Я унесусь туда, где ты стоишь и смотришь мне в глаза. Как случилось что теперь во мне есть что-то от тебя?
Ужин у четы Прокопенко нарисовался сам по себе: государственный праздник в начале ноября удачно выпадал на воскресенье, так что все были точно выходные. Федор Иванович будто что-то чувствовал и выцепил накануне Грома к себе в кабинет. – Давно уже к нам не заходил. Ленок соскучилась, все спрашивает как у тебя дела. Так что приходи, курник будет. И Петра обязательно с собой бери, она и про него спрашивала. Игорь лишь ответил, что они обязательно придут, и перевел разговор в рабочее русло. Хазин был глубоко на втором месяце, живот уже скоро начнет значительно округляться и прятать долго его не получится, так что прийти в воскресенье на курник Игорь посчитал отличной идеей. Тем более, Петя сам как-то про ужин говорил, а тут вот как совпало все. Однако вечером Хазин на эту новость отреагировал ровно наоборот. – А ты меня для начала спросить не хотел?– Петя сердито нахохлился, кутаясь в плед. В квартире временно отключили отопление, а старенький обогреватель у дивана едва справлялся. – А ты хочешь вплоть до родов все скрывать?– Игорь поставил на стол две дымящиеся чашки.– Иди чай пить. Хазин, не переставая ворчать про отобранное у него право голоса, с дивана все же поднялся. – Может я не готов обо всем рассказывать? – Готов,– Игорь отпил из кружки. – Это мне решать. – Петь, не начинай. Общаться с Хазиным стало сложнее. Он был беспокойным и раздражительным, однако дело вовсе не в бушующих гормонах, как могло сначала подуматься. Петя свое состояние никак не комментировал, лишь огрызался и всячески старался показать, что родителем быть хочет и готов. Но Игорь оказался бы плохим сотрудником полиции, если бы не смог сопоставить два и два: Хазин нихуя готов не был и действовал от противного. Черт знает что творится у него в голове, какие мысли его терзают. Беспокоится за свою карьеру? Боится стать плохим отцом? Боится быть похожим на своего отца? Гром знал, что детство у Пети было так себе, так что еще неизвестно какие скелеты там запрятаны. Игорь не привык забираться людям в душу без приглашения, поэтому мог только ждать, пока Хазин разбирается со всем своим внутренним самостоятельно. Повисло напряженное молчание. Выдержав полный недовольства взгляд, Гром лишь кивнул на блюдце с печеньем, мол, кушай и не дуйся, все уже решено. – Ты невыносим,– Петя пальцами подцепил полюбившееся ему в последнее время курабье и макнул сладость в чай.– Абьюзер. – Деспот и тиран, как же. Но на ужин мы идем вдвоем. Убегать от этого разговора Игорь ему не даст, назад пути у них все равно нет.***
Воскресенье выдалось ветреным и дождливым. Добираться до Прокопенко решили на такси. Хоть по началу Петя и настаивал сам повести машину, Гром напомнил, что в выходной день в том районе с парковочными местами туго. Хазин в гостях у Федора Ивановича был до этого всего два раза: в первый, когда Игорь их знакомил как со своим молодым человеком, и во второй на дне рождении Елены Николаевны. Петя до невозможного очаровался генеральской супругой, они даже стали поддерживать связь по телефону. Хазин иногда присылал их совместные с Игорем фотографии, а тетя Лена редкие незамысловатые поздравления с церковными праздниками, в которых Петя ничего не понимал, но искренне был им рад. – Не волнуйся,– прошептал Игорь, снимая с Пети пальто в прихожей. Встретивший их в дверях Федор Иванович то ли не услышал, то ли решил тактично промолчать. Мало ли о чем молодые переговариваются, не его дело. Генерал лишь тепло улыбнулся под щеткой седых усов, пожал Хазину руку и как-то совсем по-отечески хлопнул по плечу. – Ну, проходите скорее, горячее стынет. Волнение поутихло. В прокопеновской квартире царил какой-то особый уют. Из гостиной тихо играла поставленная тетей Леной пластинка, ароматно дымился курник. Ужин проходил спокойно, Хазин даже позабыл, зачем они пришли. Разговоры велись обо всем сразу: о работе, о жизни, о соседской кошке, что расцарапала капот генеральской машины. За окном барабанил усилившийся дождь, Игорь придвинулся ближе горячим боком. Петя откровенно разомлел. В какой-то момент еда за столом сменилась старыми фотоальбомами. Вначале было много черно-белых фотографий молодого Федора Ивановича еще в форме курсанта, затем появилась тетя Лена, тоже еще студентка, и много неизвестных даже Грому родственников. Посреди всех этих снимков затесался один, цветной, с маленьким Игорем, который стоял в мундире размером больше него самого. Лицо у него было серьезное, будто уже понял всю тяжесть службы. – Это он в отцовской форме. Константин тогда майора получил,– Федор Иванович огладил краешек фотографии.