Шанс на исправление ошибок

Лань Сичэнь опустился перед дядей и его спутником на тропе самосовершенствования, не зная с чего начать и от того слегка теряя весь запал. Руки довольно привычно нашли колокольчик и нефритового кролика на поясе. Два подарка: один от мужа взамен ленты, а второй — предсмертный подарок человека, поразительно много сделавшего в тени. Значительно больше, чем Мэн Яо в тайне от всех. И если дела Мэн Яо знал Сюэ Ян, то дела Вэнь Сюя — только он, Лань Хуань. Лань Цижэнь и Лань Шихань затаив дыхание смотрели на маленькую фигурку в длинных музыкальных, как у всех членов клана Лань, пальцах, прекрасно узнавая вещицу. — Откуда это у тебя? — резко спросил бывший глава Вэнь, сжимая до боли пальцы супруга. Теперь ему самому нужна была помощь в сохранении самообладания. Он смог принять разрушение ордена, отчасти даже считая, что оно и к лучшему, но принять смерти детей, своей вины в этом, так и не смог. Он не говорил об этом учителю, стараясь и дальше искупать свою вину помощью в Облачных Глубинах, в том числе в воспитании подрастающего поколения, однако сейчас ему напомнили о его, наверно, главной ошибке. — Сюй-гэ оставил его мне перед смертью. Спокойнее, дядя Хань… — раздался тихий ответ. Глава Лань проглотил ком в горле, возникший от воспоминаний, а Лань Шихань затаил дыхание от этих слов. Сам не знал, что больше повергло его в шок — собственное имя, сорвавшееся с чужих уст, или же нежное прозвище его собственного сына. Так они друг друга звали до того, как Лань Цижэнь не запретил их встречи. Интересно, изменился бы ход истории, если бы он настоял на дружбе детей? Что было бы, если бы мальчики дружили? Стал бы Вэнь Чао таким отвратительным человеком? Был бы Лань Чжань так оторван от мира, что не мог бы признаться любимому в чувствах? Этого они больше никогда не узнают. Умерших не вернуть. Он никогда не узнаёт, каким бы главой стал его первенец, не узнаёт. — Ещё до сожжения Облачных Глубин мне пришла записка от неизвестного с просьбой о помощи. Я не мог отказать в подобном. — начал глава ордена и провел пальцем по резьбе на почти прямоугольном камне. — Это оказался Вэнь Сюй. Давя слезы и ком в горле он рассказал о том вечере. Рассказал о спасении библиотеки клана Лань, рассказал о том, как сбежал в ту ночь. — Он подготовил для меня убежище, а после подготовил почву для шпионажа саньди. А-Яо не знает об этом. Мы скрывали это от него. Он наладил каналы связи, позволившие нам с дагэ поддерживать связь с ним. Я с трудом уговорил Минцзюэ биться с Вэнь Сюем как с равным, но отсечения головы пресечь не смог. Простите меня за это! — он упал в поклоне перед обоими мужчинами — каждому из них было тяжело смотреть на обезглавленный труп. Да и залитое слезами лицо хотелось спрятать. Всем троим хотелось, но за пеленой слез было трудно заметить состояние остальных. — Ты не виноват ни в чем, А-Хуань. Вы вдвоем и без того сделали много больше, чем кто-либо. — сказал Лань Цижэнь, вытерев лицо и погладив по голове племянника. — Он сделал гораздо больше меня. Он спланировал войну. Он с Вэнь Цин искал лекарство для дяди Ханя, он нашел в себе силы поговорить со мной, он привел во дворец А-Яо, зная, что умрёт!!! — Лань Сичэнь переоценил свою выдержку, и с большим трудом заставлял себя говорить. — Он даже всю библиотеку клана Вэнь вынес. Спрятал ее в убежище, вместе с библиотекой нашего клана. Послышался хруст костей, Лань Цижэнь шумно выдохнул от боли, но вскоре ощутил, как сломанные кости залечивает ци спутника на тропе самосовершенствования, виноватого в этом. — Возьми себя в руки, ты уже не ребёнок! — сорвалось с уст Лань Шиханя, но оба мужчины с некоторым удивлением для себя поняли, что это… защита, а не агрессия как таковая. — А-Хань, нам всем тяжело. — осадил его учитель, и потянул здоровой рукой лучшего ученика ордена головой себе на колени, а племянника погладил по волосам. — Спасибо, что рассказал нам об этом, А-Хуань. Но почему именно сейчас? — пожалуй, он был самым спокойным в этой комнате, даже несмотря на то, что он последние годы очень расслабился. Он ограничился слезами и комом в горле, в то время как Лань Хуань с трудом сдерживал потрясывания, а Вэнь Жохань был явно не стабилен. Лань Цижэнь мог только догадываться о том, что именно так сильно зацепило партнёра. — До этого я думал, что это просто один из предполагаемых детей Вэнь Чао. Сюй-гэ говорил, что он об этом никогда не думает и за ним приходилось подчищать следы его «игр», поэтому после смерти Сюя кто-то мог родиться. Следить кроме него ведь некому. — Лань Хуань наконец снова сел