***
Разговор со своей матерью Хазин откладывал до последнего. Они иногда созванивались, общались на что-то отвлеченное, но про ребенка Петя так и не сообщил. – Она же сама тебя родила, думаю, все поймет,– как-то раз заявил прямо в лоб Игорь, на что в ответ получил недовольное молчание. Хазин со своей семьей разберется и без чужих советов. Но Гром чужим не был и видимо что-то в настроении Пети такое улавливал, раз поднял эту тему сам. Мама все звала на пару дней в Москву, осторожно спрашивала про Игоря и лишь вскользь упоминала про отца. Она давно перестала просить Петю помириться с ним, хотя надежду на это иногда выказывала. Эх, если бы она знала, из-за чего они так рассорились, если бы знала, какими словами генерал-майор Хазин крыл своего сына, думал иногда Петя, то никогда бы больше не просила пойти на перемирие. Календарная весна наступила быстро, но на улице все еще ощущалась зима. Серые будни сменяли друг друга, и так вплоть до восьмого марта. Официально этот день был нерабочим, но фактически все торчали в отделе, как и сам Хазин. Нинин пост в инстаграме с призывом поздравить всех своих любимых женщин напомнил Пете о том, что с мамой он не разговаривал уже месяца два. Стало совестно. Гудки раздавались долго, Хазин вызов сбросил и через пять минут набрал снова. Со второго ответили. – Петенька, сынок! В груди неприятно защемило. Он скучал и скучал сильно, как оказалось. – С праздником тебя, мамуль. Разговаривали они долго. Петя говорил про работу, про то, что в новогодние немного приболел и Игорь очень трогательно за ним ухаживал. Ему хотелось бесконечно рассказывать маме о том, какой Гром замечательный, но Хазин себя старался от этого сдерживать (ведь ты только послушай, ма, он самый лучший и не какой-нибудь торч, которого сулил отец, даже генеральский крестник. он бы оценил, но лучше пусть идет нахуй и никогда о нем при мне не вспоминай). Мама что-то рассказывала про двоюродную сестру из Воронежа, про юбилей какой-то подруги, такой же генеральской жены, как она сама, про погибший от сквозняка фикус. На душе стало светло и тоскливо, маму хотелось увидеть. – Петенька, родной,– аккуратно начала она.– Понимаю, что не мое дело, но вы с Игорем еще не надумали узаконить отношения? Он, вроде, парень хороший. Да и знаешь, голосок у тебя после встречи с ним счастливый стал. Я таким тебя с академии не слышала. Хазин почувствовал, что больше тянуть нельзя. – Ма, так мы уже. Ты только не злись, что сразу не сказал. Тут вообще, столько всего произошло... Петя начал быстро и сбивчиво признаваться во всем: от сумбурного похода в ЗАГС до беременности. Мама долго молчала, Хазин начал нервничать. – Ты говорил об этом отцу?– Ее голос едва заметно дрогнул. – Нет, и не собираюсь. Петя понял, куда сейчас уйдет разговор. Плохая была идея, надо было просто написать текстовым сообщением. – Он твой отец и тоже имеет право знать. – Он отказался от меня, когда я просил о помощи,– Петя нервно крутил в руках ручку.– Он желал мне смерти, Мам. Говорил, что если я когда-нибудь принесу своего выблядка ему в подоле, то ни копейки не даст. Он так хотел меня женить на Коржавинской дочке, а что теперь? Думаешь, я хочу ему хоть что-то сейчас рассказывать про свою семью? Хазин срывался, это было не очень красиво с его стороны, но он так долго держал в себе эту обиду на отца, на мать, которая ничего не знала, что не хотел больше ничего скрывать. Хотя бы от нее. Мама что-то быстро говорила и просила успокоиться. Разговор закончился не очень, но Петя почувствовал небывалое облегчение. Он словно вынырнул из-под толщи воды и впервые за долгие годы вдохнул полной грудью. В кабинет постучали, а через секунду в проеме появился Игорь. – Давно под дверью стоишь? – Не очень. – Не очень,– скептично хмыкнул Петя.– Ну и сколько ты от разговора слышал? – Достаточно, чтобы понять, что знакомиться с твоим отцом мне больше не хочется,– Игорь подошел к столу и достал из-за пазухи бумажный пакет. – Подслушиваешь, значит? Как не хорошо. – Всего лишь принес слойки,– Игорь слегка покачал пакетом в воздухе. – С сыром?– Просиял Петя. – Ваше Благородие другие не ест, конечно с сыром. Хазин широко улыбнулся. С мамой он потом еще поговорит, а сейчас очень сильно хотелось съесть слойки и обнять Игоря. Что и в какой последовательности Петя еще не решил, но это было и не важно вовсе. Настроение постепенно улучшалось, на подоконник косыми лучами падало мартовское солнце.***