– И полковника бы получил. Петя почувствовал, что сейчас его посвящают в нечто интимное, очень сокровенное. Он знал, что отец Игоря погиб при исполнении чуть-чуть не дослужив до повышения. Гром сухо рассказывал, что был тогда в выпускном классе и потерю перенес тяжело, и больше этой темы они не касались. Молчание затянулось, но оно не было гнетущим, скорее легким и спокойным. Так молчали о тех, кого любили и давно отпустили. – Дело былое,– светло улыбнувшись, Федор Иванович встал и подошел к серванту. Он достал оттуда три стопки и графин, судя по всему, с какой-то домашней настойкой. Петя со спиртным крепко завязал по одной понятной причине. Внутри все неприятно сжалось. При прошлой встрече он не составлял компании на застолье лишь потому, что был за рулем. А сейчас они с Игорем приехали на такси, и Прокопенко это знал. В голове появилась трусливая мысль соврать о разболевшемся желудке. Гром почувствовал переменившееся Петино настроение и огладил того по коленке. – Дядь Федь,– Игорь уперся взглядом на стол, куда приземлился графин. – Ась? – Одну стопку убери. – Зачем?– На лице Федора Ивановича отображалось искреннее удивление. Хазин почувствовал, что не сможет сейчас и слова вымолвить. Игорь сам разлил настойку по двум стопкам, оставляя стоявшую рядом с Петей пустой. Вновь повисло молчание. Гром еще раз посмотрел на Хазина, но тот лишь неуверенно кивнул в его сторону. Игорь этот жест прочел. – У нас с Петей будет ребенок,– и опрокинул в себя настойку. В голове зашумело, Хазин почувствовал как на него волнами накатывает жар. Почему-то от слов Игоря стало плохо и страшно. Они действительно ждут ребенка, но будто чем меньше людей об этом знает, тем меньше данный факт присутствует в его жизни. Ты снова пытаешься убежать от реальности, Петя, снова. Внутренний голос злобно шипел, что нужно взять себя в руки и сказать хоть что-нибудь. Игорь лишь чуть сильнее сжал Петину коленку, а затем похлопал по ней. У него был серьезный, прямой взгляд. Он тоже волнуется, вдруг понял Хазин. Но волновался Гром лишь за Петю, за его побледневшее лицо и едва заметно трясущиеся руки. – Да вы шутите?– Голос у Федора Ивановича чуть дрогнул. Оторвавшись от Игоря, Петя повернулся и увидел, что глаза у Прокопенко заблестели. Гром довольно хмыкнул, поджал нижнюю губу и отрицательно покачал головой. – Никак нет,– Игорь расслабленно опустил до этого напряженные плечи. Федор Иванович опрокинул в себя стопку. Он уже хотел начать что-то говорить, как потянулся за салфеткой, чтобы утереть все же сорвавшуюся слезу. – Ну-у, дядь Федь, ты чего,– Гром пересел к Прокопенко и похлопал его по плечу.– Разве положено так будущему деду раскисать? – Деду?– Совсем тихо переспросил Федор Иванович, явно сдерживая вновь подступающие слезы. – Ну а кто, если не ты,– Игорь звучал спокойно и уверенно, будто сейчас сказал то, что давно планировал. Это было своего рода признание, понял Петя. Признание за всю поддержку и помощь, за все прощенное ему, за безвозмездную любовь, когда сам Гром был закрыт от всех. Признание того, что они действительно семья. – Да побереги ты мое сердце, дурной,– Федор Иванович крепко обнял Игоря. О чем они говорили дальше, Петя не слушал. Пришло четкое понимание, что его собственный отец никогда в жизни бы так не отреагировал. От этого стало до боли обидно. В руку ткнулось что-то холодное. – Петенька, дорогой,– Елена Николаевна аккуратно огладила его по голове.