***
Конечно, Джин ничего не знал о том, как ухаживать за омегой в течке. Но помочь Чимину ему почему-то очень хотелось. Боль на семь — это было страшным сном. Сам Джин терял сознание на восьмёрке, так он был из терпеливых. А тут такой нежный — и семь! Мальчику было явно очень больно, он плакал так стыдливо, так крепко, до крови закусывал свои очаровательные губы, что Джин чувствовал, что страдает вместе с ним. И укрептерапия почему-то ему не помогала, как и медкровать. Вернее, все системы показывали, что в ней находится совершенно здоровый человек, который не нуждается в медицинской помощи. И, промучившись в медблоке три часа в бесполезной попытке снять эти боли, на которые Чимин лишь мучительно вздыхал и, тяжело дыша, говорил: — Отстань от меня, слышишь, глупый омега! Не поможешь ты мне, не ... поможешь. Уйди! оставь меня! Прошу! — Джин почти отчаялся. Но разве мог он отступить? И к концу третьего часа этих мук он вдруг стукнул себя по лбу и приказал Свити позвать в медблок Тэхёна. Услышав это имя, Чимин побледнел ещё сильнее и, сдавленно вскрикнув, торопливо зашептал: — Нет, нет! О, Хираэу, только не его... нет! Но было поздно: через пару минут дверь перед принцем распахнулась, и он предстал перед ними, бледный, явно заплаканный, но с твёрдым взором. Увидев Чимина, он побледнел ещё сильнее и перевел взгляд на Джина: — Как... — прошептал он. — Что... что это значит? Отк.. — он запнулся, подавившись слюной, а потом его глаза расширились в ужасе и он крикнул: — Течный! Что происходит! Откуда здесь этот мордок?! — В голосе его не было злобы, только растерянность и ... испуг? — Он убьёт нас всех! Как вы пустили его сюда?! — О, если б мог! — в тихом бешенстве прошипел Чимин. — Если бы! — Послушай, — умоляюще сказал ему Джин, — Тэхён, тебе надо забыть обо всём, что творилось у народа начохито с бунтовщиками, всю жизнь там ты должен забыть! И лучший способ — помочь сейчас этому мальчику! — Мальчику? — выкрикнул с издевкой Тэхён и истерично расхохотался. — Ты не знаешь, что говоришь! Это убийца! Жестокий и злобный, беспощадный! Зачем вы притащили его сюда? Зачем, господин Джин?! — Никто меня не таскал! — злобно выкрикнул Чимин и поднялся на постели. Кажется, от того бешенства, что его обуяло, ему стало легче. — Я пришёл сам! Сам! А потом течка! Ненавижу! Ненавижу себя, ненавижу! — Он отчаянно стукнул кулаками по постели. — Убогий, жалкий омега! Ненавижу! Тэхён явно опешил, а Джин снова обратился к нему: — Слушай, Тэхён-и, я ведь ничего не знаю о течках ваших, обо всём этом... я... — Как не знаешь? — вдруг совершенно по-детски распахивая глаза, перебил его Чимин. — У тебя не было... — Захлопнись! — прикрикнул на него Джин, покрываясь пунцовым румянцем. — Что надо делать, чтобы ему стало легче? Что? Внезапно лицо Тэхёна неуловимо изменилось: на нём появилось злорадство и явная насмешка, а Чимин, наоборот, растерянно распялил губы, будто собираясь реветь, и обессиленно прошептал: — Не смей... — Альфа! — зло выплюнул Тэхён. — Помочь ему можно, только если его жёстко поимеет альфа. Чимин прикрыл глаза, и из них хлынули слёзы, он сжал кулаки и, всхлипывая, выдавил: — Я убью тебя, убью! — Если выживешь, — с издевкой сказал Тэхён. Он явно торжествовал, только Джин не мог понять почему. — Ведь ты, насколько я помню, нашел своего истинного, да Чим-чим? — Это странное и такое нежное имя внезапно в его устах прозвучало страшным оскорблением. — Как же он отпустил тебя одного накануне течки к чужакам? Где же