Шанс на исправление ошибок

Под миндалём было тихо. Нет, в Облачных Глубинах тоже поддерживалась тишина и были спокойные уголки, до которых не долетали разговоры приглашенных адептов и звон мечей с тренировочных площадок, но здесь было значительно… спокойнее. Безопаснее. Не было страха, что кто-то будет искать их и найдет. В последнее время Лань Цижэня это особенно сильно беспокоило, а Лань Шихань нутром чувствовал это и при первой же возможности увозил его сюда — медитировать, отдохнуть, поделиться силой. Земля была слегка припорошена снегом — близился новый год. Праздник они всегда проводили здесь после праздничного ужина, но в этот раз Лань Шихань сомневался в этой идее — Старейшина сейчас очень уж сильно жался к нему и кутался в тёплый плащ, подбитый мехом. У него болели суставы, и он в целом сейчас больше тянулся к любому теплу, и к супругу — в первую очередь. К горячим чашечкам с чаем. Он ощутимо старел, но никому не говорил об этом. У всех были свои заботы, даже у Лань Хуаня, не спящего ночами вместе с супругом из-за малыша Лань Ляня, и только Лань Шихань все свое свободное время и силы уделял спутнику на тропе самосовершенствования, искренне переживая за него. В конце концов, кто, если не он? — Нужно поговорить с Цзян Чэном по поводу посещения сокровищницы клана Ланьлин Цзинь. Лань Шихань не сразу понял, что эти слова сказал его муж. Сказал ему в грудь, завёрнутый в плащ и дасюшен последнего главы Вэнь поверх собственных одежд. Совсем как ребёнок, которого отец или мать прижимает поближе к своему сердцу в надежде согреть. Между ними было также. И в каком-то роде он и правда грел ребёнка. — Разве это в его юрисдикции? Он ведь глава Цзян. — сказал Лань Шихань. Он не вдавался в политические хитросплетения современности. Ему хватало того, что Лань Хуань законный глава, а учитель наконец избавился от этой кабалы. — Хоть все дела сейчас ведёт Цзинь Лин, он все ещё несовершеннолетний и формально Цзян Чэн регент при малолетнем наследнике. К тому же, Цзинь Лин беспрекословно его слушается. Долгое время он был единственным живым кровным родственником дяди. — Лань Цижэнем снова слегка заворочался — замёрз и разогревался. Лань Шихань щедро поделился с ним ещё одной порцией духовной энергии. — С чего ты взял, что он поможет нам? — Вэнь Жоханя в нем пока узнал только Лань Чжань, помимо Лань Хуаня, да и если бы его узнали, то вряд ли стали бы ему помогать. Под каким же предлогом Лань Цижэнь решил войти в сокровищницу Цзиней? — Это уже моя забота. — сказал Старейшина, взяв любимого за горячую руку.

