Братья, по-любому

Весна 1987-го

      Время скоро близилось к полуночи, по небу рассеялись мириады звёзд, верхушки сосен утопали в чёрном небе. Космос отложил гитару, потянулся, встал. Подойдя к костру, бросил туда несколько сухих веток, потом поднял с клеенки мятую пачку сигарет и закурил от горящей веточки. С озера донесся смех.       – Эй, голубки, простудитесь! – крикнул Кос. – Вылезайте, а то мы ща с Пчёлой выжрем все припасы.       – Так мы вам и дали! – крикнули снизу, и вскоре из клубящегося над озером тумана выбежали, держась за руки, двое – Саша Белов с короткой черной стрижкой и светловолосая стройная девушка – Ленка Елисеева. Лязгая зубами и смеясь, они промчались мимо Космоса к рюкзаку, сваленному у палатки, достали большое махровое полотенце и, разом взявшись за него, принялись вытирать друг друга противоположными концами. На середине полотенца тела их соприкоснулись, они перестали смеяться и замерли в объятиях друг друга.       – Кончайте обжиматься, Ромео и Джульетта! – крикнул Пчёла. – Успеете ещё уединиться. Давайте-ка лучше примем по чуть-чуть. Не, Белый, ей богу, кто ж тебя так обрил? Не башка, а яйцо... Белов подхватил с земли небольшой сучок и швырнул его в друга. Тот увернулся и засмеялся. Затем Саня прижал к себе поближе Елисееву и накинул на её плечи рубашку.       – Ладно, ладно, не обычное яйцо. Фаберже, – не унимался Пчёла.       – Так как ты у нас натура важная – золотое, – поддакнул Космос.       – А Фаберже – это такая птица, у которой золотые яйца? – тихо спросила у возлюбленного Ленка. Но это не осталось неуслышанным ребятами.       – Да не птица, – хмыкнул Белов, – мужик.       – Мужик, у которого золотые...       – Руки, Ленок! – загоготал Пчелкин, за ним подхватил и Космос:       – Белый, твой косяк, просвещал бы иногда любовь свою в тайны всемирного искусства, а не только камасутры. Ленка обиженно фыркнула.       – Всё, пойду и утоплюсь!       – Ну, это не повод, чтобы топиться. Лучше газ.       – Как ты, Космос, изящно выражаешься!       – Просто умею адекватно и доходчиво излагать свои остроумные мысли. Если из меня не получится дипломата, подамся на эстраду.       – Цирк по тебе плачет, Холмогоров!       – Плачет и хорошо, траурные венки и гирлянды складывайте под ту сосну.       – Кос, хорош, – вклинился Саня, – не все тут с энтузиазмом понимают твои шуточки. Вот приедут Фил с Жекой, с ней в полемику и вступай.       – Да где ещё носит эту чету Теофилов, – отмахнулся Космос и хлопнул в ладоши. – Итак, господа, повторяю Пчелино предложение – примем на грудь врагам нашим во устрашение?       – Давай полстаканчика, а то замерз, – кивнул Саша. – Солнце, ты как?       – Я чаю, – ответила Ленка.       – И что бы вы делали без папы Вити? – осведомился Пчёла. – Пока вы там изволили распугивать рыбку, котелок наш совсем выкипел, однако я героически сберег последние капли горячей влаги в оном сосуде, – он поднял с клеенки термос, – и даже заварил в нем душеспасительный чаек. Он элегантно плеснул из термоса черного чаю в протянутую кружку, сходил за бутылкой и налил полстакана Белому и по целому себе и Косу.       – За лёгкую службу, Сань! – произнес он, поднимая стакан.       – И зачем я так много выпила? – простонала Ленка, ещё не решаясь хлебнуть кипятка. – Клянусь, больше в жизни капли в рот не возьму.       – Как заметил Степе Лиходееву профессор Воланд, подобное излечивается подобным, – со знанием дела проговорил Холмогоров. – Но если мы нальем тебе ещё, Белый нам этого не простит.       – Вот уж точно, – скрывая ухмылку за стаканом, кивнул Саша.       – Но мне терять нечего. Пчёл, ещё в наших запасах осталось что-то? Витя шлепнулся на клеенку и с упоением затянулся сигаретой.       – Ясен пень. Но кой-какой другой продукт до возвращения Фила откупоривать не будем. Так что предлагаю тебе подлечиться благородной «Херсой».       – Может, Филу и не надо? – спросила Лена. Рядом с палаткой зашелестели шины, и через мгновение на поляну выехал старый «жигулёнок», из которого выпрыгнула Женька, а следом и Фил. Он постучал по крыше машины и благодарно отсалютовал водителю.       – Спасибо, Серый, я твой должник!       – Сочтемся, брат, – кивнул ему с водительского сидения простоволосый паренёк крепкого телосложения. – Женечка, пока!       – Бывай, – махнула ему Женька и побежала к друзьям. Фил пошёл следом.       – Во! – торжествующе изрёк Космос, показывая согнутым пальцем на приближающихся брата с сестрой. – Нюх у Фила феноменальный. Ползи сюда, зоофил! Ребята поочерёдно обнялись, Женька первой угодила в объятия близ стоящего Сани, затем получила поцелуй в щеку от Елисеевой. Женька чуть не скривилась, но стерпела. Не приветствовала она этих женских телячьих нежностей. Но Ленка уже поддатая, чего зря обижаться.       – «Женечка», – передразнил Серого Пчёла, поравнявшись с Женькой и приобнял ее за плечи. – Че это он уменьшительно-ласкательными разбрасывается?       – По словообразованию тебе пять, Пчелкин, – Женька натянула ему на нос бейсболку, – за неуместную ревность – два.       – Ревность? – фыркнул Витя. – Вот ещё! Просто неизвестный фрукт, у которого лишние зубы.       – Остынь, Рэмбо, этот фрукт тебе сам зубы на раз-два посчитает.       – Не понял, – обиженно протянул Пчёла, – ты сейчас усомнилась?! Кос, не, ты слышал? Космос отмахнулся.       – Пубертатный период, цену набивает, да, вредина?       – Кто бы говорил, профессор недоделанный! – парировала Филатова.       – Ай, да ну, – тот отмахнулся и повернулся к Валере, – Фил, вот тут мадемуазель Елисеева, она же в недалеком, надо полагать, будущем мадам Белова, утверждает, что тебе не надо. Каково твое решение? Валера, едва покинувший ринг около часа назад, с упоением хрустнул костяшками и решительно тряхнул головой:       – Надо!       – Ну так иди и возьми, – Пчёла налил ещё один полный стакан. – Как сказано выше, за лёгкую службу Белого! Закуски – на собственное усмотрение.       – А даме никто не предложит? – Женька сложила руки на груди.       – А дама уже свое выдула, – отозвался Космос, кивнув на Елисееву. – Вон теперь кипяточком похмеляется.       – Балда, я что, слепое пятно в твоём объективе?       – А, так где ты здесь даму увидела? Пчелкин прыснул.       – Она у нас уже взрослая, паспорт недавно получила. А там в графе чёрным по белому – пол женский.       – А-а-а, – высоко интеллектуально отозвался Холмогоров, – это, конечно, меняет все карты. – Он вытащил ещё одну сигарету и чиркнул спичкой. – Как жаль, что мне похер.       – Ну, жираф!       – Кос, да плесни ты ей полстакана для согрева, – устало протянул Фил. – На правах брата разрешаю.       – На правах брата мог бы ей иногда язычок подрезать, – цокнул языком Космос, но Женьке все-таки налил. Ребята выпили и дружно крякнули. Ленка, присев на собственные джинсы, пила чай, дуя в кружку. Настала спокойная расслабленная пауза.       – Мент родился, – заметил чуть погодя Саня.       – Да, все же везунчик ты, Белый. Вот ни мне, ни Косу не позволили взять сюда наших возлюбленных, тогда как только тебе…       – Ага, – прыснула Женька, – у тебя одна на каждый день, другая – на выходной.       – Умеешь ты, мелочь, всю романтику портить, – Пчёла закатил глаза. – И кто теперь ревнует?       – Тьфу, дурак какой несчастный!.. Саня засмеялся.       – Про твою возлюбленную я вообще в первый раз слышу, а Кос ни в жизнь не позвал бы сюда Ирку. Ирка Васильева была одноклассницей парней. Сидела прямо перед Космосом и Пчёлой. Их перебранки все расценивали по-разному, но для пацанов было стойкое убеждение, что девчонка питала к Холмогорову тёплые чувства.       – Да, – протянул Кос, – и что бы она здесь делала? Под звон бокалов разъезжала по полянке на велике? Пацаны засмеялась.       – Да, вот Васильева на велосипеде – это, согласись, волнующее зрелище. Особенно в велосипедных трусиках. Даю пять долларов за место на трассе сразу позади нее. Ленка покачала головой:       – Все-таки противный ты. У тебя одна грязь на уме.       – И не говори, – поддакнула Женька. – Вечно все опошлит. Женька давно привыкла к двусмысленным шуточках и выходкам Пчёлы и Коса, и если бы не старший брат боксер Валерка и весельчак, но умеющий вовремя становиться серьёзным Сашка – их компания являла бы собой миру обычную шпану. Но она любила их, каждого, как родных братьев. А разве братьев выбирают? О серьёзных вещах она всегда могла поговорить с Филом, у них почти не было секретов, за исключением чисто женских проблем Женьки. Так же Валера учил её азам самообороны и стойкости характера. С Белым девчонка могла обсудить книги и интересные факты в мире науки, уже с 8-го класса Саня заинтересовался археологией, география была самым любимым предметом. Парень нередко продумывал маршруты по лесной местности, вместе всей компанией они так же гоняли на велосипедах на природу. Общение с этими двоими плодотворно сказывалось на развитии Женьки, её красноречие и кругозоре, но свою лепту вносили и Пчела с Космосом, вечные балагуры, один – Казанова недоделанная, сумевшая почти всем