– Кто бы знал, что майоры размножаются почкованием. В кафетерии было шумно, часы приема давно кончились, так что весь отдел разбрелся кто в курилку, кто к кофейному автомату. Вот и Цветков сейчас без особого удовольствия цедил кофе из бумажного стаканчика. Стоявшая рядом Зайцева проследила за его взглядом и неодобрительно покачала головой. В той стороне Петя что-то показывал Игорю в документах, а тот хмуро кивал. – Дурак ты. До майора дослужиться надо, а ребята семью строят,– девушка облокотилась об перила.– Я за них счастлива. Здорово, что они друг друга нашли. – Это уж точно, два сапога пара и оба бешеные. – Да не про это я,– Зайцева слегка толкнула напарника в плечо,– ты вообще заметил, какой Игорь осторожный стал? Цветков в недоумении проморгался. – В каком смысле? – Ты когда в последний раз делал ставки на его увольнение?– Зайцева вопросительно взглянула на него. Ответом послужил тихий свист,– вот то-то же. Он все время такой погруженный в себя был, а теперь вон какой счастливый. Цветков еще раз взглянул на Грома, но на хмуром лице признаков счастья не обнаружил. – Не заметно как-то. – Ничего ты не понимаешь,– вздохнула Зайцева.– Когда есть ради кого возвращаться домой, совсем по другому жить начинаешь. Пей свой кофе и пошли, нам еще на обыск. Цветков недовольно поморщился, но кофе допил. Возможно, он чего-то и не понимал, но с Зайцевой все же согласен был. Игорь действительно в последнее время меньше подставлялся и нарушал устав, от этого даже стало как-то грустно. Делать ставки было весело, но цена ли этому чужое счастье? Бумажный стаканчик точным броском отправился в урну. На обыск ехать не хотелось, но работа не ждет.***
Живот неотвратимо увеличивался в размере. Это было видно не только по фотографиям, которые исправно делал Петя в конце каждой недели, это еще и очень хорошо ощущалось. В пояснице неприятно ломило, ноги к вечеру страшно отекали, а в свои старые брюки Хазин перестал хоть как-то помещаться даже в расстегнутом виде еще на пятом месяце. Сейчас шел седьмой. Да и сам Петя значительно поправился. Привычные точеные скулы сильно сгладились, пропали впалые щеки. Юля заверяла, что все не так плохо, как он думает, но Хазин не мог не смотреть на себя и не видеть пузатый дирижабль. Все было бы не так страшно и даже терпимо, если бы не одно но. Игорь его больше не хотел. Практически перестал к нему хоть сколько-то приставать, и весь их секс сошел на нет. Теперь Хазин довольствовался сухими поцелуями в щеку и целомудренными объятиями. Сначала Пете казалось, что Гром просто выматывается на работе - в городе объявилась банда вандалов, которые портили исторические памятники провокационными лозунгами, а после очень хорошо скрывалась с места преступления. Но ни через неделю, ни через две Игорь не оттаял. Для Хазина, привыкшего что практически вся инициатива в постели исходила не от него, такое отношение стало шоком. Гром обычно мог быть скупым на слова, но никогда на секс. Апрель немного распогодился. Пальто уже давно на нем не застегивалось, поэтому приходилось щеголять в Громовской куртке размера на два больше него самого. Раньше Хазину нравилось, как она на нем смотрится, а теперь он чувствовал себя нелепым колобком. Настроение было ниже плинтуса. В особенно сильные приступы апатии ребенок начинал пинаться, чем неизбежно вызывал у Пети изжогу, которая и так его частенько мучала. Игорь с каждым днем становился к нему холоднее. – Ты пробовал поговорить с ним?