Он вовсе не забыл про него. У Арсения давно перестало получаться забывать хотя бы на любую свободную минуту про Шаста. Что-то странное случилось вне этой Вселенной, что заставило легкие дышать не обычным кислородом, а одними только мыслями об этом парне. А когда глазам открылась в пыль уничтожающая все его нервные импульсы фигура 194-го, сидящего, свесив ноги, на столешнице. Сидящего, господи помилуй, в новой робе, что прилегала к его телу, как единственно для него только придуманная, Арсения в один момент, кажется, совсем не стало. Он не знал, каким образом до сих пор его организм продолжал существовать после того, как глаза увидели всю эту ужасно-прекрасную картину. В груди Шастуна что-то приятно заклокотало, когда Арсений медленно подплыл к нему, облокачиваясь на края стола, где буквально в паре сантиметрах красовались его собственные бедра. А потом Арс просто поднял взгляд. В тот момент Шаст имел все права и возможности на то, чтобы сравнивать эти глаза с глубоким и бескрайним океаном, единственно по той причине, что он к хренам потонул. Он барахтался, кричал, давился, захлебывался, но всё равно шел ко дну. В самый-самый низ. И ему не нужно было протягивать руки помощи — он всё равно не согласится принять хоть одну. Ему нравится его новая участь утопленника. Сильнее сжав пальцы, которыми он цеплялся за края стола, Шаст неровно выдохнул, толкнувшись вперед. — Я скучал. — Раздался шепот в мягкие приоткрытые губы. — Я тоже скучал. — Арсений прикрыл веки, взяв инициативу в свои руки, и тоже поддался вперед. Арс больше всего в жизни желал не забывать те ощущения, когда целуешь чужие губы. Просто, брошенное перед этим «я тоже скучал» даже близко не стояло с теми чувствами, которые пыталась выбить наружу грудная клетка через один жадный поцелуй. Оба понимали — одним поцелуем они сегодня точно не обойдутся. И обоих от этой мысли трясло, как перед прыжком с десяти тысяч метров. Адреналин, мандраж, жажда, желание, страсть — всё текло вместо ртути по венам. Они слишком долго ждали. Они настолько сильно ненавидели друг друга, что даже полюбили. Им в один миг стало слишком мало. А в комнате стало вдруг слишком жарко, тесно, горячо до невозможности. Руки Арсения вдруг отстранились от чужого лица, начав блуждать по всему телу и опускаясь всё ниже, и ниже, и н и ж е. Шея, ключицы, ребра, талия — пальцы жадно цеплялись за каждую частичку чужого тела, точно пытались навсегда выжечь на подушечках каждую клеточку 194-го. Но как только руки коснулись темной молнии на робе, Арсений вдруг отстранился, вопросительно заглядывая в околдованные зеленью трав глаза напротив. Он спрашивал разрешения для дальнейших действий. — Уверен? — Да. Большего и не требовалось. Будто получив разрешение пролететь на огромной скорости несколько светофоров с красным светом, Арсений торопливо принялся стягивать с чужого тела верхнюю одежду. Шаст тоже столбом не сидел, среагировал быстро, начав повторять действия рук Арса, снимая темно-синюю кофту. Рвано выдыхая в поцелуй, Арсений настолько неожиданно, держась за оголенные лопатки, подтянул Шастуна к себе, что тот лишь сдавлено охнул, мигом оплетая чужой торс ногами. Подхватив легкое, как первый осенний снег, тело Шаста, Арс двинулся в сторону кровати, начав с остервенелой жадностью терзать чужие губы, то растягивая поцелуй, оттягивая нижнюю губу, то, наоборот, набрасываясь на рот Шаста с дьявольской силой. Его было мало, мало, слишком мало. — Последний раз спрашиваю — точно? — Наскоро разорвав поцелуй, шепнул Арс в слегка приоткрытые губы, прежде чем приступать к дальнейшим действиям. — Точно. — То ли утверждая, то ли прося, отозвался Шастун. На самом деле, такой твердой уверенности в нем было как кот наплакал. Но он знал, что по-другому сейчас быть не могло. Рядом с Арсением его сердце в груди всегда начинает так дико бесоебить. А