– Попей водички. Она принесла ему стакан холодной воды, видно, сразу сориентировалась, пока сам Хазин поддавался панике. Тетя Лена смотрела на него столь ласковым взглядом, шептала что-то успокаивающее, будто он был ее собственным сыном, а не просто приведенным Громом парнем. Петя почувствовал, что сковывающие его до этого сомнения исчезали. Не было той первоначальной тревоги и страха. Ему были здесь рады, его здесь приняли как своего без оглядки на что-либо. – Спасибо большое,– Хазин облегченно улыбнулся и отпил из стакана. Федор Иванович спохватился и принялся поздравлять самого Петю, завалил вопросами о том, как давно узнали, мальчик или девочка ("Федя, рано еще для этого,"- мягко осекла Елена Николаевна), как собираются назвать, потом начал заверять, что со всем помогут, во всем поддержат. Следующий час провели в воспоминаниях о маленьком Игоре. Прокопенко рассказывал о неусидчивом маленьком шкете, который бил стекла в школе, вспоминал про еще совсем младенца, который своими коликами всех соседей на уши ставил. Хазин сидел в объятиях Игоря и весело посмеивался. Гром лишь закатывал глаза, молча приняв свою участь быть сегодня опозоренным детскими историями. Дождь за окном уже стих, но тучи так никуда и не делись. – Игорек, пойдем, я вам с собой пирога заверну,– махнула рукой в сторону кухни Елена Николаевна. Гром выпустил из объятий Петю и скрылся за дверью. Хазин чувствовал, как его начинает клонить в сон. Слегка потянувшись, он заметил, что Федор Иванович настороженно смотрит в сторону кухни. – Ох, не понравился мне ее взгляд, сейчас начнет журить за что-нибудь,– вздохнул Прокопенко. Несколько минут ничего не происходило, а потом тетя Лена вихрем вернулась в гостиную. – Федя, ты знал?– Тон у нее был недовольный и требовательный. Петя вдруг понял, про что она спрашивала. Игорь выглянул из-за спины Елены Николаевны и как-то виновато пожал плечами. Прокопенко устало выдохнул. – Котя, ну, понимаешь... – Ты знал. Знал, что они давно расписались, и ничего мне не сказал!– Она присела на стул рядом с Петей. Тетя Лена, казалось, совсем не была зла, лишь раздосадована. Хазин почувствовал себя отчасти виноватым. Они с Игорем действительно расписались, причем еще летом. У Пети тогда наклевывалась облава на загородный притон, и он второпях пренебрег бронежилетом. То, что это было ошибкой, Хазин понял уже в реанимации. Ему вспороли бок, органы задеты не были, но крови потерял достаточно. Когда его перевели из интенсивной терапии в обычную, медсестры поведали, что некий майор Гром их всех извел расспросами о состоянии Хазина и требовал пропустить к нему. По новым законам разглашать информацию о пациентах можно было только ближайшим родственникам или по спецзапросу из ведомственных структур. А Игорь родственником не был, поэтому ему пришлось еще сутки ждать, пока хоть что-то скажут по официальному запросу. Не помогла ни ксива, ни попытка дать взятку. Гром заявил, что второй раз подобных приключений не переживет, и повел Петю после выписки в ЗАГС, а тот был и не против. Федору Ивановичу как непосредственному начальнику Игоря рассказать пришлось, ведь все изменения записей в личном деле сотрудников шли через него. Тете Лене было решено не говорить, а как-нибудь потом устроить небольшое семейное торжество. – Леночка, понимаешь, меня самого тогда перед фактом поставили. – Теть Лен, мы хотели потом все вместе отпраздновать, просто...– начал Игорь. – Ничего не хочу от тебя слышать, негодник,– перебила его Елена Николаевна. Хазину стало совестно. – Елена Николаевна, вы нас простите, действительно,– встревожился он. – Что ты, Петенька, не извиняйся,– она перехватила его руки в свои.– Знаешь, так ведь даже лучше. Хоть где-то Игорь проявил ответственность. А то, что не праздновали, не беда вовсе! Сколько этих праздников еще будет. Хазин на мгновение подвис, а затем расплылся в улыбке. Сзади стоял в немом удивлении Гром. Петя теперь, судя по всему, был у Елены Николаевны на особом счету. Прощались долго. Федор Иванович по второму кругу обнимал то Игоря, то Петю, а тетя Лена просила почаще писать и звонить. Только уже сидя на заднем сидении в такси Хазин понял, насколько устал. Он устроился головой на плече у Грома, снаружи расплывалась ночными фонарями Садовая. – А что тебе сказала тогда Елена Николаевна на кухне? – Сказала, чтоб со свадьбой не затягивал,– Гром хмыкнул.– Ну, я и решил все карты сразу вскрыть, чего уж там. Петя теснее придвинулся к Игорю, ощущая разливающееся в груди тепло. – Спасибо, что сам им обо всем сказал. "Я бы не смог",- осталось не озвученным. Петя посчитал, что простой благодарности с него хватит. – Я же сказал, что мы туда вдвоем идем,– выдохнул куда-то ему в макушку Игорь.