ровно, стыдясь собственного поведения. Он далеко не ребенок, а ведёт себя как маленький, прав Лань Шихань. Не этому учил его дядя. — Думал, что вы увидели человека, похожего на погибшего партнёра и забрали его с собой. Но вы не дали бы ему ленту, а значит это точно не совпадение, и дядя Ха… Вэнь Жохань переродился. — обращаться к спутнику на тропе самосовершенствования Лань Цижэня как в детстве казалось глупым ребячеством, и в копилку стыда за этот вечер прибавилась новая «монетка». — Если тебе хочется называть его как в детстве, то зови как в детстве. В этом нет ничего страшного, малыш. Мы оба помним тебя совсем ребёнком, и по прежнему видим в вас с Лань Чжанем детей. Или хочешь сказать, что ты так просто принимаешь взросление Цзинь Лина или Лань Юаня? Попробуй представить Лань Ляня взрослым. — стоило увести разговор от особенно тяжёлых вещей, хотя по реакции мужа он понял, что тема выбрана неудачно и расслабился только Лань Хуань. — Хорошо, дядюшка. Вы не против… дядя Хань..? — глава Лань был рад такому сильному расслаблению. Теперь дискомфорт в общении был связан не с слабостями, а с непривычным обращением, и он смог с большей простотой отбросить негативные мысли. — Нет. Учитель прав — мне не составит труда увидеть в тебе прежнего малыша. Я до последнего видел вас такими, и это сгубило мой клан. Встречи с А-Сюем и А-Чао напоминали мне о вас с А-Чжанем, и я оградился от них. Итог вы видели. В этом моя вина. Мне нельзя было позволять себе такой побег от реальности. Или же нужно было взять себя в кулак и настоять на своём, но я испугался, что потеряю А-Жэня и пустил все на самотёк. Возможно, не сделай я этого, Аннигиляции можно было бы избежать — А-Сюй остановил бы меня, если бы этого не сделал учитель. — Лань Шихань решил, что раз сегодня день откровений, то стоит рассказать немного о происходящем со своей стороны. — И о смерти главы Не в том числе. Я ведь просто хотел избавить его от источника искажения ци. А после — уберечь Не Минцзюэ от внешних угроз его власти в ордене — ему в начале бы с внутренними делами стоило разобраться. А после — как в тумане. Ничего толком не помню, только размыто. — он закрыл глаза, стараясь выстроить под веками строение руки, и продолжая заживлять чужую кисть. Та только податливо лежала в чужих руках, позволяя делать с собой все, что угодно. — Мне стоило меньше значения придавать правилам. Мне казалось, брат позорит клан, и пытался отдуваться за двоих. И от этого загнал нас в рамки на все эти годы, предпочитая ужесточать их для себя же, забывая, что это работает в обе стороны, и калечит не только меня, но и его, вас. — Лань Цижэнь продолжил «инициативу». — Нам не хватило обсуждений. Мы запоздали с ними на целую жизнь, и если бы некий ребёнок не призвал в себя Вэнь Жоханя, то мы так бы и не начали распутывать клубок проблем, запутанный в первую очередь мной. — начали, потому что очень многое до сих пор они так и не обсудили. Не было или времени, или желания, или сил. Их отношения от прошлых отличались редкими беседами о прошлом, разговорами по делам ордена и нежностью, вроде поцелуев, объятий, и большей наглостью последнего главы Вэнь. Дальше поцелуев они так и не зашли, даже не пытались. В начале это было бы абсурдом — слишком Лань Шихань был мал, а после — простая привычка хранить целомудрие. Да и какие-то проблемы они обсуждали только когда к этому был дополнительный толчок. Им было трудно перестать вести себя как привыкли за много лет. — Это в большей степени — моя вина. Не будь я так холоден, Хань-гэ не давал бы поводов к войне. К убийству вашего отца. Разрушению Пристани Лотоса. — его губы накрыли пальцы Лань Шиханя. Лань Сичэнь же молча слушал откровения тех, кого мог бы считать родителями. Отец не сделал для них ничего, мать почти всю жизнь провела в заточении, и воспитывали их именно дядя и его партнёр. — А-Жэнь, ты таким вырос. Ты не привык доверять, открываться и позволять себе делать то, что ты хочешь. И это я сглупил, когда во всем потакал вашим правилам, думая, что ты меня бросишь, стоит мне начать вести себя как-то иначе. Я предпочел сломать себя, нежели подстроиться. — тонкий поток духовной энергии, облегчающий боль в сломанной конечности так и не останавливался, но сама ци по ощущениям была несколько нестабильна. — Нет ни правых, ни виноватых. Прошлое уже случилось. Его не поменять ни сожалениями, ни покаяниями. Я рассказал то, что произошло, хоть и пристрастен. Все, что мы можем сделать сейчас — жить дальше, и по возможности не допускать повторения истории. Дядюшка, вы ведь и без того сделали для этого