Вселенная отвечает "Не сейчас" (18+)

— Но как они успели? — Взгляд Намджуна был злым, чёрным, узкие глаза сверкали ненавистью, он сжимал в объятиях Джина, растерянного и смущённого таким откровенным проявлением чувств начохито, но смотрел только на столь же злого и расстроенного Чонгука. — Вы же только что им рассказали о... — Отчёт мы отправили, когда были ещё у вас, — оборвал его раздражённо Чон. — Как и положено по правилам, Свити в частном режиме обработал всю инфу по возможностям и ресурсам, всё, что казалось ценным, мы собирали и отдавали на анализ. А результаты отсылались в Лого-центр ТТА. Как и всегда. Он резко выдохнул и притянул к себе сидевшего рядом Тэхёна, который робкой мышью затаился, отчаянно переводя взгляд со своего альфы на злого брата и не понимая, что ему делать. Чонгук несколько раз жадно втянул ноздрями над пушистыми волосами своего парня и продолжил уже менее агрессивно: — И о том, что мы нашли Источник, нам сказали почти сразу. Непонятно, как просмотрели его Пионеры, но вся слава досталась нам. И валюта тоже. — Что нам с той валюты, — пробормотал Джин, утыкаясь носом в шею тут же трепетно прижавшего его к себе Намджуна, который в ответ издал тоскливый полурык-полувздох. — А то, — сердито возразил Чонгук, — что нам в наших возможных бегах очень даже эти пласты понадобятся! И крипта, если с Юнги не договоримся, тоже! — Ну, хорошо, вы исполнили свой долг, это я могу понять, — упрямо вернул разговор в нужное ему русло Намджун, — но как они успели вступить в договорные разговоры с отцом? — "Сан-Свити" — не самый быстрый корабль, Джун, — тихо ответил Джин, переглянувшись с Чонгуком и получив его одобрение. — У ТТА есть "Вояджеры" и "Ассамы", они не "прыгают" по космосу, как мы, на варпах, они могут длительно двигаться внутри них. И преодолевают расстояния в разы быстрее, чем мы. А мы ещё и никуда не спешили, как раз обходились почти без варпов, когда летели на Каста-Диву, двигатель берегли. Конечно, они прибыли на АВО гораздо быстрее, чем мы добрались сюда. И времени терять эти ребята не любят, особенно если наживу чуют. Так что... — Джин вздохнул и, прикрыв глаза, повёл носом по его коже. — Поверь: они уже нашли сто и один способ, как использовать вашу планету, просчитали все выгоды и убытки, все риски и возможные провалы. Это профессионалы, Джун... Поэтому я так и удивился, когда Кафтери и Йони полезли выяснять наше мнение. Наш отчёт вообще был простой формальностью... — Он тяжело вздохнул. — Как мы думали... — Но если оппа не в безопасности, — вступил молчавший до этого Чимин, отрывая задумчивый взгляд от чёрного иллюминатора со вспыхивающими в нём чистыми и прекрасными огоньками каких-то звёзд, сквозь которые летел "Сан-Свити", — если всё настолько серьёзно, может, нам бы на самом деле стоило остаться в этом вашем Альянсе или на укреплённой базе? Вы могли бы лететь к этому вашему Юнги или как там его, а я бы мог остаться и защищать оппа? Фыркнули все, даже Намджун, ревниво прижавший на этих словах Джина к себе покрепче. Чимин был в своём репертуаре, так что никто не удивился, но вопрос был не праздным. — Мы не в безопасности на базах ТТА, — пояснил Чонгук, ласково гладя плечи своего омеги. — Никто из нас. И вы тоже. И особенно ты, Чимин. Ни на одну укреплённую базу тебя бы не пустили: ты не отмечен в хомотеке... — А я и не стану, — резко развернулся к нему Чимин, — я не позволю меня трогать этими вашими штуками! Я им не доверяю! — Ты их боишься, трусливый шлиссе, — поддразнил его Тэхён, — а это и не больно вовсе. — Заткнись, Ким Тэхён, — зло кинул ему Чимин, — это ты трусливый шлиссе, который боится сказать слово поперёк своему драгоценному альфе! А меня никто не заставит! Ясно? — А если оппа попросит? — ничуть не обидевшись, снова поиграл бровями Тэхён. — Оппа не попросит, — вдруг резко прорычал Намджун. — Это не дело оппа. Джин удивлённо посмотрел на своего парня и вдруг впервые понял, что на самом деле все эти заигрывания