он, Чим-чим? — Убью! — выдохнул, захлёбываясь явной болью и тоской, мальчишка. — Убью тебя! Убью! Он попытался рвануться к Тэхёну, но Джин перехватил его и прижал, сопротивляющегося, такого мокрого и несчастного, к себе. Может, конечно, и был Чимин страшным убийцей, как сказал Тэхён. Может, и был настоящим воином, но зарыдал и забился в руках Джина он совершенно как маленький ребёнок: отчаянно цепляясь за его плечи, еле выдыхая от горечи, жмурясь диким напуганным котёнком, — такой беспомощный, такой беззащитный... И Джин сжал его в объятиях, сам чуть не плача, приподнял и сел вместе с ним на постель, именно как с маленьким ребенком. — Чшш... — шептал он ему, не зная, что еще сказать, потому что не понял совершенно ничего. — Ну же... чшш... Не глядя на принца, он резко сказал: — Убирайся, Тэхён. Я думал, ты поможешь, а ты... Я думал, ты добр и... А ты... Убирайся! И он начал качать Чимина на руках, а тот уткнулся вдруг в его шею и задышал — жарко, влажно, странно приятно... — Омега... — прошептал мальчик. — Омега... Но так пахнешь... Странно... — Ему можно и так помочь, — услышал Джин виноватый голос Тэхёна. Тот не ушёл, стоя на месте, перебирая нервно свои пальцы. Чимин задышал быстрее и сквозь зубы прошипел снова, не отрываясь, правда, от Джина: — Только попробуй! Только подойди! — Я не буду, конечно, — как-то уязвлённо сказал Тэхён, — но раз уж ты так ему понравился... — Ненавижу тебя, Тэхён, сын Саёона, ненавижу... — обессиленно прошептал Чимин и улёгся Джину на плечо, глубоко вздыхая и продолжая: — Не надо... Ничего мне... не надо... прошу... — Ты можешь сдо... — Тэхён кашлянул. — Ты можешь умереть, глупый омега. Ты ведь знаешь... течка без своего найденного альфы... — Умру я — может, ты останешься жив, — тихо и безжизненно пробормотал Чимин. — Не смей... — Как я могу помочь? — спросил Джин, который вслушивался в их слова, но, к своему отчаянию, не понимал совершенно ничего. — Я сделаю, скажи... — Возьми его, — тихо сказал Тэхён. — Прости, что? — будучи уверенным, что ослышался, переспросил Джин. — Возьми его. На ложе. Как альфа. Джин почувствовал, как снова содрогнулось от рыданий тело Чимина и как сжали его пальцы форменный комбинезон Джина на боках. — Ты умрёшь, я убью тебя медленно, если ты попробуешь это сделать, — прошептал ему в ухо Чимин. — Ты не притро... — Конечно, нет, — сердито ответил Джин. — Что за дурь! Ты, Тэхён, совсем не соображаешь... — Ты спросил, как ему помочь, — с горечью сказал омега. — Что я могу поделать, если только так ты сможешь и муки его облегчить и, может, вообще спасти этого тупого маранга. — Сам ты маранг! — вдруг остро и жалобно выкрикнул Чимин. — Ещё раз обзовёшься, я... — Тш-ш... — прижал его плотнее к себе Джин и укоризненно посмотрел на Тэхёна. — Честное слово, вы как дети малые! Не обзывайся! — Да мне-то что, — сердито ответил надувшийся совершенно по-детски Тэхён. — Сдохнет он от боли — будет шанс нам выжить! Он развернулся и зашагал было к выходу, когда Джин спросил ему в спину: — А по-другому, Тэ... Тэхён, слышишь? — Тот остановился, не поворачиваясь, и Джин умоляюще договорил: — По-другому никак? — Он должен дать семя, иначе оно сгниёт внутри и погубит его. И дать не от своих пальцев. В течку это мало помогает, а ему... Он должен почувствовать удовольствие, что его берут. Только так. — Тэхён явно выговорил это с трудом и нехотя, а потом торопливо, почти бегом скрылся за дверьми. Чимин тяжело дышал в объятиях Джина, он, кажется, и не осознал того, что сказал Тэхён. А Джин