– Но неужели ты их так испугался? Петя молчал. Он действительно испугался, но не Федора Ивановича с тетей Леной, нет. Глубоко внутри Хазин, словно еще совсем маленький ребенок, боялся реакции одного единственного человека, который уже давно физически в его жизни не присутствовал. Но скрыться от него все равно хотелось. А еще было неприятно осознавать, что Петя не был готов ко всему, как того ожидал. – Не их,– прошептал он.– Но это уже не важно, так что забей. Все прошло круто, а остальное не ебет. Хазин смазано поцеловал Грома в шею и вновь устроился у него на плече, собираясь продремать остаток дороги.***
– У нас уже снег выпал, гляди! Нина развернула камеру на окно, откуда засветами виднелись укрытые белым крошевом деревья. – А у нас слякотная мазня,– недовольно сщурился Петя и поудобнее перехватил в руке телефон. Питер действительно погодой не баловал, но за два с лишним года Хазин почти привык. Скучал иногда по Москве, не без этого, но обратно вернуться не хотелось ни разу. С Ниной он стабильно созванивался по видеосвязи, но чаще переписывался. Она была одной из тех, с кем он не прекратил общение после переезда. Их связывала честная и искренняя дружба. Еще давно они пару раз переспали по пьяни, пробовали встречаться, но оба пришли к выводу, что хотят от отношений совершенного разного. А друзьями вот остались. Петя дорожил Ниной, она прошла с ним через его зависимость и рехаб. Пожалуй, только от нее Хазин не слышал слов осуждений или сомнений, такое принятие дорогого стоило. – Как там ваш ремонт? – Ой, бля,– вздохнул он.– Хреново. Ремонт в спальне они с Игорем начали еще в конце августа, их тогда залило с крыши после особо сильного ливня. Нанимать бригаду Гром отказался, консервативные убеждения никак не вязались с тем, что кто-то посторонний будет облапывать его драгоценную берлогу. Хазину же идея провести ремонт своими силами показалась довольно романтичной. Кто ж знал, что в фильмах обо всем врали? Теперь они четвертый месяц спали на раскладном диване с видом на прекраснейшее, но то и дело сквозящее окно. С их выматывающей работой "своими силами" оказалось очень медленно и непродуктивно. – Может все же рабочих наймете? Могу знакомых поспрашивать, может есть кто-то на примете в Питере,– Нина по ту сторону экрана отпила из бокала. – Не стоит. Мы теперь в режиме особых обстоятельств, так что все фастом делаем в каждые выхи. Сегодня тоже. – Да я вижу, у тебя футболка вся в побелке, на домовенка похож,– девушка звонко рассмеялась. – Сама ты домовенок, а у меня творческий образ,– Петя гордо вздернул подбородок.– По идее на новогодних должны закончить все. Где-то за спиной хлопнула входная дверь. Петя развернулся, не опуская телефон. Игорь в прихожей сгрузил пакеты и встряхнул от дождевых капель кепку. Видимо, пока он ходил за покупками, все же прошел небольшой дождь. Хазин недовольно хмыкнул, прогноз ничего подобного не обещал, вот и доверяй метеорологам после этого. – Игорь, поздоровайся с Ниной,– Петя навел камеру на Игоря. Тот коротко кивнул и, подхватив пакеты, ушел на кухню.– В общем, я пойду. Мой заказ принесли. – Давай, до связи. Завершив звонок, Хазин поднялся с дивана. Игорь уже выгружал продукты в холодильник. – Морковно-яблочного не было, я по отдельности взял. В стекле, как ты просил,– Гром достал две разные бутылки. Петя разочарованно вздохнул. – Это уже совсем не то, я такое не буду. – Тогда сам выпью,– кивнул Игорь. Вкусовые привычки у Хазина особо не изменились, а редкие, но внезапные хотелки обычно решались круглосуточной доставкой, так что гонять Грома в три часа ночи за какими-нибудь лангустами пока не приходилось. Юля на это посмеивалась и говорила, что если верить опыту ее рожавших подруг, все гастрономические извращения еще впереди. Иногда Пете действительно очень сильно чего-то хотелось, но чего именно так и не понял. Это даже превратилось в своего рода забаву: во время очередного такого приступа они с Игорем перебирали всевозможные варианты, пока не найдут хоть что-то приемлемое. Сейчас отсутствие морковно-яблочного сока Петю расстроило, но не сильно. Первую половину своего выходного дня они совершенно бессовестно пролежали на диване, и только ближе к обеду Хазин вспомнил, что вчера у них сломался один из двух шпателей и кончилась монтажная пена. Гром был сослан в ближайший строительный, а заодно и в продуктовый. Не все же деньги на доставку тратить, когда под боком бесплатные ноги. Придирчиво осмотрев морковный сок, Хазин все же решил дать ему шанс. Со стороны Игорь зашуршал фольгой, Петя учуял запах чесночного соуса. В желудке глухо заурчало. – Это что у тебя? – Шаверма, что еще. На обратном заскочил.