Будем ли мы свободны?

— Как мило, — Гоголь, к собственному удивлению, отредактировал на этот выпад спокойно. Но знаете, его сердце может не выдержать такие заявления. Гоголь не мог адекватно соображать в такой обстановке, отчасти потому что в своей голове он возводил храм Достоевскому, потому что он такой охуенный господи боже. Ну серьезно. Стена, к которой Колю прижали, оказалась очень твёрдой и холодной, но отойти от неё не было возможности — там стоял Фёдор. Ну что ж, ради такого шикарного мужчины и потерпеть можно. — Поскольку поцелуя от тебя не дождешься, придётся опять всё делать самому, — наигранно-раздражённо сказал Николай, целуя Фёдора. Он положил руки Достоевскому на шею, чтобы не болтались и прикрыл глаза. Коля мысленно надеялся, что Федя всё-таки возьмёт инициативу на себя, потому что крутости Гоголя в такие моменты хватало секунды на 4, а дальше последняя клетка мозга начинала носиться кругами по черепной коробке с криком "а що робити щось?!" Фёдор сразу же ответил на поцелуй, оно и было ожидаемым. Чтобы было удобно, Достоевскому приходилось вставать на носочки, ну а что ещё делать, Гоголь падла высокий. Приобняв того за талию, Фёдор начинать входить во вкус и углублять поцелуй. Было такое ощущение, что простая шутка скоро перестанет шуткой. Ну и ладно, пусть оно и не будет уже шуткой. Поцелуй разрывать уже совсем не хотелось. Совершенно всё равно было уже на то, что они находились в подвале, где повсюду грязь. Через где-то минуту Достоевский уже полностью осознал, что останавливаться просто так он не намерен. У них ещё целых два часа, а подвал осмотреть ещё успеют. Прекрасное чувство окутывало с головы до ног. Фёдор плавно отстранился проведя языком по губам Коли и спустился чуть ниже нежно целуя его шею. Эти поцелуи вскоре превратились в аккуратные покусывания, но боли они совсем не приносили. И вот уже парень пустил одну руку под кофту Николая, кончиками пальцем проводя по коже, тем самым заставляя появляться мурашки по коже. В подобные моменты Федя был полностью невозмутим и сдержан, поэтому его действия были уверенными. Но скорее всего эти действия ужасно смущали Гоголя. Гоголя всегда забавляла их с Фёдором разница в росте, но сейчас это выглядело особенно смешно. И Николай наверняка не удержался бы от язвительного комментария, если бы его не целовали в этот момент. Но вот когда Достоевский начал целовать его в шею, Николай невероятно сильно захотел спросить, делает ли он это потому, что выше не дотягивается. Однако умирать так рано Гоголь не хотел, да и впринципе он решил, что лучше на время забыть о ехидных высказываниях, которые могут пагубно сказаться на сохранности его очка. В какой-то момент Коля проникся уважением к человеку, так сэкономившему на свете, так как в темноте не видно румянец. Или видно? Похуй. — Лучше продолжить нам будет на какой-нибудь лавочке. — Не дожидаясь согласия Фёдор пошёл к близжайшей не сломанной лавке. Достоевский привык добиваться всего, чего он хотел, но в некоторые моменты наглость его просто зашкаливала. Ну вообще это сам Коля виноват, что изначально согласился на все махинации. Парень стал ждать того и надеяться, что его не пошлют куда подальше. И откуда Фёдор этой наглости набрался? Ну ладно, Николаю так даже больше нравится. Он подошёл к лавке вслед за Достоевским. Судя по её виду, на ней холодно пыльно и жёстко. Но Гоголя вообще никто не спрашивает, так что похуй. Федя в свою очередь стоял и смотрел на Николая. — Що стоїмо, кого чекаємо? — Коля начал говорить на украинском совершенно случайно, но решил, что Фёдор и так поймёт, и переводить сказанное не стал. — А что, уже ждать не можешь, да? Фёдор ухмыльнулся. На самом деле украинский он не знал, но суть фраз уловить мог, поэтому с этим особых проблем возникать не должно. Ну а вдруг Николаю ещё чего