***

Большие просторные комнаты, заставленные комодами, вазами и подставками под разные виды оружия. Комоды заставлены шкатулками с драгоценными камнями разных огранок и без огранок вообще, сами шкатулки стоили порой не меньше камешков в них — такой они были красоты. В раскрытых ящиках лежали шёлковые мужские и женские одежды, достойные императора и императрицы Небесного Дворца, в отдельных ящиках и шкафах были красивейшие пояса и гуани. Везде стояли фарфоровые вазы разных эпох и из разных уголков страны. Ещё будучи Вэнь Жоханем, Лань Шихань застал в этих вазах сменяемые каждый день букеты «сияния средь снегов». Цзинь Лин шел впереди группы заклинателей, держа в напряжённых прямых руках Суйхуа. Он выглядел сердитым, но на самом деле просто был на эмоциях. Хоть и не сказать, что на положительных. Следом за ним шёл Цзян Чэн, кутаясь в фиолетовый дасюшен, похожий кроем на одежды клана Лань. Он прятал фигуру мужчины и сохранял тепло, не давая замёрзнуть без золотого ядра и духовной энергии. Лань Цижэнь отличался от него только двумя плащами с мехом поверх и переживающим учеником за ним, нервно осматривающимся здесь. Старейшина взял его за руку, успокаивая, и это выглядело со стороны довольно странно для, всех, кто знал этих двоих. Спустя два дверных проема они оказались в комнате, полностью заставленной предметами с изображениями солнца. На одежде, на золотых и нефритовых изделиях… И в эфесе меча, стоящем на особенно красивой индивидуальной подставке. Все поежились от воспоминаний о клане Вэнь. Лань Шихань вошел в роль и сильнее вцепился в руку учителя, осматривая стойки с оружием. Они здесь с определенной целью. — Вот он. — приемыш клана Лань кивнул в сторону самого сдержанного клинка из всех, стоящих тут на подставках. На самом деле его можно было назвать сдержанным только рядом с остальными клинками. Серебряный клинок в серебряных ножнах, затянутых в светлую кожу с лёгким тисненым узором по краю. Красота в простоте — такой клинок можно было найти в Гусу, но никак не в Цишане, в личной коллекции Вэнь Жоханя. Наверно, поэтому ещё до рождения нынешнего главы Цзинь его приняли за военный трофей. Наверно, поэтому никто не усомнился в словах Лань Цижэня не так давно. По созданной мужчиной легенде, Лань Шихань рассказал о том, что ему рассказывала в детстве женщина, растившая его. О том, что его отец не за долго перед смертью заказал необычайной красоты клинок, оставил ребёнку и женщине его изображение, и вскоре пал в бою с Вэнями. Этот меч он запомнил по картинке, и сейчас узнал, что меч не канул в лету. И теперь это единственная его память об отце. Против такой легенды ни Цзинь Лин, ни Цзян Чэн не могли устоять. Лань Шихань же теперь каждый вечер боялся, что в своем ослабевшем состоянии супруг решит наказать себя стойкой на руках. Но тот, к счастью, лишь переписывал правила ордена день за днём, напоминая, что он нарушает правила своей ложью. Лань Шиханю оставалось только подыграть чужой легенде и сейчас «нервничать» из-за того, что он наконец видит вещь, принадлежавшую его отцу. Впрочем, играть даже не приходилось. Он помнил каждую вещь, а в особенности — меч. Они все ощущались, все были готовы идти за ним в бой, были готовы откликнуться по первому зову. Было больно оставлять их здесь, но даже их нынешний визит сюда — сущее чудо. Он не мог так рисковать. Цзинь Лин с некоторым удивлением посмотрел на меч, указанный спутником на тропе самосовершенствования самого строгого учителя Гусу Лань, потом на меч самого Лань Цижэня. Стилистическое сходство было очевидным. Но мало ли, что могло быть? Начиная от того, что это совпадение, и заканчивая тем, что отец Лань Шиханя видел клинок Старейшины Лань и вдохновлённый этим создавал его эскиз. Взяв меч с подставки, молодой глава вручил цель их прибытия Лань Шиханю. Тот не сразу взял его, в итоге это перелегло на плечи Лань Цижэня, поблагодарившего ученика за помощь. Цзинь Жулань кивнул и почти незаметно для всех погладил Суйхуа — он все ещё скучал по родителям, хоть теперь лучше осознавал, что