Невозможности

Не выбирать — тоже, своего рода, выбор.

~

      Обычно перед Рождеством все разъезжаются по домам, но именно в этом году сделать этого не удалось. После целого безвылазного года в Италии Мария очень скучала по семье, хотя и бывала у них не столь часто.       Будучи самым младшим ребёнком, к тому же родившимся недоношенным, к ней всегда было особое отношение: снисходительное, трепетное, более мягкое. Отец — человек военной выправки — ласково называл «Машери» на французский манер. Он любил её так, как не любил остальных: Мари была точь-в-точь как мать. И голубыми глазами, и длинными вьющимися светлыми локонами, и ямочками на щеках, и чертами лица. Сейчас, когда Мария выросла, это только увеличило сходство. Никто в семье не сомневался, что её ждёт какое-то великое будущее.       Свадьба со шведским аристократом, красивый титул, собственный дом и бизнес. Супруг, который души в ней не чаял. К слову, всё быстро налаживалось. Но как быстро налаживалось, так же скоро спешило и разрушиться. Серьёзная болезнь из-за неудачной беременности в прошлом, охлаждение между супругами и, как закономерный итог, — развод, депрессия и прогрессирующий алкоголизм. От этого просто некуда деться, да и не получится — не было сил даже на то, чтобы элементарно вставать по утрам.       Стимула жить, а не просто бесцельно существовать на автопилоте, банально не было. Брать работу на фрилансе, чтобы оплачивать счета; ходить на курсы по танцам и верховой езде с друзьями, создавая вид «нормальности». А вечером открывать очередную бутылку дорогого алкоголя, чтобы почувствовать себя хотя бы немного лучше. Все надежды семьи на то самое пресловутое «великое будущее» очень скоро разбились вдребезги. Женщина смотрела на всё то, что творится с ней, и в очередной раз закрывала глаза: всё ведь нормально, если не оглядываться.       Заводить собственную семью уже совсем не хотелось. Ничего не хотелось. Всё просто не имело смысла. Всё больше хотелось закрываться ото всего мира и быть наедине с самой собой, тихо сопя в подушку.       Старшая сестра Элизабет была гордостью рода, и почему-то именно этот факт заставлял сердце неприятно сжиматься. Банальная ревность, возможно? На её фоне собственные достижения казались ничтожными, хотя никто из родителей такого не говорил. Даже напротив, старались преподнести исключительно в положительном свете. В целом, никогда не было ощущения, что кого-то обделили в ласке или любви; каждого ребёнка лелеяли и не притесняли. Они имели равным права делать то, что им хочется и нравится. Юриспруденция, медицина, рисование и так далее.       В целом, оказаться дома к Рождеству — настоящее чудо. Очень хотелось бы вновь оказаться в лондонской резиденции, съесть мамин фирменный пирог и крепко обнять отца, уткнувшись в его крепкое плечо, вдохнуть тонкий еловый аромат парфюма. Всего-навсего оказаться дома. Но не было возможности.       Вечер и ночь, проведённые за пьянкой, к утру стали смутными воспоминаниями. К пяти приехал Джо и забрал свою невесту, оставляя ещё не совсем трезвую Марию совсем одну. Тяжело винить его в том, что он особо не принимает каких-либо действий, дабы помочь. Джонатан хотел бы, но влезать не имеет права; когда-то Кэмпбелл весьма лаконично высказалась по отношению к нему и его попытке «помочь»: «я сама со всем разберусь, Джо, и тебя это никак не касается». Он ей не муж, не парень и даже не брат, дабы вмешиваться в личную жизнь. Так же, как Мария не лезет, так и Джонатан Коппертен предпочитает быть лишь сторонним наблюдателем. Это их, своего рода, договор, который никто не спешит нарушать.       Полученные документы вечером от Дафны женщина рассмотрела лишь наутро, когда проснулась с больной от похмелья головы. Ещё, как назло, успела подняться температура — даже закралась мысль, а не заболела ли она от вчерашних прогулок без пальто. Конечно, спрятаться ото всех проблем — классная идея, только пришло время выходить на полноценную работу и вникать во все дела.       Разбор всех подписанных контрактов, предложение и прочего занял весь день. На сверку смет, доходов и расходов — вечер. Если бы не голова, которая отчаянно ныла, то можно было бы легко управиться намного скорее. Скажем, за день всё и сразу, не тратя драгоценные часы сна. Ведь вставать нужно было в пять утра, чтобы съездить к восьми на встречу с партнёрами по поводу контрактов. Преддверие Рождества, а ощущение, будто никто и вовсе не планировал отдыхать.       