Чимина больше не безобидны: Намджун бесится, он ревнует, и ему, кажется, очень обидно, что Джин мило улыбнулся в ответ на слова Тэхёна. — Да, оппа добрый и умный, он не попросит меня о том, чего я так сильно... не хочу! — пылко ответил Чимин, не обращая внимания на косой и весьма неприязненный взгляд Намджуна. "Гон, наверно, так повлиял, — боязливо подумал Джин. — Надо поговорить с Чими... пусть прекращает это". — Ты не обязан, это верно, и никто заставлять тебя не будет, — раздражённо сказал Чонгук. — Мы не об этом говорили. Через пару дней мы прибудем на Горрею. Это полузаброшенная планета, на ней нет местного населения, она принадлежит космическому пирату, очень опасному и жестокому человеку Мин Юнги. Мы давно имеем с ним дело, больше всего на свете он ценит конфиденциальность и валюту. И именно в таком порядке. Но в этот раз он потребовал, как вы знаете, чтобы мы спустились на планету втроём, с Чимином. — Он тревожно глянул на омегу, но тот уже имел совершенно невозмутимый вид, снова смотрел в иллюминатор и, казалось, вообще не интересовался его словами. Чонгук досадливо потёр лоб и продолжил: — Тэхён и Намджун остаются на корабле. В случае серьёзной угрозы я дам сигнал, и Свити, взяв на себя управление, прыгнет варпом, чтобы вас спасти. — Я против, — быстро сказал Намджун. — Нет! — одновременно с ним крикнул Тэхён и вырвался из рук Чонгука, а потом зло нахмурился. — Так нельзя! — Только так и можно, — холодно ответил Чонгук и встал с дивана. Он широкими шагами прошёлся по кают-компании и остановился у второго иллюминатора спиной к ним. — Поймите, — тихо сказал он, — Юнги — человек жестокий и непредсказуемый. Он строго соблюдает им же придуманные правила, но сейчас ситуация выходит за рамки наших обычных договорённостей, ведь он наверняка знает, во что мы влипли. Видимо, в тех камешках, что мы ему послали, на самом деле что-то ценное. Он со мной связывался ещё раз, чего никогда не делал, подтвердив встречу снова. И снова сказал, что ему нужны мы оба и Чимин. Мы заключили с ним сделку до того, как узнали о том, что в такой заднице находимся. И он не простит, если мы от страха или из осторожности проявим недоверие и не явимся. Но вы... — Он повернулся и нашёл взглядом горячие, полные слёз глаза Тэхёна. — Вы не должны пострадать ни в каком случае! — Я хочу спуститься с вами! — резко сказал Намджун. — Как телохранитель, как парень — как угодно! — Ты не понял главного, — тихо сказал Джин, обнимая его крепче: — Самое важное в жизни для Юнги — конфиденциальность. Свою личность он раскрывает лишь избранным. А его лицо видеть — это огромная привилегия, которая дарована очень мало кому. Тебя не просто не пустят с нами. Тебя убьют, как только выяснится, что тебя нет среди им приглашённых. — Он мягко поцеловал тёплую щёку сердито глядящего на него начохито и шепнул ему в ухо: — Я не могу тебя потерять, Джун... Но тот не купился. Он упрямо свёл брови на переносье, его ноздри раздулись, и он процедил: — А если я тебя потеряю, то что будет? Зачем тогда мне всё?.. — У тебя будет твой брат, — покачал головой Джин и слегка улыбнулся. Ему очень эгоистично нравилось то, что Джун не помнил ни о чём, кроме него. — У меня... — Намджун растерянно заморгал и опустил голову, горестно кривя губы. — Только вот брату будет никто и ничто больше не нужно, — с тихим отчаянием сказал Тэхён. — Понимаете вы или нет? Чонгук быстро подошёл к нему и, дёрнув на себя и подняв, обнял. — Ничего не случится, Тэ, — твёрдо сказал он. — Слышишь? Ты сказал, что твоя метка сбережёт меня. Так поставь мне её сегодня — и я буду точно знать, что всё будет хорошо. Они смотрели друг на друга так... так... Джин, который на словах о метке невольно поднял на них взгляд, отвёл в смущении глаза. А Чимин вдруг поднялся с иллюминатора и быстро вышел из кают-компании. И вслед за ним Джин потянул задумчиво глядящего на капитана и его омегу Намджуна. Потянул в свою каюту, чтобы поподробнее расспросить о метке.

