***
Чонгук скалился, Тэхён сиял счастливой улыбкой (а на морде так и было написано "Наконец-то братишка тебя завалил, поздравляю, дорогой!"), Чимин дулся, но старался казаться спокойным. Однако носик его недовольно морщился, стоило ему чуть глубже вдохнуть у шеи Джина, которого он, тем не менее, ревниво прижимал к себе. Благо, Намджун к завтраку не вышел: Джин заставил его остаться в комнате, так как гон ещё не был закончен. — Только попробуйте что-нибудь сказать, — строго сказал им всем Джин, как только вошёл из глайдера-перевозчика в кабинку. Они завтракали на воздухе в левитационной зоне, что было расточительством, но Чонгуку, очевидно, реально снесло башню от счастья, и он был щедр. — Что ты, Джин, как можно, — мурлыкнул ласково Тэхён, — мы только порадовались за вас. Все. — Он кинул многозначительный взгляд на Чимина, но тот уже обнимал Джина, утянув его на свой диванчик, и не счёл нужным отвечать. — Я соскучился, оппа, — шепнул он Киму, и тот ласково прижал его за плечи и потрепал по волосам. — И каково это — скучать в компании с местными красотками, Чими? — елейным голосом пропел Тэхён и быстро спрятался за напряжённо о чем-то думающего Чонгука. Джин тревожно прижал к себе омежку, боясь, что Чимин кинется на вредного товарища, но тот только фыркнул и горделиво вскинул голову. — Это было весело и приятно, попробуй как-нибудь, Тэтэ. — Он кинул насмешливый взгляд на чуть покрасневшего и прикусившего язык омегу и пошло подмигнул ему: — Зови, если надумаешь, у меня теперь тут есть связи. Посоветую самых сладких и послушных, даже ты справишься, омежка. — Не говори глупостей, Чим, — строго сказал Джин, не обращая внимания на злобное шипение Тэхёна, — он почти замужем, так что... — Да ладно, — небрежно фыркнул Чимин, прижался к Киму и, тыкаясь носом ему в шею, промурлыкал: — Они же омеги — де-евочки... — Он произнёс это слово с небрежной нежностью. — Мягкие, ласковые. И принц наш — омега. Так что ничего страшного. — В каком смысле? — вдруг очень зло спросил Чонгук. И Тэхён тут же, испуганно расширив глаза, заторопился: — Нет, нет, Гук, я никогда! Я понимаю, что у вас... это... другие правила! — А какие правила у вас? — удивлённо просил Джин. — Что... омегам с омегами... мм? Чимин хихикнул и закивал, щекоча пушистой головой подбородок и шею Джина. Чонгук злобно прошипел, что это самые идиотские из их правил, Тэхён тут же взял его руку и прижал к своей щеке, преданно глядя в глаза, а Чимин замер под рукой задумавшегося Джина, гладящей его плечи и затылок. Ким вспомнил странную реакцию Намджуна на то, что он пересп... хм... помог Чимину во время течки, свою обиду на него... — А вот если альфа с альфой? — спросил он Чимина. Тот приподнял голову, перевёл взгляд на Тэхёна, и у них на лицах отразилось негодование. — Фи, оппа, — сказал Чимин. — Это невозможно. Это неестественно! — А, — глубокомысленно сказал Чонгук. — Ну, логично. М-да. Джин вздохнул. Ему не понять. И там мужики — и там. Но с одними — да ради космоса бескрайнего, а с другими — фу. Нет, всё-таки деление на мужчин-женщин — система идеальная. Ну, или самцов и самок — как на Барерре. Там, конечно, сложнее было отличить, но всё же, обретя привычку глядеть сквозь их глаза, можно было. Да вообще, много где были двуполые или трёхполые разумные, так что АВО — это исключение, а не правило. Пыльное облако и обитатели Туттори не в счёт. Там не было отдельных индивидуумов, там были частицы в одном случае, рои элементов в другом — по максимуму отличались они от гуманоидов. — Другое дело — беты, — вдруг продолжил Чимин, отрывая его от размышлений. Тэхён тут же присвистнул, и на его лице появилось мечтательное выражение. — Ну, ты сказал... беты. Ты хоть одного видел? — спросил он. — Да, — тут же ответил Чимин, горделиво вскидывая голову. — Один из братьев нашего главы был бетой! — Врёшь! — завистливо выдохнул Тэхён. — Скажи ещё, что