Ma c'ho solo vent'anni E già chiedo perdono Per gli sbagli che ho commesso
Данная глава посвящается расставанию Дамиано и Джорджии.***
Нежный и трепетный поцелуй превращается в страстный и крепкий. Не было понятно, кто в итоге из них решился на такую авантюру, но через несколько мгновений Дамиано к своему удивлению нашёл себя стягивающим тонкую хлопковую пижаму, которая очень скоро оказалась стекающей на пол. Его партнёрша совершенно не была против, напротив, она помогала себя раздеть, подогревая у своего визави интерес. Едва Давид отстранился, как между ними от поцелуя протянулась тонкая ниточка слюны, заставившая Марию тихо хихикнуть. Перед фронтменом предстала на обозрение вздымающаяся грудь, которую, пожалуй, он мог представить лишь только во сне. Но нет, перед ним его непосредственное начальство, нагое и открытое. — Ты правда не против? То есть... Ты ведь понимаешь, что будет дальше, верно? — негромко, почти шёпотом после нескольких секунд раздумий поинтересовался Дамиано, глядя в голубые глаза. Ему хотелось сорваться, побыть тем ещё ублюдком, но даже так он был слишком хорошо воспитан, чтобы не спросить разрешения. — Если что, ты всегда можешь остановить меня, правда. — Я только «за», — прошептала девушка в губы Давида, втягивая его в очередной тягучий и крепкий поцелуй. Даже не так. Женщина. О, Господь, Дамиано был готов поклясться всеми святыми и всей сотней римских богов, что Мария, такая какая она есть, — совершенная, холёная, привлекательная. Такая, какой не была ни одна девушка в его жизни. Ни одна женщина в его жизни. Дамиано не соврёт, если скажет, что в ней нет ни изъяна. Она для него была тем самым идеалом, словно Пигмалион перед своей статуей. И не было конца тому, о чём Давид думал, пока длился этот поцелуй. Но вот они уже в спальне. Мари очень скоро оказалась на постели, будто застигнутая врасплох. Вроде бы ей было и дело до того, чтобы остаться на расстоянии, но, с другой стороны, нет и ничего постыдного в том, чтобы дать себе небольшую волю. Спустя столько времени побыть нормальным человеком. Интересно, что на это бы сказала Дафна? Стоило бы ей позвонить... Но уже было поздно, потому что полностью одеты Дамиано касался горячими и большими ладонями ног, проводя вверх и целуя каждую выступающую косточку, пока не добрался до бёдер, оказавшись между разведённых ног. — Позволь мне показать свою любовь, — фронтмен поднял взгляд на лицо Марии, ловя её несколько смущённый взор и пылающие огнём щёки. Впрочем, она ничуть не возражала, позволяя себя трогать и целовать. Этого молчаливого отсутствия возражений достаточно, чтобы Дамиано коснулся языком сначала одного, а следом и другого соска, вызывая у своей партнёрши тихие полувздохи и полустоны. Рука скользит по девичьему животу, опускаясь туда, где она действительно нужна — к лону, проводя кончиками пальцев по внутренним лепесткам, касаясь следом клитора, чтобы вызвать очередной приятный уху полустон. Фронтмен довольно быстро пристрастился, подсаживаясь гораздо ближе, чтобы можно было удобно оставлять короткие влажные поцелуи возле груди и ключиц. Он ведёт неспешно, словно действительно пробует чужое тело на вкус. Но больше, конечно, ему нравится видеть девичью реакцию и отзывчивость на свои действия: вздрагивания, краснеющее лицо, вздохи. Вскоре Дамиано надоедает себя сдерживать, и он ведёт губами под грудь, оставляя там засос. Никто и никогда в жизни его не увидит, кроме самого Дамиано и Мари, но зато он точно будет знать, что тот у неё есть. — Не знала, что ты такой собственник, — после небольшой передышки между поцелуями прокомментировала менеджер, хмыкнув. Но этот звук быстро был проглочен стоном, который вырвался следом за тем, как Дамиано опустился к лону, опаляя то горячим дыханием. Услышав нужную ему реакцию, он довольно улыбнулся прошёлся языком по лепесткам и коснулся клитора, замечая, что партнёрша уже успела возбудиться. Этого он и добивался. И этого вполне достаточно, чтобы он переключился на внутреннюю часть бёдер, придерживая колено, чтобы оставить очередной поцелуй на сгибе и провести нежно рукой, поглаживая. — Боже... — срывается наконец-то вздох с женских губ. — Просто давай уже перейдём к главному, — последнее слово Мари хныкнула, опустив ладонь Дамиано на голову. Она нырнула в копну волос, мягко пропуская через пальцы. Фронтмен только покачал головой и улыбнулся. — Доверься мне, пожалуйста. Я не сделаю