***

— Я скучал... скучал... так скучал, Джини... Голос Намджуна срывается и горячим облаком окружает обнажённого Джина, распластанного под ним на постели. В каюте слишком жарко, или слишком холодно, так что Кима бросает то в плавящий его огонь, то охватывает ледяными мурашками — всё зависит от того, где находятся в этот момент губы и руки Намджуна. А тот не даёт Джину отвлечься ни на секунду: целует, кусает, сжимает, гладит, потирает, посасывает... И шепчет... шепчет: — Мой... Мой милый... Мм... ты сладкий, знаешь? Такой нежный... Я покрою тебя, Джини... Я буду мучить и ласкать тебя, мой Джини... Я не отпущу, пока ты весь... понимаешь? — весь! — не будешь... моим... Джину и томно, и сладко, и больно, потому что зубы у Намджуна острые и настойчивые — и хочется-хочется-хочется ещё. — Ещё!.. Ах-х, да! Ещё!.. — шепчет он, сжимая пальцами волосы и подавая бёдрами наверх, чтобы глубже и грубее, чтобы чувствовать горло Намджуна вокруг себя. — А-а-а... Пальцы Джуна, входят в него медленно, осторожно, и это совсем не больно, потому что смазаны они какой-то там волшебной мазью. Специально для него готовил её Джун на своей планете. Сам. И обещал, что будет Джину лишь сладко и приятно, что будет он самым счастливым рядом со своим альфой — как тогда, в их первую ночь... И Джин ощущает действительно лишь касания внутри себя — настойчивые, растягивающие его. А потом Намджун задевает нужное — и Джин, выгнувшись и вбившись в его рот глубоко-глубоко, неожиданно даже для себя хрипло кричит и кончает. Перебор... Он задыхается, не в силах осознать свои ощущения, а Намджун снова и снова таранит внутри него комочек удовольствия, заставляя стонать громко и развратно, выдыхая вместе с душой: — Джу-у-у-у... Джу-у-у-ун! А-а-а... Джу-у-уни-и-и... — Сейчас я возьму тебя, омега, — урчит ему на ухо огромный хищный зверь, который только что был таким нежным и ласковым, — и ты снова почувствуешь меня полностью. Я буду трахать тебя грубо, омега, но тебе понравится, я знаю. И я не остановлюсь, пока не кончу глубоко в тебе, мой омега, и пока ты сам снова не кончишь. А потом ты поставишь мне метку... И я стану только твоим, так же как и ты — только мой! Ты слышишь меня, омега? — Да-а-а, — потрясённо вздыхает Джин и покорно поворачивается на живот. — Да-а-а... — стонет он, ощущая, как наваливается на него Намджун и входит, медленно наполняя собой, становясь с ним единым целым. — Да-а-ха! Да-а-ха! Да-а-ха! — умоляет он, когда снова и снова неспешно толкается в него его парень. Но когда Намджун, зверея и срываясь с поводка осторожности, почти силой вжимает его в постель и дерёт в диком темпе, рыча и хрипя так же, как в гон, Джин может лишь кричать коротко и жалобно, хотя и сам не понимает, чего бы хотел: чтобы остановился альфа и дал ему отдышаться или чтобы нахер затрахал уже насмерть, потому что остановка всё равно смерти подобна — так хорошо... так хорошо!.. так... Да-а-а... Как под его зубами оказывается ароматная, страшно притягательная и такая сладкая шея Джуна, Джин уже и не вспомнит потом. Но зато то ощущение, когда разошлась от его нажима кожа и он ощутил острую, дико и страстно пахнущую сладким железом кровь, он никогда не забудет: ничто в жизни не казалось ему столько же правильным, как его пальцы на рёбрах Намджуна и его зубы на шее начохито, под челюстью. А ещё — глотки его крови в своём горле... Если бы Намджун его не остановил, оттянув за волосы на затылке, он бы, наверно, сам и не оторвался. — Любовь моя... — Хрипит альфа, пока Джин сладострастно зализывает по его подсказке свой укус. — Я твой, слышишь? Всегда был и навсегда буду... Джини... Любимый мой... прошу... Просто вернись ко мне...

