Будем ли мы свободны?

В голове Гоголя удивительно быстро рождались мемы, поэтому сейчас в мыслях крутилось: "Я живу по принципу БДСМ — Б — Блять Д — Достоевский С — Слишком М — Милый" Если бы он не закрыл глаза, наверняка бы охуел. Вот вы можете себе представить этого вечно весёлого клоуна, краснеющего и прижимающего ладонь ко рту от умиления и смущения? Медсестра, судя по всему, сейчас от смеха помрёт, но Гоголь старался не обращать на неё внимания. Как-то рефлекторно Николай погладил Фёдора по волосам, потому что привык гладить котов, приходящих сюда. Через секунду он осознал, что сделал, но выражение лица Феди того стоило. Фёдор всё-таки открыл один глаз и с довольной улыбкой посмотрел покрасневшего Николая. Ну, что и требовалось доказать. Такая реакция выглядела довольно мило и забавно, но когда его рука коснулась волос... Федя не сильно любил такое, хотя мог и потерпеть, но нет же, он моментально отдернул руку Гоголя подальше от него. Ну а потому что переходит границы дозволенного. Может быть потом, когда-нибудь Фёдор и разрешил его гладить, но сейчас точно нет. Достоевский знал, что тот на него не обидится из-за такого, поэтому не волновался. Хотя даже если бы и обиделся, Федя так же бы не стал волноваться, несмотря на его отношение к Гоголю. И да, он снова отказывается воспринимать тот факт, что Николай может быть уже влюблен в него или совершенно наоборот... — Ну и долго мы будем так сидеть? Тебе разве не попадет за то, что ты не в своей палате? — Вот, опять ты меня прогоняешь, — театрально сказал Коля, — вот обижусь и не приду больше! Конечно, Гоголь не собирался вот так бросать Фёдора, просто хотелось посмотреть на его реакцию. Он даже встал с кровати и развернулся к двери для пущего драматизма. А вообще, Достоевский в чём-то прав, медсёстры наверняка его хватились. Хотя возможно они думают, что он на процедурах или что-то в этом роде. Как удобно, что они разнесены по времени и можно прогуляться по больнице под предлогом похода на осмотр. Но вот чисто теоретически, Гоголь бы остался в палате, если бы Федя его попросил. Проблема в том, что он скорее всего пошлёт его из комнаты нахуй и ещё пинком с порога вышвырнет. Ну ничего не поделаешь, тогда придётся идти к себе в палату и браться за новый сборник стихов. Надо будет купить что-нибудь про любовь, чтобы потом бесить Фёдора отрывками оттуда. Как хорошо, что небольшую сумму «на личные нужды» больным иметь позволяется. — Уже уходишь? А я думал ты останешься здесь ещё как минимум до обеда. Ну ладно. "Кому он пиздит... Через пару часов же опять липнуть будет." Фёдор встал с кровати, тяжело вздохнул, посмотрев на часы. Время уже 11:45, но к обеду никто никак и близко не подготовился... Половины людей даже вообще не было. Весьма странно. По идее всё должно проходить четко и строго по расписанию, а тут... Кто-то, где-то, зачем-то, в общем неразбериха. После ухода Гоголя стало тихо. Но Федя знал, что он вернется. Вернется и припомнит ему что-нибудь, может придумает новый способ как смутить Достоевского, может ещё какой стих зачитает, может снова со своими тупыми шутками, предугадать сложновато, но уже имелся небольшой список возможного происходящего. Возможно со временем в этом списке появятся новые, немало интересные пункты. После же Фёдор встал с кровати и подошёл к медсестре, которая всё время смотрела на них и начал спрашивать насчет обеда и такого нестрогого контроля днём. Разговор этот продлился не так уж и долго, но всё равно странно. А ещё медсестра немного рассказывала о Гоголе и о том, что он был одним из немногих в больнице, кому разрешали брать книги, поэтому он и выдает такое. К тому же оказалось, что Николай раньше ни к кому так сильно не клеился и не уделял никому именно такое внимание, даже если искал с кем можно поговорить. Теперь Федя уж точно убедился, что какой-то особенный.. Когда стрелки на часах достигли 12, все вроде бы пришли и можно отправляться обедать. А дальше будет целых два с половиной часа свободы. И Фёдор надеялся как-нибудь за это время отдыха поговорить с Николаем. *** Гоголь решил, что можно дать Феде пятнадцать минут отдыха от его компании, всё равно на обеде пересекутся. Заодно можно по-быстрому что-нибудь эдакое выучить. В итоге, покопавшись в книгах, Коля нашел неплохой вариант. Он пошёл на обед в приподнятом настроении и первым делом пристал в Фёдору. Он буквально выскользнул откуда-то и встал перед ним: — Мечты и слезы, Цветы и грезы Тебе дарю. От тихой ласки И нежной сказки Я весь горю. А сколько муки Святые звуки Наносят мне! Но силой тертой Пошлю все к черту. Иди ко мне. Давайте признаем: Николай — мастер в плане подбора стихотворений о любви, в которых о любви говорится буквально в лоб. Главное успеть вовремя отбежать, чтобы не отхватить люлей. Гоголь с ехидной улыбкой стоял, ожидая реакции Феди и очень надеясь выжить после этого. С одной стороны хотелось, чтобы он не воспринял это серьезно, но с другой... В