близко видел и говорил с ним! Чимин надулся от гордости и, приподняв бровь, многозначительно кивнул, вызвав у Тэхёна очарованное: "Брешешь же... Бре-е-ешешь..." — И что в этом такого? — ревниво отморозился Чонгук, обхватывая его за плечи и притягивая к себе. — Беты не имеют запаха, — с придыханием сказал Чимин. — Они чисты! Они священное благословение Хираэу! — Они могут сами выбрать, кем стать — омегой или альфой, — вслед за ним с тем же восторженным выражением на лице ответил Тэхён. — Они обладают всегда огромным умом, они хитры и обладают даром отводить глаза любому омеге или альфе! Они прозревают замыслы Хираэу, могут придумывать то, чего не было ещё нигде и никогда! Они рождены для власти и силы! — О, боже, и что же сделали с тем бетой, что родился всего лишь братом правителя? — с жалостью спросил Джин. — Сделали его святыней, конечно! — удивлённо ответил Чимин, а Тэхён согласно кивнул. — Это как? — спросил Чонгук. — Молиться начали на него? — Нет, молимся мы лишь святым Хираэу, — сердито одёрнул его Тэхён. — А святыня — это неприкосновенное божество, советник мудрый, которому служат его собственные воины, чья главная в жизни цель — умереть, защищая свою святыню. — А выжить на этой службе есть шанс? — насмешливо спросил Чонгук. — Это трудно, — со странной гордостью ответил Чимин. — За святыней всегда идёт охота, они всегда в опасности! И это самая почётная и желанная смерть — погибнуть, защищая то, что тебе дорого, что ты почитаешь так, как почитают у нас бет! Любое племя хочет его себе, потому что бет почти нет в этом мире... — Он запнулся и с грустью поправился: — В нашем мире. Джин мягко прижал его к себе и ласково погладил по пушистым, приятно пахнущим чем-то персиково-цветочным волосам. — Не грусти, мой маленький персик, — ласково мурлыкнул он, — всё будет хорошо, ты обязательно вернёшься на свою планету и... ну... — Он вдруг вспомнил слова Намджуна о том, как могут поступить с Чимином его же соплеменники, и нахмурился. — Почему персик? — странным голосом спросил Чимин, который приподнял голову и с изумлением заглянул ему в лицо. Джин растерялся, потому что увидел, что и Тэхён смотрит на него, широко раскрыв глаза. — Ну... — Он пожал плечами. — У тебя от волос пахнет персиком и чем-то... как будто... — Цветами? — недоверчиво спросил Тэхён. — Да ладно... — Что? — нетерпеливо спросил Чонгук, которого напрягало то, что что-то идёт мимо него. — Ты стал меня чувствовать, оппа? Ты чувствуешь мой омежий запах? — тихо спросил Чимин, не сводя с испуганно ахнувшего Джина восторженного взгляда. — Разве это не шампунь? — почти жалобно спросил Джин, которому почему-то стало ужасно неудобно и жутковато. — Шампунь здесь без запаха, Джин, ты чего? Это ж отель: никакой запаховой химии, — напомнил ему Чонгук, с интересом глядя на него. — Правда чуешь его? Джин повёл носом: да, нежнейший персик и сладковатые цветы. Очень приятно, Джин не отказался бы подышать такими духами на ком-то... — А меня? Меня? — вдруг подорвался Тэхён, плюхнулся к нему на колени, толкнув Чимина, который тут же оскалился и зло прошипел: — Осторожней, кабанзай! Но Тэхён отмахнулся от него и уже подносил к носу Джина своё запястье: — Чуешь? — Нет ведь? — зловредно вставил Чимин, но Тэхён лишь зыркнул на него зло. Джин прикрыл глаза и осторожно втянул воздух. Ничего. Он вдохнул снова и снова и уже было хотел огорчённо покачать головой, когда Тэхён нагнулся к нему ближе и от его волос нанесло лёгким вишнёвым ароматом с призвуками, кажется, какого-то алкоголя, пряного, древесного. — Вишня и коньяк, — тихо сказал Джин. — Но не от руки — от волос. Тэхён и Чимин уставились друг на друга и синхронно присвистнули. — Он и альфу твоего расчуял! — с восхищением сказал Чимин. — Вы уже трахались вовсю, а я не сразу почуял! А оппа — с первого раза! — Так мы сколько уже вместе, — чуть покраснев, ответил Тэхён. Он порывисто