при таком раскладе — тем более. Получив полное согласие, ибо забота о состоянии другого партнера в первую очередь, Арсений медленно потянул руки к кромке брюк, губами вцепившись в мягкую кожу на шее, которую он сейчас осыпал мокрыми следами от поцелуев. Он понимал, как никто другой, что Шаст взвинчен и напряжен. Он губами чувствовал это и пытался максимально расслабить. — Какой же ты красивый... — околдовано протянул Арс, рассматривая чужое немного бледноватое обнаженное тело. Шаст вдруг отвел взгляд в сторону, пытаясь скрыть до жути смущенную улыбку. Он не привык так себя ощущать, но не сказать, что ему не понравилось. — Блин, Арс, перестань... — Не перестану, отныне никогда не перестану напоминать тебе о твоей красоте, о твоих невероятных изгибах, о том, что ты — искусство. — Поцелуи опускались всё ниже, телу становилось всё жарче, а внизу живота всë тяжелее. Шаст буквально сгорал от смущения и от невыносимого желания, плавился как воск в чужих руках, растекаясь по всей кровати. — Подожди пару секундочек, — легонько чмокнув тазовую косточку, Арсений вдруг отпрянул и направился к столу, где его уже поджидала небольшая коробочка, которую ему перед прощанием всучил Нурлан. А рядом с жестяным коробом записка: «я надеюсь, ты знаешь, зачем это нужно и как этим пользоваться. Если нет — всё еще впереди. От самого предусмотрительного номера в твоей жизни — 2212-НУР». Как «этим» пользоваться Арсений не то чтобы прямо знал на личном опыте, но догадывался. Поэтому, быстро подцепив коробочку со смазкой, тут же вернулся к кровати. Стянув с чужих бедер белье, Арсений мазнул по заостренному кончику носа губами, обмазав пару пальцев обильным количеством жижи из баночки. Он одной рукой обхватил тонкую талию, притягивая парня ближе. Вдох в груди Шаста замер, рассеиваясь по всему телу волной возбуждения и предвкушения. Кончики пальцев слегка покалывало — то ли от неконтролируемого желания, то ли от волнения. Арсений подумал, что на первых секундах просить Шастуна расслабиться — плохая идея, ибо не каждый день заднице приходится переживать такое, и всё-таки он попытался поддержать и успокоить его, как мог. — Пожалуйста, Шаст, скажи мне, если тебе будет некомфортно, и я остановлюсь. Шастун в ответ лишь угукнул, хватаясь пальцами за края постели. — Я не слышу. — Пальцы Арсения уже опустились ниже, начав обводить круги возле узкого колечка. — Я понял. Я-я... скажу, если вдруг. — Он не договорил, тяжело сглотнув, как только почувствовал, что внутри стало слишком обжигающе холодно, в то время как вся кожа, наоборот, горела жарким пламенем. Как и его щеки. Арсений опустился на колени рядом с кроватью и по-хозяйски развел длинные ноги Шастуна в стороны, начав сначала легонько, но с каждой десятой секундой всë напористее оглаживать внутренние стеночки. Учитывая то, что Шаст ничего не говорил и, вроде как, даже не собирался, только учащенно и коротко дышал через рот, Арс понял, что следует в нужном направлении. — Всë. — Спустя еще полминуты выдавил, скорее, даже выстонал из себя Шастун. — Что всё? В смысле, всë — остановиться? — Движения пальца вдруг замедлились, готовясь совсем сойти на нет. — Н-нет. Всë, в смысле — добавляй. От этого хриплого шепота у Арсения низ живота с новой силой ударило током возбуждения. Он медленно ввел второй палец. Шаст, прикусив дрожащие губы, с силой сжал края постели под руками. Из груди вырвался какой-то тонкий скулеж. Заслышав такую реакцию, Арс придвинулся к одной из раздвинутых ног, наклонил голову и принялся медленно зацеловывать внутреннюю сторону бедра 194-го. Кожа такая мягкая, молочно-бледная, а губы покалывало, как будто коснулся покрытого инеем цветка. — Тише, тише, сильно не шуми. Стены тут тонкие. Спустя пару круговых движений, Шаст, кажется, вновь привык, начав поскуливать активнее. Далеко не из-за боли он сейчас