К тому же, подключился и Дамиано, который с заметной задержкой добавил Марию в общий чат, чтобы обсудить неформальную встречу. Она должна была быть как раз после контрактов, поскольку было много нюансов, что требовали непосредственного оговаривания с ребятами. Юридические вопросы — весьма серьёзные, и необходимо со всей ответственностью к ним подойти. Приходилось, конечно, немного напрягать мозг и даже сверять некоторые бумаги с действующим законодательством, спрашивая у ребят важные вопросы, но никто, кроме Дамиано, не был в них сведущ. Он один прекрасно разбирался в том, что они подписывали. Томас просто слышал, что там могло бы быть; Итан и Виктория успели забыть, что вообще подписывали данные контракты. В то же время, Давид отлично знал и, кажется, спокойно держал в голове или, по крайней мере, вёл где-то отчёт о том, какие договоры у них есть. К слову, такая щепетильность даже удивила, ведь Мария и подумать не могла о возможности вести дела непосредственно с вокалистом.       Они друг другу показались не самыми приятными людьми, но избежать тесного контакта не получилось. В первый же вечер Торкио отправил менеджера к Дамиано с самым железобетонным аргументом: «Дамиано знает лучше». И в ближайшие пару дней только и слышно: Дамиано то, Дамиано это, Дамиано-Дамиано-Дамиано. Женщина не имела обыкновения ставить на человеке крест сразу, у всех есть возможность реабилитироваться. Тем более, что в планах у них была личная встреча. Но всё равно даже сквозь текст, как бы странно то не звучало, ощущалось какое-то пренебрежение, недоверие и просто предвзятость. Будто пытались делать её работу вместо неё самой же.       Как минимум — очень настораживает. Как максимум — какого чёрта? Какие-то попытки поправить, парочку голосовых, где практически по-родительски покровительственно и нравоучительно раскрывались обстоятельства, связанные с одним из документов. Конечно, Мария была безумно благодарная помощи: вникнуть по щелчку пальцев было невозможно. Юридический итальянский — не юридический английский, он звучит и ощущается совершенно иначе. К нему необходимо привыкать спустя столько времени отсутствия практики. Но такое отношение, как к маленькому и неразумному ребёнку, отчего-то сильно задевало. Да, она ещё не может сходу и без листа назвать всё, что касается её работы, но это не значит, что у неё кретинизм. Скорее, кретинизмом страдал сам вокалист. Причём хроническим кретинизмом. А хронический кретинизм, ко всеобщему сожалению, абсолютно неизлечим. В какой-то момент это довело просто до бессильной ярости, когда руки сами собой тянулись набрать номер парня, чтобы высказать пару «ласковых» о его действиях.       Но пришлось себя быстро одёрнуть: Мари, ты взрослая женщина, а он ещё ребёнок, который просто развлекается. Что ты, в самом деле, устроила тут? Полно дуться! Глубокий вдох и выдох. И бокал-другой вина. Или третий. Это уже, впрочем, как пойдёт, и было неважно. Главное — весьма действенно. По договорённости был выплачен месячный аванс. Учитывая, насколько группа популярна в Италии, то совершенно не удивительно, что сумма была приличной. Даже более, чем приличной. Этого хватало на два месяца привычного существования на прежнем уровне. Подумать только! Приятно, что ещё сказать! Как ни крути, а такое сотрудничество было весьма кстати. Поэтому пришлось связать себе руки и заклеить рот, дабы не сказать лишнего. Ну и что, если это сопряжено с колоссальным стрессом? Ведь есть то, чем этот стресс можно купировать. Легко и весело, без напряжения.       Благодаря такому раскладу появилась и возможность вновь посещать психотерапевта. Но ближайшая запись была только после Рождества, уже в новом году, когда будет самый разгар Сан-Ремо и, как следствие, работы. Поэтому это пришлось отложить за ненадобностью в далёкий ящик. Как-нибудь потом. Не здесь и не сейчас.       Итан разглядывал фронтмена, который нервно тряс ногой и кусал губы в кровь, пока что-то записывал в свою тетрадь. Нельзя было со сто процентной точностью сказать, о чём Давид думал в этот момент, и что конкретно стало причиной таких его переживаний. Но Итан знал и видел. Вернее, слышал. — Всё... — только было хотел начать Торкио, как его достаточно бесцеремонно прервали. — Не в порядке. Она заебала уже, как маленькая. Будто из нас двоих менеджер я, а не она. Знаешь, каких сил мне стоит не начать на неё кричать? — Дамиано оторвался от тетради и выпрямился, в упор смотря на собеседника. Весь напряжённый, как струна, готовый вот-вот наброситься. К такому человеку не очень бы хотелось попасться. Мало ли. Самый настоящий apex predator. Ведь ты защищён, пока вместе с ним. Шаг влево, шаг вправо — и ты съеден живьём. — Подозреваю, но, может, вам с ней лично всё обговорить? И, снова же, может быть, не стоит делать поспешных выводов? Не прошло и недели, а ты готов её живьём съесть.       