– Гром откусил, соус тонкой струйкой пробежал к его запястью.– Черт, растеклась. Хазина как огнем обожгло осознание, чего же он хотел все это время. – Дай сюда,– Петя подошел к Игорю и отобрал у него сверток. Придирчиво понюхав шаверму, он вдруг вскинул голову и ошалело посмотрел на Грома. – Ты же терпеть ее не можешь,– Игорь стоял в не меньшем удивлении. – Это оно,– сказал Петя перед тем, как вцепиться зубами в мякоть лаваша. Хазину казалось, что он ничего вкуснее в жизни не ел. Шаверма была уже слегка подостывшая, соус растекался, да форму она держала слабо, но Петя все равно уминал за обе щеки. – Пиздец, это точно твой ребенок. Я по собственной воле эту дрянь ни за что бы не съел,– и откусил еще раз в подтверждение своих слов. – Так ты все это время хотел шаверму, получается?– Игорь, лишенный своего обеда, стоял в полной растерянности. – Угу,– только и промычал Петя в ответ. Гром потер подбородок, задумавшись. Надо в следующий раз взять две, чтоб наверняка.***
Вторая половина декабря ознаменовалась не подступающим Новым Годом, а авральным пиздецом. Все отделы трясли по поводу годовых отчетов, открытые дела в спешке либо замораживали, либо кое-как закрывали, если получалось, а юристы перешептывались о возможной проверке. Хазина проверка волновала мало. Она если и будет, то у юристов, а не у него. К тому же, этим пиджакам было полезно перетрясти свою документацию, думал про себя Петя. Но несмотря на то, что по большей части в документах у самого Хазина был порядок, работы все равно оставалось много. Разведка недавно спустила обновленную информацию по наркотрафику через Финский залив, так что к празднованию Нового Года готовились все: и барыги, и ГУНК-овцы. Сведений было мало, а требовали с них много. Курить хотелось люто, но девочка лейтенант, у которой Петя в особо нервные рабочие дни стрелял тоненькие сигареты, была на выезде. Остальные в их курилке при себе имели сплошь красный винстон или крепкий парламент. Потреблять такие Хазин зарекся еще пару месяцев назад. Не очень то хорошо было и у лейтенантки стрелять, но Петя был перед собой бессилен. Иногда это превращалось в замкнутый круг: он хотел курить, потому что нервничал, а потом нервничал, из-за того что курил. Вредить своему ребенку не хотелось ни в одном из этих раскладов, да только не выходило. От полного уничтожения собственной совестью спасало лишь понимание того, что в тонких сигаретах табака почти не было. К тому же, он практически свел на нет все походы в курилку в последнее время. Подобными переменными в поведении Хазин своих коллег удивлял, но не сильно. Работы было сейчас много, а ГУНК-овцы не отличались любовью к рабочим сплетням, слишком уж серьезные ребята. Живот был плотным и округлился достаточно, чтобы даже не обтягивающий бадлон выдал его с потрохами. Назвать это простым "поправился" было бы сложно. Петя по прежнему много двигался и мало ел на работе, ему бы просто не поверили, поэтому он решил не рисковать и скрыть столь будоражащую новость от проницательных коллег. Ходить в чем попало не дало внутреннее чувство прекрасного, поэтому пришлось разжиться парочкой пуловеров свободного кроя и стырить более-менее приличный свитер у Грома. Ходить иногда в одежде Игоря для Пети стало новым видом удовольствия. Хазин в такие дни спускался к Грому на этаж словно с Олимпа, вел короткую и непринужденную беседу с ним, иногда передавал какие-то документы, и уходил обратно, словно в этом не было ничего такого. Слухов про двух майоров и так ходило не мало, а подобные Петины выходки и вовсе переворачивали курятник с ног на голову. – Они спят вместе, как вы не понимаете!