невероятно много. Вы дали нам с Ванцзи любить наших избранников и не… манипулировали нами, как наш отец. Вы растили нас в строгости, но не делали из нас копий себя. И сейчас вы не так строги сами к себе и позволяете себе с партнёром расслабиться и отдохнуть. Разве не это важно? — Лань Сичэнь не хотел, чтобы «родители» углубились в самобичевание. Как же просто было называть их так в своих мыслях! И не меняло этого факта даже то, что нынешнее тело одного из родителей годилось ему в сыновья. В прошлом Вэнь Жохань обрёл бессмертие в двадцать и сохранил свое тело в этом возрасте, поэтому сейчас возрастных различий заметно не было. А дядя… оказывается, он не просто так бороду носит. По крайней мере, о своем бессмертии он не распространялся, и сейчас они были как двойняшки друг против друга — молодые, и похожие как братья, даже больше, чем Лань Чжань и сам Лань Сичэнь. Теперь становилось ясно, почему в последнем бою Вэнь Жохань называл его именем дяди. Лань Цижэнь кивнул, здоровой рукой вытер остатки слез и погладил ленту на лбу Лань Шиханя, прежде чем зарыться в его волосы, распутав пучок на затылке. — Спасибо. — сказал он нежно, потому что Лань Сичэнь много делал для них. И в войне, и после неё, дав ему хоть немного переварить ультиматум и жестокость брата, и сейчас, когда он дал Лань Шиханю жить. Ведь вполне мог, узнав в нем Вэнь Жоханя, выгнать, или решить отомстить. Лань Цижэнь за каждой семейной трапезой волновался, что Лань Ванцзи именно это и сделает. Что он обозлится и уйдет вместе с мужем и сыном. Но пока все обходилось. И не последнюю роль в этом играло то, что сейчас Лань Ванцзи и Вэй Усянь очень много времени проводили в Пристани Лотоса, пока Цзян Ваньинь занят уходом за ребёнком. Возможно ли, что и это дело рук Лань Сичэня? — Я не сделал ничего сверх того, что считал обязательным для себя. — покачал головой Лань Сичэнь и бросил взгляд на окно. Где-то там сейчас был его супруг с малышом, и это напомнило ему о том, что он действительно не ребёнок. — Особенно после всего, что вы сделали для нас с братом. Лань Цижэнь не стал это никак комментировать и продолжил свое медитативное занятие, понимая, что А-Ханю сейчас тяжело и хочется побыть одному. Это было заметно по тому, как он сосредоточился на сломанных костях в его руке, по тому, как он закрыв глаза пытался медитировать. Им стоило уйти, но это казалось очень невежливым по отношению к Лань Хуаню. — Ты только об этом хотел с нами поговорить? — тоже не очень приятные слова, но вымучивать из себя ещё что-то было невозможно и в условиях того, как проходил весь разговор — его должны понять. Лань Сичэнь кивнул. — Да, я понимаю, что этого уже достаточно для одного разговора. Я не хочу вас лишний раз задерживать. — глава Лань опустил взгляд на Лань Шиханя. — Дядя Хань… Спасибо, что делаете дядю счастливым. — сказал он немного неловко, но он хотел сказать это последние шесть лет, с того самого момента, как предположил, что ребёнок, так сильно переменивший его дядю — его спутник на тропе самосовершенствования. Тот самый человек, рядом с которым дядя много улыбался, поощряя не столько детей, сколько его. — Было бы за что благодарить. — сказал в ответ последний глава Вэнь, садясь ровно и легонько целуя кисть партнёра, как маленькому, когда у того что-то болит. — Мы пойдем. Уверен, тебе есть с кем провести время без нас. — с этими словами он поднялся, расправил полы одежд и помог подняться Лань Цижэню. Тот залился лёгким румянцем и подтвердил его слова кивком в сторону окна — Лань Лянь слегка подмерз и Цзян Чэн немного растерялся, пока пытался его закутать в дасюшен супруга, пока дома серьезный разговор. Лань Сичэнь поспешил встать и, взяв одежды ребёнка, помочь мужу. Разговор окончен, а Цзян Чэн слишком быстро начинал нервничать с ребёнком на руках и паниковать. Цзинь Жулань к нему попал в годовалом возрасте и даже тогда он переживал по любому поводу. Сейчас же у главы Юньмэна был родной ребенок, ещё пару месяцев назад обитавший у него в чреве и переживаний было только больше. — Удачи тебе. Ты хороший отец и муж. — сказал ему вслед Лань Цижэнь и взял собственного супруга за плечо. Лань Хуань об этом ведь не знал… Это немного даже забавляло. Надо будет обязательно сказать ему о том, что они отбили поклоны. Он должен знать это. А вот как открыть это окружающим они до сих пор не знали, и пока считали, что это не нужно. По крайней мере пока — точно. Лань Сичэнь улыбнулся глазами и окончательно скрылся в дверях. Он был рад похвале родного человека. А бессмертные вскоре последовали за ним, направляясь в свой домик.