Барабанщик старался подходить к происходящему максимально аккуратно: Дамиано он знал хорошо, ни раз приходилось следить за его бурными всплесками горячей крови в сторону той же Вик; Марию же знал с натяжкой. Как и все: по рассказам Фабрицио, по одной-единственной личной встречи и каким-то смутным слухам. Искать что-то на форумах или, Господь, упаси, в газетах или журналах — уже какой-то верх идиотизма. В такой ситуации только Итан сохранял более-менее трезвый рассудок, не поддавшись на быстро меняющееся настроение со стороны друга. — Ооо! Съесть? Не то слово: выпотрошить за каждый промах. У нас впереди Сан-Ремо, и вместо подготовки к выступлению я трачу наше время на документационную волокиту! Посиди, блять, давай! Не спи до трёх и сверяй каждую закорючку, пока эта прохлаждается у себя в доме с бокалом «Просекко» на процент от нашей прибыли, к которой она не приложила каких-либо усилий. Меня вымораживает, насколько эта распиздяйничает вместо работы, — Давид успел под конец перейти практически на крик. Беседа на повышенных тонах — вернее, плескающееся в чане с надписью «терпение» недовольство — лилась бурным потоком, сметающим всех и вся на своё пути. — Я понимаю, что документация — непростое дело, но... — очередная робкая попытка Торкио вновь была оборвана на корню. — Но! Да я ебал, знаешь! Трахайся с этим сам, раз я так плох! — парень захлопнул тетрадь и кинул её на стол, уходя, громко хлопнув дверью, и оставляя Итана в полной растерянности.       Как жаль, что тут не было Вик или Томаса; они бы наверняка смогли возразить более резко, как того требовала ситуация. Кажется, сам того не замечая, барабанщик развязал между Дамиано и Марией самую настоящую кровавую войну.       И в этот момент у Итана зазвонил телефон: это была менеджер, которая хотела о чём-то поговорить. Парень взял трубку практически сразу, больше на автомате, машинально отвечая короткое «здравствуйте?». — Добрый вечер, Итан. Мне хотелось уточнить по поводу встречи, если у Вас есть на это время, — голос женщины звучал очень бодро, хотя и она сама была практически на последнем издыхании. — Да-да, конечно. Вы могли бы просто написать. Или случилось что-то очень важное? — Торкио — сама вежливость. Да и их менеджеру не стоит знать, насколько бурная сцена разыгрывалась пару минут назад. Спокойнее будет. — Да, вы... вы, ребята, должно быть, сейчас очень заняты. Мне искренне жаль отвлекать и Вас, Итан, но мне никто не отвечает. У нас должна быть встреча завтра, и необходимо уточнить время. Не против ли Вы в три? — Никто не отвечает? — от удивления парень даже переспросил, вскоре понимая, чьих рук дело. Дамиано. Подговорил, вероятно, желая втянуть и барабанщика в свои бесполезные шалости чисто из вредности. Но не успел, окончательно разозлившись. — А... а... Мы репетировали, простите. Ребята до сих пор, а я вышел передохнуть. Всё остальное в порядке? Вам не нужна помощь?       Понимание, что Дамиано буквально отважился на нечто такое, потому что ему просто хотелось показать чужую слабость и несостоятельность, нервировало до дрожи. Неизвестно, как их менеджер отреагирует на что-то такое... Вернее, на такую детскую выходку, действительно граничащую с какой-то вопиющей наглостью и неуважением. Может, Итан и не до конца понимал и вникал в то, чем там занимается Давид, пока помогает с изучением всего, что когда-то было ими подписано. Но точно видел, что ни к чему хорошему это не должно привести. Резкие росчерки, будто предупреждающие о той опасности, что несут за собой их владельцы. — Нет, всё в порядке, благодарю за беспокойство. Дамиано оказывает мне невероятную поддержку в изучении всех бумаг. Поскольку он последние несколько часов не отзывается, вероятно, из-за репетиции, то не смею больше отвлекать. Только один вопрос. В три — приемлемо для встречи? Раньше, к сожалению, нет возможности.       Мария звучала достаточно нейтрально, где-то даже доброжелательно. Где тот пугающий холод, высокомерие и стервозность, о которых так часто любил повторять Дамиано? Или неумение и непонимание собственных обязанностей, откровенное пренебрежение ими, некомпетентность? Где хотя бы немного, хотя бы малая толика всего сказанного? Из-за этого складывалось ощущение, что тот ведёт себя как самое настоящее мудачьё. Но ведь он не такой, совсем не такой. Никогда не был; Давид — ментально очень взрослый, да и просто уважает себя для чего-то такого. А сейчас, будто из ничего, продолжает срывать своё недовольство на ни в чём неповинной женщине. — Да, конечно, простите, я отвлёкся. Завтра в три в том кафе, где договорились. — Ничего страшного, у вас очень много дел. Благодарю за помощь, до завтра. Быстро сброшенный звонок и немного скакнувший голос в самом конце. Что-то ужасное?..