Будем ли мы свободны?

Гоголь расслабленно лежал, смотря то на небо, то на Фёдора. Но после вопроса напрягся: — Ой блять, — выдохнул Гоголь, — Федя, скажи честно: ты ебанутый? Тебе надо на лбу написать, что ты мне нравишься, чтобы ты наконец понял? Прекращай заниматься самокопанием и смотри на небо, оно красивое. Или на меня, я тоже ничего, — улыбнулся Николай, пытаясь разбавить гнетущую атмосферу. Он, конечно, мог бы сказать Феде перестать лапать его волосы, но как-то не хотелось. Достоевский, видимо, делал это, чтобы снять стресс, так почему нет? Тем более, что и Коле в принципе приятно, главное, чтобы не дёргал. Он отвернул голову в сторону, смотря вдаль. Из-за почти севшего, но всё ещё слепящего глаза, солнца ничего не было видно. М-м-м, романтика. Тем не менее, Гоголь продолжал смотреть в ту сторону, думая о чём-то, что одному ему было известно. И всё-таки, как удачно вышло, что Николай решил подоставать нового пациента несколько недель назад. Несмотря на весьма логичное заявление, которое можно было бы понять ещё очень и очень давно, Фёдор немножечко был в шоке. Он не сильно хотел верить этому, но всё же его чувства были взаимны. Стало даже как-то приятнее, но больше толком то ничего другого не изменилось. Достоевский не решался пока хоть как-то отвечать на это. Возможно потом когда-нибудь...завтра, послезавтра, через неделю, месяц, он тоже даст знать о своих чувствах. А сейчас просто продолжил смотреть куда-то, пока его сердце билось быстрее, чем обычно, а в мозгу появлялись непонятные сбои. А Гоголь в чем-то и прав, надо бы пореже заниматься самокопанием и везде искать хоть какой-то смысл. По крайней мере не делать это так часто в его компании. Федя молча перебирал в руках светлые, мягкие пряди постепенно успокаиваясь. Солнце уже полностью село за горизонт и на смену пришла тьма. Всё четче виднелись звёзды. Такие яркие.. не как обычно можно было бы увидеть это где-то в городе. Чистое небо, прохладный ветерок придавали атмосферы. Фёдор погрузился во всю эту атмосферу с головой. Он чувствовал сейчас себя хорошо... Впервые за несколько лет ощущать такое... — Ты там не уснул ещё? — Не уснул. Пока что, — сонно, вопреки своим словам, произнес Гоголь. Ну потому что подъем в шесть утра, а сейчас хуй зрозумiй скільки. Интересно, как долго они тут сидят? По ощущениям, уже целую вечность, но обратно идти все равно не хочется. О да, сегодня вечер спонтанных решений и всяких милых взаимодействий. Заодно и узнает, как долго лететь с крыши больницы. Николай перевернулся лицом к Фёдору, очень нехотя принял сидячее положение и обнял его. Вот знаете, как мягкие игрушки обнимают. Вроде и не очень крепко, но столько эмоций вложено. А мы помним, что Николай — человек ОЧЕНЬ эмоциональный. — Прекрати корчить из себя злобный бесчувственный камень и улыбнись хотя бы. Федя спокойно сидел, но тут вновь его заставляют смутиться действия Николая. Он всё-таки обнял. Будто бы знал, что Фёдор хотел этого. Достоевский так же спокойно, даже немного радуясь, приобнял в ответ Гоголя и положил голову ему на плечо легонько упираясь кончиком носа в шею того. — Не корчу я ничего. После этих слов Фёдор реально сам по себе улыбнулся. Со стороны это могло выглядеть невероятно мило. Достоевский сел чуть ближе и даже неосознанно прижался к Коле. Так тепло... И внутри, и снаружи. Многие годы ощущения холода и пустоты казались самыми обычными, а бесчувственность особенно привычна. Привыкнуть человек может ко всему, что угодно. Но с появлением Николая в жизни, зажегся небольшой, но явный огонек, который за многие дни Фёдор не мог потушить, а он всё разгорался и разгорался. Возможно когда-нибудь Достоевский полностью сможет принять свои истинные эмоции, а сейчас он уже доволен результатом. Всё-таки слишком прекрасно всё это. Хотелось бы чтобы никогда это не кончалось. Но проживание в этой унылой психиатрической больнице не давало таких возможностей, поэтому такие моменты скорее всего ещё очень надолго будут оставаться в памяти. — Нет, корчишь, — сказал Николай, но сообразив, что говорит Фёдору в плечо и тот, наверное, ничего не услышал, продублировал фразу. Коля сжал Федю ещё крепче. Сколько они так сидят, интересно? Минуту? Две? Десять? Тишина не была неловкой, они просто сидели и... Сидели. Наконец Гоголь не выдержал и спросил: — Федь, а вот куда дели землю после того как вырыли метро? Николай вновь изобразил задумчивость, как будто этот вопрос интересовал его больше всего на свете. Он на всякий случай временно перестал обнимать Фёдора и пересел подальше от края крыши. А то мало ли что. Хотя можно надеяться, что Достоевский всё-таки романтик где-то глубоко в душе, и бить Колю в такой момент не станет. Но шансы были ничтожно малы. Фёдор продолжал спокойно сидеть, наслаждаясь окружающим теплом от объятий. Да даже после очередного ебанутого вопроса Николай, который испортил всю атмосферу, ему не хотелось бить того. Вопрос можно бы и проигнорировать, но нахуя он отпустил.. Достоевский недовольным взглядом посмотрел на того. — Ты ебнутый. Какое тебе дело до какой-то земли, если сейчас у тебя есть я — Тяжело вздохнув, Федя вновь подобрался ближе