– Юля помешала ложкой кофе. Петя вытащил Пчелкину в субботний вечер прогуляться до какой-нибудь кафешки, ему срочно нужно было поговорить с кем-то. Нина улетела в Таиланд со своим новым парнем, а с мамой такое обсуждать совсем не хотелось. – В наших отношениях только я, блять, и говорю. Птица-говорун, черт возьми. – Отличаешься умом и сообразительностью,– саркастически усмехнулась Пчелкина. Хазин уже было схватил со стола чистую ложку в порыве стукнуть Юлю по лбу, но та примирительно подняла руки. Остаток вечера они обсуждали новый проект Пчелкиной, по которому она собирала материал весь последний месяц. Отношения с Игорем лучше не становились, пропасть между ними росла. Появился навязчивый страх, что Хазин ему надоел со своими постоянными придирками и вовсе опротивел. Вряд ли его теперь можно было назвать сексуальным с таким то брюхом. Спрашивать об этом напрямую Петя посчитал ниже своего достоинства и просто ушел в игнорирование проблемы. На работе Хазина нагружали все меньше и меньше. Оно и понятно, ведь ему скоро в декрет, а до этого нужно все его дела либо закрыть, либо перераспределить по другим сотрудникам. Но даже с небольшим оборотом документов Петя справлялся слабо: концентрация держалась откровенно плохо, да и гоняло в туалет чуть ли не каждые полчаса. Из-за висящего глухарем дела о вандалах Игорь стал реже к нему заглядывать. Хазин начал откровенно по нему скучать и в один из таких рабочих дней решил сам в обед спустится к Грому. Лучше бы он этого не делал. Петя издалека увидел, как возле Игоря крутилась какая-то стажерка. Она вручила Грому кофейный стакан и причем не из местного старенького автомата, а из кофейни на соседней улице. Надо же, заморочилась. Игорь на такой подгон разулыбался, как давно не улыбался самому Пете. Стажерка все не переставала о чем-то трещать. Хазин уже хотел уйти, как увидел, что девчонка достала из кармана шоколадный батончик и протянула его Игорю. Точно такие же батончики Гром иногда таскал Пете в перерыв. Все казалось настолько очевидным, что Хазин почувствовал себя самым настоящим дураком. Голова закружилась, а руки затряслись. Ребенок пнулся куда-то под ребра, Петю начало подташнивать. Нужно было срочно на что-то отвлечься. Отдышавшись в кабинете, Хазин открыл инстаграм в надежде позалипать на сторис Нины с Таиланда. Вид моря его успокаивал и уводил в безмятежные воспоминания об отдыхе. Горюнов ему написал как раз в процессе разглядывания пляжа. Илья сообщил, что проездом в Питере на пару дней и предложил встретиться в баре. Вспомнить студенческие годы и совместную работу в Москве, так сказать. Петя согласился тут же, но с небольшой оговоркой, что с алкоголем временно завязал. Илюха был его старым товарищем, с которым они вместе заканчивали академию, потом первые годы работали в одном отделе. Горюнов вскоре перевелся в северо-западный округ, а Петя так и остался в центральном, но связь все равно поддерживали. Именно Илья в свое время помог нарыть Хазину компромат на нужных людей, а кого-то и вовсе засадить за решетку. Без него Петин переезд в Питер мог бы вообще не состоятся, просто грохнули бы по пути где-то на М-11 и дело с концом. Уже выходя из отдела, Хазин набросал короткую смс-ку Игорю, что идет встретиться с другом и будет поздно, и перевел телефон в беззвучный режим. С Ильей пересеклись на Рубинштейна. Тот сначала рвался на Думскую, но Петю эта улица по долгу службы уже заебала, а Илье хотелось каких-то впечатлений. Рубильник вполне подходил для этого. Горюнов на Хазина при встрече посмотрел с выраженным удивлением и сипло рассмеялся. – Так вот че ты с алкоголем завязал. Поздравляю, что ли! Пойдем тогда искать бар, где чай тоже подают. Нужное место нашли с третьей попытки. Илья очень много рассказывал о работе в Москве, о том, что недавно снова перевелся в центральный округ, про новую девушку и что задумывается ей сделать предложение. – Прям таки предложение? Неужели от мамки съехал?– Язвительно поинтересовался Петя. Горюнов в плане отношений человек был ветренный, поэтому в серьезность его намерений верилось слабо. – Уже давно съехал. Причем твоими стараниями, Педро,– подмигнул Илья. – Вот же сученок,– оскалился Петя, но слова Ильи его вовсе не задевали. Горюнов со сбором компрометирующего материала тогда помог не бесплатно, что в противном случае было бы странно. Товарищество товариществом, но разгребать дерьмо за другими безвозмездно высшая степень идиотизма, так считал сам Хазин. Илья ему помог, он в долгу не остался. Для такого бартера пришлось продать машину и две квартиры в Москве, взяток довелось раздать немало. Часть денег все же осталась, на них Хазин и переехал в Питер. – Говоришь, муженек у тебя тоже мент? Ребеночек прям крытый со всех сторон родится,– Илья отпил из пивной кружки.