***

Лань Цижэнь не мог никак отделаться от мысли о том, что Лань Шихань словно в воду опущенный с того самого разговора. Нет, он выглядел на людях по прежнему покорно, лишь изредка проявляя характер и принося ему какие-то вещи, поправляя на нем ленту и следя за тем, чтобы кожа лица старейшины была гладко выбрита. Однако не смотря на все это учитель ощущал проблему. И частенько юноша возвращался в цзинши ледяной — как после холодных источников. В прошлом, Лань Цижэнь так и оставил бы это Вэнь Жоханю, потому что боялся бы дать намек на что-то больше, чем у них было, но сейчас он наконец был готов к всему — даже к тому, что вытворяли Ванцзи и Усянь. Не хотелось бы конечно, он почти не представлял себя в подобном, но это не вызывало больше паничного желания спрятаться и избежать этого процесса. — А-Хань, что тебя тревожит? — Лань Цижэнь разделся и ступил в воду холодного источника, направляясь к любимому, обнимающему свои плечи — Лань Шихань так и не привык к местной воде, в этом он напрямую признался спутнику на тропе самосовершенствования. Поэтому учитель подошёл к нему со спины, устроил щеку на чужом плече, прижимаясь грудью и согревая собой и духовной энергией. Лань Шихань никак на это не отреагировал, но спустя некоторое время он потянулся ладонями к чужим и переплел пальцы одной из рук. Послышался выдох и последний глава Вэнь откинулся на супруга, в каком-то роде отвечая на объятия. Оборачиваться он не стал, чтобы не портить момент лишний раз. Ну и для того, чтобы не колыхать стоячую воду, слегка согревшуюся от тепла его тела. — И все-то ты знаешь… — пробормотал юноша, направляя ци в тело любимого человека, желая согреть в ответ. — Я чувствую себя виноватым. Перед А-Сюем. Он до последнего вздоха был верен мне, хотя и понимал, что я не прав. Он верил в тот образ, что помнил с детства. Он позаботился обо всем, о чем мог. Небожители, он даже за А-Чао присматривал! Я его не заслужил. — юноша отвернул лицо в противоположную сторону от головы спутника на тропе самосовершенствования. Лань Цижэнь потянул его в сторону берега, попутно поворачивая к себе лицом. Он ничего не говорил, но в уголках губ залегла складка, губы были слишком сильно сжаты. Лань Шиханю это сильно не понравилось, но возмущаться он стал только на берегу. — Что ты делаешь? — спросил он, когда Лань Цижэнь стал его одевать. — Ты мёрзнешь в источнике без малейшей пользы. Тебе нужно согреться. Ты не должен позволять таким мыслям забивать себе голову. — после этих слов мужчина на несколько мгновений замолчал, стараясь подобрать дальнейшие слова. — Это прошло. А-Сюй, больше не с нами, его не вернуть. И если он вырос таким — значит ты этого заслужил тем, что сделал. Ты воспитал его верным семье человеком, способным на оценку происходящего и способного принять верное решение при имеющихся данных. — Лань Цижэнь горько улыбнулся и поднял взгляд на чужое лицо, заглядывая в чужие глаза, а ладонью накрыл его щеку. — Я помню твой сияющий взгляд, когда ты рассказывал мне о нем. А-Хуань и А-Чжань выросли в моей любви только из-за этого, если говорить честно. Я был готов ненавидеть все, что было связано с дагэ. Его детей — в том числе. И… Если тебе станет легче, мы можем вырастить своего ребенка. Общего. Я уже думал об этом, еще когда точно стало ясно, что золотое ядро всегда сохраняется и заклинатель лишается возможности использовать ядро только на срок беременности и несколько недель после. Я ведь не могу оставить тебя, бессмертный мой, одного, верно? — печальная улыбка стала чуть шире, а не так давно вылеченная рука взяла чужую ладонь, но потом под порывом ветра Лань Цижэнь вздрогнул — мокрое тело обдало резким холодом и он внезапно оказался в крепких объятиях Лань Шиханя. — Не стоит, это ведь тяжело. Не пересиливай себя… — попытался возразить Лань Шихань, но старейшина накрыл его губы пальцами, прерывая. — Как я смотрю, против самой идеи ты ничего не имеешь. Тогда надо подготовить все и пойти к Сяо Яну, обсудить это. Вот и все. — с ребёнком на руках А-Ханю будет не до мыслей о прошлом. Лань Цижэнь надеялся на это, к тому же… Смотря на племянника с его, Лань Цижэня, маленьким внуком, он и сам ощущал желание стать отцом. Не дядей, опекуном и воспитателем, не учителем, а отцом. И если раньше это было невозможно, потому что два мужчины не могли иметь детей, то теперь это стало спрятанной в глубине души мечтой — целью назвать было нельзя. — Но... — Лань Цижэнь залился краской и не дал ему дальше возражать, целуя. Не врут же слухи, что это лучший способ отвлечь и заставить человека молчать, верно? Не соврали. Вот только заткнуло это обоих и вскоре Лань Цижэнь прятал горящее от стыда лицо в ладонях, а Лань Шихань обнимал его, уткнувшись носом в чужой макушке с той же самой целью. Мысли о самобичевании или каком-то протесте словно ветром сдуло. — Стоит одеться. — сказал спустя несколько минут последний глава Вэнь, понимая, что тело в руках покрыто гусиной кожей. И они стали накидывать друг на друга слои одежд, попутно поглядывая друг другу в глаза, словно пытаясь найти возражения или сомнения, связанные с предложением старейшины. Кроме волнения друг за друга не было ничего.

