***
— Дядя, я хотел бы поговорить с вами! — Лань Чжань редко выступал с такими заявлениями, поэтому старейшина немного опешив замер со свитками в руках. Лань Шихань в этот раз не помогал ему — был в Цайи по делам ордена. Лань Хуань вместе с мужем и ребёнком отправились в Юньмэн, проведать Вэй Усяня. Странно, что Лань Чжань здесь, оставил своего долгожданного мужа. Очень странно. Впрочем, мужчина догадывался, что именно интересует племянника и едва сдержал порыв погладить себя по волосам — лента спутника на тропе самосовершенствования давала ощущение его присутствия. Лань Шихань, покидая орден, всегда менял их, лично повязывал. Лань Цижэнь отвечал ему взаимностью, и легонько гладил пальцами следы под одеждой — они несколько раз повторяли ту близость, и теперь уже-не-ученик выдерживал напор мужа гораздо дольше, и потом счастливый носил следы чужой страсти. Но метки учителя были не для всех, как у супругов Сяо, а друг для друга. Как подтверждение того, что они не уйдут друг от друга. Попробовал бы кто украсть… хотя, на Лань Шиханя с интересом посматривали девушки. Лань Сичэнь уже отклонил несколько предложений брака для бывшего главы Вэнь, даже с несколькими наследницами (!). — И тебе здравствуй, А-Чжань. Почему ты здесь? Разве Вэй Усянь не в Пристани? Ты его никогда не покидаешь, — он слегка утрировал, разумеется, но это действительно было странно. Впрочем, отсутствие ворчания на этого обормота тоже было странным для всех, кто его знал. Нефриты до сих пор к этому привыкали, впрочем, после того как Старейшина Илина занялся делом в Пристани Лотоса, у Лань Цижэня к нему вопросов не было. В конце концов, ему теперь даже завидовать нечему, как в первый год его жизни в Гусу. Ханьгуан-цзюнь промолчал, упрямо смотря на дядю. Тот расплылся в едва заметной улыбке — это был взгляд Вэнь Жоханя и А-Чао. Правда у любимого он увидел его только теперь. Но стало очевидным, у кого учился второй наследник Цишаня. — Ты так похож на него, хоть и не осознаешь этого… — задержавшиеся ученики поспешили покинуть семейные разборки. К счастью, они решили, что учитель просто вспомнил брата. А вот Лань Ванцзи был в смятении, и его глаза выдавали его. — Ты просто не помнишь. А-Хань, А-Сюй и А-Чао виделись с вами, пусть и не очень часто. Вы играли и общались, а мы медитировали и присматривали за вами. Лань Хуань и А-Сюй это запомнили, а ты — нет. Мне жаль, что это так, — он отвернулся и стал собирать и дальше свитки. Они в неформальной обстановке, да и разговор ему не очень нравится… как же он расслабился! — Дядя, что он с вами сделал! — возмущение Второго Нефрита было понятным — с появлением Лань Шиханя мужчина сильно изменился и был сам на себя не похож. Теперь, когда он без бороды, их сходство с главой Лань было особенно поражающим. — А что Вэй Ин сделал с тобой? — мужчина стал серьёзнее и, застыв с идеально ровной спиной и свитками в руках, внимательно посмотрел на племянника. — Ты пропускаешь отбой, шумишь по ночам, ведёшь себя распутно там, где это могут увидеть, несдержан в его присутствии, потакаешь его алкоголизму в Облачных Глубинах и у тебя еще ко мне вопросы? Ханьгуан-цзюнь хотел было привычно возмутиться, он не любил, когда о его супруге высказывались плохо, но вовремя понял, что в этот раз дядя осуждал не его, а самого Нефрита. Он сжал кулаки, сдерживаясь. — Вэй Ин не развязывал войну, — наконец процедил он. — Да, он всего лишь разорил могилы и поднял полчища трупов. — На войне все средства хороши. — В любви тоже, — в глазах Лань Ванцзи читалось недоумение, и старший мужчина тяжело вздохнул. Впрочем, очевидно, что племянник ничего не понимал. — Война — последствие моего отказа уйти из ордена. Я отказывался открыто признавать наши отношения или же хотя бы переходить дальше целомудренных жестов, — Лань Чжань кажется плохо его понял, но мужчина не собирался развивать тему дальше. — Почему вы этого не