– Вот только одно в голове не укладывается. По твоим словам все хорошо, а взгляд у тебя какой-то тухлый. Благоверный чем обидел? – Хуйню не неси, никто меня не обижал,– отмахнулся Петя. – Уж мне то лапшу на уши не цепляй. Я твой взгляд знаю. И когда ты работой заебан, и когда ты вмазан, и уж тем более когда дела сердечные не вяжутся. Так что выкладывай. Илья действительно знал его неплохо, но не настолько, чтобы сейчас ему раскрывать все свои переживания. – Разлад небольшой,– Хазин безразлично пожал плечами. Он в последнее время стал все чаще задумываться, а будет ли у них с Игорем все так же хорошо, как раньше? Если смотреть объективно, они были разные во всем - от бытовых привычек до музыкальных предпочтений. Физикой разве что совпадали идеально, но и с этим в последнее время не ладилось. Но даже при таких вводных они раньше легко находили о чем поговорить вечером или как провести выходной. Сейчас же все будто сдулось. Петя уже не был уверен, что они в один прекрасный день не разойдутся как в море корабли. Перспектива стать разведенкой с прицепом энтузиазма не придавала. – Ага, разлад, значит. А то я смотрю тебе за последние два с половиной часа никто не позвонил. Уже почти десять, а ты беременный в баре с каким-то мужиком. Ужас!– Илью слегка везло от третьей кружки пива. – Ну, как не позвонил,– Петя разблокировал телефон.– Четыре пропущенных. – На беззвучный поставил,– хитро прищурился Илья.– Мотать нервы своим пассиям ты любишь все так же, я смотрю. – Это еще что,– довольно улыбнулся Хазин.– Мой рекорд тридцать два не отвеченных и еще чертова куча смс-ок. Горюнов присвистнул. – Как он тебя вообще терпит? – Не знаю, может скоро и перестанет терпеть,– Петя пожал плечами. Илья вопросительно на него взглянул.– За ним какая-то девка в отделе увивается. Горюнов поперхнулся пивом. – Хазин, я тебя не узнаю. Что мешает ей напомнить о том, кто законный супруг твоего ненаглядного? Помнится, в академии ты таких "увивающихся" только так в толчок мордой макал. – Это было один раз. Мне было двадцать и я был пьян,– Петя смерил его недовольным взглядом.– В нынешнем положении я ее только пузом задавить смогу. – А что, хорошая идея! – Горюнов, блять,– Хазин скривился.– Последняя кружка явно была лишней. – Все, не ворчи. Кстати, помнишь Дмитрова, который в адвокатуру ушел после выпуска? Так вот... Илья сменил тему разговора и больше к вопросу о личной жизни не возвращался. Хазин мысленно был ему за это благодарен. Из бара вышли в одиннадцатом часу. Встреча с Ильей определенно пошла ему на пользу, жизнь больше не казалась такой обреченной. Петя наивно понадеялся, что Игорь будет спать, и он сможет тихо прошмыгнуть. Объясняться сейчас совсем не хотелось. – Где ты был?– Раздалось со стороны кресла, как только Хазин закрыл за собой дверь. Петя закатил глаза. Ну, началось. – С другом встретился, я же написал. – Почему на звонки не отвечал? – Не слышал,– честно ответил Петя. Лжи, как таковой, не было, он ведь и вправду ничего не слышал. Игорь развернул к нему свою нокию. Он прямо сейчас звонил Хазину, а у того собственный телефон даже не завибрировал. – Забыл с беззвучного убрать. – Петя,– строго протянул Гром. Выглядел он сердито. – Да что Петя? Забыл! Я не робот, чтобы все контролировать, не надо меня сейчас отчитывать. Петя скинул с себя куртку на вешалку и увидел лежащий на коридорной тумбочке тот самый шоколадный батончик. – И вообще, будто тебе заняться нечем,– Хазин схватил батончик и потряс им в воздухе.– Вон, шоколадки же тебе кто-то приносит, их и отчитывай, а меня нехер. – Что ты несешь? – Это ты что несешь!– Вскипел Петя. Он двинулся в сторону кухни, в горле пересохло.– Думаешь, я слепой? – Хазин, на дворе ночь, а ты исчез черт знает куда, черт знает с кем!– Игорь в ответ повысил голос. – Я был на Рубильнике с Ильей, а вот с кем ты крутишься в отделе, это большой вопрос! – С каким еще Ильей?– Глаза у Грома как-то нехорошо сверкнули. Он в несколько шагов догнал Петю и схватил за руку. – С Горюновым, блять! Мы вместе учились,– прошипел Хазин, выдернув из захвата руку.– Он проездом в Питере. Видимо, Илью из Петиных рассказов про студенческие годы он все же вспомнил, поэтому тут же облегченно выдохнул и расслабленно опустил плечи. Хазин подобное поведение у Грома замечал лишь однажды, но запомнил хорошо. – Ты меня ревнуешь, что ли?