тебе больно или неприятно. Давид ведет носом по внутренней стороне бедра, влажно целует, просто не желая отрываться ни на секунду. Мягкая и нежная кожа пахнет чем-то сладким, вероятно, либо любимым парфюмом, либо кремом для тела. Но так или иначе, ему это нравится. Мари жмурится, стонет, хныкает и извивается под горячим языком и дыханием. В голове совершенно пусто, проносятся только те самые строчки, от которых одновременно смешно и грустно. For your love I'll do whatever you want. Наконец, менеджер достаточно возбуждена, чтобы Дамиано был доволен. А он доволен более чем. Время тянулось мучительно долго, хотя на часах прошло не более сорока минут, но казалось, будто несколько вечностей точно. — Ты словно сбежала из ангелов виктория сикрет, — на комплименты у Дамиано всегда просто огромная фантазия, поэтому он решается сделать один. — Потому что их ангелы — мечта мужчин, а ты — моя. Мари широко открыла глаза и моргнула.***
Уже настало утро. Облака взбитой пеной лениво плыли по голубому небу, окрашиваясь в приятный золотистый цвет от солнца. Менеджер зевнула и хотела было повернуться на бок, но ей это не дали сделать чьи-то крепкие руки на талии и голова на груди. И тут пришло осознание, что в до хруста чистой постели она совершенно не одна. Приспустив одеяло, Кэмпбелл увидела рядом с собой мирно спящего Дамиано. Мэри будто прожгло молнией воспоминания вчерашнего. Поцелуи, горячие дыхание, трение кожи о кожу, объятья... Удивительно, какой Давид выносливый. Выдержал целый вечер и ночь. Мария прикрыла глаза и шумно вздохнула. Тут же раздалось недовольное мычание, и фронтмен крепче сжал в своих руках менеджера, устраиваясь на чужой груди удобнее, чтобы не затекала шея. Не прошло и десяти минут, как Дамиано всё-таки открыл глаза, зевая. Он ещё некоторое мгновение с удовольствием наслаждался лёгкой ломотой в теле, не особо рассуждая о том, кто его любовница. Но она была для него на редкость хороша. — Дамиано, доброе утро, — чужой ласковый и такой до боли знакомый голос заставил фронтмена всё-таки открыть глаза, чтобы подняться на руках и взглянуть в лицо той, кто с ним была так очаровательна весь вечер и ночь. К своему удивлению, Дамиано находит своего менеджера, с которой он совсем недавно был в глубокой ссоре, всё время скандалил, а сейчас был беззаветно влюблён. В голове сразу возник её образ с взъерошенной копной золотистых волос и пронзительным взглядом голубых глаз. — Доброе, — хрипло ответил Давид, сев рядом на постель. Мария покачала головой и протянула руку к собеседнику, опустив её на грудь, в районе сердца. Фронтмен перехватил ладонь и оставил поцелуй на тыльной стороне, мягко улыбнувшись. Он ведь так этого ждал, и сейчас ощущал себя на седьмом небе от счастья, ведь наконец-то рядом с ним именно та, кого он так крепко полюбил. — Пойдём в душ, я потом приготовлю нам завтрак, — женщина поднялась с кровати и, совершенно не стесняясь ни своей, ни чужой наготы, направилась в ванную. Давид хвостиком последовал за ней. Тёплая вода настраивала на нужный рабочий лад, позволяя более-менее прийти в себя после прошедшей ночи. Конечно, Давид никогда не забудет произошедшего. Ведь для него это прямой сигнал о том, что он сумел завоевать свою женщину. Это было чем-то очень приятным, согревающим сердце изнутри. Мэри даже позволила ему касаться себя, чем он непременно воспользовался, касаясь всех изгибов, проводя намыленной мочалкой по белой спине, рукам. В этом не было и капли пошлости, поэтому не удивительно, что в итоге Дамиано даже не возбудился, разглядывая чужую наготу. Но всё приятное рано или поздно заканчивается, поскольку Мария выдала фронтмену полотенце, а сама закуталась в длинный халат, который скрывал всё самое притягательное. Но даже так Дамиано всё устраивало. Это ведь нормально, что они вместе приняли душ, как парень и девушка. Всё это время Мария молчала, ничего не говоря по поводу того, что Дамиано следует умерить свою фантазию, поэтому она активно работала, выдавая для фронтмена всё более и более привлекательные картинки совместного будущего. Вскоре они с Мэри оказались на кухне, где ещё со вчера стояли остатки их ужина. Немного их прибрав, она направилась к холодильнику, а следом — к плите. Готовить им завтрак. Давид послушно сел за стол. Всё это время они лишь обменивались взглядами, не произнося ни слова. — Я приготовлю блины, ты ведь не против? — наконец-то заговорила