приспичит сказать, мог бы хотя бы предупредить о смене языка.. Достоевский стряхнул пыль со скамьи, сильно замараться он сам не хотел. После же вновь повернувшись к Николаю поцеловал его. Как же сильно мешает рост... Особенно учитывая то, что по сути Фёдор выступает в роли актива. Ещё минус был в том, что лавочка слишком узкая да и твёрдая. Федя взяв Гоголя за кофту, потянул к себе, а сам же уселся на эту скамейку. Тем самым заставляя Николая сесть на его колени. Не сильно удобное положение, но придется всё же терпеть. Главное чтобы Николай не выделывался, а то такое настроение испортить мог... Решив уже совсем не мелочиться и позволить себе слишком многое, Достоевский быстрым движением стянул с Гоголя кофту. Было бы, конечно, удобнее будь то рубашка или что-то такого типа, но не сейчас. Несмотря на темноту, очертания всего можно было разглядеть, тем более обнаженное тело, которое выглядело между прочим ахуенно. Смотря на всю это картину хотелось снять всю мешающую одежду с того и просто наслаждаться красотой. Фёдор приблизился так к шее и начиная оттуда начал оставлять дорожку поцелуев спускающихся вниз примерно до груди парня. Руки же сами по себе блуждали по коже того иногда даже заходя ещё ниже и оглаживая бедра. В какой-то момент рука опустилась ещё ниже и ближе члену Николая. Федя без стеснения подобрался к органу того и осторожно провел по нему рукой, после же мельком взглянул на лицо Гоголя. Ещё одно прикосновение и Фёдор взял его член в руку, слегка приспуская штаны и белье для удобства, начал не спеша водить вверх-вниз. Фёдор мог бы хоть как-то предупреждать о своих действиях, а то Николай по инерции впечатался коленями в скамейку прежде чем сесть нормально. Правда, не на скамейку, а Достоевскому на колени. Да что ж он такой костлявый-то, сядешь на лавочку и разницы не почувствуешь. Без кофты стало прохладно, Гоголь поёжился. Ну чтобы уж не одному замерзать в подвале, Николай стянул белую кофту и с Фёдора. Вышло как-то очень медленно, потому что... потому что потому. Ну ла-адно, это была возможность полапать Федю. А возможностями надо пользоваться, так говорила мама. Достоевскому, видимо, так тоже говорили, иначе почему этот человек сейчас сидит и нагло лапает Гоголя? "Блять", — коротко и ясно. А о чём ещё должен думать тот, кому сейчас, извините, дрочат? И вот зачем Николай тогда поддержал эту шутку... Ну а вообще, не так уж всё и плохо... — Ну бля, Федь, это я и сам могу, мы ебаться будем или нет? — Николай неосознанно подался бёдрами вперёд, при этом сохраняя абсолютно спокойное выражение лица. В основном назло Фёдору. Достоевский посмотрел на того вопросительным взглядом. Ну вот что ему не нравится блин... Парень резко убрал руку. — Ну и иди... — тут до мозга пришло небольшое осознание смысла фразы — тебя даже на хуй нормально не пошлёшь. Сам ведь хочешь этого. Что ж ты такой нетеррпеливый. Я пытаюсь вообще-то плавно подойти к процессу, чтобы ты хотя бы успел возбудиться... Как хочешь. Ляг на спину, а то я тебя не подниму. Мне будет так удобнее. Гоголь рассмеялся. Боже, эти двое совместными усилиями даже секс превращают в какой-то цирк. Конечно, самое время для шуток. Коля посмотрел на лавку, соотнёс с шириной своего тела и проклял всё на свете. Вариантов-то нет. Ну будут плечи свисать вниз немного, ну бывает. Интересно, падать с этой лавочки больно? Просто она как-то подозрительно скрипит и кренится на бок... Когда тот всё-таки улегся, Достоевский решил сразу приступить, а вот нехуй возмущаться. Сняв с того, ну и с себя, оставшуюся одежду, Фёдор устроился между ног того, раздумывая о том стоит ли его помучить или же сделать всё как надо. Всё же Федя решил сделать всё по-нормальному, Николай тоже человек... Подобравшись поближе он облизнул один палец, ну блять, смазки нет, придется так