Горящие глаза напротив

— глупая маленькая девочка, разве ты не знаешь, что это причиняет тебе вред? — женщина заботливо бинтует раны на запястье. — отпусти меня, — еле слышно шепчет Гермиона. она уже не просит, нет, это стало обычаем. она каждый день убеждает Беллатрису отпустить ее, и каждый раз получает один и тот же ответ: — как же я тебя отпущу? тебе ведь так хорошо здесь. я забочусь о тебе, делаю все возможное, чтобы ты была счастлива. просто ты не принимаешь мои подношения, вот и все, — она улыбается и смотрит в серые глаза напротив. когда-то они были карие, когда-то надежда светилась в них миллиардами искр, а жизнь текла, будто мед из этого взгляда, но не теперь. теперь Гермиона отвечала пустым взглядом. она снова пыталась это сделать. снова пыталась разорвать серебряные цепи и освободиться. ей так хотелось быть свободной. пусть в смерти, но быть свободной. но Беллатриса снова её нашла. снова усадила на колени, снова остановила кровь, снова нежно гладила пострадавшие запястья, снова отобрала надежду на спасение. Гермиона молчит. ей не приходится ничего говорить, ведь Беллатриса сама прекрасно справляется за них двоих. она заканчивает процедуру, целует запястье девушки и жмурится от удовольствия. проводит холодными пальцами по щеке, убирает прядь волос за ухо и смотрит, будто на любимую игрушку. — ты такая красивая, — шепчут алые губы и Гермиона отводит взгляд. она прилагает все силы, чтобы не скривиться в отвращении, хотя точно уверена, что женщина его не заметит. она вообще ничего не замечает кроме того, что ей нужно.

***

Гермиона стоит у пруда и холодная трава касается её ступней. она привыкла ходить без обуви, ведь так появляется вероятность болезни, а значит и смерти. девушка смотрит на водную гладь пустым взглядом и наблюдает за лягушками, что периодически показываются из глубины. она смотрит на камыши, на кувшинки и ни о чем не думает. когда-то этот вид завораживал ее. таинственная мрачность и туман, что вечно обитал в этих местах, добавлял пруду загадочности. но теперь? теперь все было иначе. она также уходит сюда, когда хочет почувствовать хоть что-то, кроме отвращения; также сжимает ледяные ладони; также ощущает мягкий шелк платья, сшитого идеально по ее фигуре, вот только теперь ей плевать. и на пруд, и на платье, и на серое небо, и на себя. она знает, что мокрая трава обжигает кожу ног холодом, но ничего не чувствует. абсолютно ничего. — милая, ты ведь простудишься, — сколько раз Гермиона слышала эту фразу? если бы она когда-либо считала, то уже сбилась бы со счета, — да ты вся дрожишь. моя маленькая, ну как же так. длинные пальцы касаются бледной кожи и слезы выступают из серых глаз. женщина обнимает Гермиону и уводит в огромный особняк, придерживая, будто больную. — ну-ну, моя дорогая, кто тебя обидел? — Беллатриса утирает слезы и Гермиона встречается с ней взглядом. по-настоящему встречается. не смотрит куда-то сквозь, а глядит прямо в темные омуты, словно хочет вырвать здравый рассудок откуда-то из глубины, словно у неё ещё есть силы бороться. — я ненавижу тебя, — говорит, будто от этого есть толк. все внутри сжимается в отвращении, она кривится и отталкивает руку женщины. — моя малышка, ты, верно, переохладилась, — Беллатриса снова подходит и прижимается к хрупкому телу. она кладет руку на шею девушки и сжимает, заставляя Гермиону запрокинуть голову, — тебе же хорошо здесь, — грубо шипит прямо в ухо, сильнее нажимает на шею и смотрит, как слезы снова вытекают из когда-то красивых глаз, — неужели тебе плохо? скажи мне. тебе ведь здесь хорошо? — давит сильнее и Гермиона громко всхлипывает. — да, — тихо шепчет и чувствует, как грубость сменяется нежностью. как рука, мгновение назад причинявшая отвратительную боль, теперь аккуратно ласкает шею, будто извиняясь. — вот так, моя хорошая, вот так, — Беллатриса обнимает Гермиону и гладит по волосам, — а сейчас мы пойдем пить чай. ты ведь так любишь чай. она отпускает девушку и, мягко улыбаясь, берет ее ладонь в свою. они идут в огромный зал с высокими потолками и бледно зелёными стенами. — как же всё-таки хорошо, что мы есть друг у друга, не так ли, моя девочка? от чего же ты не пьешь чай? — она хмурится и участливо смотрит на Гермиону. — потому что я ненавижу чай, — шепчет девушка, но Беллатриса ее не слышит. она никогда не слышит то, чего не хочет слышать.