понял, что не так: он почувствовал, как наливается жаром тело в его руках. Чимин мучительно застонал и вдруг вжался в пах Джина своим пахом — с явно обозначившимся там возбуждением. Джин прикрыл глаза. "Мальчик, которому надо помочь, — уговаривал он себя, — всего-то... Акт доброй воли, акт милосердия... Ну, чего? Можно подумать, ты не знаешь как... Просто вспомни юность... Вспомни... Тебе есть, что вспомнить, хватит бегать от себя... Ну же... Ты же не дашь ему умереть... Вряд ли Тэхён лгал. Вряд ли... вряд... ли..." Чимин мучительно застонал, обнял его крепче, прижался всем своим горячим телом и вдруг стал с глухими постанываниями вылизывать ему шею, вышёптывая: — Не могу... о, небеса... так пахнет... не могу... ненави... не могу... И Джин решился. Он повернулся и мягко повалил Чимина на бок, укладываясь рядом; просунул руку между ними, не вырываясь из его захвата и откидывая голову, чтобы омеге было удобнее лизать его шею. Когда он обхватил член Чимина, забравшись рукой ему в штаны, тот коротко и жалобно вскрикнул, а потом задышал с присвистом, откинув голову. А Джина вдруг захватило... Непонятно что захватило. Он почувствовал, что ему... что... Он торопливо отринул попытки разобраться в своих чувствах, просто стал быстро и ритмично ласкать мальчишку, опустился губами на его шею и чуть прикусил, от чего Чимин вытянулся, заскулил и вдруг стал жадно подаваться бёдрами в его руку. Он схватил Джина за плечи, как будто боясь, что тот уйдёт и бросит его, не доделав своего стыдного дела. Но Джин, закрыв глаза, целовал ему шею и двигал рукой размеренно, с диким, ранее неизведанным наслаждением слыша его стоны — такие жаркие, такие чистые и искренние, такие благодарные... И когда кончал, Чимин закричал с таким восторгом, так вытянулся, дёргая бедрами, что Джин кончил вслед за ним. Это безумно шокировало его: собственного возбуждения он и не замечал до этого момента. И то, что способен на такое, тоже не знал. Но наслаждение испытал просто фантастическое... А потом они лежали рядом на несчастной, такого до этого момента и не видевшей медпостели. Чимин тут же задремал, доверчиво уткнувшись в шею Джина и закинув на него тонкую длинную ногу, а Джин с ужасом пялился в потолок. И ужас был даже не от того, что он только что трахнул шестнадцатилетнего парнишку, с которым условно познакомился несколько часов назад, а от того, что он не мог себе даже представить, как на произошедшее отреагирует Намджун. И вот то, что именно об этом он подумал в первую очередь, и ужаснуло его больше всего.7.
27 февраля 2022 г. в 16:55
Джин смотрел на мальчонку внимательно и пытался понять, что не так. Ну, кроме розовых волос. Нет, он видел, конечно, крашеные волосы, но у этого милахи они были как будто именно розовыми, естественного какого-то цвета — если, конечно, так можно было сказать. А ещё этот очаровательный носик, эти жмурящиеся от страха глазки, эти губки... Боже, этот мальчишка был просто само очарование. И не был похож на измученного страдальца или скитальца: вполне себе стройное, но достаточно налитое силой тело.
Странно. Очень странно: зачем ему понадобилось бежать с планеты? В общем-то они с Чонгуком и пытались это понять. Но мальчонка молчал и ни слова не говорил. Даже имени своего не сказал. Лишь зажмурился и дрогнул губами в сдерживаемый рёв, когда Чонгук, выйдя из себя, грохнул кулаком по подставке своего кресла. Благородный полиполимер обиженно скрипнул. Скрипнул и Джин — зубами — и попросил капитана держать себя в руках.