***

Лань Шихань вошёл в цзинши с максимальной осторожностью и плотно закрыл за собой дверь. Его лицо было крайне обеспокоено, а взгляд направлен на спутника на тропе самосовершенствования, сидящего на постели и едва заметно нервно покусывающего губы. Он был обнажен по пояс и на животе были вырисованы знаки, назначение которых Лань Цижэнь толком и не понял — они были нужны для того, чтобы все прошло максимально просто для них, но что именно должно было произойти он не стал изучать — не хотел грузить себя или Лань Шиханя. Достаточно того, что уже пятеро детей были рождены таким способом благополучно. В глубине души он хотел, чтобы это было их маленьким чудом, а чудеса не должны иметь четкого объяснения. Последний глава Вэнь скинул все до чана и ку, опустился рядом на постель, накрывая ладонью чужое предплечье. Лань Цижэнь за всю свою жизнь так ни с кем и не был, а Вэнь Жохань был гулящим ровно до того момента, как понял, что хочет видеть в постели очаровательного праведного наследника. Но опыт у него был, и он сейчас вспоминал это, потому что он хотел сделать партнёру хорошо. Он это заслужил. Учитель напуганной ланью посмотрел на него, но руку не отдернул и Лань Шихань повел рукой вверх, к плечу, толкая его на подушки и нависая сверху. Только бы не напугать, не оттолкнуть. Сделать все правильно… Лань Цижэнь думал только о чужом красивом лице и губах, которые когда-то искусал в кровь. Возбуждения не было, было только это желание, в то время как плоть партнёра уже напряглась, и от этого было безумно неловко. Что если он разочарует когда-то очень даже искушённого в партнёрах последнего главу Вэнь? Думать об этом не дали непривычные касания нагой груди, а следом за ними и поцелуй. Нежный, но вскоре старейшина зарылся в волосы Лань Шиханя и углубил поцелуй, стал терзать желанные губы, забывая обо всем, пока не стало не хватать воздуха, а в глазах не помутнело. Мужчина рухнул головой в подушки, а его ученик тихо рассмеялся, слизывая капельку крови с губы и продолжая изучать такое неопытное тело, совсем забывшее о страсти и плотском наслаждении в вечных медитациях. Оно крайне неохотно откликалось на ласки, однако бывший Вэнь был настойчив и добился своего. Он старался не думать о том, для чего узор на животе партнёра, предпочитая мысли о том, что они впервые за все эти десятилетия собираются быть близки в подобном плане. Растягивать Лань Цижэня было страшно — это было не очень приятно, однако это было необходимо, и вскоре Лань Шихань целовал Лань Цижэня, обнимающего его за шею. Одна из ладоней ученика ласкала чужое бедро, другая преодолевала сопротивление тугих мышц, к счастью, в поцелуе старейшина снова потерял голову. Когда крупная головка вошла в жаркое нутро, Лань Цижэнь тихо всхлипнул и спрятал лицо в чужом плече и намеренно насадился сразу до конца, чтобы не тянуть не самое приятное ощущение. Лань Шихань взволнованно попытался заглянуть в чужие глаза, но партнёр стал неумело пытаться двигаться, причиняя себе только дискомфорт, пока его не поймали несколько властно за сильные стройные бедра, останавливая. — А-Жэнь, не надо… — выдохнул Лань Шихань, выпрямляясь в спине и всё-таки смотря на смущённое красное лицо. Кажется, Лань Цижэнь по прежнему не ощущал удовольствия, даже плоть была не очень заинтересована. Что же в этом виновато, боль или его собственное недостаточное рвение сделать любимому приятно? — Не медли тогда. Я не фарфоровый. — Лань Цижэнь смотрел решительно и пылко, после чего сместил одну из рук на чужую лопатку, другой проходясь с напускной уверенностью по чужой груди вниз, к месту соприкосновения двух тел. Румянец выдавал, как неловко мужчине это делать, но он не прекращал, и подразнив вошедший в него член скользнул рукой на собственную плоть обхватывая ее рукой и принимаясь двигать ей вверх и вниз, пока эту смущающую работу не стал делать Лань Шихань. — Это ты торопишься. — бывший глава Вэнь ловил малейшие изменения в чужом поведении и эмоциональном состоянии, поэтому уже понял — действительно хорошо от процесса было только ему. До того момента, как он это понял. Лань Цижэнь за все это время так и не получил того удовольствия, что и любой взрослый мужчина, хотя Лань Шихань ласкал его по разному и даже добился чужого возбуждения. Но возбуждение — не признак удовольствия. Пока это было больше похоже на насилие. С совсем малыми отличиями. Однако закончить нужно — ребенок так просто не появится. Лань Цижэнь доверчиво прижимался к груди партнёра, укрываясь одеялом, а Лань Шихань струйкой вливал ци в чужое тело, концентрируя ее в матке мужчины, чтобы подпитать будущего ребёнка. Рядом с кроватью стояла миска с тряпкой, которой были бережно вытерты и бедра, и плоть обоих мужчин. И сейчас обоим было гораздо комфортнее и приятнее, чем в процессе близости.