обнял Джина и, глядя ему в глаза своими, полными солнышка, сказал: — Теперь ты настоящий омега, Джин! — Звучит как тост, — иронически сказал Чонгук, поднимая бокал со своим любимым ярко-алым вишнёвым соком. — Завидует, — сказал Чимин, успокаивающе кладя руку на локоть злобно нахмурившегося Джина. — Однозначно, — кивнул Тэхён, вернулся на место и притянул к себе обиженно фыркнувшего Чона. — Иди ко мне, бестолковенький мой... Ты тоже когда-нибудь сможешь, клянусь! — Тебя я чую, — агрессивно ответил тот. — Умница! — как маленькому, ответил Тэхён, делая голос низким, бархатным, завлекательным. — Это — главное. Чимин не удержался и засмеялся, а Джин прикрыл глаза, нервно кусая губы. Он не любил перемены в принципе. Он их боялся. Даже внешних! А тут, очевидно, что-то новое зародилось в нём самом... "Не зародилось ничего! Блять, и никогда ничего не зародится! — в панике прикрикнул он на себя. — Чур-чур-чур меня, Далёкий! Не думать, не думать об этом, бред, бред, бред!" — Ты дрожишь, оппа? — ласково проговорил ему на ухо Чимин и погладил по груди, пытаясь успокоить. — Не бойся, всё хорошо. Джин сжал зубы и кивнул. Всё хорошо. Всё должно быть хорошо. Да. Но обследоваться надо. Блядь... иначе он не вынесет напряжения. Его глубокомысленные размышления прервал Чонгук, который, очевидно, решил сместить акценты на более насущное для команды. — Почему не спрашиваешь, что мы узнали о твоём похищении, Джини? — деловито спросил он, разрезая для Тэхёна кусок тушки маргула. Джин встрепенулся и с благодарностью уставился на него в ожидании. Чонгук нахмурился и начал: — Они все исчезли. Когда Чимин прибежал к нам и всё рассказал, мы ринулись, боясь, что их найдут и найдут на них ваши следы. Но коридор был чист. Ни тел, ни крови, ни, как сказал Чимин, даже запаха. Джин изумлённо приоткрыл рот. — А... погоди, а записи помощников? А микродроны? Это же отель, здесь они повсюду должны быть! Ещё и корпоративный отель! Здесь наблюдения только в спецномерах нет! — И вот тем не менее, — хладнокровно ответил Чонгук, наливая Чимину сока аввы в высокую кружку. — Мы здесь, никто ничего за всё это время нам не предъявил. Я потом прошёл по тому коридору с поисковиком на твои следы — как под слизнем: всё чисто. — Так, значит, слизнем и обработали, — испуганно выдохнул Джин. — Только что за силы был слизень, если так быстро — и так чисто? — Чонгук сердито хмыкнул и пожал плечами, а Джин продолжил: — И у кого вообще здесь, на территории ТТА есть такая власть? — Он задумчиво погладил Чимина по руке, которой омежка обнимал его за пояс, и спросил тише и с надеждой: — Может, тогда, вы никого и не убили, Чими? И они просто сами это... ушли? — Может, — пожал плечами Чимин, допил сок, с наслаждением выдохнул и добавил: — Хотя, насколько мне подсказывает опыт, со сломанной шеей люди ходят с трудом. И с перерезанным горлом трудно убирать за собой. — Джин побледнел и укоризненно цокнул, а Чимин продолжил хладнокровно: — Твой альфа был в последней стадии предгона. Я говорил ему, ещё до этого говорил, чтобы он тебе признался и не выходил из номера. А лучше ему вообще было остаться на "Сан-Свити". Но этот сын... — Чимин запнулся и вздохнул. — Но воин Намджун меня не послушался. Он сказал, что у него предчувствие, что тебе грозит беда. И оказался прав, что в общем неудивительно: иногда благосклонные Хираэу посылают своим самым благородным и сильным альфам такие вот прозрения. Но лишают их разума, если омега попадает в беду. А он увидел, как те двое тебя грубо тащили, а потом один из них хотел тебя ударить. — Чимин доверительно посмотрел на глядящего перед собой стеклянными глазами Джина и погладил его по плечу: — А Намджун — воин, оппа. Все эти его улыбки-ямочки не в счёт, когда у него включается внутри потребность защитить. У него есть не просто позыв убивать в таком случае: у него есть умения. Так что те двое были