они не выбирали — умирать или нет. Понимал, но понимание не вернёт их, и ему оставалось только держаться за живую семью. Тем более, в нее входит, фактически, вся руководящая верхушка великих орденов — он сам глава Цзинь, глава Цзян его кровный дядя, вышедший замуж за главу Лань, а Мэн Яо замужем за главой Не. И с самого детства он усвоил — за него горой встанут все они. По крови ли их родство, или же через брак. И это грело душу, не давая тосковать по родителям. Они бы не хотели этого. — Береги его. — сказал юноша старшему товарищу, на которого в детстве часто злился из-за того, что он обходил его в учебе. Сейчас это ушло, как и гнев на родителей и Вэй Усяня. Лань Шихань перехватил меч у учителя и кивнул главе Цзинь, понимая, что тот хотел сказать этими словами. А после вытащил клинок из ножен, желая убедиться в том, что это действительно тот меч, что и прежде. Цзян Чэн и Цзинь Жулань только больше уверились в легенде — постороннего запечатанный меч вряд ли бы принял, а вот кровного родственника — вполне. Они и сами использовали духовное оружие родителей. В самих ножнах, у края, был орнамент из облаков Гусу, луны и солнца Цишаня. Их с А-Жэнем символика. Вэнь Жохань подхватил и ножны, и клинок духовной силой, и заставил меч вернуться мысленным приказом, и только после этого повесил его на пояс, низко кланяясь главам Цзян и Цзинь. Для него действительно был дорог их дар. Иначе это не назвать. Они ведь легко могли отказать им в их просьбе. Цзинь Лин кивнул, потом достал пачку талисманов и раздал каждому присутствующему по одному, а дядю ещё и за руку взял. — Войти в сокровищницу может любой, а выйти без печати главы или прямого наследника — никто. — пояснил он, и повел Цзян Чэна обратно через все залы — тот не имел золотого ядра и он решил перестраховаться, когда брал его за предплечье, по сути объединяя их двоих для защиты комнат. Лань Шихань влил побольше духовной энергии в партнёра и последовал сразу за ними, сжимая ладонь спутника на тропе самосовершенствования за руку и с некоторым облегчением стал покидать это место. Впереди осталось немного, и все будет ещё лучше, чем сейчас. Хотя после прошлого даже то, что они имеют сейчас — невероятное чудо. В основном коридоре молодой глава ордена повернул не к выходу из башни, а в малую столовую, часто используемую для семейных встреч. Семья хоть и большая, но точно не на главный зал. Это Цзинь Гуаншань собирал всех родственников и руководителей с разных должностей, только бы показать свое богатство. У него не было никаких привязанностей. У него не было настоящей семьи. Цзинь Лин своей дорожил. Его семья дорожила им. В комнате уже был накрыт стол с плотным горячим обедом и чаем. Он явно планировал это с самого начала. — Дядя и Учитель Лань в последнее время много мёрзнут и устают, поэтому я решил, что обед будет кстати. — пояснил юноша. Лань Цижэнь мягко улыбнулся этому ребёнку и кивнул, а Цзян Чэн с недовольным видом сел на подушку. Он не любил показывать свои слабости, но на самом деле он был рад, когда кто-то сам проявлял инициативу в заботе о нем. Именно так Лань Сичэнь пробрался в его сердце. Хоть он и не ограничивался одной заботой. Знал ли вспыльчивый юноша тогда, что только это даст ему выжить уже спустя несколько лет, когда родной дом будет объят пламенем, а родители погибнут? Знал ли он тогда, что у них с Лань Хуанем будет маленький сынок, их милый лотос? Тогда он ни о чем из этого даже не подозревал, но сейчас был рад тому, что позволил себе открыться постороннему. И даже обрёл свое счастье раньше Вэй Ина. Его маленькая победа над этим вечноудачливым засранцем. В комнату вошла Фея. С возрастом ее нрав стал слегка спокойнее, она уже не была такой бодрой, как ещё несколько лет назад, но она все ещё была энергичной и готовой вытащить Цзинь Лина из любой передряги. И так как здесь не было ни Вэй Усяня, ни Лань Ванцзи, она пришла поближе к хозяину, у которого теперь было все меньше времени на игры и ночную охоту — дела ордена поглощали его, как и любого главу. Лань Шихань слегка