скулил. С пошлым хлюпаньем вытащив пальцы, Арс поднялся с колен, снова придвинул Шаста к себе и, приблизившись к колечку мышц, медленно стал насаживаться, бедрами толкаясь вперед. Руки Шаста начали цепляться уже не за края постели, а за чужую спину, тут же впиваясь ногтями в смугловатую кожу. Член это, конечно, не пальцы, поэтому первые полминуты он лишь рвано дышал, пытаясь привыкнуть. Спустя пару плавных движений, он сам проморгал тот момент, когда захотелось больше, глубже, быстрее. — Всё хорошо? — Прикусывая мочку уха, прошептал Арсений, продолжая ждать, пока Шаст привыкнет. — Да. Двигайся. — Охрипшим голосом промычал Шастун, начав самостоятельно толкаться вперед. Из горла неожиданно вырвался громкий стон, когда Арсений действительно начал двигаться (вот это неожиданность, конечно), плавно, но быстро, размашистыми толчками входя внутрь, почти во всю длину. Пока Шаст исцарапывал мускулистую спину, Арсений то и дело старался заглушить его слишком сильно рвущиеся наружу громкие стоны, слегка зажимая чужой рот рукой. Шастуна, кажется, от этого действия уносило еще больше. Арс принялся наращивать темп. Он наслаждался каждым глухим полувздохом и полустоном с другой стороны, что уже готов был получить разрядку единственно от очередного неровного звука, прозвучавшего где-то под ним. Он вылизывал нежную, почти бумажную шею; проводил языком по выступающим ключицам, немного прикусывая косточки. Вскоре раздался шепот: — Быстрее. Настолько невыносимый шепот, что у Арсения чуть совсем не разорвалось сердце, а вместе с ним и все нервные ткани от чрезмерного возбуждения. Он аж хрипло простонал от услышанного. Движения стали жестче, действительно быстрее. Несмотря на это оба хотели, чтобы момент продлился; чтобы время остановилось, желательно на подольше. Арсений убрал руку, наклоняясь ближе к припухшим губам. Не в силах даже ответить на поцелуй под силой быстрых толчков, Шаст лишь приоткрыл рот, тяжело дыша в чужие губы. — Арс, я... — Он не успел договорить, как уже где-то в его собственной галактике сознания взорвались пара далеких звезд, которые тут же пылью прокатились по всему телу, отпечатавшись внизу живота. Шаст протяжно выдохнул через нос, немного выгибаясь в пояснице. В одну секунду снизив темп, Арс последний раз плавно толкнулся, и, с дрожью выдохнув, достиг оргазма. Кадык дергался, в висках стучало; в глазах на пару секунд потемнело — на самом деле, это просто веки самовольно прикрылись, а глаза закатились назад от наслаждения. Открыв глаза, он первым делом взглянул на Шастуна, взгляд которого странно остекленел, потеряв фокус. Но при этом он продолжал загнанно дышать. — Ша-а-аст? — Он слегка похлопал его по боковым сторонам лица. Шастун глянул на него всего на секунду, и точно рыбка, выкинутая на сушу, открыл рот. Арсения такое положение дел совершенно не устроило и даже встревожило. — Иди сюда, — он аккуратно подхватил легкое тело на руки. Шастун буквально за одну секунду пришел в себя. — Арс, что ты делаешь? Поставь на место. — Пробурчал он почти неразборчиво, руками оплетая мягкую шею. — Ты и не стоял, чтобы я тебя ставил. А мы сейчас пойдем «купи-купи», больно тебя развезло. — Арсений ногой открыл дверь в душевую и только там решил поставить Шаста на кафельную поверхность. Чужие ноги задрожали, начав разъезжаться, как у новорожденного олененка. Арсений тут же снова подхватил его одной рукой за локоть, другой за талию, и медленно заставил присесть на эмалированный пол душевой. Руки зацепились за вентили, начав поворачивать их в разные стороны. — Прости. — Севшим голосом отозвался Арсений, когда вода перестала литься. Что-то заставляло его сейчас чувствовать себя очень странно. Как-то виновато? Шаст, который после душа чувствовал себя свежее огурца с грядки, лишь ошалело раздвинул брови. — Арс, ты совсем уже крышечкой поехал? Всë