делали? По вашему, война — лучше, чем это? — укор в том, что теперь мужчина ведёт себя иначе, повис в воздухе. В горле старейшины застыл ком и он закрыл глаза, пытаясь успокоиться. — Я боялся оставить клан. Ты был влюблен в Вэй Усяня, Лань Хуань и Цзян Чэн уже тогда миловались в цзинши. Главная ветвь прервалась бы, а в ордене на такие случаи нет никакого правила, потому что прецедентов не было. Я тоже не смог бы продолжить род, но, по крайней мере, достиг бессмертия, — Лань Цижэнь наконец произнес это вслух. Впервые. Он никому об этом не рассказывал, потому что после войны было стыдно за себя практически постоянно. За каждую подавленную улыбку, за каждый не подаренный поцелуй. — Тогда Жохань написал вашему отцу требование — или он разоряет Глубины, или я отправляюсь в Цишань. Даже не для свадьбы, — идеально написанные иероглифы стояли перед глазами до сих пор. — Но он даже не вскрыл письмо. Это сделал А-Хуань. Лань Чжань несколько опешил от таких откровений, но у него было в чем упрекнуть Вэнь Жоханя. — Он убил главу Не. Терроризировал мелкие кланы. Это было до обучения Вэй Ина и Цзян Чэна в Облачных Глубинах. — Когда у единственного друга спутника на тропе самосовершенствования семейное заболевание — искажение ци, волей неволей захочешь избавить его от его причины. Кто же знал, что он пойдет на охоту и будет убит, оставляя сына малолетним главой ордена в окружении стервятников? — строгий голос Лань Шиханя заставил вздрогнуть обоих говорящих, а взгляд старейшины метнулся в сторону дверей. Он видел его четко, даже чётче, чем Лань Чжаня и свитки сегодня на занятии. Почему? Неужели, он стареет? Это определенно нельзя никому говорить. Не сейчас. И точно не А-Ханю. — Ты уже закончил? — спросил он у мужа, не двигаясь с места. Тот кивнул и направился к нему, забирая несколько свитков. Лань Чжань вскинулся, встал между ними и отнял у него взятое. Лань Цижэнь опешил, а Лань Шихань только промолчал, хотя старейшине казалось, что он сейчас вспыхнет и возмущённый начнет бой. Об этом еще предстоит поговорить. — Это всё равно не оправдание, — процедил Ханьгуан-цзюнь. Сейчас Лань Цижэнь как никогда раньше скучал по Первому Нефриту, а еще больше — по Вэй Ину. Чтобы было кому разрядить обстановку. Было кому уравновесить это противостояние. Отвлечь двух дорогих ему людей от конфликта. — Любовь слепа, — сказал Лань Цижэнь, забирая свитки и позорно сбегая с ними в библиотеку, чтобы вернуть. Ханьгуан-цзюнь и бывший глава Вэнь остались позади, но последовали за ним. Словно ждали, кого он выберет, но Лань Цижэнь знал — просто хотят помочь ему. Оба. Но в итоге Лань Шихань коснулся бережно его ладони у самого выхода, передавая ему духовную энергию, а после сменил направление и ушел, оставляя супруга наедине с племянником. И что это означало? Уже в библиотеке Лань Цижэнь с нежностью погладил свитки, написанные любимым по памяти, для восстановления былого фонда библиотеки. Это требовало массы сил и времени, что не могло не подкупать мужчину. Не могло, а потому действительно подкупало и заставляло улыбаться. Да, можно было бы найти библиотеку клана Вэнь, сохраненные драгоценные списки клана Лань, спрятанные наследниками их орденов, но пока было решено не вскрывать такую сокровищницу. Еще свежи в памяти людей события прошлых лет, они еще помнили жестокость Вэнь Жоханя в его последние годы правления. Нельзя было напоминать людям об этом. — Дядя, вы так и не ответили на мой вопрос. Лань Чжань был тем еще упрямцем. Как об этом можно было забыть, ну конечно же. — Мне кажется я ответил ясно. Я люблю его больше, чем вы с братом живёте под этими небесами. Я заставил его ожесточиться по отношению к Вэнь Сюю и Вэнь Чао, запретив общие встречи в страхе, что вы запомните наши отношения и по неосторожности расскажете кому-нибудь. Я дал для него толчок вмешаться в жизнь клана Не. Я упустил момент, когда тёмное железо стало