– Цветков, видимо, переживал за них больше остальных. Хазин тогда очень эффектно вышел из-за угла, оказавшись невольным слушателем промывания костей. Цветков подавился, тихо поздоровался и умчался в сторону допросных. Петя лишь хмыкнул, пожав плечами, словно ему было плевать. Мало ли про кого там шавки шепчутся, не барского внимания это дело. Настроения спускаться к Игорю сейчас не было, да и тот скорее всего не на месте. Хазин потянулся, откидываясь на спинку кресла. Глаза чесались, а ноги начали затекать. Петя в целом стал ощущать, что восьмичасовые посиделки за рабочим столом даются ему немного тяжелее, чем раньше. Иногда накатывала сонливость, но тут Хазин уже не знал кого винить: беременность или Грома, у которого либидо если не подскочило, то ниже точно не стало. К удивлению самого Пети, его жизнь никак толком не изменилась, разве что в поликлинику нужно было заглядывать раз в месяц. В остальном он все так же жил, работал, а мир не спешил рассыпаться на части. Прошлые страхи и переживания постепенно выцветали. Огладив живот, Петя хмыкнул. Мысль о том, что он скоро станет отцом из разряда пугающих переходила в разряд привычных. Наверняка эволюция не просто так добила срок до девяти месяцев. Сейчас Хазин понимал, что за более короткое время просто невозможно осознать и принять подобную новость, даже если ты был к этому готов и планировал. В их случае никто ничего не планировал вообще, поэтому Петя радовался, что у него на эмоциональную перестройку оставалось еще около полугода. Другие же люди как-то справлялись, значит и он справится? Ему очень хотелось увидеть, как Гром будет смотреться с коляской в руках. Мечты о том, что такой видный и ладный мужик идет с ним под ручку и толкает в люльке их спящего ребенка, вызывали неподдельный восторг. Выпендриваться Петя любил, так что сделал для себя заметку - коляску надо выбрать всенепременно самую выебистую. В дверь постучали. – Петр Юрьевич, в переговорную созывают, что-то срочное,– робко проговорил парнишка-капитан. – Через минуту буду. Начальство в последнее время зачастило с собраниями, то и дело стращая лишением премии за невыполненный план. Не конкретно Петю, а весь отдел. Но это были лишь слова руководства, которое выебало другое, более высокопоставленное руководство. Хазин прекрасно это понимал, поэтому на каждой такой летучке лишь отстранённо разглядывал висевшую во всю стену карту Санкт-Петербурга, кивая в нужные моменты. Ему нервов и так хватает. Стрелка настенных часов косилась к пяти. Петя устало вздохнул. Он хорошо знал, что никакие рядовые собрания за два часа до окончания рабочего дня не проводили. Выходя из кабинета, Хазин вспоминал, куда дел ключи от сейфа, в котором лежало табельное.***
Возможно, Игорю стоило начать переживать, когда он получил смс от Пети с коротким напутствием идти домой без него, что задержится на работе и будет поздно. Гром спросил, не случилось ли чего, но ответа так и не получил. Хазина в своем кабинете ни к семи, ни к восьми не обнаружилось. В груди закололо волнение. На этаже Игорь узнал, что часом ранее была какая-то шумиха, вызывали группу захвата и из автопарка выписали три служебные на выезд: две легковушки и один автозак. Если уж Пети нет на месте и куда-то выписали автозак, то значит стоит ждать улова. Игорь попросил позвонить ему с КПП, как только ГУНК-овцы объявятся в управлении, и сел ждать у себя, лениво разбирая отчеты. Уже ближе десятому часу ему пришла смс "не жди, ночь на работе буду", а еще через какое-то время на стационарный позвонили с КПП. Никуда идти не пришлось, Хазин во главе опергруппы важно вышагивал в сторону изолятора. – Этого козла пакуйте в одиночку, остальных в общую,– злобно выплюнул Петя. Он пожал руку постовому, что-то украдкой бросил одному из своих псов в бронике и встретился взглядом с Игорем. Хазин подвис, потому что увидеть Грома сейчас явно не ожидал и, судя по скривившейся роже, не хотел. Выглядел Петя красноречиво: весь взлохмаченный, помятый и с кровавым разводом вдоль колена. Видно, пробил кому-то нос, потому что сам раненным не казался. У Игоря заиграли желваки. Задержанных распихали быстро, группу захвата Петя распустил, а сам двинулся в сторону лестницы, полностью игнорируя Грома. В приглашении Игорь не нуждался, так что уже через секунду шел за