обречены. — И правильно, — вдруг сказал Чонгук, — я бы тоже порвал этих мерзавцев! Ударить, а потом попробовать похитить на территории ТТА одного из членов её экипажа — это просто за гранью, блядь. — Он тут же виновато посмотрел на Тэхёна, но омега только с готовностью кивнул. Пласт грубого просторечия, очевидно, был им пройден и не вызывал душевного трепета. — Но разве это не значит, что теперь мы не сможем узнать, что это вообще было? — нервно спросил Джин. — А значит... — А значит, они могут напасть снова, — кивнул Чонгук. — Поэтому завтра на встрече с руководством я подниму этот вопрос. — Ты спятил? — неприязненно спросил Джин. — Ты сдашь им Намджуна и Чимина? — Он невольно крепче прижал к себе аппетитно уплетающего мясо и ничуть не обеспокоенного заявлением Чонгука младшего омежку. — А мы не будем говорить, что нападающие были убиты. Мы скажем, что ты отбился при помощи своих новых друзей, но... — Не надо, — нахмурился Джин. — Слышишь? Не надо. Они поднимут на уши Службу помощи, они отсмотрят чипы — и что сделают, если обнаружат следы? А если потребуют мой ментальник? А если силой сунутся в память Намджуна и Чимина — вроде как в поисках следов? Они на своей территории, у них есть право. Чонгук зло нахмурился. — Ты предлагаешь просто спустить это? А если они нападут снова? — Тогда мы сделаем иначе — всё официально. И без убийств, — твёрдо ответил Джин. — И сможем обратиться в Службу помощи, хоть отеля, хоть самой ТТА. Чонгук нехотя пожал плечами. — Не знаю... — Единственное, что меня на самом деле беспокоит, — продолжил Джин, хмурясь, — это то, что нас не будет три дня и эти трое останутся здесь без присмотра. — Я буду в своём номере, — тут же отозвался Чимин, отрываясь от поедания эко-картофеля, — могу показать тех, кто составит мне компанию. Они просили их позвать, если я снова буду свободен. — А откуда у тебя валюта? — вдруг осенило Джина, и он развернулся к тут же порозовевшему от смущения мальчишке. За столом воцарилось нехорошее молчание, Джин растерянно приподнял брови, но Чимин упорно не поднимал глаз. Тогда Джин перевёл взгляд на Чонгука с Тэхёном. Последний еле сдерживал смех, а Чонгук надулся и был красным, как рак. — Чонгук, — опасно тихо начал Джин, — ты... Ты что — дал мальчонке валюты, чтобы он... — Он нам мешал! — выпалил Чонгук. — Лез нарочно! И я не говорил трахаться! Я думал, он напьётся до бессознанки и отъебётся от нас! Громкий хохот Тэхёна и Чимина перекрыли злобное шипение Джина и недовольное бурчание Чонгука. О, Далёкий... за что? Сказочные долбоклювы. Кстати, давно пора узнать, что это такое — долбоклювы.14.
13 июля 2022 г. в 19:58
Дать Намджуну зелёный свет в период его гона было ошибкой. Альфа внутри него сошёл с ума, как только понял, что больше не надо себя тормозить. Понятное дело, что, сколько бы ни пытался — неумело, неловко — подготовить себя Джин, этого не хватило совершенно. И быть бы ему с разорванной в клочья задницей, если бы Джун до последнего не сдерживался, пытаясь растянуть его как можно лучше. Он вылизал его, чем почти довёл Джина до пика, так как это было ново, безумно стыдно (до жалобного "не... о, не на... о... не надо!.. о... мм... да-а...") — и поразительно приятно. А потом альфа толкался в него густо смазанными пальцами, сладко постанывая от восторга и заходясь в горячке шёпота, в котором умирающий от необычных, не совсем приятных и крайне смущающих ощущений Джин улавливал только своё имя в разных вариациях и слова "Мой... обожаю... всё сделаю... только ты... не отдам... сладкий... горячий... хочу, хочу, хочу, хочу... мой..." Однако кончил Джин достаточно быстро, как только заветная точка была найдена — и это было потрясающе, потому что неожиданно, ведь удовольствие он уже и не планировал получить.
Но Намджуну именно это и нужно было — чтобы он кончил. И как только альфа понял, что его пара удовлетворена, ему сорвало крышу.