— Может, наши гости его знают? — задумчиво сказал он. — Всё же с одной планеты. И вряд ли он с другой её стороны...
Выбора не было. Чонгук попросил Свити позвать в свою каюту Намджуна.
Как только Намджун увидел розоволосого, его лицо исказилось бешенством и он зашипел:
— Чимин! Сын шлайта! Ты, сверни твои ноги, что здесь делаешь?
А мальчишка вдруг вскинул голову, смахнул рукой слёзы с глаз и дрожащим голосом крикнул:
— Сам ты сын шлайта! Не твоё дело, сын проклятого кровопийцы, что я здесь делаю!
— Очень занимательно, — хладнокровно сказал Чонгук, которого всегда успокаивало чужое бешенство. — А теперь поподробнее! — Голос его был суровым и жёстким, и розоволосый тут же сжался в своем кресле, но всё равно крепко сжал губы, явно не собираясь произносить ни слова.
— Это Чимин, сын-омега главного бунтовщика Оёсса, того, кто чуть не убил моего отца, чья стрела ранила тебя, герой Чонгук. И не думайте, — добавил злым и ядовитым тоном Намджун, — что он невинный ребёнок! Среди бунтовщиков он один из лучших воинов, а ещё они используют его как переговорника.
— Кого? — удивился Джин, с новым интересом окидывая взглядом сжавшуюся фигурку в кресле.
— Он ведёт переговоры с бунтующими племенами, когда Оёсс решает напасть на наши мирные поселения скопом с ...
— Мирные! — гневно выкрикнул, распрямляясь, Чимин. — Мирные?! Твой сластолюбивый мерзавец-папаша выкосил своими охасчито наши деревни, изгнал нас в горы, обрёк на голод! А теперь ваши поселения, которые вы построили на месте наших сожженных деревень, — мирные?!
Джин думал, что сейчас Намджун вскинется и закричит, защищая своих, но тот лишь нахмурился и процедил сквозь зубы:
— Это не повод убивать детей и омег, мордок. И жечь дома тех, кто сеет зерно тоже.
— А вы не жгли? И убивали? — снова яростно крикнул Чимин. — Моего папу убили ваши злобные охасчито! На моих глазах! Я видел, всё видел!
В глазах юноши блестели слёзы, голос дрожал от ярости, а кулаки сжимались, весь он тонкой струной звенел о боли и горе. И трое сидевших в комнате мужчин молчали, не в силах ничего противопоставить ему.
Первым отмер Чонгук. Он вздохнул и мягко сказал:
— Хорошо, Чимин, мы тебя поняли. Но всё же: что ты делаешь здесь, на...
Но в этот момент мальчика как будто ударили. Он вдруг сжался, и тяжело опустился в кресло. А потом резко обхватил живот руками и, прикрыв глаза, промычал — от явной боли.
— Течка? — с недоверием в голосе вдруг спросил Намджун каким-то странным голосом, и Джин, мельком глянув на него, отметил, что взгляд его как-то потяжелел, а дыхание участилось. Он быстро затрепетал ноздрями, а потом прикрыл глаза и зло спросил: — Ты... Ты спятил?
— Отвали, грязный шлайт, — прошептал Чимин, сворачиваясь в кресле в клубок. Он зажмурился и мучительно коротко простонал. Но потом дрожащим голосом, не открывая глаза, хрипло сказал: — Это всё... ерунда. Это ... проходит... уже проходит... — И снова, всхрипнув, простонал.
Чонгук коротко крикнул:
— Свити, что с ним! Скан!
— У гендера, к которому принадлежит это существо, это называется течка, — почти сразу ответил помощник. — Периодический регулярный гиперактив половой системы организма, когда тело готово к размножению. Аналог названия на общекосмическом — течка. На данный момент уровень боли – семь.
— Течка? — с напряжением в голосе, не отрывая взгляда от сжавшегося мальчишки, спросил Чонгук. — Это... как у животных что ли?