к Коле и обнял, его не спрашивая разрешения. А вот потому что нехер было всё прерывать, — Молчи. "Прошло около часа.. у нас остается не так много времени..." Достоевский попытался устроился поудобнее, продолжая обнимать Гоголя, но что-то выходило плохо. Поэтому недолго думая, Фёдор уселся на колени того, причем совсем не испытывая какого-либо смущения или неловкости. Ему было просто приятно. Удивительно вообще. — Резонно. Гоголь собирался было сказать что-то ещё, но просто открыл и закрыл рот, как рыба. Ну, а нехуй неожиданно обнимать людей. Пусть делает так чаще. Да и говорить, что удивительно, особо не хотелось. Тут и так неплохо. Тем более, что вряд-ли у них потом ещё будет время насладиться этой атмосферой. Ну, не в жизни, конечно, а за время нахождения в больнице. Хотя, учитывая их выходки, одно от другого не сильно отличается. Из раздумий его вырвал ещё один неожиданный поступок Фёдора. Сейчас это не было смущающим, Гоголь уже привык. А, нет. Не привык. Значит оставалось верить и надеяться, что в темноте цвет лица Николая не видно. — Слезай, ты тяжёлый, — Коля демонстративно поморщился, а в душе́ понадеялся, что Достоевскому хватит мозгов не следовать его просьбе. Не собираясь потворствовать прихотям Гоголя, а также просто ему назло Фёдор так и остался сидеть на его коленях. Ну а почему же он должен отказываться от такого только из-за того, что другому "неудобно", хотя даже по нему видно, что пиздит. Достоевский обнял Николая чуть покрепче, прижимаясь телом к телу того. Даже стараясь ни о чем не думать в такой приятный момент, в голову продолжали лезть всякие мысли. Вообще незначительные, но за одну, Фёдор всё-таки зацепился, ну и решил почти сразу же её озвучить. Но перед этим ещё кое-что сделать. И снова неожиданно. Походу Коля будет прибывать в шоке от сегодняшней ночи ещё долго, да и вообще из-за того, что именно сегодня Федя позволял себе слишком много. Фёдор поднял голову, их лица находились на одном уровне и даже слишком близко, чем могло бы быть. Парень смотрел Гоголю в глаза где-то пару секунд, а потом приблизился ещё сильнее и осторожно поцеловал в губы. Не так как это было дважды до этого, а просто легонько дотрагиваясь до кожи. — Давай подожжём это место и сбежим? Николай сделал недовольное лицо, но уже через секунду снова мило обнимался с Фёдором. Хочется, чтобы это никогда не заканчивалось. Но где-то через полчаса, а может и меньше, свет починят, и им придется вернуться. Что мешает им обниматься на койке? Ну... Там как-то не так всё. Нет этой атмосферы. А тут сидишь себе в тишине, никого, ну или почти никого, не трогаешь, любуешься звёздным небом и человеком в 5 сантиметрах от тебя. Гоголь положил Достоевскому голову на плечо и смотрел куда-то вдаль расфокусированным взглядом. Как же хочется свалить отсюда. И с Федей вместе, желательно. А потом уехать в Нидерланды, пожениться и завести кота, ага. Рано радуемся, этот кретин решил честно сидеть свои несколько месяцев в этой лечебнице, и не факт, что его на больший срок не оставят. Раньше, Николай и сам был не против тут оставаться, так как каждый день происходило что-то новое и интересное, а вне больницы — одна сплошная рутина. Но вот если Фёдор уедет, станет заметно скучнее. Из своих душевных метаний Колю снова вырвал Достоевский. Гоголь даже удивиться толком не успел, как Федя уже отстранился. А жаль. Последующее предложение звучало слишком заманчиво, так что Николай с азартной ухмылкой ответил: — Давай. У тебя есть план? Достоевский слегка улыбнулся продолжая смотреть на Николая достаточно теплым взглядом. — Есть. Взорвать всё это здание и съебаться. Найдем нужные вещи, источник газа, подожжём. — А реализовывать мы это как будем? — немного скептически произнёс Николай. Он ничуть не сомневался в Фёдоре, но хотелось услышать что-то более четкое, чем "ну мы придем, взорвем и уйдем". Несмотря на тон, Гоголь по-прежнему был настроен весело. Федя уже давно и прекрасно знал, как же Гоголь желал покинуть это несчастную лечебницу. Ну а почему бы и нет? Хотя Фёдора в принципе всё и так устраивало, ну кроме отсутствие полной свободы действий. Но и это скрашивал Николай, поэтому всё вроде как нормально. Парень так же продолжал сидеть в обнимку с тем, но только уже молча. Да так и прошло оставшееся время. Внутри появлялось странное предчувствие того, что пора возвращаться. Конечно не хотелось нарушать эту прекрасную идиллию.... Но надо. — нам пора. - тяжело вздохнув, раздумывая, стоит ли говорить следущее. Но он всё-таки хотел, поэтому не было смысла отказываться. — поцелуй меня и пойдем отсюда. Парни сидели так ещё минут пятнадцать, по ощущениям. Николаю казалось, что он сейчас так заснёт. Ну а что? На Феде лежать очень удобно. Но, к сожалению, именно в этот момент Достоевский решил подняться. Гоголь встал следом, встряхивая затёкшие ноги. Действительно тяжёлый, скотина. Николай всё ещё не до конца привык, что Фёдор стесняться перестал, так что он немного удивился. Однако в его голове быстро созрел "коварный" план. — Пошли, — с этими словами он поцеловал Достоевского в щёчку с самым издевательским взглядом из возможных и направился к лестнице.