Мария, взглянув на вокалиста. Тот кивнул, мол, не против, и стал разглядывать женщину со спины. Чёртов халат скрывал всю девичью красоту, но его устраивало всё и так, пока он представлял все те воздушные замки. Ведь ему больше не было нужды думать о том, как завоевать своего неприступного и холодного менеджера. Дамиано посчитал, что уже её завоевал, что она уже полностью его. Завтрак прошёл даже как-то по-домашнему, будто так и должно быть: Мэри негромко рассказывала об их планах, выступлениях, каких-то мероприятиях, не решаясь поднимать тему их нынешних взаимоотношений. Но зато это очень хотелось Дамиано, который положил руку на ладонь собеседницы, мягко улыбаясь. — А? — менеджер отвлеклась от своего рассказа, доев последний блин на тарелке. — Я ведь могу считать тебя своей девушкой? — поинтересовался фронтмен, с улыбкой продолжая смотреть на Марию. Та что-то невнятно булькнула, но после согласно кивнула, за что получила ещё один поцелуй в тыльную сторону ладони.— Ты такая очаровательная. — Но у меня есть условие. Ты сможешь рассказать об этом только после Евровидения, и ни минутой раньше, — она шумно вздохнула. — И да, до этого времени никто, даже случайно, не должен узнать, что мы вместе. Абсолютно никто. — Я тебя услышал, хорошо, — серьёзно ответил Давид, приложив ладонь левушки себе на щёку, поглаживая большим пальцем. Это был момент нежности, от которого у Дамиано щемило сердце. Для них двоих всё произошло очень быстро, но фронтмен был счастлив, что теперь все проблему улажены. Он свободен, словно ветер, а в сердце наконец-то покой, от которого на душе было тепло. Мария же ощущала себя немного уставшей. Это было весьма... утомительно? Потому что Дамиано, пусть и действительно переменился ради своих чувств, но в ответ она не ощущала таких крепких чувств в ответ. Может, просто дело было в том, что она успела отвыкнуть от такого, но если говорить откровенно, то ей всё равно это нравилось. Фронтмен очень обходителен и добродушен. И в первую очередь он думал о ней, а не о себе.***
Время подходило к Евровидению. Дамиано умудрялся тихо скользить мимо любопытных глаз посторонних, дабы оставить на губах любимой нежные поцелуи. Да так незаметно, что никто не мог поймать этих двоих вместе. Поэтому в группе наконец-то воцарилось спокойствие, пока фронтмен хитро улыбался, глядя на Викторию. Ведь именно благодаря её подачи это всё в итоге закончилось благополучно. И внутри он был благодарен ей за тот толчок. А ведь мог бы промолчать и остаться дальше один или в отношениях с той, кого давно не любит. На самом деле, если уж быть Дамиано откровенным, то с Джорджией они толком и не расстались. Просто взяли паузу, но девушка успела уехать по своим делам, практически не замечая, что между ней и Давидом уже нет отношений как таковых. Это можно было бы назвать полноценным расставанием, если бы не тот факт, что никто ничего никому не сказал. Фронтмен просто не успел. И теперь это была его личная головная боль. Так проходили неделя за неделей, пока не наступили долгожданные выступления. Всё что теперь оставалось делать, так это усиленно готовиться и репетировать день ото дня, пока руки и всё тело не начнут ныть от усталости. Дамиано надеялся, что они войдут хотя бы в десятку лучших, если уж не выиграют главный приз. Никто не ожидал каких-то чудес, но им уже и хватало быть лучшими у себя на родине, если уж не во всей Европе. Одним днём, когда уже все разошлись из студии, Дамиано и Мария задержались вдвоём. Для остальной группы это уже стало нормой, когда они видели своего менеджера с утра и до поздней ночи, и никто в итоге не увидел ничего такого, чтобы как-либо скомпрометировать их. Именно поэтому пара вполне себе спокойно могла разговаривать и обсуждать что-то своё. — Сегодня ко мне или к тебе? — вот так просто поинтересовался Давид, подперев голову рукой, пока локоть упирался ему в колено. Ещё совсем недавно это было практически невозможно, а сейчас стало такой обыденностью. — К тебе, мне утром ближе ехать от тебя, — Мари погладила фронтмена по волосам, и тот прильнул к мягкой ладони, едва не мурлыкая от удовольствия. — Хорошо. Тогда пойдём? Я уже закончил, — он поднялся и прижал менеджера к себе, касаясь талии. — Я могу тебя поцеловать? — Дамиано перешёл на полушёпот, говоря в чужие губы. — Да, — Кэмпбелл улыбнулась и позволила невесомо коснуться своих губ. Незаметно послышались чужие торопливые шаги.