выкручиваться. После же с максимальной осторожностью ввёл в тугое отверстие наполовину. Сначала двигать было сложно, ведь ничего там не растянуто, ну оно и логично. Как только палец двигался внутри того уже легче, Достоевский добавил ещё один, а потом и ещё. Всё быстрее и быстрее двигался своими длинными пальцами внутри дырочки, пока она не растянулась до размера немалого члена Фёдора. Парень вынул пальцы. Ну теперь всё. Во время всего этого действия член уже успел встать. А как по-другому? Он мог встать то даже просто от одного вида Николая. -Главное не стони громко. После этих слов Федя приставил орган ко входу и медленно вошёл где-то наполовину, пока не двигался, чтобы тот привык. ...Странные ощущения, не то чтобы больно, скорее, неприятно. Видимо, до мозга информация доходила с трудом, так что стыдно Гоголю не было абсолютно. "Ну возможно это не так уж и неприятно... Блять, что я делаю со своей жизнью..." — думал Николай. — Ага, — механически ответил Гоголь на слова Фёдора. Да-а, в таком положении мозг действительно работает плохо. Мысленно, Коля был очень благодарен Достоевскому, который проявил милосердие и не стал входить с разбегу, что, учитывая поведение Николая, было бы более честно. По Гоголю не было видно, что он испытывает боль. Хотя, если честно, в любом случае Федя бы не стал обращать на это внимание. Даже ничего не сказав, парень начал неспеша двигаться внутри того телом наклонившись ближе к Николаю и даже как бы нависая над ним. Приходилось руками держаться за эту лавку и стену, ведь положение жуть какое неудобное, но это, по крайней мере, самый адекватный вариант. Достоевский боялся сильно наваливаться на лавочку, а иначе сломается. И так было страшно, что он каждого толчка эта железная хрень ужасно скрипела. Парень старался не думать о таком , а просто продолжать дело и наслаждаться этим. Спустя пару минут Гоголь вроде как привык к ощущением, поэтому можно было и немного ускорить темп. Так и сделал, да и к тому же стал входить чуть поглубже. Разум постепенно стал затуманиваться, а возбуждение расти. Скорее всего до этого такого не было именно из-за выходок клоуна, лежащего под ним. Но несмотря на всё это, в таком положении Гоголь выглядел довольно мило, но к тому же странно, что такой человек как он поддался. Через какое-то время способность сдерживаться пропадала, ведь хотелось большего. Тяжело, отрывисто дыша и порой тихо постанывая от приятных ощущений, Фёдор ещё немного нагнал темп и уже не боясь порвать чужое очко входил полностью, из-за чего стали отдаваться негромкие, так сказать, шлепки от соприкосновения тел. Фёдор уже вошёл во вкус, да и Гоголь в принципе тоже, но он не забыл о своей важной миссии. Бесить Достоевского — смысл жизни Коли, так что он не может отказать себе в удовольствии пораздражать Федю даже сейчас. Только надо подумать, как именно. А пока что, Гоголь решил задуматься над ещё одним вопросом: куда деть руки? Сейчас они просто болтаются где-то внизу, так как до пола Гоголь достает только кончиками пальцев. Недолго думая, Николай обхватил руками спину Достоевского, и тут его посетила глупая, но всё же идея, как надоесть Феде ещё больше. Он резко потянул Фёдора вниз так, чтобы он упал, но не на пол, а на Колю, мы же не нелюди, в конце концов. "Тяжёлый, зараза. Но ради его удивлённо лица можно и потерпеть. Тем более, что когда он окончательно всё осознает, мне будет ещё хуже" -КАКОГО ХУЯ ТЫ ТВОРИШЬ!? Логично, что Достоевский удержаться не смог. Руки отпустили сами собой и он упал прямо на Колю. Пришлось остановиться, проклиная его. Скотина, да ещё и позволяет себе такое. Сам по себе Фёдор то спокойный человек, но только Гоголь был способен вывести его из себя до такой степени. Парень хотел было уже что-то гневно возразить, как послышался хруст железа от лавочки, на которой