– Удивился Петя. Игорь ничего не ответил, лишь отвел взгляд. – Боже, Игорь,– взмолился Хазин. Ситуация казалась нелепой.– Это кто еще кого ревновать должен! – Ты о чем? – Об этом,– Петя ткнул Игорю в грудь батончиком, который схватил еще в коридоре.– Пока я вынашиваю твоего ребенка, ты флиртуешь с какими-то вертихвостками! Игорь смотрел на него как баран на новые вороты и явно не догонял, в чем его обвиняют. – Вот только не надо дурачка включать, я сегодня все видел. И как тебе кофе приносят, и как шоколадки подсовывают. И хватило же у тебя совести их потом мне носить, козлина! Гром с несколько секунд постоял в молчании, а затем расплылся в широкой улыбке. – Петь, ты все не так понял. Казалось, распахнуть глаза шире было невозможно, но Петя по ощущениям бил все рекорды. От злости его начало мелко потряхивать. – У тебя ровно одна попытка. – Это Аня, стажерка. Она меня отблагодарила за то, что на задержании помог особо буйного скрутить, девчонка сама бы там не справилась. А шоколадку,– Игорь бросил взгляд на уже изрядно потрепанный батончик,– тебе передала. Увидела, что я постоянно такие для тебя в автомате беру. Вот и все. Это звучало слишком правдоподобно, Пете не верилось. – Допустим. А как ты объяснишь... Хазин замялся. Произнести это вслух оказалось тяжелее. – Что? – Ты ко мне за прошлый месяц даже пальцем не притронулся. – В каком смысле? – Ты прекрасно понял в каком,– Петя чувствовал как краснеют скулы. На лице Грома отразилось сначала понимание, а потом удивление. – Так я думал, что ты не хочешь. – С чего ты взял? – В последний раз ты так скривился, что... Я подумал, что тебе неприятно и ты ради меня терпишь. Петя стал судорожно вспоминать, про какой "последний раз" говорил Игорь и на что он мог скривится. Осознание пришло быстро. – У меня была просто изжога!– Хазин схватился рукой за голову.– Она у меня почти всегда! – Но ты не говорил об этом,– Гром нахмурился. – У нас по всему дому гевискон раскидан, тебя это ни на что не натолкнуло?– Хазин кивнул в сторону лежащих на столе саше с лекарством от изжоги. – Я думал, это кофе. Петя застыл. Упаковка препарата действительно отдаленно напоминала пакетики с растворимым кофе, но он не думал, что Игорь мог их спутать. Оказывается, мог. – Петь? – Что? – А сейчас у тебя изжога есть? Хазин перевел взгляд на Грома и шумно вздохнул. Это кошмарное недопонимание целый месяц изводило Петю почем зря. Напряжение хотелось сбросить немедленно. Он одним движением притянул к себе Игоря. Гром на поцелуй отвечал жадно и мокро, колени слегка подвело дрожью. – Ты даже не представляешь, как неудобно было дрочить с таким животом, пока ты спал,– оторвавшись прошептал Петя. Взгляд у Игоря как-то резко потемнел, а под треникам заметно дернулся член. Хазин на это лишь самодовольно улыбнулся, Грома его живот никак не смущал. А со стажеркой Петя поговорит позже. Нечего крутиться возле замужнего майора, даже с благодарностями.***
На прокопеновской даче пышно зацветала майская сирень. Петя уже давно вышел в декрет и теперь откровенно скучал. Привыкший к постоянной работе Хазин взвыл после первой же недели ничегонеделания. Игорь хоть и старался особо не задерживаться по вечерам, но с наплывом туристов рабочих смен у него только прибавилось. Несмотря на жажду куда-то ходить и что-то делать, Петя чувствовал себя отвратительно. Постоянно ломило поясницу, а ребенок то и дело норовил отпинать по всем доступным органам. Частенько даже встать с дивана было задачей сложной, а про завязывание шнурков на ботинках Хазин даже не вспоминал, все равно бы не дотянулся. Петя без помощи Игоря мог выйти из дома разве что в домашних тапочках. Он так и делал, пока Гром не застукал его в таком виде. Петя возвращался из магазина, а Игорь с работы. – Ты можешь заболеть. – А что мне делать? Я уже с таким пузом даже кеды натянуть не могу, а тебя дома все время нет,– недовольно ворчал Петя, когда Игорь под руку вел его к парадной.– Клянусь, я скоро от скуки повешусь. – Не надо,– резко отозвался Гром.– Может с тетей Леной на дачу поедешь? Петя застыл. – Сдурел? Я без тебя не усну. В последний месяц Хазин страдал от бессонницы, если Игоря не было рядом. Днем Петя дремал в обнимку с его футболкой от которой слабо пахло одеколоном и потом, но к вечеру этого было уже недостаточно. Это была странная, но вполне объяснимая мания. – Всего лишь до субботы без меня,– не отступал Игорь,– а там я неделю за свой счет возьму, вместе на даче будем. – А раньше ты никак?