напрягся, он все ещё волновался, что собака почует в нем подвох, но от легких поглаживаний спутника на тропе самосовершенствования по руке успокоился и вместе с ним сел за стол. После того случая на уроке, они не сильно скрывали отношения — часто на людях держались за руки, порой ходили без лент — те были повязаны на запястья. Но они не целовались на людях, как Нефриты с героями Юнмэна. В целом они выглядели очень целомудренной парой. Так оно и было, в основном. Сейчас даже пылких поцелуев укусов не было — Лань Цижэнь стал буквально слишком стар для этого. И почему Цзинь Лин краснел, смотря на них? — Маленькая госпожа… — пробурчал Цзян Чэн себе под нос и взял палочки с подставки, перемешивая лапшу в тарелке, прежде чем подхватить её. Цзинь Лин сильнее покраснел, но старался сохранять невозмутимый вид. — И что ж всех на Ланей тянет… — ещё мрачнее сказал глава Пристани Лотоса и Лань Шихань начал понимать что имеет в виду мужчина, однако в разговор не вмешивался. Да и прав он. Его и самого… притянуло. На Ланя. Да так притянуло, что не оттащишь. — Ещё скажи, что не доволен своим выбором и выбором племянника. — проворчал Лань Цижэнь, тоже беря палочки, но пока накладывая себе немного овощей и риса. Мясо запрещено в Облачных Глубинах, однако стояло здесь для глав орденов — у них таких запретов не было. — Ладно Лань, ладно очередной обрезанный рукав, но два то за что! — Цзян Чэн своими словами заставил племянника окончательно залиться красным и закрыть лицо руками, прячась в густой шерсти духовной собаки. А он то думал, что никто не заметил… Лань Цижэнь удивлённо округлил глаза, но это было заметно всего мгновение. Он крайне быстро взял себя в руки, в конце концов, в последние годы случилось слишком много неподдающегося никаким правилам, чтобы бурно реагировать на подобное. — Формально, Лань Юань его кузен, а значит брак получится заключить только с Лань Цзинъи. Остальное решат между собой. — спокойно сказал он, машинально потирая подбородок — привычка осталась со времён ношения бороды и трансформировалась в подобный жест. — Прекратите обсуждать мою личную жизнь! — воскликнул Цзинь Жулань, в конец смущённый подобным бесцеремонным разговором старших. Словно его нет рядом и он не может сам решать ничего. — Если так хочется поговорить на подобную тему, то когда вы, учитель, женитесь на Лань Шихане?! — теперь уже глаза округлились у всех присутствующих, включая вышеупомянутых учителя и его спутника на тропе самосовершенствования. Лань Шихань взволнованно посмотрел на Лань Цижэня, сжимая его руку в легком вопросе. Тот вздохнул и опустил руку с палочками, не очень довольно смотря на главу Цзинь. — Молодой человек, манеры. То, что я больше не учу вас, не значит, что вы можете забыть об уважении. Но я отвечу на ваш вопрос — мы уже женаты, поэтому можете не ждать. — уже даже Лань Сичэнь смирился. Хотя если они захотят и разовьёт деятельность в паре с Не Хуайсаном. Лань Шихань сделал крайне смущённый вид, хотя в душе был готов ликовать от того, что кто-то ещё знает об этой маленькой тайне. Знает о том, что Лань Цижэнь не просто дал коснуться своей ленты, но и отбил с ним поклоны. Лучше поздно, чем никогда. Воцарилась тишина, в которой учитель постучал палочками по тарелке, предлагая начать трапезу, от чего все встрепенулись и переключились на еду. Всяко лучше чем думать о том, что тот, кого все считали асексуальным и слишком правильным для брака, не просто отбил с кем-то поклоны, но ещё и с мужчиной. До этого ещё теплилось подозрение, что мужчина с юношей спутники на тропе самосовершенствования, но без любовного подтекста. Теперь это подозрение было развеяно в прах. Лань Цижэнь вздрогнул, кладя руку на живот. Все взгляды устремились на него, а он только несколько растерянно посмотрел на стол, не до конца осознавая, что только что произошло. Цзинь Лин был еще слишком юн, чтобы понять хоть что-либо, а Лань Шихань уже и без того знал все, хоть и не афишировал этого даже перед любимым. А вот Цзян Ваньинь был в шоке… — Учитель, вы… вы беременны?