сводить его с ума и позволил этому безумию захватить его. Я жил двенадцать лет в полной уверенности, что он умер, и десять из них — в полной уверенности, что во всем виноват именно я. И не могу допустить этого вновь. Теперь орден не пропадёт без меня, и при необходимости, если совет старейшин так решит, я вместе с ним покину Облачные Глубины, но больше я не отстранюсь, никогда. Лань Ванцзи его не перебивал, но и не принимал чужих слов. Лань Цижэнь устало выдохнул и присел в читальном зале. Он стал быстрее уставать, а запасы духовной энергии пожирались, словно сами собой, с внушительной скоростью несмотря на все медитации, теперь каждая «подачка» супруга был как подарок небес. И, хотя результат его выходки был очевиден, он боялся рассказывать кому-либо о своем положении. Боялся, сам не зная чего. Наверное того, что его будут осуждать за то, что он сделал это в тайне. А может того, что в какой-то момент все оборвется, и он снова расстроит мужа и старшего племянника. — Он все еще опасен, — Лань Цижэнь и сам это знал. — Сяо Чэнмэй и Вэй Усянь тоже. Даже Мэн Яо и Вэнь Нин. Но я не замечал за тобой желания броситься в бой при их виде. Более того, мне пришлось тебя наказать кнутом, чтобы ты не отдал жизнь за одного из них. Любовь слепа, а за руку ее ведёт сумасшествие. Лань Ванцзи снова был готов молчаливо возмутиться одними только глазами, из-за чего у учителя уже начинала болеть голова, но отослать его он не мог. Его семья — все, что у него есть. Выбор между членами этой семьи слишком тяжёлый, и даже не смотря на то, что А-Хань обещал больше никогда не ставить его перед ним, выбор снова стоял перед Лань Цижэнем. Кто же знал, что это произойдёт даже сейчас, когда они открыто живут вместе и обменялись лентами?! Уж точно не он. — Вы не отступитесь от него? — в голосе Ханьгуан-цзюня чувствовался металл. Лань Цижэнь только кивнул, уже не в силах выдавить из себя ни единого слова. Ванцзи кивнул следом, и покинул дядю, притворяя за собой дверь.***
— Оставь его, — голос Лань Ванцзи разрезал тишину холодных источников и Лань Шихань слегка вздрогнул — холод ослабил самоконтроль, отнимая на себя все его внимание. Он для этого и пришел сюда — чтобы не думать о том, что близкий спутнику на тропе самосовершенствования человек его не принимает и хочет вытравить из семьи и клана кровавым пятном. — Почему я должен это делать? — спросил он. Шестым чувством можно было ощутить в его голосе отчаяние. Снова им не дают быть вместе, почему же всем так встали поперек горла их чувства?! Не сдержав себя, он выплеснул волну духовной энергии, согревшую воду вокруг и вызвавшую лёгкую волну. — Из-за этого, — Лань Ванцзи никогда не говорил много, из-за чего сейчас Лань Шиханю хотелось нервно смеяться. От возмездия не скрыться? — Я не А-Хуань, не учитель и даже не Вэй Усянь. Говори ясно и чётко, — сказал он, слегка расслабляясь в нагретой воде и беря себя в руки. Не хотелось показывать свои слабости кому-либо кроме мужа. Максимум А-Хуаню. Но тот много сделал для них. — Вы маньяк, убивший сотни и тысячи людей. Вы опасны для дяди и Облачных Глубин,— холодно сказал Лань Чжань, сжимая в руках ножны Бичэня. Он бы снова напал на этого человека и понес свое наказание, но на безоружных нападать — позор. И Лань Шихань меч даже на берегу не оставил. — И что? Сяо Чэнмэй лично убил даже больше людей. Любой его всплеск эмоций без Сяо Синченя обернется катастрофой. Так почему опасный маньяк — я? — Вэнь Жохань слегка растер плечи и пошел к берегу, понимая, что источник ему не поможет, особенно во время такого разговора. Видимо, Лань Ванцзи не добился ничего от Лань Цижэня и решил зайти с другой стороны. — Он был ребёнком и не понимал, что творит. Этот аргумент едва не заставил Лань Шиханя поперхнуться воздухом в смехе. Это Лань Чжань так наивен, или супруги Сяо хорошо постарались, внушая это окружающим? — Он был достаточно взрослым