***

Лань Сичэнь был безумно рад за дядю. Тот наконец был с любимым человеком, они с каждой неделей выглядели чуточку счастливее — предвкушали беременность Лань Цижэня. Разбирались с собственными проблемами. Новость о чужом браке только обрадовала главу ордена, то, что мужчины решили стать родителями заставляло только сильнее сиять — «родители» наконец смогут стать ими по настоящему. И не раздельно, как раньше, а воспитывая родного ребенка, их общие плоть и кровь. Разве не в этом счастье? Не в том, чтобы видеть, как жизнь всех твоих родных и близких людей налаживается. Лань Ванцзи с Вэй Усянем может иногда и не понимают друг друга, но всегда справляются со всем и находят компромиссы, будь то на один кувшин вина меньше или разрешение поспать подольше. Не Минцзюэ и Мэн Яо растят дочку и сына, разводят шелкопрядов и мирятся с существованием Призрачного генерала в Цинхэ Не. Не Хуайсан расписывает шелка, руководит художественной мастерской, украшающей оружие и амуницию. Цзян Чэн отдыхает душой в Облачных Глубинах и растит их собственного кроху — их маленький Лотос. Только за дядю он и переживал, но теперь… От размышлений главу Лань отвлек звон металла. Среди Облачных Глубин, не на тренировочной площадке! Кто допустил такое грубейшее нарушение правил?! А если кто-то пострадает? Перед глазами вставали горящие Облачные Глубины. Сколько бы лет не проходило, он не мог избавиться от назойливых воспоминаний, что пробуждались в сущности легко. Как сейчас. Он ускорил шаг в рамках допустимого, направляясь на звук. Это привело его ближе к дому клана Сяо — тот слегка разросся из-за расселения двух семей. Сяо Цин и Сун Лань отселились в отдельную пристройку, и теперь А-Линь и А-Чэнь имели свои маленькие комнатки — они в свои восемь с копейками уже вступали в пубертат. Золотое ядро сильно подстёгивало развитие, и только сейчас, кажется, ускоренный рост наконец закончился — дети достигли того уровня совершенствования, когда они могут тратить избыток духовной силы используя талисманы. Сяо Ян и Сяо Синчень ими очень гордились. Лань Сичэнь подоспел как раз к нападению Лань Ванцзи на первого ученика ордена Гусу Лань. — А-Чжань! — попытался осадить он младшего брата, но тот совсем не обратил на его слова внимания, сосредоточившись на Лань Шихане. Тот с невозмутимостью Лань Цижэня в его «лучшие» годы защищался, принимая атаки на клинок, полученный им, как учеником ордена. У его меча пока не было огромной истории, как у Бичэня, но он вполне выдерживал атаки. Пока. Лань Сичэню казалось, что скоро клинок треснет, изначально не рассчитанный ни на силу бессмертного, каждый день пропускаемую сквозь него, и сейчас так яростно атакуемый закаленным в боях мечом Лань Ванцзи. Металл звучал с каждым ударом по разному. Глава ордена не знал, как вмешаться в бой, без вреда для себя и его участников. Поэтому сорвал Лебин с пояса, принимаясь играть на ней успокаивающую мелодию. Но ей нужно время, которого у него не было. Его опередили. Лань Цижэнь бледной тенью бросился перед Лань Шиханем, защищая его, при этом не имея никакого оружия. Лань Ванцзи испуганно отшатнулся от него и возмущённо посмотрел на защищаемого учителем человека. Лань Сичэнь убрал Лебин и поспешил нарушив правила подбежать к дяде и проверить его. Тот ведь беременный, ему нельзя волноваться и тем более попадать под удар! — Дядя, вы понимаете, кого защищаете?! Это же Вэнь Жохань! — вот и стало ясно, почему Лань Ванцзи обнажил оружие в Облачных Глубинах, поднял руку на ученика своего клана. — Ванцзи, направляйся к стене правил, перечитай их все и расскажешь мне лично, какие из них ты нарушил своей выходкой. — сухо и безэмоционально, пусто сказал Лань Цижэнь, смотря на племянника даже без укора, каким