они оба находились сейчас, будучи в весьма странном положении. Одно мгновение и скамейка с таким же ужасным скрипом ломается. Парни падают конечно же на пол. Как весело нахуй. Теперь уже Достоевский в полнейшем шоке смотрел на Николая, которому жесткая посадка пришлась очень плохо. В голове возникал только один вопрос: "и что теперь делать?" Есть ли смысл продолжать, если вышло вот так вот. С одной стороны Федя и сам хотел нормально кончить, а с другой.. С ДРУГОЙ ЭТО ПИЗДЕЦ ПОЛНЕЙШИЙ. Фёдор вышел и привстал продолжая с недоумением смотреть на Гоголя. — знаешь, Коль, я тебя, конечно, очень люблю, но готов признать, что это самый худший секс в моей жизни, ну или же просто самый странный. Ты хочешь продолжить? Гоголь звонко рассмеялся, всё-таки, оно того стоило. Но в следующую секунду его глаза округлились. Скамейка издала предсмертный хрип и с характерным звуком переломилась пополам. Перфекционист бы обрадовался, но сейчас это было последним, что волновало Николая. Мало того, что он ударился поясницей об пол, так ещё и спиной неплохо проехался. По ощущениям, даже кожу немного содрал. А ещё его придавил Достоевский, что, в принципе, было скорее плюсом в сложившейся ситуации. — Ай, блять, — прошипел Коля. Интересно, Фёдор выебет Гоголя обломком лавочки? И всё-таки оно того стоило, но, кажется, у Коли появилась новая фобия. Парень так и остался сидеть на полу, потому что если он сейчас встанет, то проедется спиной по лавке ещё раз, и Николай хотел бы максимально отсрочить этот момент, — Ой да ладно тебе, зато было весело. Насчёт продолжения. А ты как хочешь? Я и так достаточно подействовал тебе на нервы за сегодняшний день, так что предоставляю этот выбор тебе. Тяжело вздохнув и мысленно проклиная весь мир в том числе и себя за дурацкую затею, Федя вновь лег на Николая, хотя понимал, что тому скорее всего больно. Пару секунд перерыв от действий и эмоций. Но всё же эмоции никуда не девались, по прежнему хотелось треснуть по башке. Ну ладно, можно было и признать, что Достоевский и вправду хотел продолжить несмотря на происшествие. Глубоко вздохнув как бы успокаиваясь, парень произнес: — Ладно, можно ещё немного. Только давай на этот раз без выходок. Пошли на другую лавочку, на полу слишком холодно. Слегка улыбнувшись Достоевский встал с Гоголя. По нему было видно, что в нем вновь загорелся огонь и он входил в азарт. Теперь уже начав с чистого листа не должно произойти такого, да и к тому же кончить теперь будет куда легче. Фёдор осторожно прошёл несколько сломанных с скамеек и наконец нашёл ту, что могла пойти. Она выглядела даже намного лучше, чем та. Теперь осталось дождаться Колю. *** Гоголь с недовольством мысленно заметил, что завтра болеть у него будет не только в районе поясницы, но и вся спина в целом. Ебаные железные лавочки, щоб вони горіли пекельним полум'ям. Николай с громким хрустом размял затёкшую шею и принялся натягивать свою одежду, которая, так сказать, в порыве страсти, была разбросана по пыльному полу. Он, как ни в чем не бывало повернулся к Достоевскому и невозмутимо произнёс: — Ну что, теперь давай осматривать помещение? [Ответ] Аня Гендлина, 24 июня в 23:16 Когда Федя вновь лёг на него, Николай издал какой-то непонятный звук, похожий на тот, с которым люди старше двадцати садятся на диван (что-то вроде ыъех). Жрать кому-то меньше надо. — Ничего не могу обещать, — Гоголь загадочно улыбнулся, но сразу же рассмеялся, наконец поднимаясь с пола, — Ладно-ладно, не буду Дальше, на удивление, всё прошло спокойно (да, я скинула на тебя работу, не опять, а снова). Гоголь с недовольством мысленно заметил, что завтра болеть у него будет не только в районе поясницы, но и вся спина в целом. Ебаные железные лавочки, щоб вони горіли пекельним полум'ям. Николай с громким хрустом размял затёкшую шею и принялся