– Петя прикусил губу. Идея провести время на природе вдвоем ему очень понравилась. – Сам знаешь, что никак,– вздохнул Гром и поцеловал Хазина куда-то в висок. – Жаль. В субботу должно было состоятся награждение в честь юбилея – пятьдесят лет с момента основания центрального отдела (точнее, пятьдесят лет с момента переформирования в тот вид, в котором оно находилось сейчас). К награде за заслуги перед городом приставили самых отличившихся сотрудников, Игорь был в их числе. Он не любил подобной показухи, но на церемонию вручения должен приехать министр со всей своей свитой замов, так что Прокопенко наказал быть и недовольства не показывать. И вот теперь Петя медленно разгуливал по дачному участку съедаемый тоской и бездельем. Предварительную дату родов назначили на начало июня, и чем ближе был срок, тем больше тревожился Хазин. Он был на подготовительных курсах, но больше трех занятий не осилил. Все практики направленные на имитацию родов показались ему идиотскими от и до. Ничего привлекательного и полезного в глубоком дыхании сидя на резиновом шаре он не нашел. После занятий у него кружилась голова и очень сильно тошнило. Несмотря на то, что находиться в компании Елены Николаевны Хазину очень даже нравилось, скучно было все равно. Она частенько уходила на чай к соседям, звала иногда с собой Петю, но он откровенно не хотел выслушивать лишние вопросы про свою беременность от посторонних. Игорь должен приехать в вечер субботы вместе с Федором Ивановичем сразу после награждения. Как последнему удалось отвертеться от генеральской пьянки, Петя не знал. Гром позвал на дачу Юлю. После очередного звонка от скучающего по нему Хазина, Игорь, видимо, решил хоть как-то его ободрить. Тем более, Пчелкина была и его подругой тоже. Приехала она в пятницу вечером сославшись на то, что город ей жутко надоел, да и глаза уже болят от постоянной работы за монитором. С Юлей было хорошо и просто, она совсем не придавала особого значения Петиному положению, лишь иногда присылала тупые мемы про беременность или какие-то юмористические выжимки с реддита. Хазин ее приезду был очень рад. К праздничному ужину готовились медленно и неспеша: в основном что-то делали Юля с Еленой Николаевной, а Петя лишь наблюдал за этим со стороны. Самочувствие с самого утра было паршивое, даже скорый приезд Игоря радовал не особо. Хазин решил прилечь в надежде, что короткий сон ему как-то поможет. Проснулся он очень скоро. Живот неприятно тянуло, Петя начал прикидывать, успеет ли дойти до туалета или обоссытся раньше. Позориться совсем не хотелось, поэтому он поторопился встать с кровати. По ногам потекло что-то теплое, а тянущие ощущения исчезли тут же. Петя опустил голову, на домашних штанах расползалось мокрое пятно, спускаясь в прозрачную лужу на паркете. У него отошли воды. – Петь, чай пить буде... Зашедшая в комнату Юля застыла, так и не договорив. – Пиздец, началось, походу,– сдавленно прошептал Хазин.***
Игорь сидел на предпоследнем ряду и беспокойно ерзал в кресле. Форменная рубашка неприятно сжимала плечи, а брюки, казалось, могли разойтись по швам от одного неверного движения. Форма сидела на нем точно по размеру, просто Гром уже отвык ее носить, а тем более парадную. До начала церемонии оставалось еще около пяти минут, все сотрудники сидели по местам, начальство неспешной вереницей двигалось к первым рядам. Прокопенко уже стоял за трибуной и о чем-то тихо переговаривался со своим секретарем. Заиграла торжественная музыка, эхом начали раздаваться хлопки. Игорь слабо стукнул ладонью об ладонь и скучающе оглядел зал. Большой, светлый и почти даже не помпезный. Тяжелые кисти штор слегка покачивались от задуваемого с окна майского ветра, Федор Иванович начал свою речь. Игорь повел плечами в попытке избавиться от ощущения тесноты, но это привело ровно к обратному. Ткань рубашки натянулась по напряженной спине, Гром чертыхнулся. Сзади совсем тихо скрипнула дверь. Игорь оглянулся и увидел, как позади соседнего ряда крадется Дубин, явно кого-то выискивая. Дима обошел вдоль сидений, повертелся на месте и встретился с недоумевающим Игорем взглядом. Он тут же быстро зашагал в его сторону, подзывая к себе рукой. Дима был сегодня на дежурстве и раз сорвался сюда из отдела, то значит что-то случилось. Игорь постарался как можно незаметнее проплыть к двери, однако с его комплекцией это было сложно. Федор Иванович стрельнул в его сторону недовольным взглядом, но свою речь не прекратил. – Игорь!