***
— А-Жэнь, пора просыпаться… — нежно прошептал Лань Шихань в чужое ушко. Старейшина недовольно завозился и отвернулся от него, продолжая спать. В душе мужчины прятался соня, каких еще надо поискать, но жёсткий самоконтроль не оставлял ему шансов, пока не вмешался «ребенок». Вэнь Жохань намеренно подрывал чужой режим, усыпляя старейшину перед рассветом, и будя ближе к завтраку. За это время он успевал убраться, подмести тренировочное поле и подготовить один из залов к занятиям, разумеется не забывая про разминку. И куда же без наказания — казалось, руки и спина юноши выдержат что угодно, так часто он себя наказывал за привнесение в вечно правильную жизнь учителя Ланя хаоса. Всю прошлую жизнь он потакал правилам ордена Гусу Лань. Это привело к недопониманию и войне, теперь же он действовал ровно наоборот. — А-Жэнь, проспишь же… — повторил бывший Вэнь с почти ребячеством на лице — улыбка от уха до уха была бы видна каждому, если бы хоть кто-то тут был. Но здесь они наедине, и они оба не любили нарушения их личного пространства. Реакция та же. Лань Шихань вздохнул и прибег к крайним мерам: — Наверное, этому ученику стоит начать искать подходящую невесту для укрепления союза клана… — протянул он, когда на кровати резко сел практически проснувшийся и разъяренный Лань Цижэнь, еще не совсем понявший, что его снова провели, ведь Лань Шихань тот еще однолюб. К тому же, они уже женаты, верно? — Бесстыдник, — мрачно сказал Лань Цижэнь, ещё не зная, что его А-Хань сделал этим утром. Мужчина демонстративно ушел разминаться, умываться и одеваться, а юноша проводил его хитрым взглядом. Такому не подобало находиться на лице лучшего ученика ордена Гусу Лань. Но бывшему Вэню в последние годы правила были не писаны. Старейшина не сразу понял, что что-то не так. Он пришел на занятия, окинул взглядом стол, на котором его супруг заботливо разложил все необходимое, и стал ждать учеников, которые постепенно подтягивались и занимали свои места. Однако тщательно скрываемые ошарашенные взгляды Лань Цижэнь не мог пропустить. Но и вопросов не задавал. А потом один из учеников попросил разрешения спросить учителя о чем-то. — Глава Лань, с учителем случилось что-то нехорошее, и поэтому вы будете вести занятие? Старейшина поперхнулся и потянулся к бороде, которая его выделяла среди всех в ордене и которую он частенько гладил, когда думал, но… Её не было. Чужие слова начали обретать смысл, а хитрый взгляд супруга — основу. — Боюсь вас огорчить, но глава Лань находится в своих покоях и помогает главе Цзян с сыном, — сказал он строго. Уж по голосу его точно узнают. Странно, что по выражению лица ещё не догадались — они с Лань Сичэнем сильно отличались. Или он сам не заметил, как расслабился с Лань Шиханем? Все синхронно слегка вжали головы в плечи. Старейшина был значительно строже главы ордена, и мог отругать за то, что его спутали с племянником. Но в зал вошёл Лань Шихань и все неуловимо расслабились. При этом ученике мужчина неуловимо таял и всем казалось, что Лань Цижэнь усыновил мальчика с улицы, ведь своих детей у него не было. Лань Шихань одним своим присутствием успокаивал учителя и тот мог простить практически всё, что угодно. — Учитель, вы забыли свою ленту, — сказал он и, подойдя к мужчине, привычным жестом, не испытывая никаких неудобств, завязал тонкую ткань на чужом лбу. Сейчас без ленты по Облачным Глубинам ходили в основном Нефриты, поскольку их супруги не имели своих, чтобы отдать им, и частенько носили их под рукавами, а те, в свою очередь не спешили надевать их замены. Сейчас же Старейшина пришел на занятия без растительности на лице и без ленты — не удивительно, что его спутали с главой ордена. А действия Лань Шиханя в момент развеяли слух про усыновление. Этот жест значил значительно больше, нежели любые слова и прежние наблюдения за этими двоими. На это и был расчет бывшего главы Вэнь. — Ты сам ее спрятал, — довольно прохладно сказал Лань Цижэнь, не удостоив спутника на тропе самосовершенствования и взглядом. Но не потому, что не хотел его видеть, а потому, что ему стоило больших трудов не вспыхнуть сейчас как подолы одежд уничтоженного великого ордена и поддерживать эту внешнюю невозмутимость, как подабает адепту клана Лань. — Свое наказание я получу по всей строгостью, — несколько медовым голосом сказал Лань