The Deathly Hallows | Дары Смерти

— Значит, я бессмертен? — Люциус лежал на спине, поглаживая голого любовника, устроившегося на его груди. — Волдеморт бы сейчас завыл от обиды, — мужчины засмеялись, а Гарри озорно посмотрел на мужа. — Он может вернуться. Северус прав. Я почувствовал в Гермионе знакомую энергию. — Так почему бы ей не выпить один раз то зелье? — Там два плода. Второй — их ребёнок. Гермиона уже потеряла одного, пусть там и был срок девять недель, я не желаю ей повторной участи. — Благородный гриффиндорец, — шипел Люциус, поглаживая волосы Гарри. — Я могу дать совет? — Конечно. — Не разделяй Дары, а спрячь в себе. Как татуировки. Не давай Джеймсу и попытку на соблазн. Если Волдеморт будет расти возле твоего сына, лучше избегать всего, что может привести Тома Реддла к бессмертию. Заставь его прожить жизнь нормально. — Заставлю, — пообещал Гарри, оскалившись. — Что ты задумал? — Я тебя хочу. — У тебя задница покраснела, Герой! — ухмыльнулся Люциус, но Гарри его не слушал, опускаясь к члену слизеринца. Люциус затаил дыхание, а когда почувствовал влажный язычок на головке, протяжно застонал.