– Дима схватил его за рукав. Из зала они не вышли, лишь отошли поближе к выходу. – Не суетись, что стряслось? – Юля тебе звонила, ты не отвечал,– совсем тихо прошептал Дубин. Игорь похлопал себя по карманам и понял, что скорее всего оставил телефон в машине у Федора Ивановича, пока они ехали сюда.– У Пети воды отошли. Гром почувствовал, как земля ушла из-под ног. Петя рожал раньше срока чуть ли не на три недели. В ушах зазвенело, голос Федора Ивановича казался чем-то далеким и нереальным, как и стоящий перед ним Дима. Дубин щелкнул пальцами у него перед носом. Игорь отмер и встряхнулся. – Дим, ты на машине? – На патрульной,– кивнул Дима.– Подвезти? Игорь повернулся в сторону зала. Он взглянул на Федора Ивановича, и видимо на его лице отображалось что-то до такой степени тревожное, что Прокопенко все же остановил свою речь. Гром из зала выбежал, Дубин засеменил следом. – Как давно позвонила?– Уже на улице спросил Игорь, повышая голос от бьющего нервяка. – Полчаса назад, где-то. Прокопеновская дача находилась в черте города, и если без пробок, то до роддома было ехать минут тридцать. Игорь мысленно прикинул, что скорее всего Пчелкина звонила уже из роддома, а не на пути к нему. – Юля сказала, чтоб ты какую-то сумку из дома взял. – У меня ключи остались в машине у Прокопенко,– Игорю хотелось закурить. – Давай так,– Дима схватил его за плечи и остановил.– Я сейчас тебя докину в роддом, а потом вернусь к Федору Ивановичу и мы привезем сумку. – А ты...? – Я на дежурстве, но меня сейчас страхует Зайцева, так что все в порядке,– кивнул Дубин и ободряюще улыбнулся.– Все хорошо, мы все успеем. Роды в среднем длятся около десяти часов, ты знал? Игоря пробило на нервную улыбку. Около роддома Игоря встретила Юля в своей пижаме и Петиных кедах. На немой вопрос она лишь устало пожала плечами. – Торопилась. Пчелкина провела его к отделению, усадила Грома на скамейку и что-то сказала проходящей мимо медсестре. Та понятливо кивнула и бросила улыбающийся взгляд на Игоря. – Как он?– Тихо спросил Гром. – Орет и матерится,– отмахнулась Юля, падая на скамейку рядом.– В своем естественном состоянии. Игорь кивнул и вымученно усмехнулся. Петя еще заранее сказал, что рожать будет один, и ни про какие партнерские роды речи быть не может. Объяснял он это тем, что в момент своих мучений не хочет видеть громовскую рожу, которая наверняка будет переживательно корчиться. Мол, волнуйся за меня в коридоре и просто жди, справлюсь сам. Спустя полчаса к ним подошел врач и сказал, что с Петей все в порядке, раскрытие пока слабое, но время еще есть. Игорь одновременно и успокоился, и заволновался по новой. С Петенькой было все хорошо, но не совсем. – Я домой. Переоденусь и приеду,– Юля принесла ему эспрессо в пластиковом стаканчике из автомата, который стоял двумя этажами ниже. Стаканчик неприятно жег руку, но Гром на это никак не реагировал. – Тебе бы поспать и отдохнуть нормально,– Игорь окинул Пчелкину сочувствующим взглядом. Та выглядела очень вымотанной. Наверняка она сильно перепугалась, пока ехала сюда с рожающим Петей на заднем сидении. Пчелкина кивнула и попросила ей потом позвонить хотя бы со стационарного на посту. По коридору туда-сюда ходили люди в халатах и без, несколько раз из лифта напротив на каталке выезжали роженицы, одна из которых пронзительно кричала. Игорь проникся и залпом выпил кофе, который уже как час остыл. Не выдержав суеты, Гром вышел пройтись по территории около роддома. Он шел вдоль здания, из открытых окон не доносилось ни звука. По мелькающему в некоторых проемах голубому кафелю он узнавал операционные. Хотелось думать, что Пети нет ни в одной из них, что его не повезут на экстренное кесарево и все будет хорошо. В голове роились и прыгали с одной на другую мысли о всяком разном, но по большей части о плохом и тяжелом. Вся Петина