всегда смерял всех, нарушающих правила или просто раздражающих его. — Дядюшка, что случилось? Что сказал господин Сяо? — Лань Сичэнь мог только догадываться, что сделало старейшину таким. Лань Шихань же опередил главу ордена в осмотре Лань Цижэня. Оно и правильно. Но что сказал на запланированном осмотре тёмный заклинатель? Что-то пошло не так? — У нас не получилось. — сказал учитель Лань. Глава ордена и первый ученик затаили дыхание, поняв его без лишних слов. Лань Хуань подошёл чуть ближе и хотел взять его за руку, в знак поддержки, но понял, что это лишнее, по крайней мере, в присутствии дяди Ханя. — Дядя! — Лань Ванцзи же все еще был возмущен и направился к Лань Шиханю по дуге, желая его достать, но Лань Цижэнь снова встал между ними. — А-Чжань, чтобы навредить ему, тебе в начале придется пройти через меня. Один раз я допустил его смерть, я не могу пережить ее еще раз. — этим он одновременно показал и то, что знает, кем является Лань Шихань на самом деле, и то, что его связывает с этим человеком. — Дядя, о чем вы говорите… — Лань Ванцзи несколько растерялся, но это было заметно только для Первого Нефрита и старейшины. — Вы и он… Это невозможно! — Ванцзи, не вмешивайся. — строго сказал Лань Сичэнь, беря себя в руки и вставая рядом с дядюшкой, тоже закрывая лучшего ученика ордена. — Вэй Усяня тоже ненавидел весь заклинательский мир. Подумай об этом. И… вспомни детство. Совсем раннее. Наших единственных друзей. А сейчас — не мешай. Пожалуйста. Лань Шихань попытался пройти заслон из своих нежданных защитников, но ему не дали, и все, что у него получилось, это скрыть любимого человека в коконе рук, медленно переваривая слова, сказанные таким холодным голосом. У них не получилось. Лань Цижэнь так и не понес ребенка. Почему? Что они сделали не так? В чем они просчитались? Ответа у него не было, и он не знал, за что хвататься сейчас — за голову, или за любимого. Тот наверняка в таком же душевном раздрае, и ему тоже нужна поддержка. Словно в подтверждение его мыслей, учитель взял его за рукав и потянул в сторону их домика — хотелось побыть наедине. Лань Шихань без слов кивнул и повел любимого туда, куда тот хотел, продолжая приобнимать в защитном жесте. Лань Ванцзи направился за ними, желая защитить дядю, но его остановила Лебин. — Дядя по собственному желанию отбил с Вэнь Жоханем три поклона. Недоверяя ему, ты оскорбляешь их обоих. И если дядя Хань из любви к мужу и детям не причинит тебе вреда, то дядюшку своим недоверием ты только ранишь. Не заставляй его выбирать между нами и им. Отец уже поставил его перед подобным, и кончилось это плохо. — Лань Сичэнь наконец опустил руку, надеясь на благоразумие младшего брата. Тот остался на месте, сверля взглядом руку на плечах дяди. Так вольно обнимающую его за плечи, хоть это и против правил. А Лань Цижэнь и не сопротивлялся! Кто и что сделал с его дядей?! — Они хотели завести ребёнка, но у них не получилось. — словно читая его мысли сказал Лань Сичэнь и продолжил печально смотреть на Второго Нефрита. Тот же резко повернул на него голову, словно переспрашивая. — Что? — «Когда он собирался сказать?» — читался вопрос в его взгляде, общение с Вэй Усянем и раскрепощение Лань Цижэня повлияло и на Ханьгуан-цзюня. По крайней мере в стрессовых ситуациях. — Мне они сказали сразу, а ты чуть не убил Лань Шиханя, стоило наконец догадаться, кто он на самом деле. Дяде нельзя волноваться. Ему сейчас как никогда нужна поддержка семьи. Извинись перед ним за ужином. — снова отчитал брата глава ордена, после чего повесил Лебин обратно на пояс и продолжил путь. Лань Ванцзи стоило тщательно подумать о том, как ему вести себя дальше. И осознать, что его только что отчитали как маленького ребёнка.