Хазиным. Догнал того только в кабинете. Петя клацнул по кнопке чайника, стоявшего на подоконнике, и начал суетиться над банкой с кофе. Игорь облокотился спиной о стену, скрестил руки на груди и уперся в Хазина нечитаемым взглядом. Игра в молчанку началась. – Меня приставили к делу Марата, я никуда сам не лез,– не выдержал первым Петя,– надо было действовать быстро. Над чайником заклубился пар, кнопка щелкнула. Кофе на ночь был не лучшей идеей, но по свежей памяти нужно хотя бы часть протокола о задержании заполнить, пока сам Марат двумя этажами ниже корячился над описью вещдоков. Игорь все так же молчал. – И вообще, почему я оправдываюсь? Это моя работа, и если ты чем-то недоволен, дядь, то звиздуй дальше в молчанку играть, только меня не нервируй. Петя еще с минуту ворчал и сыпал недовольствами. Гром стоял все так же не проронив и слова, лишь чуть склонив голову вбок. Глухо шумел включенный компьютерный блок. – Окей-окей,– сдался Хазин, чуть успокоившись.– Я помню, что мы договаривались обо всем сообщать сразу. Закрутился, прост. Больше так не буду. Игоря ответ удовлетворил. Он одобрительно хмыкнул и оттолкнулся от стены. – Кушать хочешь? – Что? – Кушать, говорю, хочешь? Тут на соседней улице булочную открыли. Круглосуточную. Немного поразмышляв, Петя понял, что с обеда во рту не было ни крошки. – Хочу. Слойку хочу. – Тогда сейчас все организую,– Игорь подошел и чмокнул Петю в щеку. Гром знал, что удержать Хазина на месте будет невозможно, на таком раннем сроке уж точно. Они условились на том, что будут друг другу сообщать о каждом выезде, но даже здесь Петя своенравничал. Решил умолчать, чтобы Игорь не поплелся с ним? Скорее всего, так и есть. Не то, чтобы у Грома было много полномочий для подобного, но и препятствий никто не чинил. За Петю было страшно, но Хазин хрустальной вазой не являлся, вон, даже нос кому-то пробил. Окинув того взглядом еще раз, Игорь отметил, что собственный свитер на Пете смотрится очень даже хорошо. А вот джинсам точно пиздец, никакая химчистка такое уже не спасет. Наступал одиннадцатый час ночи, с неба крупными хлопьями валил мокрый снег. Гром, надвинув кепку на лоб, зашагал к булочной.***
Новый Год они решили отпраздновать вдвоем, без излишеств. Работа забирала все силы, так что желания суетиться как-то в столь долгожданный выходной не было. У Пети проснулась ненормальная жажда до мандаринов и маринованных грибов, так что тот теперь сидел перед телевизором и вилкой цеплял из банки очередной склизкий груздь, пока Игорь воевал с духовкой в стремлении запечь курицу. Хазин предлагал снова просто ограничиться доставкой, но Грому не понравилось, что такой праздник они проведут как обычный день. Ему хотелось хоть немного поддержать новогоднее настроение. – И вот нужно тебе с этим заморачиваться, у нас для настроения гирлянда висит. Пете не нравилось, что Игорь возится на кухне, а не с ним. Вместе с животом у него росла потребность в контакте – хотелось постоянно прижиматься к Игорю, как-то его касаться, держать за руку, целовать. Гром на такую повышенную тактильность отвечал охотно, даже с энтузиазмом. Больше всего он любил поглаживать по животу, но Хазина это бесило. – Отлипни ты уже от него, у меня и другие части тела есть!– заявлял в такие моменты Петя. Про другие части тела Игорь, конечно же, не забывал. После того, как врач сказал, что секс Пете не противопоказан, а даже полезен, Гром в целом перестал как-то осторожничать. Количество доступных поз и поверхностей сократилось, но вот реже трахаться они не стали. По каналам крутили старые фильмы и какие-то всратые, по мнению Пети, концерты. Из двух зол выбирают меньшее, поэтому он залип на черно-белое кино. Там было что-то про любовь и север. На середине фильма к нему присоединился Игорь, обхватил своей лапищей за плечо и сунул в руки очищенный мандарин. Гром вел строгий учет потребляемых Петей цитрусов, так как один раз его уже обсыпало. Так и встретили бой курантов. После полуночи Петя уговорил Игоря прогуляться до набережной, посмотреть на мосты. Санкт-Петербург в новогоднюю ночь мерцал огнями салютов, шумел хлопушками и бесконечными поздравлениями. Снега не было, ровно как и дождя, и на том спасибо. Лишь промозглый ветер напоминал, что на дворе все же зима. В самих мостах не было ничего особенного, просто они давно с Громом не гуляли вот так по набережной. Из-за живота Петя не смог до конца застегнуть пальто, но рядом с Игорем было так хорошо и тепло, что слегка поддувающий ветер казался мелочью.***