***

Джина раздражало всё: тёмные и мрачные коридоры огромного чёрного дома, к которому их привезли, забрав прямо от шаттла, как только они опустились на красный песок Горреи. Молчание и непробиваемое выражение тупости на лицах громил, которые за малым не подталкивали их по пути по этим коридорам. Беспечное выражение на лице Чимина, который с интересом осматривался вокруг, а когда один из горилл Юнги попытался подтолкнуть его, быстро ушёл от захвата и громко сказал: — Тронь — и останешься без пальцев, вонючий урод. — Спокойно так сказал. Уверенно. Это бесстрашие, граничащее с глупостью, тоже бесило Джина. Ему просто не хотелось здесь быть. Он просто головного мозга корой чуял: они совершают ошибку. Они не должны иметь ничего общего с тем, кто окружил себя всем вот этим вот, отгородился от мира этими чёрными стенами и берёт к себе вот таких вот людей. Это были яу, дикая и очень мощная раса воинов с погибшей планеты Яуэйо, которые растеклись по Галактическому союзу в поисках вот таких вот, как Юнги, которым не было покоя и которые страстно желали лишить этого покоя других. Выглядели они как люди, только выше, гораздо мощнее, и кожа у них была почти непробиваемой. Как и выражение лиц. А ещё они вроде как воняли сильно. Валерианцы, например, их на дух не переносили. Но по Чимину, кстати, не было видно, что ему уж очень гадко. И слова "урод вонючий" были всё же больше оскорблением, чем констатацией факта. Хотя Джин, который пытался отвлечь себя от мрачных мыслей такими вот размышлениями, понимал, может и ошибаться. Чимин в последние два дня был странным, как будто ушёл в себя, на подколы Тэхёна отвечал лишь холодными взглядами, Джина оппой не называл, а Намджуна явно избегал. Впрочем, последнее было взаимно. И лишь когда они уже садились в шаттл и Чонгук задержал его у трапа и попросил захватить воду, что была сложена упаковками справа от передней опоры, Чимин ухмыльнулся и, кинув острый взгляд на Тэхёна, прижимающего к груди руку капитана, негромко и манерно-мило ответил: — Конечно... оппа. У Чонгука взметнулись брови, а Тэхён вдруг оскалил зубы и зарычал. — Я тебе не оппа, — поспешно сказал Чонгук и дёрнул своего омегу, прижимая к себе крепче. — Ну, кто знает... — поиграл бровями Чимин, и, легко ухватив упаковку с двумя бутылями воды, гордо прошёл мимо них в шаттл. Джин только проводил глазами невысокую фигурку вредного омеги и вздохнул. Намджун поцеловал его и шепнул в ухо: — Он нервничает, Джини, как и все мы. Не показывает, не хочет быть слабым. Но очень нервничает. Вот и лезет к Тэ. Вид чужой слабости успокаивает его. "Он стал таким умным, — с невольной гордостью подумал тогда Джин , глядя на своего мужчину. — Таким... И чего Свити вечно бесится на него?" И вот теперь Чимин не выглядел испуганным или взволнованным совсем, даже Чонгук был внешне более собранным и настороженным, чем он. И Джин чувствовал: он мало что понимает на самом деле в том, что касается этого странного омеги, который так льнул к нему всё это время, так хотел его внимания, а теперь даже не смотрит на него, как будто Джин перед ним был в чём-то сильно виноват. Юнги встретил их на террасе, полностью зашитой в старинное красное дерево. Сам он сидел в широком бархатном кресле, тоже старинном или прекрасно стилизованным под старину, за круглым небольшим столом, покрытым белоснежной скатертью и сервированном для ужина на четверых. Мин поднялся, широко улыбнулся и двинулся к ним, не сводя откровенно восхищённого взгляда с Джина. А тот с изумлением рассматривал