***

Драко сидел в доме Рона и пил виски. Пэнси уложила детей спать, и сама тоже отправилась отдохнуть. Когда Рон вернулся к блондину, то серые глаза на мгновение вспыхнули пламенем надежды. — Я хотел тебя спросить. — Спрашивай, — Рон открыл бутылку пива и сделал глоток. — Сколько тебе понадобилось времени, чтобы разлюбить Гермиону? — Рон резко посерьёзнел, а Драко улыбнулся. — Когда магия Гарри нас поразила, я почувствовал твою боль, — объяснился слизериниц, зная, что попал в цель. — До сих пор люблю. Но это особенная любовь. Я чувствую к Пэнси благодарность, симпатию и родственную любовь. Любовь к Гермионе более животная, что ли… — Что ты чувствовал, когда она спала со мной? — Боль и обиду, но в то же время я радовался, что она немного ожила. Чёрт, даже Гарри с ней немного перепихнулся, а мне не повезло, — шутил рыжий, и блондин понимающе кивнул. — К чему ты завёл разговор, Драко? У нас с тобой чудесные семьи! Прекрасные жёны! Лучшие в мире друзья! — Мне всё равно чего-то не хватает. Какая-то пустота. Даже Дафна влюбилась в бабу, которая ей отвечает, и ей похуй на меня! — сердился Драко, поднимаясь на ноги. — Гермиона незаменима? — Да. Для меня незаменима, — ответил Драко, опёршись спиной о стену. — Мне очень больно, Рон. — Мне тоже, — признался рыжий, — но я не разрешаю этим чувствам брать верх. Я счастлив с Пэнси. Другое дело, когда Дафна сразу тебе нашла замену. Это бьёт по самолюбию. — Астория была не такой, и Поттеру с ней повезло. Рон, я так мечтаю хотя бы ещё раз попробовать её на вкус. Один поцелуй… — А затем второй, третий… Драко, она с ним. — Верно. Она с ним… Слизеринец сполз по стене на пол и закрыл от боли глаза. Рон тяжело вздохнул и присел рядом, протягивая тому стакан с виски, который Малфой охотно опустошил. — Что ты удумал? — Ничего. Я себя тешу только тем, что мой ребёнок женится на её ребёнке. Что наши семьи объединятся. — Знаешь, судьба умеет шутить. Я скорее поверю, что её сын или дочь западут на Джеймса. — Этого я и боюсь. — Малфой, даже не думай об Оборотном зелье, — Драко ухмыльнулся, Рон слишком хорошо изучил слизеринца за эти годы. — Гарри узнает. — Знаю… Почему нам с тобой так не везёт с самого детства? — Везёт, просто мы неправильно расставляем приоритеты, — шутил Рон. — Останешься? Я выделю тебе гостевую комнату. Здесь тебя не побеспокоят, и ты сможешь поразмышлять. — Рон, а у меня правда есть Оборотное с её волосом. — И? — Давай сначала ты станешь ею, а потом я? Рыжий что-то обдумывал. То, что Рон не сразу послал Драко, уже ободряло слизеринца. — Я буду знать, что это ты. — Как и я. Ну? Один раз. — Где один, там и второй. — Какая разница, если это наш секрет? Соглашайся, Уизли. Я никому не смогу предложить, кроме тебя. — Теперь понятно, почему ты спросил о моей влюблённости. Рон застонал от соблазна и понимания, что у Малфоя вырастет вагина, которую он трахнет. — Нет! — Рон! — отчаянно прошептал Драко, впиваясь рукой в локоть гриффиндорца. — Клянусь — один раз! Я больше не попрошу, только если ты захочешь. — Драко, я не Гермиона даже под Оборотным. Прости. Малфой только покорно кивнул и проводил взглядом, полным отчаяния, рыжую макушку. Недолго думая, он встал в камин и вышел в Блэк-хаусе. На часах было давно за полночь, все спали, поэтому Драко поднялся на третий этаж. Коснувшись двери рукой, понял, что там пусто — Гермиона спала в постели Северуса. Отворив дверь, он вошёл в комнату и тяжело вздохнул. Именно здесь он любил тело гриффиндорки, именно здесь она стонала под ним и на нём. — Не спится? — спросил Драко, не оборачиваясь. — Слух змеи позволяет слышать то, что не слышат остальные. — Не оставляй её одну, даже если Гермиона крепко спит, — Драко обернулся к крёстному и заметил напряжение в голом теле зельевара. — Что тебя тревожит? — У Гермионы произошло зачатие, — Драко сглотнул от боли. — Она заслужила. — Верно, но не Волдеморта, — Снейп тяжело вздохнул, а у Драко расширились от ужаса глаза. — Яд Нагайны был не таким простым. Когда змея вонзила клыки в меня, в ней был крестраж. — Аборт? — Тёмный Лорд не дурак. Он близнец нашего ребёнка. В ней две жизни. Гермиона желает это дитя. Обоих. — Поттер остановит Волдеморта, ведь он почти Смерть. А как часть души воскресла? — Драко, а Гермиона что охраняет? — Камень, — простонал блондин. — Говорил же Поттеру, отдай Камень мне, нет же… Можно я побуду со своими воспоминаниями наедине? — Конечно, как только Оборотное зелье отдашь, — Драко удивлённо изогнул бровь. — Змеи чувствуют запахи очень хорошо, а я и раньше не жаловался на обоняние. Малфой тяжело вздохнул и вынул флягу из кармана, протягивая Снейпу. Северус забрал зелье и пошёл в лабораторию, а Драко прилёг на кровать, закрыл глаза и попытался погрузиться в прошлое, но услышав шаги в комнате, резко поднялся. — Гермиона? — Что ты здесь делаешь? — Вспоминаю, — признался слизеринец, чей взгляд сразу опустился на живот волшебницы. — Уже знаешь? — Это не моё дело. Кстати, ты можешь родить тридцать первого декабря, в курсе? — В курсе. Волдеморта я не боюсь. Ещё не ясно, Волдеморт ли родится. В общем, мне рожать. — Конечно, — Драко подошёл к девушке, и та невольно сделала шаг назад, а Малфой оглядывал её голые ножки под белым шёлковым халатиком, который открывал вид на грудную клетку. — Я никогда не сделаю тебе больно. Не бойся, — он провёл рукой по её щеке. — Я боюсь, что… — она запнулась, тяжело вздохнув. — Что я всё-таки стал больше, чем друг? — Наверное. Драко, тебе здесь не место. — Мне нигде нет места. Я везде чужой. Даже в собственном доме чужой. Гермиона хотела ещё что-то сказать, но слизеринец резко прижал её к себе и страстно поцеловал. Ведьма даже не сопротивлялась, она скучала по этим губам, по его одеколону, по Драко в целом. — Северус… — Не слышит… Я поставил заглушку… Он целовал её шею, а ведьма стонала от ласки. Драко прижал её к стене, и глаза Гермионы почернели. Малфоя остановил щит. — Нет, Драко. — Ты хочешь. — Это привычка. Я собиралась в душ. Гермиона резко оттолкнула парня, а сама направилась под струи тёплой воды. Малфой прикрыл от боли глаза и закричал. Заглушка не рассказала о его боли, но эта боль пробудила Гарри ото сна. Герой чувствовал свой Дар и настроился на мысли Драко: «Мерлин, за что? Почему я так одинок? Почему я родился в этой проклятой семье? Ненавижу своё воспитание! Трус! Как же я её люблю…» Гарри поднялся с кровати, нашёл трусы и спустился вниз. Драко уничтожал запасы алкоголя из бара, а Северус стоял за спиной крестника, который попросту спивался. — Драко, — произнёс Гарри. — Поттер, я больше не могу говорить. Сначала Рон, затем Северус и Гермиона… Тебя мне не хватало. — Драко, ты ведёшь себя как ребёнок, — процедил Снейп. — Я пью, потому что моя жизнь полный отстой! А женщина, которую я люблю, досталась тебе! Дайте напиться. Уйдите! — Идите, Северус. Я уложу его спать. Пойдём, дружище. Снейп закатил глаза на поведение крестника и пошёл в свою комнату к Гермионе. Драко не сопротивлялся, когда его вели, когда посадили и когда уложили спать. Гарри раздел его с помощью магии и затем сел рядом. — Отпусти её, и тебе станет легче. — Если отпущу, во что я превращусь, Гарри? — Твою мать, как же трудно между вами всеми выбирать, — шипел от недовольства Герой. — Ты любишь моего отца, а он любит тебя — вы счастливы. — Я ждал Люциуса с двенадцати лет, Драко. — Как и я Гермиону, но это не помогло. Голос Малфоя был отчуждённым, и Гарри не придумал ничего получше, чем усыпить друга. — Как он? — спросил Люциус. — Плохо. — Он может выйти из-под контроля? — Нет. Люциус, у тебя очень светлый сын, но, увы, у него несчастная судьба. Завтра я поговорю с ним. Всё завтра. Гарри оставил Драко, коснувшись рукой его лба. Во сне Драко был с Гермионой, и слизеринец не желал просыпаться, не желал возвращаться в реальность. Он просто хотел спокойной жизни.