Будем ли мы свободны?

Из-за режима сна, выработанного в психиатрической больнице, Коля проснулся очень рано. Не в шесть, конечно, но все приличные люди в это время всё ещё спят. Но энергия Гоголя снова била ключом, а это значило, что настало время стихотворений и раздражения Феди. Спихивать Достоевского с кровати Николай не стал, всё-таки его тут приютили, можно сказать. Он начал аккуратно выкатываться из объятий Фёдора, всеми силами стараясь не будить его. Затем, Гоголь лёг поперёк кровати так, чтобы их лица находились на расстоянии буквально пары миллиметров. Правда неприятным бонусом было то, что ноги практически полностью свисали с кровати, но сейчас это практически не отвлекало. Стихи про любовь Коля в основном читал ради Фёдора, так что их запас стремительно уменьшался. Всё, решено, пойдёт в ближайшую библиотеку и возьмёт что-нибудь романтичное. Но это потом, а пока пусть слушает то, что есть — Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем. Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял, а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени. И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа. А ещё черепахи не умеют заразительно зевать, живи с этим. Фёдор тоже быстро заснул, но вот только проснуться раньше у него не вышло, хоть и был режим сна. Обычно, до того, как Достоевский оказался в больнице, его всегда будил по утрам Гончаров и всегда его пробуждению был готов завтрак. А сейчас просыпаться то ли от резко нахлынувшего утреннего холода, то ли от голоса Николая, было привычнее. Да и к тому же новое стихотворение... Фёдор улыбнулся и сонным взглядом посмотрел на Колю. Сразу же стал слушать прекрасное произведение, цепляясь чуть ли не за каждое слово и даже слегка краснея. А после окончания парень улыбнулся чуть шире и тихо произнес: — Коль, ты дурак... — на пару секунд Фёдор замолчал, но потом продолжил — люблю тебя. Сразу же после этой фразы Достоевский воспользовался той возможностью, что их лица находились совсем рядом и нежно поцеловал того в губы. Но он не собирался долго затягивать поцелуй, поэтому через пару секунд отстранился, встал с кровати и пересел за стол с компьютером включив его. Скорее всего за время его отсутствие могло поступить много сообщений, писем и других различных вещей. — Я тебя тоже, но можно было бы и без оскорблений, — демонстративно обиженно произнёс Гоголь. Достоевский сел за компьютер, видимо, необходимо было просмотреть почту и всё в таком духе. Только вот у Гоголя были другие планы. Он положил руки на спинку стула, наклонился к Фёдору и прошептал: — А ты знал, что 4851 делится на 3? — А затем вполголоса добавил: — А ещё ты обещал, что мы будем лезть в мою квартиру через окно, так что вылезай из своих интернетов и пойдем. — Я тебе ничего не обещал, Коленька. Достоевский пока даже не собирался вставать со своего места. Как оказалось, ему реально пришло много запросов, причем очень много. Больше ста уж точно, даже компьютер не отображал это количество. Федор пролистал всю ленту и заходил только туда, куда посчитал наиболее важным, но в конечном итоге ничего толкового там не было. Значит можно не сразу ответить. Фёдор минут пять ещё посидел изучая всё, а потом встал из-за стола и подошёл к Николаю. На самом деле он мог бы ещё посидеть, но он знал, что в этом случае ему обязательно начнут по полной выносить мозги и это не даст сконцентрироваться на работе. — Мм... Ладно, поехали, только вот этот халат и вправду ужасен. Давай ты его снимешь хотя бы пока мы ещё здесь. А ещё мы не завтракали. Я хочу поесть нормальной еды. После этого Федя подошёл ещё ближе, ехидно улыбнувшись и аккуратно поцеловав щеку, стянул с того пояс, держащий халат. — Нормальной еды ему хочется, — ворчливо передразнил Коля, — у меня в ларьке возле дома шаурма продаётся, пойдёт? Вот сдалась тебе твоя ящірка? Чай и я заварить могу. А судя по твоему телосложению питаешься ты только водичкой и святым духом. — не пойдет мне твоя шаурма, гадость всё это. Я нормально питаюсь, в отличии от некоторых. Федор тяжело вздохнул и улыбка на его лицу тотчас пропала. Он сбросил висящий халат с плеч Николая, оставив его только в нижнем белье. А сам направился к выходу. — Так ты выглядешь намного привлекательней~ стой здесь, я сейчас чего-нибудь принесу. Достоевский вышел из комнаты и закрыл дверь. В своем гардеробе искать уже что-то бессмысленно, оставалось только спросить чего у Гончарова. Парень направился в комнату того и сразу же из шкафа, стоящего там, взял пару широких рубашк и брюки, надеясь, что хоть что-то из этого подойдет Гоголю. Разрешения ему спрашивать не нужно, но все же из вежливости он осведомил об этом Гончарова, который на кухне вовсю что-то готовил. После же Фёдор вернулся в комнату и отдал всю одежду Николаю. — Вот, мерь. После фразы Достоевского, Николай подавился воздухом. Из головы всё время вылетал тот факт, что Федя умеет так говорить. Конечно, все мысли заняты стихами на все случаи жизни и даже чуть больше. Гоголь просто стоял практически голый посреди комнаты и ждал, пока Фёдор достанет откуда-то подходящую одежду. Донашивать одежду за ящерицей не хотелось, но выбора действительно не было. — Вотще в различные рядим его одежды… К сожалению или к счастью, Гончаров и Гоголь были примерно одинаковой комплекции, так что всё подошло. Николай решил, что поездка к нему не требует отлагательств, поэтому, переодевшись, бесцеремонно