девчонкам из параллели снизить успеваемость под конец учебного года перед выпускными экзаменами. Пока Саня Белый постигал науку необъятной нашей Земли-матушки, Пчёла уже чуть не создавал свой мини-бизнес школьной канцелярии и все, что с ней было связано. А Космос и вовсе обрушил на отца новость, что не собирается поступать в высшее учебное заведение. Так Женька впитала в себя всевозможные черты друзей, чем сейчас нещадно пользовалась. Ленка Елисеева перевелась в последний учебный год в их школу, и через некоторое время завоевала юное, пылкое сердце Сани Белова. Никто из ребят сначала не воспринимал их отношения всерьёз, но когда Ленка стала появляться в их компании с завидно регулярностью, было ясно – дело плохо, потеряли пацана. Но вопреки опасениям ребят, Саня мог разделять свою любовь и дружбу, только после получения повестки стал чаще проводить время с любимой девушкой. За палаткой раздался восторженный вопль Космоса:       – Ух ты! Да тут «Чинзано» натуральное!       – Это ты у нас чинзано натуральное, – заметил Пчёла, – а в рюкзаке моем «Чинзано» натуральный. Два балла тебе по грамматике… Правильно я говорю, а, мелкая? – и ткнул Женьку в бок.       – Ну что, – Фил хлопнул в ладоши, – может, грянем нашу, пока Саня откупоривает?       – О, вечер перестаёт быть томным! – радостно согласилась Женька. – Давай-ка гитару! Научил её азам игры, кстати, тоже Саша.       – Подождешь, Бетховен. Только струны рвать умеешь, – Космос плавным жестом поднял гитару, просунул шею под ремешок и прошелся большим пальцем по струнам.       – Вновь эти пьяные ночи… – начал он, и остальные тихонечко подхватили.       – Эй, а чарка-то где? – крикнул Витя. – Кто у нас виночерпий? Белый, епти мать!..       – Братья, – Белов поднялся над друзьями, кивнул Женьке, – систр, Ленка, – имя последней он выделил с особо мягкой интонацией, – сегодня особенный вечер...       – Ещё бы, друга теряем на два года, – вздохнул Пчела.       – Да погоди, дай сказать, – шикнул Фил.       – Спасибо, что вы со мной. Я смотрю на вас и понимаю, что вы для меня самые близкие люди, и я хочу, чтобы так оставалось всегда. Неизменно. Я думал об этом уже несколько месяцев и решил, что сегодня – самый подходящий момент. Он пошарил по карманам джинсов и выудил оттуда серебряное колечко.       – Ленка, я тебя люблю. Выходи за меня.       – Ну, все, приплыли, – пробормотала Женька, Пчёла только согласно хмыкнул. Несмотря на некоторую настороженность друзей, они все равно радостно заулюлюкали и захлопали. Ленка подавилась кипятком, в момент отрезвела и тоже поднялась, чтобы быть на уровне с Белым.       – Согласна? Она тихо и нервно хихикнула и крепко обвила парня за шею.       – Каков твой положительный ответ?       – Да! – Елисеева задохнулась от волнения, голос прозвучал сдавленно, и она снова повторила: – Да! Возвращались домой под утро. У неизменной беседке на пустыре за их домами ещё прощались полчаса, пацаны не могли напоследок наговориться, а Женьке приходилось развлекать переполненную волнением Ленку.       – Рада хоть? – спросила Женька.       – Это так неожиданно, я... Я даже не знаю. Но да, я ведь люблю его.       – Ну смотри, твоя задача – дождаться... Предательства Сашка не простит. И никто из нас не простит. Женька в свои шестнадцать была выше Ленки на пол головы, и той приходилось смотреть на сестру Фила чуть приподнимая глаза, но Елисеева считала девчонку ещё малышкой, с которой на удивление остальные ребята общались абсолютно на равных.       – Да что ты, Женечка, куда тебе понять ещё…       – Да уж больше некоторых понимаю, – огрызнулась Филатова. – И я предупредила, Лен.       – Мы и так у всех на виду. Я не я буду, если не дождусь Сашку. Женька смерила блондинку пытливым взглядом, и в этот момент парни поравнялась с ними.       – Ну что, братцы-кролики, по домам? – Белов обнял за плечи обеих девчонок. – Мне завтра столько делать...       – Пора уже сейчас начинать, чтобы марафон вышел удачным, – загоготал Пчёла.       – Не учи учёного, Пчёлкин, – усмехнулся Саня. Уже подходя к подъезду Филатовых, который был напротив Санькиного дома, Белов чуть отвёл Фила в сторону.       – Брат, ты присмотри за ней. Я на тебя больше всех полагаюсь.       – Ладно, Сань. Не парься главное. Все чин-чинарем будет. Присмотрю, как за своей, – Валера кивнул в сторону Женьки, и голос его прозвучал по-отечески тепло и уверенно.       – Спасибо. И пишите почаще.       – Будем, Сань. Они пожали руки, Саша обнял Женьку, и ребята разошлись по разным подъездам.