беременность проходила на удивление гладко: у него не падал гемоглобин, не было токсикоза, даже не проявились признаки гестационного диабета, которого они так боялись (Петина мама в свое время от этого сильно страдала, думали, вдруг у него будет так же). Все было и вправду хорошо, а тут вот оно. Раньше срока, причем сильно, если дата ПДР была назначена на начало июня, а сейчас середина мая. Еще и вышло как-то по-дурацки, что врача, к которому они планировали попасть, сегодня в городе не было. Принимал дежурный. Федор Иванович вместе с Димой приехали только к вечеру, передали сумку - прозрачную, со всем необходимым, которую он с Петей собрал совсем недавно, просто чтоб была. Прокопенко предложил отправиться домой и немного поспать, но Игорь отказался. Он вернулся в отделение один, справился на посту о Петином состоянии и вновь уселся на скамейку. Людей в коридоре поубавилось, на город опускались ночные сумерки. Окончательно устав от ожидания, Игорь уткнулся в сложенные на коленях руки. Рубашка прилипла к взмокшей спине, кажется, пару пуговиц с нее он случайно сорвал, когда расстегивал. Тело налилось тяжестью, мышцы неприятно гудели. Он вздрогнул от легкого касания по плечу. Перед ним стоял врач, который принимал у Пети роды. За окном разливался темнотой первый час ночи. – Вставайте, папаша, в палату пойдете,– врач выглядел очень измотанно, но на Игоря смотрел с легким сочувствием. Вид у Грома был действительно так себе: парадная рубашка уже давно смялась и была выправлена, погоны покосились, а волосы были взлохмачены. Игорь со скамейки вскочил и тут же почувствовал, как защипало правую голень, неприятно дрогнули колени. Отсидел, видимо. Врач кивнул медсестре на посту и та, подхватив какие-то папки, повела Игоря за собой. – Роды прошли хорошо, сейчас ваш муж уже в палате. Просил позвать вас. Игорь кивал и плелся за щебечущей медсестрой почти на автомате. Она выдавала ему какие-то указания, что Петя сейчас устал и ему нужен покой, и что ему самому тоже не мешало бы поспать после. Об отдельной платной палате Хазин договорился еще когда они прикреплялись к роддому. Петя лежал в белых простынях и казался каким-то совсем серым. Под рукой, которой он придерживал ребенка, лежала подушка. – Ну наконец, я уже думал отрублюсь, так и не увидев тебя,– бесцветно прохрипел Петя. У него был очень усталый взгляд, волосы взмокшие и всклокоченные, но краешками губ улыбался до того умиротворенно, что у Игоря все внутри рухнуло от облегчения. – Че застыл? Иди, смотри,– Хазин слегка качнул головой в сторону лежавшего у него на руках ребенка. Игорь отмер. На него смотрел спеленатый младенец с совершенно недовольным выражением лица. Под пухлыми щечками проходила тесемка чепчика, носик едва заметно дернулся. – Весь в тебя, такой же угрюмый,– слабо улыбнулся Петя, не найдя в себе сил на смешок. Гром присел на стоявший рядом с кроватью стул и очень осторожно огладил малыша по щеке пальцем. В носу защипало. – Давайте я помогу,– медсестра ловко подхватила сверток и вложила в руки Игоря так, чтобы тот надежно его держал. Младенец закряхтел, засопел, приоткрыв губы, и еще сильнее нахмурился. Глаза были закрыты. Игорь смотрел на него как на существо совершенно невозможное, не поддающееся осмыслению. Медсестра оставила их одних, напомнив про кнопку вызова над кроватью. На душе было пусто, будто весь мир выцвел, не оставив за собой ни плохого, ни хорошего. Гром столько лет жил в одиночестве и не верил, что когда-нибудь с ним это случится, что сможет кому-то сказать: – Здравствуй, милый мой родной. А затем добавил, прошептав на грани слышимости, робкое "спасибо". Петя улыбался, откинувшись на подушки. Его накрывало легкой эйфорией от вколотого обезбола. – Всегда пожалуйста, но больше без презиков мы не трахаемся. Второй раз я такой подвиг не переживу,– Петя решил умолчать о том, что во время схваток мысленно кастрировал Игоря, а себя сдал в монастырь. Гром, судя по всему, находился где-то в своих мыслях и его слов не понял, лишь заторможено кивнул. На тумбочке рядом с кроватью завибрировал телефон. Петя краем глаза увидел, что мама наконец-таки ответила на его сообщение. Он полчаса назад отправил ей смазанное селфи и коротко подписал:Александр Игоревич Гром 3400г, 51см