Шихань и отступил на пару шагов. — Высечь бы тебя, — бросил ему вслед Старейшина, однако такое наказание назначалось либо по просьбе адепта, либо в очень серьезных случаях. Лань Цижэню стоило огромных усилий в свое время довести Лань Чжаня до того состояния, в котором он поднял бы руку на старейшин. Самому ему тоже досталось. Впрочем, когда выбор стоит между потерей племянника, который наверняка или умрет в бою за любимого человека, или начнет мстить за него прямо над его же могилой, и жестоким наказанием своей же рукой, выбор очевиден. Лучше так. Тем более, Вэй Усянь воскрес. Про собственную просьбу наказать себя тридцатью ударами он старался не вспоминать. От этого плечи сами собой напрягались и спина болела, вспоминая каждый удар. Прекрасное принятие обязанностей главы ордена, что уж говорить. — Не шутите так, — уже серьезнее сказал Лань Шихань, повернувшись к старейшине. В Его взгляде мужчина увидел искреннее волнение и тревогу. Как в тот самый день, когда он сорвался в чем был и прилетел на их поляну, как в тот день, когда Вэнь Жохань впервые признался ему в любви. В тот день Лань Цижэнь так и не ответил ему. Теперь же он мог улыбнуться уголком губ и вернуться снова закованным в броню к основной массе учеников. Лань Шихань с внутренним облегчением покинул зал и направился на тренировку ребят своего возраста.***
— Дядюшка, я хотел бы поговорить с вами сегодня вечером. Вы свободны? — Только Лань Сичэнь звал его так. Не требовалось даже поворачиваться к говорящему, хоть это и не вежливо. В конце концов, чужое обращение само говорило о том, что дело… семейного характера, а не кланового, делового. — Конечно. Для тебя я всегда найду время, — он не хотел уподобляться брату и ставить на первую ступеньку только свою пару. Лань Шихань поймет, если он вернётся позже. Тем более, они действительно не планировали ничего. Именно из-за вероятных форс-мажоров. А-Хань не хотел вставать между Лань Цижэнем и орденом, а сам старейшина боялся сковывать партнёра, ведь этого хватало в прошлой жизни. Времени друг на друга было не очень много, они часто просто молча занимались своими делами, но рядом, совместно медитировали — Лань Шихань стремительно развивал свое ядро ради парных медитаций. — Я очень этому рад, дядюшка, — сказал Лань Сичэнь и старейшина подсознательно ощущал какой-то груз на душе главы ордена. Оставалось надеяться на то, что этим вечером это они обсудят.***
Увидеть спутника на тропе самосовершенствования в цзинши Лань Хуаня было неожиданно. С приходом Лань Цижэня засобирался Цзян Чэн с малышом на руках. На плечи у него был накинут дасюшен супруга. Маленький А-Лянь родился совсем недавно, потому что глава Юньмэна долго не решался расстаться с ядром на время беременности, но желание родить ребёнка в браке с мужем пересилило и совсем скоро Сяо Ян и Вэй Ин будут возвращать ему источник заклинательских сил. За эти годы вообще многое произошло. А после рождения Гуанхуа и успешного возвращения Мэн Яо его золотого ядра, Цзян Чэн принялся готовиться к свадьбе с Лань Сичэнем. Тот замедлял его, прося не торопиться, потому что будь воля героя Юньмэна, тот отбил бы поклоны хоть на следующий день из простейшей ревности — прошло много лет, а он все еще волновался, что рядом с первым красавцем поколения сильно проигрывает. И хотя лебединую верность Ланей он наблюдал на примере Лань Ванцзи, хотелось большей уверенности, желание показать всем, что глава Лань занят, душило изнутри. Наверное, Лань Чжань испытывал схожие чувства помимо страха потери, когда тащил Вэй Ина в теле Мо Сюаньюя в ближайший храм. Однако несмотря на поспешность брака, с детьми мужчина не торопился. Прошло больше пяти лет, прежде чем он пришел к Вэй Усяню и не поставил его в известность о том, что он берет впервые за двадцать два года отпуск и намерен провести его с супругом вынашивая ребенка, наследника. Пристань Лотоса переходила в управление Старейшины Илина до тех пор, пока кроха не будет способен играть с другими детьми. В общем, куковать тому в Юньмэне долго, практически без Улыбки Императора… Цзян Чэн давил на данное давным давно обещание Вэй Ина, тому отвертеться не удалось. Лань Чжань отправился с ним, и все понимали, кто по хорошему выполняет всю работу… но глава Цзян, с момента отлёта названного брата, полностью отстранился от политики и ему было