Игорь чувствовал себя совершенно глупо и беспомощно. Каким же он был идиотом, когда согласился на эту дурацкую прогулку! Петя затемпературил аккурат в ночь с первого на второе. Сначала слабенькие тридцать семь и три не особо пугали, казалось, что отпоить чаем да найти шерстяные носки будет достаточно. А потом Хазина пробило лихорадочной дрожью, градусник показывал все тридцать восемь и пять. Статьи в интернете четко дали понять, что при беременности большинство лекарств не то, что нежелательны, а вообще противопоказаны. Скорую Игорь вызванивал где-то полчаса. Приехавшая еще через час бригада была черствой и скупой на слова. Гром внутренне вскипел, но в руках себя держал. Сам когда-то отрабатывал дежурства в новогодние и понимает, какой кошмар творится на вызовах. Вряд ли у скоряков было легче. Фельдшер послушал на предмет легочных хрипов, но ничего не обнаружил. Он выписал рецепт и сказал, что такого температурного они никуда не повезут. Мол, стационар переполнен, показаний к экстренной госпитализации нет. – Вы поймите меня, папаша,– строго проговорил фельдшер, отойдя с Игорем в коридор.– От простуды в наше время не умирают, а если увезем сейчас, то внутрибольничная пневмония обеспечена. Дома и стены лечат. В целом, Игорь не собирался с медиками спорить. Представлять Петеньку в переполненной палате таких же болезных не хотелось совсем. Пришлось оббежать три круглосуточные аптеки, чтобы собрать полный список из рецепта. Лекарства долго не действовали, лишь под утро Петю перестало ощутимо потряхивать и он провалился в крепкий сон. Сам Игорь чувствовал себя как побитая боксерская груша - тяжело и плохо. Ему удалось немного подремать сидя в кресле. Петю нужно было отпаивать по часам, вовремя подсовывать лекарства и следить за температурой. Хазин для приличия ворчал, что может сам со всем справится, но как только он садился, тут же сдувался. Слабость давала о себе знать. Все ближайшие продуктовые были в полуразграбленном состоянии, так что куриный бульон Гром заказал доставкой. Зря, Петю после него начало рвать как никогда до этого. Игоря начала охватывать натуральная паника, что его муж, отец их ребенка, вот прям сейчас умрет у него на руках. По горячей линии сказали, что такая реакция вполне нормальна, и что бульон скорее всего был слишком жирным. Наказали пить больше жидкости и звонить только в случае, если до вечера не будет улучшений. Ждать вечера Гром не собирался. Знакомых медиков у него не водилось, но он вовремя вспомнил, что у Дубина сестра как раз работает врачом. – Игорь, она врач, да. Но она ветеринарный врач,– сонно вещал Дима по телефону.– А зачем тебе доктор, что-то случилось? В итоге Дубину пришлось все рассказать: и про беременность, и про температурящего Петю, и про сраный бульон. Дима все выслушал внимательно, попросил немного подождать, а потом передал трубку своей маме, которая, как выяснилось, работала медсестрой в районной больнице. Димина мама оказалась женщиной опытной и первым делом пресекла все волнения. Игоря успокоили и дали вполне четкий перечень указаний. Бульон Пете был все же нужен, но к своему стыду Игорь не мог в приготовление супов. У него вышла какая-то соленая мутная жижа, травить подобным и без того страдающего Петю не хотелось. Признавая свое поражение, Гром позвонил тете Лене, рассказав о всех злоключениях первых двух дней наступившего года. Елена Николаевна примчалась быстрее скорой и обругала Игоря за то, что сразу ей не позвонил. – Я надеюсь, ты хотя бы ОМОН на уши не поставил,– недовольствовал Хазин, которому уже значительно полегчало через пару дней.– У меня простуда, а не смертельное ранение. Однако Игорь так не считал. Планируемое завершение ремонта в спальне накрылось медным тазом, но было уже как-то все равно. – Ты не болей так больше, вот и не буду никого на уши ставить,– как-то серьезно проворчал Гром, разминая Петины ступни. Хазин на это лишь солнечно улыбнулся. Всегда приятно, когда о тебе так заботятся.