нормально, мне так хорошо никогда за всë время существования не было. А у тебя такое лицо, как будто мы с тобой не по общему желанию переспали, а ты взял и ни с того ни с сего изнасиловал меня. Дурачина, блин. — Шаст снова попытался встать, но ноги по эмалированному полу мотало так сильно, как будто в комнате была минусовая температура, из-за чего его затрясло, как в каком-то параличе. — Да бляха ты от ремня, что ж за херня? — шипел Шаст себе под нос, в попытках удержать равновесие, хватаясь за стенку. — Премия «Рифмач года» отныне твоя. — Выкинул Арсений, прежде чем снова потянуть Шаста на себя и подхватить на руки. Как говорится, сказал «а» — скажи и «б». Раз принес, то и отнеси, будь добр. — Я думаю, это просто потому что организм мой, хоть и железный, а всë равно не железный, поэтому он «немного не ожидал». Арс, правда, я никогда в жизни не посмею даже подумать о том, что жалею. — Лепетал Шастун в краешек чужой скулы, прежде чем Арсений легонько переложил его на кровать. Каламбур Арсением был проигнорирован. Жаль, 194-й так старался. — Арс, а ты че встал? — Шаст слегка придвинулся к стенке, освобождая и без того свободную кровать для второго лежачего. Ей-богу, они как будто только что вместе карбюратор чинили, а не далеко противоположными делами занимались. Он одним этим действием пытался заставить Арсения лечь рядом. И заставил. Арсений был бы не Арсением, если бы сказал, что не ждал этого. Он ждал, он только этого и ждал. Поэтому сразу же пристроился рядом и принялся нагло пялиться на чужое мягкое личико. Рассматривал, любовался, запоминал, восхищался. — Ты — лучшее, что произошло со мной за всë время существования. — Скороговоркой проговорил Шаст, придвинувшись еще ближе, хотя, казалось, ближе там уже было некуда, и слегка мазнул губами по чужой щеке. — А я люблю тебя. — Угасающий шепот застыл на покусанных губах, точно догоревший уголек, выкинутый из огромного костра. Словам самим захотелось выйти из груди, Арсений же почти не задумывался, прежде чем вымолвить это. Шастун, казалось, знатно выпал из реальности, а в голове его, как неугомонные черти, роились мысли. Эхо их голосов отдавало в барабанные перепонки: люблю люблю люблю люб... — царапали слова черепную коробку. Настолько хорошо и прекрасно, что хотелось сжаться в комок и трястись от рыданий. — И я ... — Пауза. Вдох. — люблю. — Взгляд заострился на синих глазах. — тебя. Шастун вновь двинулся ближе, почти врастая в чужое тело и умещая ладошки на спине. Нос его уткнулся в вороную макушку, но он не вдохнул, почему-то замирая. — Слышишь? Арсений тоже замер, стараясь уловить что-то, повисшее в воздухе. Когда до сознания дошло то самое, что имел в виду Шастун, по телу его пробежался табун мурашек. Лучше даже сказать, что Арс сам стал одной сплошной мурашкой. Одинаковая. Частота. Сердцебиений. Роботы не умели подстраиваться под физиологию других андроидов, сохраняя свои непоколебимые настройки системы. А они сумели. Теперь у них одно сердцебиение на двоих. Весь мир в одну секунду отошел на задний план. Стал слишком маловажным, расфокусированным, ненужным. Теперь они — центр Вселенных друг друга. Они чертовски сильно нужны были друг другу с самого начала. Не только необъятному миру, но и каждой травинке нужно было, чтобы их судьбы переплелись. Пазлы сошлись, идеально дополняя один другого. Так и должно было быть. — Помнишь, четыре месяца тому назад, о снах зашел разговор? — Еле оторвавшись от припухших губ, на выдохе спросил Арс. — Ты тогда сказал, что в следующий раз. Может, «следующий раз» наступил? Сейчас, например? Шаст перевернулся на спину, устремляя глаза в идеально чистый, почти ослепительно белый потолок. Он давно хотел рассказать всё Арсению, чтобы общими силами попытаться прийти хоть к какому-нибудь адекватному умозаключению. В одиночку он в эту неразбериху больше не полезет.