натягивать свою одежду, которая, так сказать, в порыве страсти, была разбросана по пыльному полу. Он, как ни в чем не бывало повернулся к Достоевскому и невозмутимо произнёс: — Ну что, теперь давай осматривать помещение? —Да, пойдем. Как ощущения? Жопа не болит разве? Достоевский впервые серьезно, а не просто так из вежливости интересовался самочувствием партнера. Это ведь сам Гоголь то. Единственный человек, которому Фёдор на полном серьезе готов был бы клясться любовью до гроба. — Ну пока не болит вроде. Но завтра, видимо, будет. А вот спина болит, — недовольно заметил Николай, но вспомнил, что сам же виноват, и его выражение лица сменилось с обиженного на привычное весёлое. Гоголь не то чтобы был очень силён в химии, но знал самое необходимое: если газ поджечь, то нам всем пизда. Зависит от газа, конечно, но силы взрыва газового баллона наверняка хватит. Николай ходил по помещению, ища в потёмках что-то хотя бы отдалённо напоминающее баллон. Наконец, они с Фёдором нашли нужный предмет. Видимо, так хорошо спрятан он был от людей, которым приспичит проверить, соблюдаются ли все правила, а газовые баллоны по-хорошему на улице хранить надо. Почему они вообще были так уверены, что заведующий больницей не может быть честным предусмотрительным человеком? А, точно, они не были уверены, Достоевский притащил Колю сюда, в основном, чтобы поебаться. В голове отрывками прокручивались недавние события. Гоголь так и не решил, рад он или в ахуе от своей жизни. Ну, одно другому не мешает в принципе. — Может поставим его на более видное место? А то мне кажется, что наш суицидник его попросту не найдёт, — предложил Николай. — Только если посередине коридора. Дальше не дотащим. Газовый баллон штука тяжелая и опасная. Достоевский, если честно, побаивался даже близко к нему подходить, но предложение Гоголя было дельным. Пришлось насторожившись вдвоем вытащить его в коридор. И к счастью, всё прошло удачно. Осталось запомнить пусть, чтобы потом знать уж наверняка. Хотя тут и запоминать много не надо. Всего лишь прямо по коридору, пока не найдешь баллон. Оставалась ещё одна вещь - нужно было бы сделать из чего-нибудь копию ключа, а то второго шанса достать его вряд ли будет. Скорее время подошёл бы хорошо какой-нибудь жестяной лист, которых тут было довольно много и непонятно зачем они здесь. Хотя тут и без этого было много разного хлама, который мог бы пригодиться, если что-то пойдет не так. — Нам нужна копия ключа. Сможешь сделать хотя бы что-то приближенное, но рабочее? Фёдор отдал Николаю ключи, а сам продолжил расхаживать по коридору в поисках чего-то, что стоило бы его внимания. Может быть повезет и он найдет какие-нибудь документы или ещё чего, в которых будут описываться методы лечения здесь и использующиеся таблетки, по какой-то причине держащиеся в строгом секрете. — Так. Ну, как делать копию ключа, я знаю, но тут и половины необходимого нет. Однако попробовать стоит. Нам нужны ножницы, огонь, скотч и алюминий. Давай искать, — серьезно, совсем не свойственно себе, сказал Гоголь, — допустим, что алюминий у нас есть, — Николай поддел носком ботинка один из листов, — но вот как быть с огнём? Гоголь бродил по помещению, прикидывая, где мог быть тот или иной предмет. Выглядел он слишком собранно, что совсем не соответствовало образу клоуна, но сейчас можно было его не придерживаться. Скотч Коля нашёл на удивление быстро, на него была приклеена буква, по которой сортировались медкарты. Он рассудил, что если в больнице пропадёт одна буква Л, то ничего ужасного не случится, тем более, что вся информация давно находится в компьютере. Фёдор молча кивнул и последовал за Гоголем по пути рассматривая не только предметы, который следует найти, но и бумаги. В основном все возможные листы были вырваны из каких-то отчетов и