Он был огромным — Намджун. Нетерпеливым, диким, необузданно жестоким в своём стремлении овладеть несчастным своим... парнем. Он как будто отнимал Джина у кого-то, рыча, торопливо трахал, заминая под себя, будто пытаясь в себе спрятать, перехватывал под грудью и зажимал ему рот, кривившийся в стонах, умоляющих не быть таким... грубым, требовательным, быстрым. Он не слышал Джина. Он не понимал его жалобных криков. Для него было важно только одно: оплодотворить свою пару, заполнив её до краёв. И в кратких перерывах — облизывать и греть под собой, охраняя от соперников и рыча на любой шорох за дверью. Это было жутковато, потому что слишком по-звериному, и... смутно приятно. Джин был на краю сознания, так как к концу второго дня смертельно устал, но, даже бродя в полудрёме, когда Намджун всё же выходил из его измученного, истомлённого ласками тела, он всей своей многострадальной кожей — и всем сердцем, всей душой — чувствовал, как о нём заботятся, его берегут, его обихаживают... Не по-человечески, грубовато и прямолинейно, но... Но всё же. А потом начиналось всё заново.
Эти два с половиной дня Джин точно не забудет, потому что неистовствовал Намджун именно столько. И за это время как он только Джина не брал... Быстро перестало быть больно, так как смази Намджун не жалел, благо, банка пришла большая. Удовольствие... Скажем так, средней паршивости процесс. Может, если бы добавить в него немного нежности, внимания или ласки... Нет, Джин понимал, что надо радоваться и тому, что остался цел и почти невредим, но всё же он привык получать от секса удовольствие, а тут он его очевидно доставлял, причём не прилагая почти никаких усилий, а вот о себе пришлось почти забыть. Как выяснилось, грубый трах был совсем не для него. Особенно, когда именно его и трахали.
Впрочем, Джин утешал себя тем, что ситуация нестандартная, а он неопытен. Это он уже после себя утешал, когда очнулся к середине третьего дня и снова смог думать и пытаться оценить ущерб.
Его тело было покрыто засосами, его кусали — не до крови, но жадно и везде, и вот это было тем немногим, что как раз ему весьма, к его дикому удивлению, зашло — и следы теперь синели на его плечах, его соски были истерзаны так, что к ним больно было прикоснуться, потому что для Джуна они были просто фетишем каким-то, и он потёрся о них всем, чем смог дотянуться. И это всё было только, строго говоря, два дня гона. А вообще их должно было быть четыре. И иногда — пять.
Но Намджун уже к концу их третьего дня на Каста-Дива пришёл в себя. И чуть не умер от ужаса, обнаружив под собой почти бездыханное тело Джина. Выяснилось, что он смутно помнил, как получил от Кима разрешение на всё это.
Намджун ругался самыми отборными словами на языке начохито, умываясь слезами и обихаживая зад, грудь и шею Джина (места, пострадавшие больше всего) какими-то своими мазями, что оказались в его практически бездонной нательной сумочке. Он целовал Джина в искусанные губы с такой нежностью, что тот лишь глаза прикрывал и благодарил бога за то, что его тело было слишком измучено, чтобы отвечать на эти ласки бешено раскаивающегося альфы.
— Как ты мог мне позволить! — стонал Джун, со смущающим пылом выцеловывая его половинки после того, как нанёс мазь на самое потаённое место Джинова тела. — Ты же взрослый мужик, а не доверчивый восторженный омежка, который пожалел своего альфу!
— Но мне было тебя на самом деле жаль... — блеял растерянный и разнеженный Джин, который не имел сил, даже чтобы обидеться. — Ты просто не видел себя. И я таким тебя раньше — тоже.
— Но ты же видел, что я не в себе! А ты нетронутый столько времени! И даже без мази из хосси! Как ты... чем вообще... О, святые Хираэу, дайте мне разума! Джини... — Он осторожно обнял Кима и уложил его на своей груди, с наслаждением скользя пальцами по его только что вымытым волосам. — Сумасшедший мой... Желанный... Какой же ты у меня глупенький... Я люблю тебя, люблю, слышишь?
Джин слушал — и умирал от болезненно-сладкого ощущения в груди. Но ответить почему-то не мог. Только жался к могучему торсу, тыкался носом в шею и обнимал крепче. Может, это сойдёт за ответное признание? Потому что на слова у него не было сил. Ни моральных, ни физических.