пирата. Юнги был откровенно хорош. Всегда был. Не зря же тогда, на Тьерре, Джина от него повело. Мин не был высоким, но у него были широкие плечи и ровная спина, сильные, с небольшими ладонями, аристократически бледные руки и такое же лицо — чуть вытянутое, с заострённым подбородком и приятной выпуклости скулами, словно вылепленное из белой глины. Ровный нос и полные губы. Но больше всего всех привлекали его глаза. Он ими умел говорить. Они были выразительного разреза, полумесяцем, тёмные и глубокие. Заглядывать в них было опасно — как склоняться над бездонным колодцем, в котором, кроме поблёскивающей далеко внизу воды, совершенно точно водятся чудовища, которые могут и пламенем полыхнуть, сжигая тебя дотла, и затянуть своей магией внутрь, так глубоко, что никогда — как из могилы — не выбраться. В общем, смотреть в тёмные очи космического пирата Мин Юнги было можно так же бесконечно, как и на текущую воду, и на горящий огонь. Потому что в их глубине было и то, и другое. И так было всегда. Но сейчас... Особым, теплым очарованием веяло от всего его образа. От почти неформальной, но элегантной одежды, от чуть небрежной укладки высветленных волос, от добродушной улыбки, от мягкого света в прищуренных глазах. О, да... Мин Юнги мог быть и таким. Вот только не стоило и на мгновение поддаваться его очарованию и сдаваться его обаянию. Потому что это всё же был именно преступник и контрабандист, убийца и жестокий хозяин нескольких вполне себе населённых планет — Мин Юнги. И Джин, чуть улыбнувшись, пожал протянутую ему после Чонгука руку Юнги, крепко так пожал, чтобы почувствовалось и сказалось само, без слов. Юнги лишь приподнял и опустил подвижную бровь и одарил Джина ласковой улыбкой, а потом развернулся к Чимину. Джин тоже вслед за ним перевёл взгляд на омежку. И одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Чимин поражён до глубины души. Его глаза смотрели на Юнги с таким восторгом, почти благоговением, что сердце Джина тревожно трепыхнулось и сжалось ноющей болью: это было плохо. Очень плохо... Потому что Юнги смотрел на юношу слишком пристально. Слишком томно был приоткрыт его рот, слишком нежно держал он в руке тонкую кисть Чимина, слишком медленно и картинно подносил он её к своим губам. И Чимин... задира, злобный и язвительный мальчишка Чимин, который сам был по полапать-зажать-укусить (уж Джин-то знал) — этот Чимин зарумянился, словно девочка-подросток, пальцы его дрогнули в длинных пальцах Юнги, и он сам приоткрыл свои пухлые губы, провожая взглядом прикосновение Миновых губ к своему запястью. — Чимин, если я не ошибаюсь, — хрипловато, бархатно и тягуче произнёс Юнги. — Наконец-то я могу увидеть вас вживую, мой... милый... — Бета! — выдохнул вдруг Чимин, не сводя восторженно взгляда с лица Юнги, — вы же... бета?! Юнги приподнял одну бровь, явно растерянный. Он кинул взгляд на Джина, но тот и слова не мог вымолвить от ужаса и нарастающего чувства, что всё пропало. — Господин Мин, — раздался холодноватый и очень недовольный голос Чонгука. — Мы рады встрече с вами, однако прошу вас: давайте начнём. Насмешливая улыбка скользнула по губам Юнги, он ещё раз поцеловал руку омеги, выпустил её и отвернулся, следуя на своё место и приглашая жестом всех остальных сесть. И только Чимин стоял, явно не в силах двинуться, так что Джину пришлось потянуть его к мягкому и удобному креслу и помочь сесть: сам юноша, кажется, и с этим бы не справился, так как не мог отвести слегка растерянного и восторженного взгляда от Мин Юнги.