пурпурно на все, кроме мужа и его взаимоотношений с другими. Цзинь Лин к тому времени вырос в восемнадцатилетнего мальчишку, которому, о чудо, не нужна была его поддержка в ордене — он успешно справился сам, сочетая в себе стороны разных дядь. Благо, из глав орденов там отметились буквально все главы великих орденов, еще и Сяо Ян о внутренней «кухне» рассказал. Не сказать, чтобы парень совсем без косяков орденом управлял, но он справлялся значительно лучше Цзян Чэна в его возрасте и учился на своих ошибках. Лань Сычжуй стал достойным помощником дяде и участвовал в управлении орденом, окончательно разгрузив Лань Цижэня. Семейство Сяо до сих пор ждало, когда Сун Лань и А-Цин поженятся. Дети продолжали расти с невообразимой скоростью, и только сейчас замедлили темпы развития — в свои восемь их можно было спутать с двенадцатилетками — моторика, рост, вес, речь — все опережало сверстников. Но и Гуанхуа росла быстрее — Сяо Ян сделал вывод, что дело в золотом ядре. В клане Не пополнение случилось раньше, чем планировалось — всего через пару лет после рождения наследницы. Никто не знал, почему оба мужчины поменяли свое мнение по поводу новой беременности Мэн Яо, но сейчас клан Не обрёл наследника мужского пола в лице маленького Не Цзычжоу. Старшая сестра в нем души не чаяла и постоянно таскалась за мамочкой еще с беременности «оной». Из-за разведения шелкопрядов и зарождения шелкопрядства в Цинхэ, ребёнок и получил свое имя. В Гусу семья регулярно наведывалась, чтобы проверить здоровье детей у четы Сяо, да и с Лань Сичэнем супруги не прерывали общения. Лань Цижэнь с некоторым удивлением посмотрел на Лань Шиханя, сидящего за столиком. Он не собирался уходить, значит, его позвали поговорить, и либо разговор еще не закончен, либо он еще даже не начинался. Это настораживало мужчину, но он спокойно подошёл к Лань Хуаню, предлагая ему лёгкие объятия — тот любил тактильность, как заметил старейшина, наблюдая за племянником и его супругом. Поэтому старался искупить свою вину перед ним большей раскрепощенностью, которую смог себе позволить с появлением в его жизни А-Ханя в теле ребёнка. Глава Лань с привычной мягкой улыбкой обнял дядюшку, а после проводил его за стол, усаживая крайне близко к Лань Шиханю. Не как к ученику. Впрочем, после того, как тот утром принес ему ленту это было более чем логично, и не привыкни мужчина держать себя в руках, он бы смущённо покраснел, как подросток, который признался в любви выбранному партнёру. Но он даже перед самим собой не позволял себе таких вольностей. Особенно будучи подростком. А вот сам Лань Шихань напротив не сильно постеснялся своих чувств к учителю и накрыл его руку своей. Со стороны это выглядело как поиск поддержки у более старшего, но Лань Цижэнь понимал — это поддержка для него. Тем более улыбка племянника стала какой-то… понимающей после этого жеста. Словно он понял, для чего на самом деле это было сделано. От этого бросало в дрожь. Вот только дрожать Лань Цижэнь себе тоже не позволял и мужчина только мысленно сглотнул, представляя, о чем может быть разговор. А-Хань был копией себя из прошлой жизни. От голубых глаз и до длинных волос ниже колен, за которыми они вдвоем долго и упорно ухаживали. Такое сложно забыть. Так казалось Лань Цижэню. Он практически всю жизнь не мог выгнать этого человека из головы и считал, что это невозможно забыть, невозможно повторить. Хотя на самом деле людей, помнящих Вэнь Жоханя в лицо и даже в таких ярких приметах было совсем немного. Однако, Лань Сичэнь входил в этот круг лиц. Он давно подозревал, что мальчик, приведенный дядей, не так прост как кажется. Слишком сильно мужчина выделил его из всех. Слишком сильно Шихань был похож на последнего главу Вэнь. Но это все могло быть совпадением. Простым совпадением и желанием найти замену утраченному партнеру. Но утренний случай расставил все на свои места. Будь это действительно просто кто-то похожий на Вэнь Жоханя, Старейшина не допустил бы утреннего. Он не позволил бы воспитаннику такого поведения, не дал бы ему ленту. Но теперь Лань Хуань был уверен в том, что последний глава Вэней переродился. Теперь молчать было невозможно. Все эти долгие годы он хотел поделиться тем, чего по-прежнему не знал никто. Вэнь Жохань и Лань Цижэнь должны были знать, кто на самом деле начал Аннигиляцию Солнца.