— Ты идиот? — взвился, как будто очнувшись, Джин. — Семь! Боль на семь! Ты о чём думаешь? Свити, лекарства?
— Какие лекарства, — вдруг завозился Чимин, — не надо, ничего не надо! — Он неловко развернулся и, снова мучительно выстонав, зажался. — Пройдёт...
— Обезболивающее? — нервно спросил Джин.
— Мы не знаем реакции его организма на полифармакологию, — резонно возразил Свити. — Прикажете рискнуть?
— Нет! — рявкнул Чонгук. — Как ещё помочь?
— Никак, — тихо прошипел Чимин. — Если бы ушли отсюда вонючие альфы, вообще бы было...
— Общая укрепительная терапия могла бы снизить уровень напряжения нервной системы, — произнёс Свити. — Есть подавители возбуждения для псовых. Не знаю, зачем они в нашем фармблоке...
— Ты спятил? — неприязненно спросил Чонгук. — Он что тебе — животное?
— Простите, капитан, что напоминаю об очевидном, — ровно ответил Свити, — но ваш вид, как и их, — это именно животные. Млекопитающие. Мне дать развёрнутое описание?
— Нет! — выпалили Джин и Чонгук одновременно, а Чонгук добавил: — Я тебя демонтирую к херам, если ты продолжишь издеваться.
— Я стараюсь помочь по мере своих скромных сил, — высокомерно и очень обиженно ответил Свити и продемонстрировал своё отсутствие звенящей тишиной в акустике.
— Капитан, — вдруг сказал Намджун каким-то странным голосом, — позвольте мне уйти.
Чонгук и Джин посмотрели на него удивлённо. Лицо Намджуна было покрыто лёгкой испариной, губы он постоянно облизывал, а глаза у него были зажмурены.
— Наконец-то, — прошипел Чимин. — Тупой альфа.
— Что происхо... — начал было Чонгук.
— Выйди! — коротко разрешил Джин.
Намджун благодарно выдохнул и через мгновение скрылся за дверями. А Джин вдруг понял, что всё это время — с той секунды, как увидел реакцию Намджуна на Чиминов приступ, — он сидел, намертво вцепившись в ручки кресла, — от внутреннего еле сдерживаемого бешенства. И внутри мутила, мутила, мутила какое-то странное варево обида: почему Джун так? Почему так реагировал на этого мальчишку? Это было неправильно, так... не должно было быть.
— Да что происходит? — зло спросил Чонгук.
— Чимин — самка в течке, Намджун — свободный альфа-самец, — так же зло ответил Джин. — Может, и тебе курсы космозоологии повторить? Или простой зоологии?
— А почему я так на него не реагирую? — пропустив мимо ушей его язвительное замечание, вдруг спросил Чонгук.
Джин подавился воздухом и уставился на него, гулко покашливая.
— Потому что у тебя есть омега, которого ты трахаешь, — грубо и хрипло ответил Чимин. — А этот сын кровопийцы Саёона лишь исходит слюной пока на твоего помощника. Они не вместе, хотя видимо, когда-то и были, судя по тонкостям в запахе. Вот и воет его зверь на любого омегу. — Чимин презрительно скривился. — Шлайт. Кобель шлайта. Только о случке и думает.
В общем-то эта историческая справка о личной жизни Джина была жутко лишней и для него самого, и для Чонгука. Хотя тот встрепенулся и бросил на него заинтересованный взгляд:
— Вы трахались? — спросил он. — Когда?
— Отвали! — прошипел Джин, стремительно поднимаясь. — Правда что — кобелина!
Он уже было подошёл к услужливо разъехавшейся для него двери, как неприятная мысль остановила его. Он вернулся, легко поднял почему-то совершенно не сопротивляющегося Чимина на руки — мальчонка был лёгоньким, на удивление — и под изумлённым взглядом Чонгука, который тут же покраснел, гордо прошагал к выходу.
Вопросов ему капитан не задал.