чтобы понимать — убийства не дадут ему ни семьи, ни справедливости. Ему нравилось убивать, а его поддержали в этом такие же как и он люди — уверенные, что проблемы легче устранить деньгами и убийством. И если эти двое вам так задурили голову своей страстной любовью — мне вас жаль, — жёстко сказал Вэнь Жохань. Он всю встречу с этим заклинателем нервничал и был готов в любой момент защитить Лань Цижэня. Он был строго против того, чтобы тот ходил к тёмному заклинателю один и с трудом согласился постоять за дверями, когда супруг шел узнавать, получилось у них, или нет. И не раскритиковал всю эту затею только потому, что действительно хотел общего с Лань Цижэнем ребенка, и это был единственный способ. И то, даже он был чудом. Это если не говорить о том, что Вэнь Жохань ненавидел Сяо Чэнмэя за то, что он смог то, чего не смог он — остановиться вовремя, не сойти с ума, заставить праведного монаха признать их чувства… он не признавал поражений, как бы не старался. — Он смог остановиться и пришел сюда за помощью. — Я тоже начинал с благих намерений. А потом ваш отец решил, что вашему дяде лучше будет на его месте, которое он так легко свалил на него! — хоть он и слегка повысил голос под конец высказывания, это было сказано с истинно ланевским спокойствием — Лань Ванцзи только и оставалось поражаться подобному. — Благими намерениями выложен путь в демоны. — Вы не имеете права отзываться о нем так. Он любил нашу мать… — Да, полюбил преступницу, выгораживал её, заперся на двадцать с лишним лет, бросив сначала на несовершеннолетнего брата орден, а после и своих детей. И знаешь с чего А-Жэнь начал свое регентство? С тридцати ударов дисциплинарным кнутом. За свою любовь и по своей инициативе. Потому что его любовь ваш отец осудил. Потому что любовь бывает правильной — к девушкам, и неправильной — к юношам, и плевать, насколько они достойны друг друга. Готовый ухаживать по всем правилам чужого ордена наследник все равно будет хуже убийцы, — Лань Шихань высушил тело ци и одним жестом накинул на себя и, прикрываясь. Он строго посмотрел на Лань Ванцзи, но и тот смотрел с крайним упорством. — Вы все равно не имеете права его судить. — Но я буду его осуждать и радоваться, что хотя бы А-Сюй смог сделать то, о чем я мечтал годами. Вы — единственное, за что я ему благодарен, — Лань Шихань стал надевать штаны и повязал чан, постепенно облачаясь, чтобы скорее покинуть озеро. — Он сбежал, стоило мне появиться, трус, — спина Вэнь Жоханя напряглась, а дыхание сбилось. Его словно под дых ударили эти слова. Напоминание о сыне. — Я бы тоже сбежал. Но я позволил себя убить, думая что любимый наконец пришёл воздать мне за мои грехи, — наконец выдохнул он, словно из него выпустили весь воздух. Он ушёл с поляны, так и не одевшись до конца. Хватит с него разговоров о прошлом. После сегодняшнего дня ему хватит чувства вины на следующие несколько недель. За то, что не исполнил обещания, данного в первый вечер в Облачных Глубинах. За то, что привел своих детей к гибели. За то, что раньше не пришел к Лань Цижэню и не отбросил правила. За то, что написал ультиматум человеку, который точно был бы против! Так зачем… почему он это сделал? Почему не пришел сразу к наследнику и спутнику на тропе самосовершенствования? Почему решил сделать все по правилам, зная, что все будет не в его пользу. Он ведь понимал это, так откуда была та глупая вера в то, что если сделать все по «правилам», или хотя бы их подобию, все будет хорошо? Лань Шихань остановился у их с мужем цзинши, замечая открытое бумажное окно. Любимого рвало, а он ласково гладил живот и полоскал рот. Когда все закончилось, Лань Цижэнь стал есть спелые вишни, которые сам не любил, но от которых был без ума А-Сюй. Говорят, что беременных в период токсикоза тянет на еду которую любит малыш. Значит ли это, что у них не только получилось, но и что это правда будет А-Сюй???