этот раз, если честно стихотворение не так сильно затронуло душу как могло бы быть. То ли это было от того, что не так неожиданно, только не хватало каких-то эмоций. Но всё же в нем было что-то такое... Такое. Последние строчки звучали более ярко, чем остальные. Они осели в голове Фёдора как ил на дне реки, вроде бы не очень приятно, но может затащить в самую глубь. Достоевский решил снова идти против всех правил, даже против собственного желания и принципов. Уловив такой тонкий момент после преподнесения стихотворения, Федя не собирался бить Николая или же посылать, а совсем наоборот. Парень улыбнулся так же ехидно как и сам Гоголь, даже может ещё хуже. Слегка усмехнувшись и сделал шаг вперед навстречу к тому. — Говоришь "иди ко мне"? Ладно~ Тогда Фёдор ещё сделал шаг и парни уже находились чуть ли не лицом к лицу. Достоевский не спуская с лица эту ехидную улыбку, аккуратно взял того за подбородок и чуть подвинул себе. В глазах будто бы показались языки пламени. Такие же опасные, но затягивающие к себе. Расстояние между лицами сократилось ещё больше и уже носы могли соприкоснуться друг с другом... Неужели последует поцелуй? Сказать, что Гоголь охуел — это ничего не сказать. Он-то думал, что в него полетит стол, ну или тарелка, минимум, а тут... Но то, что отложилось в памяти у Коли, наверное, на долгое время — это Федя с ехидной ухмылкой. Как говорится, под такого мужчину и лечь не жалко. Но это они ещё успеют, сосредоточимся пока на происходящем в данную секунду. Казалось бы, Фёдор ответил гейской шуткой на гейскую шутку, не в его стиле, но украинца всё устраивает, но это оказалось ещё не всё. — Шучу. — Вновь усмехнувшись, Достоевский отпустил того и отошёл в сторону. "Какой «шучу»... КАКОЙ «ШУЧУ», ФЕДЯ, ЁБАНЫЙ ЧАЙНИК БЛЯТЬ. КАКОЙ. НАХУЙ. «ШУЧУ»" — лихорадочно вертелось в голове. Зря он позволил мыслям доносить до него то, что им хочется. Неправильно они доносят, походу. — Нет уж, давай, — улыбнулся Гоголь. Фёдя было уже собирался отходить и идти есть, иначе угребут. Хотя вряд ли, всё же медсестра добрая, как мы это уже поняли. Но после последнего сказанного Николаем и сам Фёдор встал в ступор. Эта была всего лишь какая-то шутка. Да, очень странная шутка, которая совсем не в духе Достоевского, но всё равно шутка. А тут это... К настоящему поцелую Фёдор был совершенно не готов. Да как вообще? Это же противно! Да ещё и каким-то придурковатым другом..заниматься подобными вещами... Даже думать о таком не хотел. Вот словно малый ребенок. Хотя снова странности. То Достоевский всем своим видом пару секунд показывал жажду сделать это красиво, страстно, чувственно, то ему становится совсем не по себе от таких мыслей. А теперь ещё и выбор между: "да пошёл он нахуй" или "похуй, рискну". Через ещё пару секунд Фёдор успокоился и всё переварил в мозгу. А после со всей уверенностью решил выбрать второй вариант. Ну а почему нет? Раз начал дело, хоть и в шутку, надо его закончить. И плевать, что они находятся в столовой в которой огромная толпа людей, плевать что подумают остальные. На уме был только один Николай, а всё остальное ничего больше не значило. Фёдор обернулся и снова подошёл в плотную к парню, плавно притянул его к себе как в несколько секунд назад. Всё перед глазами действовало будто замедленной съемке. Всё ближе и ближе... Сердце начинало бешено колотиться, чуть ли не выпрыгивая из грудной клетки. Достоевский прикрыл глаза и с небольшой такой робостью из-за внезапно появившегося стеснения, накрыл губы Николая своими губами. В первые же секунды разум как будто пошатнулся и плюс такие странные, непривычные, но очень приятные ощущения, аж до крупных мурашек по коже. Тепло разливалось по всему телу. Хоть не сильно умело, но имея представление что делать, Фёдор продолжил поцелуй, одной рукой зарывшись из без того растрепанные волосы Гоголя. Может. Очень даже, блять, может. Но перед этим как же без невероятной гейской паники? Николай ещё от предыдущего такого "притягивания к себе" не отошёл, а тут снова. Где это видано, чтобы этот клоун так сильно смущался? Но сейчас это не важно. Особенно если в глазах изображение опять плывёт и мозг отказывается работать. Краем глаза Коля замечает буквально несколько взглядов, обращённых на них, но это были какие-то незнакомые ему пациенты, а значит Гоголя могут принять за девочку и всё в порядке. Ну всё, пизда рулям. Он целуется с другом, которого знает меньше недели. Друг, кстати, целуется неплохо... Сначала Николай даже немного подался назад от неожиданности, но потом вернулся в исходное положение. "Ну впринципе не так уж и плохо..." — сердце колотилось с бешеной скоростью, хорошо, что хотя бы ноги не подкашивались, а то совсем как пятиклассница. Гоголь как-то интуитивно положил руку Фёдору на шею и сам не до конца понял, зачем. Учитывая то, что Достоевский такое не особо любит, он мог всё испортить, но это не важно, — "Ну ладно-ладно, возможно він мені подобається"