медкарт, ничего особенного. Скотч найти было, к счастью, не сложно, хотя вообще странно, что он здесь есть. Всё-таки помещение большое, а нашли его быстро. Словно сама судьба подкидывает им нужные вещи, тем самым говоря о том, что они на верном пути. Спустя 25 или 30 минут хождения были найдены и ножницы и рабочая зажигалка, что пришлось очень кстати. А ещё, что немало важно, Федя нашёл документы старых врачей и что-то напоминающее накладные на лекарства, по идее же их кто-то поставляет, конечно, откуда им ещё браться то, значит по ним можно было вычислить много интересующей информации. Когда Коля принялся выделывать ключ, Достоевский сел изучать свое найденное. Обычные документы не дали ничего, что могло бы пригодиться, всего лишь какие анкеты врачей, их отчеты, графики, и всякая подобная хрень, которой здесь и так валом. А вот, что связано с лекарствами... Там было два листа с таблицей названия какого-то препарата и числа, которые означали штрих коды, по которым можно было бы пробить это. Фёдор обладал идеальной памятью, поэтому какие-то несколько рядов из 13 цифр запомнить было ему вообще не сложно. Да и к тому же он было на 100% уверен, что не забудет их до того, как сможет получить доступ к интернету. Закончив изучение Федя отложил бумаги и подошёл к Николаю чтобы посмотреть как продвигается его работа. Пока Федя рылся в каких-то документах, Николай занялся созданием копии ключа. Он надеялся, что память его не подводит, и что он не спалит здание раньше времени. Для начала, необходимо было подержать ключ над огнём, пока на нем не образуется копоть. Зажигалка хоть и не зажглась с первого раза, но дальше работала исправно, так что с этим проблем не возникло. Далее он приклеил ключ на кусок скотча так, чтобы там остался чёрный след от ключа. С переклеиванием скотча на алюминий тоже не было проблем, а вот дальше... Дальше начинались шаманские танцы с бубном, ибо Коля не учел одной детали. Алюминий тёмный. Копоть чёрная. Освещение хуёвое. Всё это в сумме давало невозможность что-либо разглядеть, если не тыкать листом прямо в лампу и держать его на расстоянии миллиметра от лица. Хоть где-то Гоголю пригодился высокий рост. Он встал на ближайший предмет, лежащий на полу, чтобы быть поближе к источнику света, понял, что забыл взять с пола ножницы, слез и залез обратно, начал вырезать. Ножницы оказались тупыми, прямо как Николай по мнению Фёдора, так что к танцам с бубном прибавилось ещё и поклонение всем существующим богам. Наконец с издевательством над листом и Гоголем было покончено, осталось только проверить, сработает или нет. — Пошли попробуем открыть замок этим ключом. —Надеюсь ты не рукожоп какой-нибудь и ключ будет рабочим. Несмотря на это Федя был уверен, что Коля уж точно рукожоп. Но тут уже в дверную скважину вошёл ключ, да ещё причем идеально. Вот уже он проворачивается и способен закрывать и открывать замок. — Работает Достоевский слегка улыбнулся смотря на Николая. Он был доволен работой. Наконец-то они закончили все дела , оставалось только вернуть ключи и вернуться в палату незамеченными. А ещё было бы хорошо сгонять в библиотеку и проверить возможно ли по компьютерам там пробить лекарства. Хотя это дело бы заняло достаточно много времени, так что Фёдор предпочел оставить это дело до завтрашнего дня, а там уже как пойдет, так пойдет. Парни вышли из подвала, конечно, закрыв за собой дверь. Еле как нашли медсестру, у которой брали ключи, ну и вернули ей их. Ну как же не получить в ответ на это пару шуточек от неё. Она то знала, чем они занимались в подвале. Но, что немного даже удивляло, Достоевский совершенно не испытывал стыда за содеянное. По пути в палату Фёдору приспичило спросить одну вещь... — Слушай, Коль, как насчет того, что бы начать встречаться? Я об этом до этого не сильно задумывался даже....