потащил Фёдора за предплечье в сторону входной двери, предварительно бросив что-то типа «Потом поешь». — Боже... Какой ты всё-таки, Николай, неугомонный... Нет бы подождать спокойно, собраться, да поесть в конце-то концов. Фёдор лишь податливо тащился за Колей еле как перебирая ногами. Достоевский умел водить машину, но делал это крайне редко как минимум потому что он почти не выходил из дома. А ещё зачем это делать ему, если для особых случаев есть Гончаров? Вот и правильно - не за чем. Но в данный момент Николай слишком уж настойчив. Быстро обув первую попавшуюся обувь, Федя вышел из дома и уже сам оторвался от Гоголя. После же подошёл к машине, открыл её, сел, завел, все дела. "Холодно..." - резко промелькнуло у него в голове. Как же всё-таки неприятно от природы быть настолько неустойчивым к холоду. А ведь из-за Коли он даже не успел надеть свою любимую шапку. Пришлось немного подождать, пока Гоголь усядется нормально. Того Фёдор выехал на дорогу, пытаясь привыкнуть к рулю как можно быстрее. Не водил он уже как минимум полгода. — Так, говори адрес. — Улица имени Пушкина, дом 8. А насчёт шаурмы зря ты так. Но специально ради тебя можем что-то более нормальное купить. Примерно через полчаса Гоголь с Достоевским стояли напротив серого панельного дома и прикидывал, трудно ли будет лезть на второй этаж. Вообще, не особо. Ему бы в цирковое училище, ей богу. «Волк — не тигр, но в цирке не выступает» — всплыло в голове Николая, из-за чего он хихикнул, но сразу же продолжил продумывать путь в квартиру, — «Надеюсь, соседи не обидятся, если я сломаю им этот подоконник с внешней стороны» Нетрудно догадаться, что Гоголю кристально похуй на мнение соседей, так что он просто подошёл к одному из окон, подтянулся и залез ногами соседям снизу на окно. Затем он перелез на козырёк над дверью в подъезд и оказался прямо напротив своего окна. Только возникла небольшая проблема. Окно, конечно, открыто, но с той стороны, где сетка. В принципе, сетку установить не так уж и сложно, так что можно смело толкнуть её внутрь. Правда с неё в квартиру вся пыль, грязь и говно упадут, но это не важно. Коля боком залез в окно и первым делом пошёл к тумбочке, где лежали ключи. Повторять тот же манёвр ещё раз не хотелось, так что Гоголь вышел через обычную дверь, как нормальный человек. Ну наконец-то. Николай вышел из подъезда и сделал приглашающий жест рукой Фёдору, который наблюдал за этим выступлением акробатов. Мда уж, некоторые люди, суицидники, выходят в окно, а Коля в него входит. Ждать пришлось не долго и вскоре Фёдор уже был на пороге у него квартиры. Ну да, это не его огромный домище, всё совсем по-другому. Хотя когда-то и сам он жил в такой хиленькой квартирке. Но Достоевский был готов заметить, что там было довольно уютно, более-менее прибрано, но всё же тесновато и темновато, не совсем в его вкусе. Но это ведь не ему судить. Правильно? Правильно. Главное, чтобы самому Николаю было комфортно. В первые минуты, Федя по-хозяйски принялся расхаживать из стороны в сторону оглядывая небольшое помещение, а потом уже утихомился и присел на диван. — Хорошая квартира, но маленькая. — Зато уютно. Чай будешь? О, кстати, ты просил показать, что́ я рисую, — Гоголь ехидно улыбнулся, — Серьёзное показывать не буду, там не интересно. Видимо, девиз Гоголя это "А вдруг я завтра сдохну, правильно?". Ну кто ещё вот так вот без предупреждения тыкает другим людям в лицо графический планшет с, извиняюсь, гейской порнухой на экране. С другой стороны, сам виноват, предупреждали же. Николай оставил Федю наедине со своими рисунками, а сам пошёл наводить порядок. Первым делом необходимо было кинуть сетку в ванну, чтобы потом не забыть помыть и поставить обратно. Затем он переоделся в свою одежду и мысленно решил сжечь одежду Гончарова на костре, желательно, вместе с её обладателем. Мозг Гоголя постоянно выкидывает какие-то ни с чем не связанные идеи, как и сейчас. Нет, ну идеи-то хорошие. Например в данную минуту в голову Коли пришла мысль нарисовать Достоевского в костюме горничной. Но сначала надо заварить чай. Не то чтобы вариантов было много, так что Гоголь заварил самый обычный чёрный чай, а пакетик, в лучших русских традициях, положил в розеточку, ибо его ещё раз десять заварить можно будет. В свою чашку Коля ёбнул половину сахарницы, потому что может, а Федя сам себе что-то добавит, если понадобится. Кто ему запретит пить сахар с чаем, а не чай с сахаром? Правильно, никто. Николай дал кружку Достоевскому в руки, надеясь, что его не хватит инфаркт от вида того, какой чай и в какой ёмкости ему дали. Ценитель нахуй. Фёдор с совершенно спокойным выражением лица глядел на Николая, даже после того, как ему вручили то, что он должен посмотреть. Достоевский приподняв одну бровь начал разглядывать изображение. Ну порно, красиво нарисовано, явно со вкусом, что тут такого. Как мы все знаем, Федя ценил искусство, не важно какого рода оно было. Он с интересом вглядывался в малейшие прорисованные детали каждой из представленных картин. При возвращении Гоголя, Фёдор всё-таки перевел взгляд от планшета на него. Всё же в своей одежде Николаю лучше, да и ещё тот пришёл с чаем. Если честно Достоевскому уже было всё равно что пить, поэтому даже такая дрянь казалась нормальной. Он сделал пару глотков, но всё же решил высказать: — Чай хуевый, но картины у тебя прекрасные, даже не знал, что ты способен на такое.