***

Лань Цижэнь прислонился лбом к плечу Лань Шиханя и молчал. Их руки были переплетены и они вдвоем медитировали. Слова Сяо Яна выбили их обоих из колеи, потому что им было не ясно, почему ничего не получилось. Ни у кого ранее таких проблем не было, и даже тёмный заклинатель не смог дать точного ответа на вопрос, а что же помешало. Лань Шихань винил во всем себя. Считал, что это его наказание за то, что он плохо воспитал сыновей в прошлом. Или, может, дело том, что он переродился через ритуал. Может, это сделало его бесплодным? Или дело в не зажившей царапине на плече? Он стал великим заклинателем, но она не зажила, одновременно с этим и отката за невыполнение желания не следовало. Пожалуй, стоило наведаться в деревню Мо, но Лань Шиханю казалось, что ничего ему уже не поможет и он должен будет вечно опасаться, что его может выкинуть из тела. С Лань Цижэнем он об этом не говорил. — Давай навестим деревню Мо. Возможно нужно показаться бывшим обидчикам того ребёнка. Это может быть причиной неудачи? — сейчас стоило ухватиться за любое предположение, не время для самостоятельного мозгового штурма. — Хорошо, давай слетаем. — Был ответ и учитель встал, сжимая чужую руку до боли. — Полетим на моем мече, твой может сломаться. — у Вэнь Жоханя был собственный меч, рассчитанный на его огромную мощь, у Лань Цижэня был его подарок, практически полостью повторяющий его меч ученика клана Лань. Они оба почти не акцентировали на этом внимания, несмотря на важность такого события и подарка. — Мне нужно отправится в путешествие и накопить на новый. — согласился с чужим мнением ученик. — Ты не накопишь. Проще заказать тебе новый в Цинхэ. — покачал головой Лань Цижэнь. Лучшее оружие после разрушения Цишань Вэнь делали именно там. — Это дорого. — Это не роскошь, а необходимость. Лань Шиханю пришлось промолчать и согласиться. В данном случае мужчина прав. Если делать клинок не вычурными, без дорогих украшений, то в чем проблема? У ордена есть на это деньги. Хоть Вэнь Жохань и не хотел нагружать орден лишними тратами, связанными с собой. Даже от полноценной скромной свадьбы отказывался, когда Лань Сичэнь ее предложил. Хотя Лань Цижэнь не сказал ни слова против. — Идём, и попробуй воспользоваться моим мечом. Однажды щиты ордена уже перепутали нас. — Лань Шихань кивнул и взял ножны из угла. Клинок послушно выскользнул из них, ученический меч угрожающе зазвенел, и его последний глава Вэнь повесил на пояс, успокаивающе погладив. Меч ревновал. — А мой старый клинок? Где он? — Лань Цижэнь словно сбросил оцепенение от этого вопроса. Он его несколько удивил, хоть и был логичным в данных условиях. Он вообще успел забыть о богатствах ордена Цишань Вэнь, помня только о том, что имело значение только для них и их отношений. Налобное украшение Вэнь Жоханя. Его глупый подарок, значащий больше любых покупных подарков, его собственный подарок — ветвь миндаля. Она все еще стояла в их комнате. — Вероятнее всего, в Ланьлине. Цзинь Гуаншань забрал большую часть сокровищ вашего одена. — сказал он, начиная понимать, что хочет сделать супруг. — Нет, А-Хань, нет… — Надо попросить Лань Сичэня узнать о возможности его забрать. Он должен был запечататься, как Суйбянь. Значит проку от него в сокровищнице никакого, а меня он должен признать. — А-Хань, это выдаст тебя окончательно! Тебе было мало боя с А-Чжанем? Хочешь, чтобы началась вторая Аннигиляция солнца? Прошу тебя, не надо… — Лань Цижэнь вцепился в чужое предплечье, отчаянно смотря ему в глаза. — А-Жэнь, по твоему, еще кто-то помнит, как выглядел мой меч? Имя можно перегравировать. — Твой клинок? Ты серьезно? По твоему, так трудно понять кому принадлежит клинок с отлитым из золота солнцем в рукояти? До такого дошел только ты! — Лань Цижэнь потерял все свое безразличие, забыл о неудаче в попытке завести ребёнка. Жизнь и безопасность партнёра сейчас перевешивали, он не мог допустить катастрофы. — Ты про этот? — Вэнь Жохань был готов рассмеяться, впрочем, очень быстро он это и сделал, давя хохот в чужом плече. — Это побрякушка для приемов. Да, сильная, да, подходила мне и моей мощи, но наши клинки — парные. Я заказал два клинка, один подарил тебе, а другой оставил для себя, и работал в основном с ним. И прилетал к дереву только на нем. — Лань Шихань заставил себя взять себя в руки и глубоко вдохнул. — На вид простой клинок ученика вашего ордена, забранный как трофей в войну. После того, что я делал под конец жизни, это не так уж и странно, не думаешь? Лань Цижэнь сжал до боли чужую руку, но некого порога не переступил, не навредил слишком сильно. Но потом выдохнул и прижался к супругу в поцелуе, сминая его губы до крови, как в ночь, когда он искал в любимом умиротворение после выходок Вэй Усяня. Страстно, отчаянно. Сопротивления он не встретил и смог выплеснуть свой страх в этом жесте, пока наконец не смог успокоиться. Губы партнёра сильно опухли и кровоточили в нескольких местах, но на них уже слегка сияла ци, ускоряющая естественную регенерацию. Лань Цижэнь ощущал за собой вину, ведь он сделал любимому больно, однако Лань Шихань ничем не показал своего недовольства и только улыбнулся, целуя его в лоб. — Полетели в деревню Мо. Стоит разобраться с этим желанием. С мечом решим позже. — сказал ученик и Лань Цижэнь пошел за ним на улицу, чтобы вскоре стоять на мече и прижиматься к мужу, согреваясь на холодном ветру от тепла его тела, а не от собственной духовной энергии. Он старался экономить её, пока они готовились к беременности. И Лань Цижэнь не хотел останавливаться на этой неудаче. Ведь как минимум, Сяо Ян смог один раз зачать паре ребёнка без их собственного ведома. Может, стоит попробовать этот же способ и ему самому? Только сам он будет знать об этой попытке, а Шихань… Если и эта попытка не удастся, ему будет тяжело принять это. Значительно тяжелее, чем в этот раз. В этом Лань Цижэнь был уверен.